Осколки протокола. Суррогат реальности

Глава 23

Роща будто услышала Егеря — ну, или поняла наши намерения.

Лианы, секунду назад сплетенные в непроходимую стену, дрогнули. Зашевелились, как сонные змеи. А потом — медленно, нехотя — начали расползаться, открывая узкий проход.

Егерь несколько секунд смотрел на него, не двигаясь. Губы шевелились — беззвучно, едва заметно. Молитва? Благодарность? Какой-то ритуал, о котором мы понятия не имели? Я не мог разобрать ни слова, да и не пытался. Что бы это ни было — оно работало. И сейчас этого достаточно.

Наконец Егерь коротко кивнул и двинулся вперед. Махнул рукой — за мной, мол.

Мы послушно потянулись следом.

Проход был узким, едва-едва на одного человека. Лианы нависали с обеих сторон, касались плеч, скользили по броне. Я старался не думать о том, что они могут сомкнуться в любой момент. Раздавить, как мошку между ладонями. Просто шел, глядя в спину Егерю, и зачем-то считая шаги.

Один. Два. Три.

Воздух здесь был еще тяжелее, еще гуще. Даже сквозь фильтры шлема я ощущал его давление — физическое, почти осязаемое. Будто Роща навалилась всем весом, проверяя, выдержим ли.

— Шеф, — голос Симбы звучал приглушенно, — фиксирую изменение в поведении биосигнатур. Они больше не сжимают кольцо. Движутся параллельно нашему маршруту, сохраняя дистанцию.

— Ведут?

— Это похоже на сопровождение.

Сопровождение. Замечательно. Почетный эскорт из тварей, которые минуту назад собирались нас сожрать. Просто прекрасно…

Егерь шел уверенно, не замедляясь, не оглядываясь. Будто точно знал, куда ведет этот путь. Хотя, может, и знал. С него станется…

Проход петлял между деревьями, то сужаясь, то расширяясь. В одном месте пришлось протискиваться боком — лианы смыкались так плотно, что едва оставляли щель. Молот позади глухо выругался, снова застряв. Потом раздался треск, сдавленное шипение — и тяжелые шаги возобновились.

— Ненавижу этот лес, — прохрипел он.

Никто не ответил. Да и что тут скажешь? Все мы были не в восторге от Рощи, но ненависть сейчас была не самой полезной эмоцией.

Буквально через несколько минут деревья впереди расступились.

Поляна.

Большая, метров тридцать в диаметре. Идеально круглая — я бы даже сказал, неестественно. Будто кто-то вырезал ее из тела Рощи гигантским циркулем. Земля здесь была другой — не влажная, раскисшая жижа, а плотный темный грунт, покрытый ковром из мха. Мох слабо светился — тусклым зеленоватым сиянием, от которого все вокруг казалось подсвеченным изнутри.

В центре поляны — ничего. Пусто. Только этот светящийся мох и редкие камни, торчащие из земли, как зубы.

Егерь вышел на поляну первым. Остановился, огляделся. Потом махнул рукой — давайте сюда.

Мы вышли следом. Один за другим, настороженно озираясь. Я вышел последним. Сделал несколько шагов к центру поляны, повернулся, чтобы посмотреть на проход, через который мы пришли…

И увидел, как лианы смыкаются.

Быстро, бесшумно. Одно движение — и прохода больше нет. Сплошная стена зелени, такая же непроницаемая, как та, что остановила нас раньше.

— Твою мать, — выдохнул Молот.

Он развернулся, вскидывая пулемет. Рокот потянул на себя «Бульдог». Одна лишь Вьюга, кажется, поняла, как себя нужно здесь вести, и не пыталась хвататься за оружие. Стояла, спокойно глядя на стену деревьев и чего-то ждала.

— Опустите стволы, — голос Егеря был спокойным, но в нем звенела сталь. — Живо.

— Да ты охренел⁈ — рыкнул Молот. — Нас заперли!

— Опустите. Стволы.

Что-то в его тоне заставило даже Молота замолчать. Громила скрипнул зубами, но пулемет опустил. Рокот помедлил секунду, потом убрал винтовку за спину.

