Патриот. Смута. Том 2

Глава 15

Солнце двигалось к зениту, от утренней прохлады не осталось и следа, припекало прилично, хотя от воды веяло холодом. Мой конный отряд собирался в том месте, куда на левый берег Воронежа ходит паром. В то самое место, где еще вчера утром мы взяли Артемия Шеншина.

Никита Иванов перевез пока что лишь часть и двинулся обратно. Больше грузоподъемность не позволяла.

Пришлось ожидать.

Из знакомых мне и сопровождавших ранее людей присоединился только один Ванька. Насел, увязался, сказал, что не пустит больше хозяина одного на опасные дела. Как узнал, что я ночь там, в поместье или близ него проведу, в зависимости от успешности и длительности операции — сразу засобирался. Человек был нелишним. Пока бегать, и руководить буду, хотя бы лагерные дела на кого-то проверенного оставить можно будет.

Стрелецкий отряд на лодках переправился вместе с первым паромом и тоже выжидал. Люди разместились на берегу, втащили суденышки. Сидели, тихо переговаривались. Кто-то оружие проверял. Кто-то на солнышке грелся.

Им было проще — пешие, снаряженные и при своем водном транспорте. Хоть сейчас садись и иди вниз по течению к Жуку. Но, нужно вместе, единым отрядом подойти, оказать психологическое давление. И если какое-то сопротивление будет — засада может быть, встречный бой, пресечь подобное на корню.

Как мы лодки добыли?

Пошел я по пути Ефима. К монастырским обратился, но уже сразу, имея при себе людей, готовых грузиться. Всем воинством пришли.

Серафим, когда мы явились к нему брать вновь лодки, заворчал. Те, мол, еще не вернули, разорение сплошное. Поначалу отнекивался и увиливал. Но, услышав про ситуацию с предательством, в положение вошел. Сказал, что слышали они ночью стрельбу, проснулись, молились. Людей послали только утром. Ворота то заперты, как внутрь попасть? Да и стрельцы решат еще, что тати какие по темноте под стенами лазят, пальнут чего доброго. Уповали на божию милость.

Утром гонец выяснил, что все хорошо и вернулся.

Договориться удалось, увещеваниями и просьбами. Теперь вот замерли в ожидании.

Я разослал вперед и подальше от реки, вдаль отряды разведки. По четыре человека три группы. Тыл прикрывать не стал, смысла не было. Не такое уж большое у нас воинство двигается. Да и за спиной кто? Разбойники, что ли, соберутся? Как догонят?

Пока ждали, решил переговорить с сотниками. Познакомится. Раньше как-то мы без имен общались, нужно эту ситуацию исправлять, получше узнать их. Оставил коня Ваньке, подошел. Они вдвоем стояли о чем-то неспешно переговаривались, тихо, спокойно. Предводитель детей боярских, доспешный, крепкий боец и прозванный мной за глаза инженером руководитель пушкарей, пищальников и всяческих мужей мастеровых

Они замолчали, повернулись ко мне, выжидали.

Заговорил:

— Ну что господа, как то так случилось, имен я ваших и не узнал. — Улыбнулся, показывая доброжелательный настрой. — Нам воевать вместе, Жука бить, знать друг друга надо. Без этого никак.

Сын боярский шапку поправил, глянул с интересом. Он как-то обычно среди всех их шестерых сотников да атаманов молчаливым был. Лидер беломестных казаков всегда предводителем выступал, а этот не лез как-то, наблюдал.

— Тренко Чернов, имя мое. — Отчеканил.

Вслед ему проговорил руководитель над пищальниками:

— Филка Тозлоков.

— Игорь Васильевич Данилов. — Хлопнул по плечу одного, затем второго. Отстранился. — Но думаю, вы уже и так знаете. Скажите, собратья мои, а что про Жука вообще знаете.

— Если начистоту, если мы его воевать идем, то так скажу. Хмырь он москальский. — Филка высказался почти сразу не задумываясь. Сразу видно, давно в себе держал. — Приехал, засел тут, че-то себе на уме думает, делает, возиться. Действительно, как жук. Вот собрат не даст соврать.

Он посмотрел на сотника поместной конницы. Тот кивнул холодно, а «инженер» продолжил.

— В город раз в две-три недели заезжает с отрядом. Бойцы крепкие. Человек пятнадцать у него в подчинении, воинов, из тех, кого видел. Предок его, не знаю, кто они друг другу, атаман толковый был. Казаками воронежскими руководил. Да, с воеводой они не в ладах были, но то бывает. Когда два начальника над городом, то случается. Но, хоть и в летах, боевой был. А этот, разбойник какой-то.

— Слышал я. — Добавил к истории, говоря неспешно, Тренко. — Людей он, холопов и до работы охочих вольных собирал, нанимал. Поместье они ему, вроде как, латают. Серебром платить обещал.

