Патриот. Смута. Том 2

Глава 18

Я спешился, осмотрелся, двинулся вперед, вверх на пологий холм.

Мой небольшой отряд следовал по пятам. Двигались медленно, аккуратно, не шумели. Обходили кустарник и участки бурелома. Крались так, чтобы сверху, где располагалось поместье Жука, нас видно не было. Здесь уже отчетливо улавливалось близкое присутствие человека. Срубы деревьев, вычищенный от валежника и сухостоя лес. Все мало-мальски годное разобрали на дрова. Ели росли все реже, звериных троп и нор видно не было.

Я прислушивался.

Впереди все отчетливее слышался шум, гам и ругань. В поместье творилась суета. Махнул рукой, увлекая спутников за собой. Прошли еще немного и вышли к укреплениям как раз с тыла.

Да это был не просто хутор, настоящая малая крепость.

Метров пятьдесят вырубки, за которой имелся ров с надолбами. А за ним частокол метра, эдак четыре высотой. Хорошо сделанный, свежий, из сосновых бревен. Диаметром метров сорок с теремом и хозяйственными постройками внутри. Справа возвышалась над всей этой фортификацией башня. На ней я приметил суетящегося человека. Он что-то кричал, размахивал руками.

Мой малый отряд засел в кустах, недалеко от вырубки, наблюдал за происходящим.

Если я все верно рассчитал, то стрельцы сейчас должны подходить или уже выгружаться на берегу вблизи поместья. Там, внизу в полной видимости. Раз их заметили на подходе, то скрываться, смысла нет. Это будет как раз отвлекающий маневр. Их, моих людей — пять десятков. Это раза в четыре больше, чем сил у Жука. Думаю, он запрется в поместье и не будет торопить события. Удирать? А зачем? Можно договориться, можно отбиться, на крайний случай ночью улизнуть. Уверен — подземный ход у него есть, а полсотни — хоть и много, но не так чтобы перекрыть все входы и выходы.

Штурм такими силами столь укрепленного острога без дополнительной артиллерийской поддержки выглядел не очень хорошим планом. Потерь будет много. Враг же будет отстреливаться, и у него гораздо более выгодная позиция.

По этой причине стрельцам была поставлена задача неспешно пристать к берегу, начать выгружаться и осматривать территорию. Делать вид, что они действуют неуверенно, проводят разведку, собираются. А по факту — ждать меня.

— Так, Тренко, сотоварищ мой. — Я заговорил шепотом, выдавал установку. — Поместье полукольцом окружить, чтобы ни одна живая душа не прошла. Это раз. В тылу пару дозоров на дороге этой новой поставить. Чтобы не дай бог кто нам в тыл не ударил. Это два. Подготовить затинные пищали. Филарет в курсе, как это делается, мы обсуждали. Три. Задача ясна?

— Да, мы же еще в Воронеже это все обговорили. — На лице его я видел холодную решимость. Желал этот человек покончить с Жуком раз и навсегда. Увиденное всеми нами на подходе и слышанное от казненного верного атаману человека добавляло злости.

— Без глупостей, людей беречь. — Я сказал холодно, жестко. Дал понять, что каждый служилый человек у меня на счету. — В бой прямой не идти, пока ясно не будет, что противник подавлен и готов сдаться. Сигнал напоминаю. Мой громкий крик «Безбожник» и выстрел. Понял?

— Все сделаем. — Сотник кивнул в ответ.

— Готовьтесь.

Мы отступили, так же скрытно, как поднялись. Вернулись к основному отряду. Люди уже готовились, стаскивали пищали, организовывали более удобные средства для их подъема на холм. Часть разошлась по дозорам. Работали слаженно. Видно было, что после переправы и общения с пленным, желания взять этого атамана у них прибавилось.

Хорошо, сами работают, «инженер» руководит. Он в этом деле хорош, слабое место в стене за секунду отыщет. Если что, скорректирует линию огня. Это его вотчина, пускай работает.

Я подошел к слуге. Оставил ему коня и все снаряжение на нем, хлопнул Ваньку по плечу.

— Вечером свидимся.

— А вы куда, хозяин? — На лице было недоумение.

— Стрельцами руководить. Тут все готово будет. И начнем потеху. — Подмигнул ему.

— А я? — Он захлопал глазами.

— Тихо сиди здесь, за конем приглядывай. Людям помогай, подумай, где встать лагерем лучше, как накормить всех.

Он кивнул, неуверенно.

— Сам только в драку не лезь. Давай, удачи тебе тут.

— Хозяин, храни вас господь.