— Смотрите, — тихо произнесла вдруг Вьюга.

Я повернул голову — и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

Из зарослей выходили звери.

Первыми появились чернозубы — крупные, похожие на помесь волка и гиены, с непропорционально большими челюстями и глазами, горящими желтым огнем. Они выбирались из-под кустов, из-за стволов, бесшумно занимая позиции по краю поляны. Три, пять, десять… Я сбился со счета.

За чернозубами пришли другие.

Олень. Если это можно было назвать оленем. Огромный, метра под два в холке. Откуда в МОскве вообще олень? Из зоопарка, что ли? Огромные рога заканчивались острыми отростками, глаза — мутные, белесые, без зрачков. Он вышел на поляну медленно, величественно, и улегся прямо напротив нас, подогнув под себя ноги.

Потом появился… М-м-м… Наверное, раньше это было медведем. Огромная махина, покрытая панцирем. Хитиновые пластины на спине наползали друг на друга, как черепица. Морда вытянутая, с выступающими клыками, лапы — толстые, короткие, но я не сомневался, что одним ударом он мог снести голову.

Звери выходили из Рощи и рассаживались вокруг поляны. Не нападали, не рычали, не скалились. Просто занимали места — как зрители в амфитеатре. Смотрели на нас горящими глазами и ждали.

— Это еще что за херня? — пробормотал Молот.

— Что происходит? — голос Рокота звучал напряженно, но он держался. — Егерь? Какого хрена тут творится?

Егерь не ответил. Он стоял неподвижно, глядя куда-то в сторону — туда, где деревья на краю поляны казались чуть выше, чуть массивнее остальных.

Над поляной повисла тишина.

Плотная, давящая. Даже звери молчали — ни рычания, ни поскуливания, ни шороха. Только редкое моргание желтых глаз да едва заметное движение боков — дыхание.

А потом я услышал.

Шорох. Далекий, но отчетливый. Что-то двигалось в чаще — медленно, тяжело. Деревья на противоположном краю поляны качнулись, расступились…

И на поляну вышел Леший.

Сначала мне показалось, что это тот же, которого я уже видел. Сначала во время бегства сквозь Рощу с отрядом Грома по пути на мясную станцию, позже — на острове… Та же громадина, та же смесь растительного и животного: ствол-торс, конечности-ветви, голова, увенчанная чем-то похожим на крону. Те же светящиеся глаза — два болезненно-желтых пятна в глубине лица-коры.

Но потом я пригляделся — и понял, что ошибся.

Этот был другим.

Чуть ниже. Чуть легче в движениях. Кора, покрывающая тело, имела другой оттенок — не серо-бурый, а скорее зеленоватый, с проблесками чего-то похожего на мох. И еще — ощущение. То самое, которое я испытал при встрече с первым Лешим, было здесь, но… было другим. Он был… Слабее? Моложе? Я не мог подобрать правильное слово.

Леший вышел в центр поляны и остановился прямо напротив нас, метрах в пяти, не больше. Я мог разглядеть каждую трещинку в его коре, каждый лишайник, каждый побег, торчащий из тела. Мог почувствовать запах — тяжелый, древесный, с ноткой чего-то гнилостного.

И глаза. Эти желтые, светящиеся глаза — они смотрели прямо на меня. Сквозь меня. Будто видели не броню и не плоть, а что-то под ними. Что-то, о чем я сам не знал.

Время будто застыло, загустело, превратившись в янтарь.

Егерь первым нарушил молчание.

Он сделал шаг вперед. Медленно, спокойно. Двустволку оставил на плече, руки держал на виду — открытые ладони, никакой угрозы. Остановился в паре метров от Лешего, чуть склонил голову.

— Приветствую тебя, Хранитель.

Голос был ровным, почтительным. Я никогда не слышал, чтобы Егерь так разговаривал. Со мной он был резким, с остальными — вообще без комментариев. А тут…

— Мы хотим пройти через твой лес, — продолжил он. — Мы не вредим ни растениям, ни животным. Мы спасаемся от железной чумы, — Егерь чуть повысил голос. — От железной чумы, с которой твой лес тоже враждует. Никто не вправе отказывать в спасении от нее.