Мне вспомнились слава кабатчика Несмеяна Васильева. Он тоже про это говорил. Значит, строители ему нужны были. Ох не к добру все это. Точно творит что-то в поместье своем. Переправу для татар готовит, не иначе.

Но ответил попроще, чтобы людей на плохое не настраивать:

— Поглядим. Как залатали! Думаю, разнесем мы его в пух и прах.

— Дело верное, боярин. — В голосе Филки я ощутил напряжение. — Скажи, а татары они на нас идут? Много их?

Ох, человек, знал бы я где, когда и сколько их придет. А так — догадки одни, да слова пленных. Ответил, что думал:

— Идут, много, но город им не взять.

— Так я о том. — Он сморщился. — Стены-то мы проверяем, все, башни осмотрели. Все неплохо, но пара мест ремонта требует. И надолбы бы подправить, рвы углубить. А то, как снег стаял оно же с водой и землей все…

«Инженер» вздохнул, повел плечами. Его можно было понять. Человек отвечал за фортификацию, волновался. А с учетом того, что не выглядел он боевитым и бывалым, надеялся на свою работу. Что именно она для врага станет камнем преткновения.

— Каждую зиму по крупице. Но за последние годы все меньше внимания этому.

— Хорошо, сделаем. Ты скажи мне Филка, это Филорет или как? — Имя действительно чудное у него было. Решил я уточнить и расспросить за жизнь. — И ты же вроде бы человек ремесленный, как так вышло, что за пушки отвечаешь.

— Да… — Он усмехнулся, хотя и не очень весело. — Тут шутка вышла. Я же сам из-под Новгорода родом. Что на севере. Ну, подьячий там, Разрядного приказу, когда списки составлял, то ли напутал чего, то ли злобу затаил на батюшку. Царство ему небесное. — Быстро перекрестился, продолжил. — В общем, Филкой записал. Оно как-то и прижилось. А так да, Филорет, вроде. Ну про пушкарский приказ… Я с детства, так вышло, из-за оскудения поместья, мотался по земле русской. Больше строил остроги да крепости. При Годунове, когда голод был, как раз в Смоленск направлен был. Оттуда в Пушкарский приказ попал. Ну а потом, лет семь как, сюда меня направили. И…

Он замолчал, уставился на тот берег реки.

— О, грузятся, хорошо. — Отвлекся, потом опять переключился, продолжил. — Царь Дмитрий, потом его смерть, потом Болотников Иван Исаевич, потом… Эх… — Он кашлянул. — Чудесное спасение и возвращение царя Дмитрия. Ну и кому я нужен-то? Я же невеликий зодчий, так умею кое-что. Нахватался от людей умудренных. Ну и забыли. Вот и руковожу тут, как назначили. За крепостью слежу. С саблей чуть поднаторел, с конем тоже. А все это дело строительное как-то забываться стало. Где Смоленская крепость, а где Воронеж. Но опыт за семь лет разный получил. Семьей оброс. Уже, считай, местный.

Он вздохнул. Видно было, что человек хотел бы заниматься какой-то грандиозной стройкой, создать что-то по-настоящему значимое, оставшееся для потомков. Но Смута сломала и поместила его в иные условия.

— Наговариваешь ты на себя, Филорет. — Хмыкнул доселе молчавший Тренко, уставился на сотоварища. — Ты человек знающий, подьячих наших можешь за пазуху в плане науки заткнуть. Только благодаря тебе крепость в эти годы стоит и не рушится. Твоими стараниями. А что до Смоленска. Я здесь живу, и отец жил, и дед на границе Поля стоял. У Богатого затона. И крепость наша, как тут встала, враз жить спокойней стало. Так что, собрат, я тебе за ее сохранность ой как признателен.

Прошел еще час. Дождался я парома, пришлось ему в третий раз ходить, уж больно много всего было. И коней и людей и снаряжения. Разгрузились бойцы, собрались, построились, двинулись.

Наша четверка — я, Ванька и два сотника по центру.

Кони с пищалями тоже с нами.

Шли мы по левому берегу Воронежа, стараясь держать на виду отряд стрельцов, двигающийся на восьми лодках по воде. На случай необходимости ухода от берега был разработан план, но пока не нужно было. Хотя впереди точно будут преграды. Там же речушек несколько и ручьев. Придется искать проходы и броды.

Прошли Чижовскую слободу. Дымы от нее поднимались на правом берегу к небу. Путь держали к устью Воронежа. Тому месту, где впадала река в великий Дон.

Там начинался Червленый яр. Легендарные места. Татарские ханы стояли там своими становищами, великими силами, перед тем, как идти на север, на Рязань, Москву и прочие города Руси. Вроде и Батый, и Тимур, и Мамай тоже.

