Обожаемый и осуждаемый

Глава 1 Приключения зовут

До Парижа долетели, увы, не без приключений.

Когда все пассажиры уже поели и легли спать, самолет попал в зону турбулентности. Длилось это недолго, но было реально страшно — Хару поймал жуткие флешбеки из памяти Антона и уже был уверен, что все, не жить ему больше в этом теле… но это действительно была просто турбулентность, ничего по-настоящему опасного. Вот только испугался не только Хару, но и маленькая девочка, летевшая в бизнес-классе с мамой. Ребенку было около двух лет — уже немного ходит и кое-как говорит, но считать ее взрослой, конечно, было бы слишком оптимистично. До турбулентности малышка была настоящим ангелом — в начале полета обошла салон бизнес-класса, вежливо представилась почти всем, поела и вроде как уснула. Но потом… Потом началась детская истерика почти на два часа, и винить в этом было просто некого — ее мама делала все возможное, чтобы успокоить ребенка, но не помогали ни объятия, ни вкусняшки, ни обещания чего-то хорошего. Потом малышка окончательно вымоталась и уснула. В бизнес-классе, конечно, очень удобно, но абсолютной шумоизоляции тут нет, а беруши от такого громкого плача не спасают. Итого — перенервничав после тряски в воздухе, люди стали еще и злыми, при этом без возможности хоть как-то выплеснуть эту злость — не орать же на испуганного ребенка.

Три часа без сна из пятнадцати — это не так уж много… теоретически. На деле все прилетели очень измотанными. Отель был не в центре Парижа, но уже где-то через час после посадки зашли в свои номера. Жили опять по двое, Хару по жребию достался Чанмин, Тэюн заселился с переводчиком — совсем молодым парнем, буквально год назад получившим диплом, эта поездка была его первой серьезной работой.

Прилетели ночью, очень уставшими, что оказалось даже удачным стечением обстоятельств — все легли спать. Хару даже чемодан не разобрал, просто достал оттуда косметичку и пижаму. Последней мыслью перед сном было — «интересно, какой кондиционер для белья в этом отеле, очень вкусно пахнет». И все, дальше темнота.

Спал он недолго, но проснулся на удивление отдохнувшим. Попытался растолкать Чанмина и предложить совместную утреннюю тренировку, но Чанмин ответил, что поднять с кровати его сможет только вторжение инопланетян. Хару написал в общий групповой чат — тишина, никто не ответил. Поэтому он в одиночестве сходил в спортивный зал отеля и от души потренировался. Вернулся в номер, принял душ, привел себя в порядок, предпринял очередную попытку поднять Чанмина…Тот даже не стал утруждать себя оригинальным ответом: пробурчал что-то сердитое и перевернулся на другой бок. В групповом чате по-прежнему была тишина. Так Хару оказался в холле отеля. Решив, что все к лучшему, узнал, как добраться до метро и как потом на метро доехать до центра, и тут же отправился в путь. Если никто не хочет изучать Париж вместе с ним — он сделает это сам. Завтра с утра съемки, потом поездка в Марсель, другого шанса погулять может и не быть.

До метро неспешным шагом — минут десять. Так, по крайней мере, сказали в отеле. Вот только по дороге Хару наткнулся на то, к чему не был готов — он увидел… рынок. Выглядело это как-то стихийно — просто ларьки на площади, прямо по соседству с какими-то магазинчиками. В основном там продавали овощи и фрукты. Хару решил, что хочет это сфотографировать, поэтому подошел ближе. И почувствовал запах клубники. Даже не так — пахло лесной земляникой. Этот чарующий аромат поманил Хару, и вот он уже разглядывает прилавки.

Клубника была почти у каждого продавца — ярко-красные, достаточно крупные, чуть вытянутые ягоды казались нарисованными, даже не верилось, что они могут так пахнуть. Но все же Хару попросил продавца взвесить ему немного. За прилавками стояли… вряд ли эти дочерна загорелые мужчины, похожие на кавказцев, были французами. Скорее всего — эмигранты. Но пакетик клубники Хару получил. Зашел в ближайшее кафе, заказал кофе и, пока его готовят, отлучился в туалет. Вымыл ягоды прямо в раковине, ссыпал обратно в пакет и забрал заказ, крайне довольный собственной сообразительностью. Кофе ему сразу налили в термос, просьба даже не удивила бариста, так что Хару просто положил термос в сумку и неспешно пошел мимо ларьков, потихоньку подъедая клубнику — она оказалась очень вкусной.