Я накинул поверх доспеха припасенный стрелецкий кафтан. Не по размеру, конечно, но хоть как-то слиться с высаживающимися людьми. Стать, словно один из них. Прихватил свою аркебузу из седельной сумки, перекинул берендейку через плечо. На этот раз запасные заряды могли мне понадобиться.

Оглядел готовящихся к подъему людей, пожелал удачи, развернулся и двинулся к реке.

Шел в обход. Особо не торопился. До темноты время еще есть, успеваем. Людям Филки нужно время, чтобы втащить на холм все пищали. На руках, тихо и аккуратно это сделать непросто. Все подготовить, поставить их кучно, чтобы бить в один сектор тоже непросто. Это же место найти надо.

Крался через лес, осторожно оглядывался, изучал обстановку, думал.

Хорошо, что Жук пожадничал. Крепость его хоть и внушительная, для простого поместья, малым отрядом такую ни в жизнь с налета не взять, но… Из сосновых бревен, что для нас огромный плюс. Атаман учел огнеопасность. Шкурами по уму обложил верх, чтобы не горел сруб от стрел зажженных. Дерево смолистое, загорается быстро. Для стрелы — защита хорошая, а вот против пули, нет. Строить из сосны одно удовольствие, но не такая прочная она. Все же это не дуб. Он при большой толщине как-то еще мог противостоять затинным пищалям. А здесь выходило пока что все, как я и думал. Раз вокруг лес сосновый, не станет атаман таскать издали дубовые бревна. Кривые и требующие обработки. Поступит проще, срубит корабельный лес здесь окрест.

Из раздумий вырвал шум.

Инстинктивно присел, вжимался в землю, затаился за широким деревом. Прислушался, всмотрелся. Несколько работяг мимо моей позиции гнал к хутору вооруженный боец. Злобно орал на них, понукал, хлыстом коротким грозил. Мужики выглядели сильно изможденными, загнанными, усталыми и повиновались совершенно безвольно. Двигались медленно, просто быстрее не могли.

Одежды их больше напоминали какое-то грязное тряпье. Не стиранные больше месяца.

Подошли ближе. Я собрался, возможно, придется драться.

Пахло от них даже с такого расстояния кровью, болью, потом. Многие имели следы ударов кнутом. У одного голова обмотана, тряпка в крови.

— Живее, твари. Живее! — Орал погонщик.

Один споткнулся, упал, щелкнул кнут.

— Ааа…

Подскочил, рванулся вперед, застонал от боли.

— Я тебе покажу, тварь кривоногая! — Выругался надзиратель.

Быстро взвесил все. Накатывающая злость говорила, что надо действовать, но… С одной стороны охранника недосчитаются в крепости. Хорошо ли это? Могут заподозрить, что стрельцы не одни здесь.

Плевать!

Я резко выскочил из-за дерева, метнул нож от груди. Он влетел в грудь вооруженному, тот остановился, схватился за него, захрипел. Уставился на меня ошалелым взглядом. Мужики сразу смекнули, что происходит. Один кинулся на него сбоку, попытался схватить за горло, второй упал под ноги, согнулся, попытался сбить. Третий навалился справа.

Они свалил его с ног, заткнули рот, не дали закричать. Били кулаками.

— Тихо братцы, тихо.

Я подошел, осмотрел их и убитого.

Было их шестеро. Те, кто стоял и в драку не полез, падали на колени, креститься начинали благодарить.

— Спасибо тебе, боярин, спасибо.

Били челом в землю.

— Не время, тихо.

Они закивали, поднялись, сгрудились. Я подошел. Вблизи они выглядели еще хуже. Совершенная загнанность, пустота в глазах. А внешне — кожа и кости, волосы — сплошной колтун. Зубов части нет, щеки впалые.

Я вытащил нож, оттащил тело за ближайшее дерево. Вернулся к истощенным работягам.

— Сколько вас?

— Так это, ну. — Они переглядывались, думали. — С полсотни будет.

— И все такие, как вы?

— Да.

Глаза их были опущены. Видно было, что издевались над этими людьми изрядно. Не просто тяжелым трудом, а настоящей неволей давили. Кормили плохо, считай никак, пить, видимо, приходилось только из реки. Избивали, принуждали вкладывать от рассвета до заката, а может, и дольше.

Вот же тварь, паскуда, так людей загнать.

— Жук?

— Он гад. Он же нам денег обещал заплатить. За ремонт его поместья. — Начал один, высокий, достаточно молодой, самый крепкий. — А как суда всех свез, началось.

— Неволя?

— Ох боярин, чего здесь только не было. Выжили только божией милостью.

— Ладно, давайте за мной. Идем к реке.

Они закивали, двинулись следом. Старались не шуметь.