Там, чуть за устьем левый берег Дона поднимается, становится крутым. Отличный наблюдательный пункт, как чуть выше — откуда мы шли — правый берег Воронежа, смотрящий в Поле.

И где-то там, впереди, на этих отрогах размещалось поместье Жука. Того, кто ждал татарские силы и готовил для них площадку по захвату и разорению южной части русского государства.

Шли шагом, коней не гнали.

Правую и левую сторону Воронежа покрывал строевой лес. Высокие, ровные сосны, кое-где перемежавшиеся дубовыми и березовыми рощами. Именно из этого леса через какую-то сотню лет царь Петр будет строить здесь корабли.

Продвигаясь дальше, начали забирать чуть дальше от воды в поросшую лесом местность. Точно! Впереди река Песчанка. В мое время она совсем уж иссохла, стала бессильной, маловодной. Больше грязный ручей, который в самую жару даже и не течет вовсе, травой зарастает русло. Но сейчас, в то время когда не выкачивали из земли миллионы кубов воды для огромного города миллионника, и еще не построили водохранилище, нарушив естественную экосистему, она могла стать препятствием. К тому же весна, время самых полноводных рек.

Однако, наш проводник, один из детей боярских вел уверенно. Дело знал, бывал здесь. Шли мы по тропе, достаточно хорошо хоженой и топтаной. Потеряли из виду стрельцов, что меня не радовало. Но, имелась у нас договоренность, что если так случится, движутся они дальше на версту и поджидают. От нас человек должен к реке выйти и с ними связаться.

Наконец-то уперлись в водную преграду. Овраг, а на дне река течет неглубокая. Журчит, несет свои воды к Воронежу. Здесь, в этом месте шире прочего, даже дно видно. Может, пол метра, или чуть больше.

Но окружение меня настораживало.

В этот момент отряд остановился, стали готовиться к переправе. Спешивались. Коней лучше было под уздцы вести, не форсировать с наскока, чтобы ноги не поломали. Я на своем подобрался к краю оврага, осмотрел.

Надолбы — влево и вправо.

А здесь — явные признаки недавней людской работы. Пни, вогнанные в землю, выкорчеваны, подлесок посечен, следы нескольких кострищ. Им с месяц может. Проход расчищен, в воде, для перехода навалены бревна, присыпаны песком. Берега, спускающиеся к броду, укреплены, сделаны более пологими, удобными для прохода конницы.

Смотрел, глазам своим не верил.

— Это, чего?

В голове моей зрел ответ, но хотелось, чтобы люди служилые пояснили за ситуацию. К тому же сотники были рядом, наблюдали. На лицах виднелась нарастающая злость.

— Это… — Филарет оскалил зубы. — Работа Жука. Точно его рук дело.

Тренко кивнул с согласием, сплюнул, выругался.

— Собака паршивая. Разрыл все-таки.

Люди тем временем начали спускаться, ругались, ворчали.

— Выходит, этот черт построенную засечную черту в местах бродов разрушает? — Злость закипала в моем сердце.

Все это понимали, поэтому общее негодующее настроение нависло над нашим отрядом. Раз кто-то творит такое, то хочет, чтобы татары и прочая бандитская зараза легко преодолела даже естественные преграды. И если десятилетия назад их укрепляли, делали менее проходимыми, то сейчас целенаправленно разрушают.

Только вот вопрос, а вы люди служилые, что? Где патрули? Где осмотр вверенной территории? Это же вы допустили!

Я с немым вопросом уставился на сотников. На языке вертелось что-то из разряда «Какого хрена, господа?» Или что пожестче.

— Готовит проходы для татар, собака. — Высказал то, что было у всех на уме Филорет.

— А вы что? — Я смотрел на них, говорил холодно, зло. — Где посты? Где проверки?

— Не серчай, боярин. — Покачал головой Тренко, в землю смотрел. — Делаем что можем.

Это же вас под нож пустить хотят. Эх…

— Знали мы, говорили нам разведчики. Что могли, по весне восстановили. — Начал оправдываться Филорет. — Здесь место редко хожее. Да и если татарин тут пройдет, дальше что? К Воронежу-то хода нет, через реку ему с наскока не пройти.

— А дальше на север пойдет? — Я скрипнул зубами.

— Леса там. Тут проход на север плохой. Только малыми силами, разбойничьими отрядами. Маришка, она на то… — Он осекся, уставился на меня.

А я был зол, сильно зол. Выходит, что невероятный труд людей какой-то пес, Жук, под ноль сводит. Русские люди через пот кровь невероятный строили здесь и еще много где засеки, чтобы отряды татарские не ходили, разбойники не могли быстро перемещаться. А эта гадина все это ломает, крушит, прорехи делает. А воеводам воронежским что — да по хрену им. Если не жестче!