Тишина.

Я видел, как напряглись плечи Егеря. Как дрогнули его пальцы — едва заметно, на грани восприятия. Он нервничал. Впервые за все время — нервничал.

А потом что-то зашевелилось.

Не Леший — он по-прежнему стоял неподвижной глыбой. Что-то на дереве за его спиной. Лианы, оплетавшие ствол, пришли в движение. Начали расплетаться, раздвигаться, открывая…

Я моргнул. Охренеть. Вот это номер.

Человек.

В стволе дерева был человек.

Вросший в древесину по пояс, с раскинувшимися в стороны руками, как на кресте, пальцы скрыты под корой. Голова запрокинута, глаза закрыты. Мужчина — молодой, может, лет тридцать. Точнее — он был молодым, когда… когда это с ним случилось.

Самое жуткое — он выглядел живым. Грудь медленно вздымалась и опадала. На шее билась жилка. Губы были чуть приоткрыты, влажные, розовые.

Роща его питала. Держала на грани жизни и смерти, встроив в свою чудовищную биосферу.

— Твою мать, — прошептал Молот за спиной. — Это что за…

Человек в дереве открыл глаза.

Белые. Полностью белые, без зрачков, без радужки. Два молочных шара, уставившихся в никуда — и одновременно на всех нас сразу.

Человек заговорил.

Голос был странным. Многослойным. Будто несколько голосов звучали одновременно — человеческий, хриплый, надтреснутый, и… Что-то древнее, скрипучее, похожее на шелест листвы и треск ломающихся веток.

— Вы убили Хранителя.

Это был не вопрос. Это было утверждение. М-да. Кажется, слухи в этой местности разносятся быстро.

— Убили — а сейчас посмели прийти в его лес.

Молчание. Звери вокруг поляны зашевелились — легкое, почти незаметное движение. Недовольство. Гнев.

— И теперь вы требуете право на спасение от железной чумы?

Егерь медленно повернулся. Посмотрел на нас удивленно. Брови обычно невозмутимого мужика поползли вверх.

— Чего? — его голос звучал почти растерянно. Впервые за все время. — Вы… вы убили Лешего?

По кругу животных прокатилась волна. Рычание, шипение, клацанье зубов. Кажется, им не понравилось то, как Егерь назвал их Хранителя.

Рокот переступил с ноги на ногу. Отвел взгляд.

— Ну… — он замялся. — Нам пришлось.

Егерь несколько секунд смотрел на него. Потом медленно, демонстративно поднял руку и покрутил пальцем у виска.

— А раньше сказать не могли?

— Ты не спрашивал, — буркнул Рокот.

Егерь закрыл глаза. Вздохнул. Качнул головой — медленно, устало.

Потом повернулся ко мне.

— Ты в этом участвовал?

Я помедлил. Взвесил варианты. Соврать — бессмысленно. Эта тварь, судя по всему, знала о нас больше, чем мы сами.

— Опосредованно, — сказал я.

Егерь закатил глаза. Впервые за все время на его лице отразилась эмоция. Не страх, не гнев — что-то среднее между раздражением и отчаянием. Выражение человека, который осознал, что связался с компанией клинических идиотов.

— Опосредованно, — повторил он. — Ну охренеть теперь.

Голова в дереве заговорила снова.

— Ты, человек не отсюда, — никто не указывал пальцем, но почему-то все сразу поняли, что речь идет о Егере. — Ты не принадлежишь этому миру и не сделал нам ничего плохого. Ты можешь идти. Остальные — останутся.

Молот зарычал. Рокот дернулся, рука метнулась к оружию. Вьюга вскинула винтовку.

— Стоять! — рявкнул Егерь. — Опустите, я сказал!

Они замерли. Но стволы не опустили. Я понял — еще секунда — и произойдет непоправимое. Сам не понимая, что делаю, я шагнул вперед.

— Это несправедливо, — я думал, что мой голос будет звучать уверенно и звонка, но выдал лишь какой-то жалкий хрип. Волнуюсь. Удивительно, правда? С чего бы мне сейчас волноваиться?

Голова повернулась — медленно, с влажным скрипом. Белые глаза уставились на меня.