В Сеуле крайне редко увидишь фрукты вот так — просто лежащими на прилавках, прямо в коробках. Фрукты в Корее дорогие, поэтому к ним и относятся очень бережно, каждое яблочко упаковывают отдельно. А тут все как-то небрежно…. Хару брел мимо ларьков, пока не вышел к, по сути, блошиному рынку. Раскладные столы, на которых разложен самый разный товар. Настроение, и так прекрасное с утра, стало еще лучше.

Доедая клубнику, Хару шел мимо столов, на которых была выставлена посуда — как изящные фужеры на тонких ножках, так и простые эмалированные кастрюли с цветочным рисунком. Еще было достаточно много красивой посуды, которая выглядела как серебряная, но Хару в этом плохо разбирался, поэтому просто с любопытством ее рассматривал. Иногда его приветствовали по-французски, Хару вежливо отвечал «Бонжур» и шел дальше — поддержать разговор на французском у него все равно не получилось бы.

Клубнику он доел как раз к тому моменту, как закончилась череда «посудных» столов. Дальше был целый прилавок с украшениями — кольца, браслеты, бусы. Помня о том, что ему не помешало бы сделать вид, что он любит ювелирные изделия (и будет прекрасно их рекламировать), Хару подошел ближе к прилавку. Украшения лежали под стеклом — это было что-то вроде узких коробок со стеклянной крышкой, чтобы и украшения можно было рассмотреть, и незаметно украсть ничего не получилось. Коробки эти выглядели особенно «винтажно» — во многих разболтаны петли, облупился лак с дерева, есть трещины на стеклах. Товар внутри — как в стиле советских бус, так и что-то более интересное. Хару приметил интересный кулон, возможно, серебряный (а иначе зачем бы его под стекло прятали?) в виде яблока с листком. Причем, яблоко не было плоским — круглое, где-то полтора сантиметра в диаметре, оно действительно выглядело необычно. Вбив фразу на корейском в переводчике, Хару прослушал ее и осторожно повторил продавцу:

— Доброе утро. Покажите, пожалуйста, вот этот кулон, который выглядит, как яблоко.

Продавец посмотрел на него с удивлением, но тут же бросился открывать коробку-витрину. Он охотно показал товар, попытался прорекламировать еще что-то, но остальное уже не казалось Хару таким интересным. Он задал н французском давно заученный вопрос — «сколько это стоит?». И получил ответ, который даже понял без переводчика — не зря выучил цифры на французском.

Дальше за этим же столом продавали одежду, но она выглядела как-то совсем уж поношенной, Хару даже подходить не стал, но остановился возле коробки, через края которой были перекинуты галстуки и шейные платки. Хару перебирал их, пока пальцами не ощутил более дорогую ткань, там рисунок был словно набивным. И оттенок красивый — сгущенный почти до черноты цвет морской волны. Дедушке в коллекцию как сувенир из Парижа.

Несмотря на то, что сегодня Хару ехал смотреть на парижские достопримечательности, а не за сувенирами, он взял с собой сумку — вельветовую, на длинном ремне. В детстве Антона с такими ходили подростки-неформалы, украшая их огромным количеством значков. Сумка оказалась весьма кстати — там уместились термос с кофе, книга для поездки в метро (ему ехать минут двадцать до Эйфелевой Башни, можно и почитать), всякие мелочи вроде влажных салфеток и солнцезащитного крема. Кошелек, телефон и фотоаппарат он предпочитал держать «ближе к телу», опасаясь карманников.

Хару просмотрел еще несколько витрин с украшениями, купил интересное кольцо, которое вряд ли будет носить, но которое может пригодиться в клипе — огромная стрекоза, размах крыльев сантиметров этак пять. Еще увидел кольцо-печатку, вырезанное из натурального камня, но очень маленького размера. У Хару достаточно тонкие пальцы, ему это колечко идеально село на мизинец. Продавец сказал, что ему неизвестен камень, из которого сделано кольцо. Хару рассеянно подумал, что это очень похоже на нефрит — холодный, несмотря на теплую погоду, тяжелый, да еще поверхность кажется словно бархатистой, хотя на ощупь гладкая. Но желтоватый цвет немного смущал, ведь обычно нефрит белый или зеленый.

