Обретая Силу [СИ]

Глава 16

— А формы и техники? Управление энергией? Ци и чакра? Когда займёмся настоящим Возвышением, учитель? Ведь я об этом ничего не знаю, не лучше ли начать с этого?

— Знания недостаточно, необходимо применение. Желания недостаточно, необходимо действие, потому для начала обычная схватка, — нагнал тумана Комацу, уходя от прямого ответа.

— Не особо честно, учитывая разницу в поясах.

— А ты хоть знаешь разницу между ними и какие преимущества те дают? К тому же вы будете драться, используя голую силу, без использования эссенции.

Я стиснул зубы от досады, но отрицательно покачал головой.

— А чего тогда умничаешь, бестолочь? Так и быть просвещу тебя. Немного. Первая стадия — белая: тело избавляется от грязи шлаков, накопленных за всю жизнь. Мышцы укрепляются, рефлексы улучшаются, еды и сна требуется меньше. Идёт перестройка плоти. На красном одарённый ещё больше очищается от примесей, укрепляя тело вновь. Это вторая ступень. Только после того, как практик завершил третий этап, который проходит при переходе от оранжевого к жёлтому, процесс завершён. Тело, привыкшее поглощать и использовать эссенцию, полностью перековано и может выдержать и использовать новый тип энергии — ци.

Учитель как обычно заложил руки за спину и принялся расхаживать перед нами, не переставая объяснять:

— Этот процесс затем повторится с ци, и завершится на синем поясе, с достижением идеального тела. Это — Благословение Земли. Затем идёт работа с чакрой и духом. Как техники делятся на плотские и душевные, так и человек идёт к Небу, получая сначала Благословение Земли, а затем и Небес. Но так ли это — доподлинно неизвестно, поскольку мне пока неведом никто, кто смог бы далеко продвинуться в этом. Увы, наши знания касательно всего, что за пределами развития синего пояса, тоже куцы и обрывочны.

Учитель огорчённо вздохнул, развернулся на пятках и двинулся обратно к нам.

— Итак, возвращаясь к теме лекции. Пока практик не достигнет жёлтого пояса, улучшение физических данных вступают в силу только тогда, когда циркулируете по меридианам эссенцию. Это не значит, что ты одолеешь одарённого более высокой ступени, а лишь то, что без усиления экстрактом любой удар не будет отличаться от обычного.

Комацу остановился рядом и, сунув мне под нос свой указательный палец, продолжил наставлять:

— Ты не сможешь причинить боль Кейхас, как бы ни старался. Так что хватит отлынивать и лишать учителя зрелища. Если сможешь нанести ей удар, который сочту опасным, тогда остановлю схватку, объявив тебя победителем.

Я задумался на несколько долгих мгновений, осмысливая сказанное.

— Позвольте ещё один вопрос, учитель, — дождавшись благосклонной отмашки спросил: — А есть ли разница в Благословении Земли в этой перестройке тела, его очищении, для разных аспектов?

— Можно я отвечу, дед? — вмешалась Кейхас и, даже не глядя на старика, заговорила: — И да, и нет. Все аспекты одаряют своих последователей большей скоростью, повышенной силой, умопомрачительной живучестью, и обострёнными чувствами. Различия связаны с тем, что больше приобретает идущий. Свет больше всего увеличит скорость и ловкость, а Земля подарит крепость и прочность.

— А Сила? — спросил я, поворачиваясь к Комацу, который опять успел отойти и выглядел раздражённым из-за вмешательства внучки.

— Сила даст больше силы. Разболтались оба! Ну-ка мигом начали мутузить друг друга! — огрызнулся он.

Кейхас закатила глаза, но приняла боевую стойку.

— Я постараюсь бить помягче и понежнее, — произнесла она извиняющимся тоном.

От её слов загорелись уши. Вроде и приятно слышать такое от красивой девчонки, но в то же время это очередное напоминание о моей слабости.

Сжав пальцы в кулаки, поднёс их к лицу, слегка ссутулился и согнул колени. Как говорится простота — высшая ступень искусства. Сейчас я ей вмажу. Но мой кулак встретил лишь воздух, когда Кейхас изящно уклонилась в сторону. Не успел и глазом моргнуть, как та ладонью ударила мне по носу, а ногой подсекла, опрокинув меня на землю. И пискнуть не успел, как девушка навалилась сверху, целясь кулаком в голову.