— Мы освобождали девушку, — продолжил я. — Ту, которую мутанты собирались принести в жертву. Она не сделала Роще ничего плохого. Ее захватили в плен. Она молода. Невинна. И не должна была умирать… Так.

Звери вокруг поляны замерли.

— Вы сейчас пытаетесь спрашивать с нас по какому-то закону, — я сделал еще один шаг. — Но по какому закону вы имеете право убивать тех, кто не сделал вам ничего плохого? Тех, кто не может дать отпор? Вы считаете, это правильно?

Пауза.

Долгая, тяжелая. Я чувствовал на себе взгляд Лешего — физически ощутимое давление, будто громадная рука легла на плечи.

— Подойди ко мне, — произнесла голова.

Я двинулся вперед. Сделал шаг к дереву, к этому жуткому телу в коре…

И понял, что иду не туда. Скорректировал направление и двинулся к Лешему. Тот стоял неподвижно, ждал.

Я остановился в метре от этой громады, и, задрав голову, взглянул прямо в желтые глаза где-то высоко надо мной. Леший возвышался, как скала, как башня, как столетний дуб. Одно движение его руки-ветви — и моя голова улетит на другой конец поляны. Одно движение — и все закончится.

Но я стоял и пристально смотрел на него.

— Сними… — произнесла голова в дереве.

Я сначала не понял, чего он от меня хочет, потом догадался — речь о шлеме. Вздохнул, щелкнул застежками и стянул шлем с головы.

Воздух Рощи ударил в лицо — влажный, тяжелый, пропитанный запахами гнили. Голова закружилась, перед глазами поплыло…

— Шеф, — голос Симбы звучал обеспокоенно, — концентрация токсинов превышает безопасный порог. Рекомендую…

Я не успел услышать, что он рекомендует.

Леший наклонился и положил руку мне на голову.

Рука была неожиданной теплой, под корой будто что-то пульсировало. Пальцы-ветви обхватили мой череп, и я почувствовал…

Тепло. Волна тепла, растекающаяся от макушки вниз, по шее, по спине. В голове замелькали образы — смутные, размытые, неуловимые. Я видел что-то — лица, места, события — но не мог ухватить, не мог понять. Будто смотрел на отражение в воде, которую постоянно тревожил ветер.

Сколько это длилось? Секунду? Минуту? Час?

Не знаю.

Леший убрал руку.

Выпрямился, глядя на меня сверху вниз. И я мог бы поклясться, что в этих желтых глазах мелькнуло что-то похожее на… интерес? Удивление?

— Ты действительно не виноват, — произнесла голова в дереве. — А еще — ты нужен этому миру.

Пауза.

— Ты можешь идти. Они — останутся.

Я поднял голову. Посмотрел прямо в желтые глаза.

Твою мать, я об этом обязательно пожалею…

— Один я не пойду, — решительно произнес я. На этот раз голос звучал именно так, как мне хотелось.

Звери вокруг поляны зашевелились — легкое, беспокойное движение.

— Что сделать, чтобы ты отпустил всех? — продолжил я. — Как искупить вину?

Леший молчал. Смотрел на меня — неподвижный, непроницаемый. А потом голова заговорила снова.

— Я могу отпустить всех.

Пауза.

— Но ты — лично ты — будешь должен Роще. Готов ли ты на это?

Я сглотнул.

— Готов, — сказал я, не давая себе времени на раздумья. — Что нужно сделать?

— Ты принесешь тело моего брата. Вернешь его Роще.

Брата? Хм. Лешего с острова. Того, которого убил отряд Рокота… Занимательный квест…

— Если ты этого не сделаешь…

Голова замолчала. Леший шевельнулся — едва заметно, но я почувствовал.

— Сила Рощи велика, — продолжил голос. — Даже в развалинах ваших городов вы не сможете спрятаться. Роща придет. И Роща накажет.

Я стоял и слушал. Чувствовал, как по спине стекает холодный пот, несмотря на все усилия системы климат-контроля в костюме.

— Готов ли ты на это? — снова спросила голова.