Спустя несколько минут вышли мы на просеку

У берега была вырублена настоящая полоса. Деревьев прорядили изрядно, словно дорогу делали. Стволы связаны в плоты, лежат по правую руку у подножья холма. Много их, сотни, пожалуй. Крупные, крепкие, чтобы и людей и коней переправлять. А еще следы земляных работ. Разрыто сильно все, но отвалов не видно. Чего они здесь искали, копали?

Скорее всего, грунт изымали, переносили в иное место. Похоже на то.

— Ваших рук? — Спросил я.

Изучал, высматривая, где бы нам пересечь эту открытую территорию, чтобы быстро юркнуть в кусты у самой реки. Все же здесь был не лунный пейзаж, срубили не все, а только то, что на плоты было годно и что организации дороги мешало.

— Не гневись, боярин. — Проговорил все тот же самый молодой мужик. — Принудили нас.

— Несколько бежали, так его псы… — Второй шмыгнул носом.

— Словили их. Запороли до смерти.

Гнев в моей душе клокотал от этих слов.

— Потом у ворот на деревьях трое висели. Неделю. Как его благородие сказал, в назидание.

— Благородие? — Сказал зло, так что люди растерялись.

— Так это, атаман себя так звать требовал. Мы ему каждое утро челом били. А кто из новых, кто роптать пытался, того хлыстом…

— А после хлыста, боярин, оно и черту поклонишься. Не серчай.

— Ясно. — Злость все сильнее давила. Сжал кулаки, скрипнул зубами.

Этих людей винить было сложно. Они заложники обстоятельств. Простые холопы, работяги, попали на каторгу, того не ведая. Жук, собака такая, обманул их, обещал заплатить, а по факту заманил на рабский, тяжкий труд. Плетьми бил, покорности требовал и принуждал строить все, что ему нужно было.

— Идем. — Махнул рукой.

Рывком пересекли просеку.

Дальше, прикрываясь кустами, подлеском и оставшимися у самого берега деревьями, я повел изможденных строителей к месту высадки стрельцов. Шел и смотрел по сторонам. Видно было, что происходила здесь самая настоящая стройка. Готовил Жук переправу. Не удивлюсь, если он помимо плотов какую косу насыпал, чтобы коннице меньше расстояние преодолевать вплавь или какой брод поднял.

Из того, что читал я ранее, еще в прошлой жизни своей, и от людей служилых здесь почерпнул — переправа здесь имелась. Но место не очень доброе было, опасное для перехода. Вот Жук его и улучшал, как мог в меру своей сообразительности, но со всем рвением.

Пока думал, шел вдоль реки. Вел людей, шикая на них, чтобы пригибались и шли тихо не отсвечивая. По берегу Дона мы чуть поднялись по течению. Наконец-то увидел стрельцов, копошащихся на берегу. Подал знак. Несколько неспешно двинулись в мою сторону — назначенный их командиром и еще пятеро.

— Вы здесь, тише воды, ниже травы. Все сейчас будет. Не обидим. — Подумал, добавил. — Накормим, только вам пока много есть нельзя. Помрете. Организм ваш ослаб, не примет много.

Они переглянулись, закивали.

— Как пальба начнется, так вас стрелец и найдет. Раньше туту сидите. А потом помыться и поесть.

— Сделаем, боярин.

Они схоронились близ реки, а я пошел навстречу бойцам, оставив в кустах за спиной собранную посошную рать. Как бы не померли они от ужина. Но, может, к голоду люди более привычные, да и слова мои послушают.

Здесь была оборудована настоящая пристань, несколько мостков. Помимо наших лодок имелось несколько местных. Люди Жука, завидев стрельцов, все побросали и помчались отступать в поместье.

— Здравия вам, люди служилые. — Проговорил, как встретились. — Как добрались?

— Без происшествий. — Отчеканил один из них. Главный, парень высокий, русоволосый, улыбчивый. — Мыслю, приметили нас на мыске, воевода. Там, где Тавровка в Воронеж впадает. Но от вас, боярин, гонец был, сказал, чтобы в бой не вступали.

— Все хорошо. Давно разгружаетесь?

— Не очень.

Да, у них же здесь со временем все не очень понятно, часы пока в повсеместное использование не вошли.

— Лодки втащили? Выступать готовы?

— Да. Все так.

— Тут такое дело. По дороге шестерых мужиков отбил. — Я улыбнулся. — Их бы накормить, только какой-то совсем пустой похлебкой. А то они, как трупы ходячие, не ели давно. Сразу много дадим, помрут еще. Как пальба начнется, так заняться ими. Они вон там сидят.

Рукой махнул.

Стрельцы переглянулись.