— Стой! — воскликнул Комацу. — Вот это я понимаю. Растворилась как дым, ударила как гром. Моя школа! — старик сделал вид, что смахивает слезу.

— Ты в порядке? Ведь не слишком сильно стукнула тебя, правда? — взволновано произнесла девушка, вставая с меня.

Дотронувшись до носа пальцами, коснулся струйки крови. М-да. Быстро же она меня уделала, даже среагировать не успел. Немного отдышавшись, поднялся на ноги.

— Сжульничала небось! — буркнул себе под нос, зажимая его, чтобы остановить кровотечение.

Выражение лица Кейхас тут же сменилось с озабоченного на обиженное.

— А вот и нет, — тихо ответила она.

— Ничего подобного! Ты что, не доверяешь собственному учителю? — упёр в меня тяжёлый взгляд Комацу. — Уясни накрепко. Бой не выигрывается одним ударом, на твоём этапе Возвышения. Тебе придётся научиться держать их. Забудь о победе и поражении. Забудь о гордости и боли. Не сила, а грация. Не злость, но покой. Не стремись познать врага, лучше познай себя.

Проклятье. Я и не ожидал, что смогу победить, отчего же так разозлился? Да ещё и обидел девушку. От своей неправоты стало жутко стыдно.

— Простите за грубость. Учитель. Старшая, — я поклонился сначала одному, а потом другой, — гнев возобладал над разумом. Спасибо за назидание, за то, что показала, как сильно мне не хватает знаний о боевом искусстве. Прошу оказать честь и продолжить наставлять в этом, — сложил руки перед грудью.

— Всё в порядке, Акарат, — первой отозвалась Кейхас.

— Ошибки всегда прощаются, если есть смелость признать их. Так, ладно, ты, иди отсюда, — ворчливо произнёс старик, обращаясь к внучке, — придёшь через пару часов. Этот парень, — кивок подбородком в мою сторону, — полный неумеха. Придётся обучить его азам.

Мысленно застонал и еле сдержал ругань. Надеюсь, рано или поздно он сжалится и даст время поесть и поспать.

С первыми лучами солнца я в изнеможении рухнул на циновку, намереваясь выспаться за выделенные учителем четыре часа. Комацу бесчисленное число раз заставлял повторять одну позу, движение или удар. Поганый изверг срубил лозу и, если что-то не получалось или ему казалось, что я недостаточно расторопен, стегал ею, приговаривая, что заставит повторить один и тот же удар десять тысяч раз, прежде чем учить десяти тысячам разных ударов. Затем к нам присоединялась Кейхас и под светом луны, швыряла меня будто мешок с рисом.

Тело, покрытое синяками и ушибами, пульсировало от боли, а ведь, как встану, опять предстоит бежать вокруг озера, приседать, отжиматься и делать скручивания. Учитель сказал, что занимался по такой схеме несколько лет и смог преодолеть порог силы человеческого тела… Правда, тогда же и облысел. Но к счастью, он заверил, что в моём случае до такого не дойдёт.

Но радость от того, что за сегодняшний день узнал больше, чем за всё время как слился с Луоланом, грела душу. Несмотря на усталость, обнаружил, что не могу заснуть. В голове лениво ворочались мысли о духе, его потере памяти, своём будущем, мести и Кейхас. Наконец, усталость взяла своё, и я погрузился в беспокойный сон.

В течение следующего полумесяца старик продолжал измываться надо мной в том же духе. То, что другие ученики постигали за полгода, в меня он решил вбить за месяц. Каждое утро, едва солнце показывалось над утёсом, я покидал хижину и бежал вокруг озера. Затем выполнял различные физические упражнения и прерывался на скромный обед: рис, сухофрукты, хлеб и вяленое мясо. После него Комацу наставлял в основных боевых приёмах, заставляя повторять одни и те же движения тысячи раз, пока те не въедались в мозг и мышцы.

Потом дед обучал разработанному им для идущих аспектом Силы боевому стилю — уцзу. Как говаривал наставник, тот сочетал единство противоположностей: атаку и защиту, движение и покой. По сравнению с боевыми приёмами из Наставлений, что удалось умыкнуть в клане Тэнг, где провозглашалось, что несуществующее нельзя запереть, а мягкость нельзя сломить, в уцзу основной упор делался не на уклонения, а на жёсткие блоки, контратаки, разнообразные удары локтями, коленями, кулаками и ногами, броски и захваты.