Пара секунд молчания. Я думал о том, что понятия не имею, где сейчас тело Лешего, что понятия не имею, как его достать, что это задание, скорее всего, невыполнимо… Блин, что я делаю?

— Готов, — твердо ответил я.

Тишина.

Долгая, напряженная. Я чувствовал на себе взгляды — Лешего, зверей вокруг поляны, своих спутников за спиной.

А потом звери пришли в движение.

Один за другим они начали подниматься и покидать поляну, медленно и спокойно. Чернозубы потянулись к зарослям, растворяясь в темноте между деревьями, бронированный медведь тяжело поднялся на лапы и побрел прочь. Олень встал, встряхнулся и неторопливо скрылся в чаще.

Через минуту поляна опустела.

Только Леший стоял на месте, неподвижный, как монумент. И голова человека в дереве по-прежнему смотрела на нас белесыми глазами.

В дальнем конце поляны зашевелились лианы. Расплелись, разошлись в стороны, открывая проход — узкий, темный, уходящий в чащу… И такой, мать его, манящий.

— Вы можете идти, — произнесла голова. Отряд зашевелился, но, прежде чем мы двинулись с места, голова продолжила. — С этого дня вы должны забыть путь в Рощу. Не приходите в наши леса. Даже не приближайтесь. Иначе — умрете.

— А ты, — палец Лешего уперся в меня, — теперь связан клятвой. Не пытайся ее нарушить.

Голова в дереве улыбнулась. Жуткой, нечеловеческой улыбкой.

— Иначе следующим, кто будет говорить голосом Рощи, станешь ты.

По спине пробежал холодок. До костей пробрало. Я представил себя там — вросшим в ствол, с белыми глазами, с чужими словами на губах. Живым, но мертвым. Частью этого леса. Навсегда.

Леший медленно развернулся, и, потеряв к нам интересн, медленно пошел прочь — к дальнему краю поляны, туда, где деревья расступались, пропуская его.

Лианы на стволе зашевелились, сомкнулись вокруг тела, скрывая его от глаз. Через секунду там была просто кора — гладкая, ровная, без малейшего намека на то, что внутри кто-то есть.

Уф.

Я стоял посреди поляны, со шлемом в руках, и пытался осмыслить произошедшее.

— Рекомендую надеть шлем и покинуть локацию. Уровень токсинов в воздухе продолжает расти, — голос Симбы звучал непривычно мягко, почти сочувствующе. Кажется, даже железяку проняло.

Я моргнул. Тряхнул головой, отгоняя оцепенение, и натянул шлем. Сделал глубокий вдох — фильтрованный воздух показался сладким, как нектар.

Я повернулся к остальным.

— Ну че стоите? — я сам удивился тому, как хрипло прозвучал мой голос. — Пойдем уже отсюда, пока они не передумали.

Егерь первым стряхнул с себя оцепенение. Посмотрел на меня — долгим, изучающим взглядом. Что-то изменилось в его глазах. Во взгляде, которым он смотрел на меня, появилось что-то новое. Что-то, чего я не мог прочитать. Потом он коротко, почти незаметно кивнул и пошел к проходу.

Остальные двинулись следом.

Перед тем как нырнуть в проход, я обернулся и бросил последний взгляд на поляну — на светящийся мох, на деревья вокруг, на то место, где стоял Леший.

Пусто. Тихо. Будто ничего не было.

Но я-то зналю… Знал, что теперь я связан с этим местом. С этим лесом. С этими тварями. Связан клятвой, которую нельзя нарушить. Почему-то я ни капли не сомневался в реалистичности того, о чем говорил Леший голосом человека в дереве. Если им понадобится — они достанут в любом бункере. Не стоит забывать, что случилось с убежищем Дениса. А ведь Роща была, вроде как, далеко…

Когда-нибудь моя любовь к ближним меня обязательно погубит.

Я вздохнул и шагнул в темноту прохода.

Деревья сомкнулись за спиной. Словно дверь камеры осужденного на смерть, которого в последний момент помиловали. Которому позволили покинуть свою тюрьму.

Пока позволили.

Однако главная цель достигнута: все живы, здоровы, и даже не очень сильно напуганы. Остальное…

С остальным будем разбираться позже.