— Так, мы охрану лодок же оставим, человека четыре. Они все сделают. Припас есть, котлы тоже, ужин готовить будут на нас всех и им тоже перепадет. Что за люди-то?

— Да что. — Я невесело хмыкнул. — Нанял их Жук, обещал заплатить, а как прибыли сюда, в рабство взял. Плетью сек, голодом морил, строить заставлял от зари до зари.

Стрельцы переглянулись, лица их, и без того напряженные, стали еще более суровыми. А я продолжил расспросы.

— Что там, мели, брод, сооружения какие-то есть по пути? — Спросил, чтобы понять, с чем дело мы имеем. Насколько все плохо и как для татар все подготовлено.

— Да. — Ответил полусотенный. — Есть. Надолбы в воде. Стена какая-то. Земли насыпано много. Брод укреплен местами.

— Плохо. — Вздохнул я.

— Угу. — Закивал боец. — И мы так решили. Татары же пройдут легко.

— Там дальше плотов, сотня. — Проговорил я зло, громко, чтобы все собравшиеся слышали.

Этим людям тоже стало понятно, чем тут Жук занимается и почему мы пришли сюда его воевать. Одну гадину — Маришку выжгли. Теперь более опасного врага извести нужно.

— Готовы⁈

— Да, боярин!

— Ну раз так, то… Пошли, стрельцы-молодцы. Жука бить.

Махнул рукой. Люди быстро завершали свои дела, сворачивали привал.

Отряд построился и достаточно ровной колонной по двое двинулся вперед. Вел их сам, стоя во главе. Справа шел полусотенный. Эх, жаль знамени нет и барабана.

— А что, удальцы, песню грянем?

— Это можно. — Командир отряда ухмыльнулся и махнул рукой.

Ударила трещотка, а вслед ей завыл, засвиристел небольшой гудок. Было, оказывается, у нашего малого воинства и музыкальное сопровождение. Неожиданное, непривычное, но отдающееся в моем сердце чем-то родным, древним.

'О светло светлая

И урасно украшена

Земля Русская…'

Затянул полусотенный, остальные подхватили, загудели протяжно, достаточно стройно.

Так с шумом, гамом поднимались мы вверх.

Отсюда через деревья все лучше виднелось поместье, его лицевая часть. Располагалось оно на холме, на самой его вершине, под которым как раз и осуществлялась массивная вырубка. Земля была притоптана, укреплена.

Шел, присматривался, подмечал.

То здесь, то там виднелись бугорки. Свежие могилы. Кресты над ними как-то криво связанные веревками. Это что же выходит. Стройка идет, мрут люди, а их здесь прямо и хоронят. Дело принимало еще более неприятный оборот. Суров ты, атаман. Безжалостен.

Эх. Вижу цель, не вижу препятствий. Это порой не так уж и плохо. Только вот в этом случае — цель твоя, Жук, пустить татар на землю русскую. И увлечен ты ею до мозга костей.

Хорошо топтаная сотнями ног тропа петляла, вела к поместью.

Поднялись так, что до стен осталось метров сто. Остановились, песня, и звук музыкальных инструментов утих. Лица суровые, люди готовились к сложной боевой работе. Опасной и жестокой. Раздал приказы, начали рассредотачиваться. Окружили полукольцом. За мной был основной ударный костяк в пятнадцать человек. Налево и направо разошлись остальные цепи. Стали приближаться, прикрываясь деревьями. Здесь зона отчуждения была все та же — метров пятьдесят-шестьдесят. И по центру еще широкая тропа.

С этой стороны поместье выглядело еще более воинственно. Частокол, все та же башня, ров, надолбы. Ворота, над которыми тоже было оборудовано укрепление.

Мост убран, вход закрыт, на башне человек с пищалью, по стенам тоже видно, что вооруженные люди размещены. Позиции для стрельбы имеются. Выкуривать их отсюда ох как не просто было бы, если бы пришел я одним отрядом в пять десятков бойцов. Поэтому и не бежали, не отступали.

Решил Жук, что отсидится за стенами, до ночи точно. А там, как пойдет, либо по тайному ходу, либо договорится, а может, еще и татарское войско подойдет. Через пару дней.

Ну что, поговорим. Дам шанс на сдачу, хотя не верится, что сработает. Но, попробовать можно. Прокрался к одному из ближайших к воротам деревьев. Выкрикнул громко:

— Атаман! Жук! Говорить с тобой хочу!

Повисла тишина

— А кто ты? Чего людей к дому моему привел? — Голос был звонкий, молодой.

— Игорь! Васильевич! Данилов!

Вновь повисла тишина.

— Предатель!