Старик учил думать во время схватки. Помнить, что в бою зачастую побеждает спонтанность. Использовать всё, что работает и брать это отовсюду, где только смогу найти. Вместо сложности формы должна быть простота выражения.

Мне нравилось изучать этот стиль. Он идеально подходил для моих габаритов и образа мыслей. С каждым днём тело становилось более поджарым, словно высушенным под раскалённым солнцем. Приёмы предполагали использование эссенции. Вот только учитель запрещал её использовать, оттого приходилось напрягать мышцы до предела.

Комацу заверил, что, как только овладею собственной техникой движения, превзойду обычных идущих моей ступени. Возвышением мы не занимались, даже использовать форму Первого писания учитель запретил. На все мои вопросы, как я могу постигнуть аспект Силы, не уделяя ему должного времени, старик лишь отмалчивался да отмахивался.

Вот так, как одно мгновение, пролетело почти полтора месяца. За это время состояние Луолана ухудшилось. Бывали моменты, когда тот даже не знал, кто он такой и где находится. Зорма тоже начала беспокоиться. Она перестала проводить дни, бегая вокруг озера и плескаясь в нём, а большую часть времени лежала, свернувшись калачиком возле моей хижины и жалобно скуля. Всё, что оставалось — это надеяться, что, когда перейду на третью ступень к красному, то дух немного придёт в себя.

Хотя чем больше проходило времени, тем меньше верил, что у меня всё получится. Беспокойство нарастало с каждым днём, коих оставалось всего десять.

Сегодня Комацу, наконец, поручил новую тренировку: заставил сидеть на плоском камне, прямо под бушующим водопадом, и заниматься сбором эссенцию. Заниматься циркуляцией было чудовищно трудно — если слишком сильно сосредоточусь на форме, то потеряю контроль и водопад раздавит меня, а если сконцентрироваться на противостоянии воде, то не смогу втянуть энергию и заполнить средоточие.

Под бушующими потоками было неимоверно сложно выровнять дыхание и придать рукам правильное положение. Я словно физически чувствовал, как напрягается разум. Несмотря на обжигающий холод воды, меня пробирал жар. По лицу и спине струился пот, тут же смываемый падающими струями.

Ухватившись за ближайшую нить силы, медленно потянул её к средоточию, прогоняя по узору меридианов. Если уцзу напрягал тело, то это упражнение оказывало такое же воздействие на разум. Я почувствовал, как пульсирует вздувшаяся жила на виске, как в голове шумит грохот водопада, и, потеряв контроль, свалился в озеро, не успев сгруппироваться и ударившись плашмя о поверхность воды. Не теряя времени даром, взобрался на уступ снова и начал упражнение с начала.

— Отжался! Прыгнул! Колени к груди! К груди, я сказал! Выше, лентяй!

Не знаю, где старик откопал это упражнение, но оно — сущая пытка. Тем более, когда стало более-менее сносно получаться, учитель водрузил мне на плечи мешок с песком и привязал к рукам и ногам утяжелители.

— Прыгай выше! — голос Комацу гремел по всей долине, заставляя усердно выполнять каждый подход.

Телесная боль усиливалась душевной, оставалось всего пару дней до срока, обозначенного духом. И хотя внешне, как в прошлый раз, это никак не проявлялась, одна мысль о том, что скоро умру, сводила с ума. Да ещё и Луолан замолчал и никак не откликался на мои воззвания.

При очередном прыжке свело икры, и я повалился под ноги Комацу.

— Вставай! Чего разлёгся?! — и не думал сжалиться тот.

Протестующе застонав, подогнул усталые, дрожащие ноги и заставил себя сначала сесть на корточки, а затем и встать.

— Ленишься, — неодобрительно проворчал учитель.

— Нет.

— Мне-то не рассказывай, — пренебрежительно махнул тот рукой, — вижу же, совсем на тренировке не сосредоточен, за дыханием не следишь… Если будешь сачковать сейчас, это плохо скажется на твоём Возвышении в дальнейшем.

— Боюсь, если в ближайшие пару дней не продвинусь, этого самого будущего и не будет вовсе.

Молчание, последовавшее за этим, длилось несколько долгих минут, пока я и Комацу смотрели друг на друга. Наконец, черты лица старика смягчились.