М-да, запустили. Смута наложила свои коррективы на дозорную службу.

Желание порешить этого предателя — Жука, бушевало в моей душе.

— Здесь раньше, отец говаривал. — Начал Тренко. — Дозор был. Но уже лет семь как, нет никого. Разъезды наши иногда доходят, смотрят что как. Мне по весне доложили, что обрушили тут укрепления, проход организовали. Поэтому тут и идем, чтобы быстрее.

— Ясно. — иных цензурных слов у меня не было. — Воеводе докладывали?

— Прошлому, да. Но помер он, как-то быстро.

Сжал кулаки, промолчал. Но на лице моем все и так было видно. Это же — полнейшее нарушение дисциплины, обороны и вообще вей логики. Ладно.

— Дальше на юг есть еще речка Тавровка, там думаю, то же самое. Мы туда даже не совались последний год. Силами малыми опасно, а большие… — Сотник замолчал.

— А большие ваши воеводы за год так и не собрали. Все понял. Как бы непоздно мы тут все это делать начали, господа. Это же все чинить нужно, а на это — время. А татары они ждать нас не будут. Я не уверен, что у нас неделя есть.

— Но, с другой стороны. — Начал Филарет. — Не будь здесь прохода, мы бы много времени потратили, а так…

Я злобно зыркнул на него, он замолчал.

Так-то да, в его словах был какой-то смысл. Но… Это логика человека, который в разорении государства ищет позитив. Что мол не разори кто-то что-то, не смогли бы мы этим воспользоваться для своих благих нужд и восстановить. Может, чтобы не восстанавливать, лучше не рушить, а⁈ Нет, господа, так дела не пойдут. Жука сковырнем, все это восстановить надобно. Порядок навести. Людей собрать, отправить под прикрытием вооруженных стрельцов или казаков.

А пока — дальше идти надо быстро.

На переправу ушло где-то половина часа.

Двинулись, вновь пошли вблизи русла, вышли к реке. Лодки стрельцов нас дожидались. Основная масса пристала, разбила лагерь. Одно судно дежурило на воде, чтобы обзор берега был больше. Завидели нас, руками замахали, указывая направление.

Вскоре собрались все вместе, быстро перекусили, двинулись дальше.

Солнце перевалило через зенит. Путь оказался не близким. Это непривычные мне скорости, когда на машине можно доехать от одного конца города до другого меньше чем за час. Да даже на общественном транспорте. Здесь пешком, конно не сильно быстрее, чем на своих двоих.

Шли опять вблизи берега, удалялись недалеко, следовали петляющей тропе. Несколько раз возвращались к нам высланные вперед отряды, докладывали. Пока все тихо было и спокойно.

Форсировали еще несколько небольших ручьев. Здесь даже спешиваться не нужно было. Шли как шли, в седлах.

Наконец, стали забирать чуть правее, и русло туда же двигалось. Скоро уже устье.

Вернулся один из разведывательных отрядов. Два человека. Подошли к сотнику, заговорили о чем-то. Он руку поднял, меня подозвал.

— Впереди хутор есть, брошенный. Будем заходить, боярин? — Спросил Тренко. — Он чуть в стороне от реки. Минут десять.

— Брошенный?

— Дозор говорит, да. С месяц люди не живут, судя по всему. Осмотрели. Припасов нет, людей нет.

— Сожжен?

— Нет, брошен. Вывезено все, следов боя и насилья нет.

— Тогда и смысла нет. Зачем нам туда?

— За хутором почти сразу как раз та речка. Там, уверен, дозор противников будет.

Ага, получается добрались мы до территории, которую контролирует Жук. И тут полный туман войны. Может так случиться, что татары уже сидят у него в поместье, кумыс пьют. Лагерь их стоит в этих лесах, а мы-то и не в курсе. А может, и нет. Вот как понять?

Языка брать надо. Я почесал бороду, по-иному никак.

— Авангард наш там?

Сотник смотрел, не понимая, слово ему было не знакомо.

— Наш дозор, что вперед ушел, там? Эти же люди на восток же ходили. От реки. Хутор же там?

— А, да. Не вернулся что-то никто из них. Мы их последний раз у Песчанки видели, вперед послали первыми.

Ясно, что дело темное. Разведчики куда-то запропастились. Хутор заброшен, но не сожжен. Может, внимание привлекать не хотели? Людей в округе нет. Ситуация неприятная. Да еще и крупная водная преграда. Не Воронеж, конечно, меньше, но от этого не легче. Если там стоит хороший блокпост, просто так с наскока не форсировать нам Тавровку без потерь.

А с боем, это на всю округу заявить — «Иду на Вы»!