— Следуй за мной, — сказал он со вздохом. — Видимо, другого выхода и в самом деле нет, — с этими словами старик повернулся и двинулся к водопаду, а затем не замедлив шага прыгнул прямо в него.

Вода разошлась над наставником, словно он был накрыт каким-то куполом, и не одна капля не коснулось тела. Отвязав тесёмки утяжелителей и скинув мешок с плеч, поспешил за ним. Меня, уставшего и измученного тренировкой, ревущий поток чуть не сбил с ног; если бы не мелькнувшая рука Комацу, поймавшая меня и затащившая внутрь, пришлось бы окунуться в озеро.

За водопадом обнаружился маленький грот. Я видел его, когда раньше медитировал на уступе, но подняться сюда, чтобы хорошенько исследовать не оставалось ни сил не желания.

— Учитель, что мы здесь ищем?

— Терпение, ученик, — ответил Комацу, вытаскивая посох из-за спины.

Что он, что Кейхас частенько носили оружие; правда, на моей памяти ни разу им не воспользовались в бою. Но если так подумать, то я никогда и не видел, чтобы они с кем-то сражались всерьёз. Девушка все дни проводила в Обители, а единственная схватка старика на моих глазах — его победа голыми руками над пумой.

Пока я размышлял Комацу несколько раз крутанул посох, серебряный свет внезапно будто возник из ниоткуда и впитался в оружие, на котором тут же выступила неизвестная мне вязь знаков. Старик продолжал вращать его. Вот шест удлинился, и теперь перед учителем словно возник диск света.

Потом одним плавным движением старый мастер вогнал пятку посоха в стену. Однако та не рухнула, как я ожидал. Оружие наполовину вошло в камень. Духовным зрением видел, как старик сквозь него вливает огромное количество эссенции и чего-то ещё, что ощущал интуитивно, но распознать пока не выходило.

Спустя десяток вдохов стена начала светиться, те самые знаки, что покрывали посох перетекли на неё и засияли в мельчайших деталях, но распознать их смысл, как ни силился, понять не мог.

Затем старик рывком выдернул посох, и из маленького отверстия, где он торчал, вверх и вниз потянулась трещина.

— Отойди, — скомандовал Комацу, когда камень со скрежетом начал раскалываться, — это не единственная мера предосторожности.

Немедленно следуя указаниям, сразу же сместился на пяток шагов назад. Интересно, что они там прячут в и без того скрытой за завесой иллюзии долиной. Что бы это ни было, не терпится это узнать. Я с волнением наблюдал, как каменные плиты, наконец, разошлись достаточно широко, чтобы впустить нас внутрь.

Как только те открылись, внезапно на меня обрушилось огромное давление силы, в разы более мощное чем от пумы. Не устояв, рухнул на колени, хватая ртом воздух. Надрываясь, попробовал оторвать себя от пола, слыша, как Комацу неразборчиво бормочет внутри, приказывая кому-то и погоняя посохом. Едва успел разогнуться и разглядеть гигантский чешуйчатый хвост с острейшим шипом на конце, исчезающий в глубине пещеры. Мгновение спустя давление пропало.

— Что… что это было? — спросил выпрямляясь.

— Страж-хранитель. Остальное неважно. Иди за мной, — сказал Комацу, шагая в открывшийся проход.

Не колеблясь проследовал за учителем. Чего-чего, а ещё меньшую пещеру с небольшим бассейном, больше похожим на лужу, я увидеть точно не ожидал.

— И это всё, что хотели показать, учитель? — спросил, медленно подходя к тому месту, где стоял Комацу.

— Ага. Осмотрись.

Я сразу понял, о чём он. Старик не только показал, как скрывать собственное средоточие от других идущих и не оставлять аурного следа, но и научил лучшему пониманию и использованию боевой ауры и духовного зрения. Чувствуя себя немного неловко и понимая, что, скорее всего, в очередной раз продемонстрировал собственное невежество, подошёл к каменной выемке.

Стоило глянуть духовным зрением, как тут же пришлось, зажмурившись, отвернуться, едва не ослепнув.

— Вижу до тебя дошло, — ехидно заметил учитель, видя, как я отчаянно тру глаза.

— Могли бы и предупредить, что он заполнен чистейшим экстрактом.

— Мог бы раньше ко мне больше уважения проявлять, — и, не давая ответить, заговорил снова:

— Вот, — сказал он, указывая на пещеру и бассейн, — настоящая причина, по которой это место столь хорошо охраняется. Из всех сокровищ клана эта комната и её содержимое являются самыми ценными. Того, что внутри этого небольшого водоёма, достаточно, чтобы начать войну на континенте. Так что уясни раз и навсегда, что если кому-то проболтаешься, то прикончу тебя без зазрения совести. Даже если у меня возникнут хотя бы малейшие подозрения в том, что ты можешь проговориться.

— А есть ли места, где собрана эссенция других аспектов?

Оводаи Комацу кивнул, доставая очень маленькую ложечку, размером с ноготь мизинца, и опуская её в бассейн. Затем указал на место на полу, где я тут же и уселся.

— Немногим счастливчикам, да и то лишь достигшим хотя бы оранжевого пояса, позволяется пригубить отсюда. Но, учитывая твою ситуацию, придётся рискнуть. Врать не буду, скорее всего, мы видимся с тобой в последний раз. Эта чистейшая эссенция выжжет все нечистоты твоего тела. Процесс, который обычно происходит в три этапа, произойдёт сразу. Нет, ты не получишь идеального тела, но укрепишь его гораздо больше, чем любой может мечтать, обладая всего лишь белым поясом. Циркуляция энергии станет похожа на касание лёгкого ветерка, так как каналы будут очищены от всех шлаков и примесей. Сможешь освоить новые формы, не рискуя получить травмы каналов.

— Может, всё же уцелею, — несмело ухмыльнулся я, аккуратно принимая из его рук ложечку, в которой разместилось едва ли пяток капель.

— Вряд ли, даже одного шанса из ста тебе не дам. Процесс очень болезнен для тела и средоточия. Можно разрушить энергоструктуру и навсегда остаться калекой. Но ты, Эдельтайя Акарат, редкостный везунчик, так что, почему бы не рискнуть?

Я уставился на маленькую ложечку, зажатую между пальцев: вода с серебристым отливом обманчиво искрилась. Сомнений, однако, не было. Что так умирать, что эдак. Тут хотя бы шанс выжить есть, пусть и крохотный.

— Запомни, — сказал Комацу, как только я проглотил содержимое и вернул ему ложку, — Не позволяй эссенции вырваться на свободу. Независимо от испытываемых боли и мук, ты должен терпеть и контролировать её.

Кивнув, успокоил сердцебиение, ловя дыхательный ритм и сосредоточившись на одной мысли — ради чего всё это делаю: отомстить Тэнг, вернуть Луолану воспоминания и его самого, покарать его врагов, найти отца и стать выдающимся практиком боевых искусств.

Меридианы горели, словно по ним тёк жидкий огонь. Ощущение не было похоже ни на что, пережитое раньше. Единение с духом по сравнению с этим — легчайшее щекотание пёрышком. Концентрация аспекта Силы в этих каплях поражала. Эссенция, словно ураган в океане, бушевала в каналах, пытаясь вырваться и разорвать их изнутри. Лишь неимоверным усилием воли смог заставить себя продолжать циркуляцию.

Мышцы горели, из уголков глаз, ушей и носа текла кровь, кости будто раздробили… Но я продолжал сидеть, глубоко дышать и прогонять экстракт по каналам, твердя как мантру, что не могу позволить себе умереть, пусть не ради себя, так ради Луолана.

Весь остаток дня и всю ночь просидел в той же позе, сражаясь с хаосом, бурлившим в меридианах и средоточии. Несколько раз почти сдался, когда боль становилась просто невыносима, а напряжение слишком велико. Тогда вспоминал своего друга, первое существо в этом мире, которое даровало мне шанс перестать быть калекой, и ублюдка Тайко, обрёкшего меня на смерть.

Наконец, когда солнце выглянуло из-за гор, окрасив пелену водопада в оранжевые и пурпурные тона, почувствовал, что напряжение в каналах незаметно стало спадать и объятый надеждой на успех удвоил усилия. В течение следующих нескольких часов боль продолжала уменьшаться, пока, наконец, последние её отблески не исчезли.

Медленно открыв глаза, увидел Комацу, стоящего всего в нескольких шагах сбоку с широкой улыбкой на лице.

— Похоже, ты и впрямь редкостный везунчик, Акарат. Как себя чувствуешь?

Я моргнул несколько раз и согнул пальцы, прежде чем ответить.

— Как человек, которому следует хорошенько помыться! От меня разит похлеще, чем от выгребной ямы в разгар лета!