Продавцов на улице было немного, но Хару уже понял, что вокруг площади тоже есть небольшое количество винтажных магазинов — можно зайти еще и туда. Но сначала он свернул к рейлу с одеждой — там его внимание привлекла мужская рубашка с необычным цветочным рисунком. Он пощупал ткань — шелк. Причем очень хороший шелк. Рубашка выглядела как гавайская, но рисунок — точно японский. Он повертел рубашку в руках, размышляя — брать или не стоит. Шелк натуральный, дорогой, но… цветочный рисунок слишком яркий, вряд ли Хару будет такую носить.

— Это гавайская рубашка в оригинальном исполнении, — внезапно по-английски сказал, обращаясь к Хару, какой-то мужчина, — Первые гавайские рубашки шили из японских кимоно. Поэтому на ней такой качественный шелк, но странный рисунок — словно не гавайский.

Хару удивленно посмотрел на заговорившего с ним мужчину. Скорее всего — француз. Есть что-то неуловимое в манере одеваться у местных, плюс легкое грассирование даже в английском — оно почти незаметно, но тонкий слух Хару его улавливает.

— Простите, — слегка улыбнулся тот, видя недоумение Хару, — Я просто обратил на вас внимание, потому что вы увели у меня галстук — у меня не было налички и, пока я ее снимал, вы его уже купили. И стали мне интересны. Позвольте представиться — Жильбер Дерош. Простите, если выгляжу навязчивым, но я сразу понял, что вы — иностранец. Приехали из Южной Кореи?

Хару немного растерялся — он не ожидал подобного отношения в Европе, ему казалось, что тут никто не будет с ним знакомиться вот так просто, на блошином рынке. Но угрозы он не чувствовал, поэтому ответил:

— Меня зовут Нам Хару… Нам — это фамилия. Да, я из Южной Кореи, приятно познакомиться.

Рукопожатие у его собеседника было крепким, а пальцы — немного шершавыми, словно он занимается ручным трудом. Это было странно, потому что выглядел он, скорее, как очень обеспеченный человек — серые брюки, белая футболка, серый кардиган тонкой вязки, на шее шарф неброской расцветки с каким-то геометрическим рисунком. Обручальное кольцо на безымянном пальце и еще одно, массивное и с резьбой, на другой руке.

— Как вам Париж? — уточнил француз.

— Пока не понял, — честно ответил Хару, — Я шел к метро, чтобы попасть в центр, но увидел рынок…и, честно говоря, пошел на запах клубники.

Дерош тихо рассмеялся:

— О, первая клубника. Сезон начался недавно, она сейчас наиболее ароматная и сладкая. Это французский сорт, мы его очень любим, он созревает в конце марта-начале апреля. Вам понравилось?

Хару кивнул:

— Очень. Я с удовольствием поел. Вы хотели купить эту рубашку?

— А вы? Так внимательно ее рассматривали…

— Мне понравился шелк, но я вряд ли ее надену, — признался Хару.

— У меня такая же ситуация, — улыбнулся француз. — Вы так настороженно на меня смотрите… Понимаю, это очень подозрительно, когда к вам подходят знакомиться на улице. Я вас, в некотором роде, знаю — работаю в сфере моды, а корейские айдолы сейчас часто всплывают в обсуждении возможных рекламных моделей. Просто я… очень удивился, когда заметил вас на этом блошином рынке, покупающим единственный нормальный галстук.

Хару усмехнулся: объяснение звучало достаточно логично, чтобы немного расслабиться.

— Спасибо, — сказал он. — Мне действительно стало спокойнее.

— Тогда позвольте мне наглость кое-что вам предложить — я бы с огромным удовольствием с вами поболтал. Вы хорошо говорите по-английски, а меня в последнее время стало интересовать… так сказать — корейское направление в моде и искусстве. Я вам покажу город, вы мне поможете лучше понять культуру вашей страны. Идет? Обещаю, с безопасного туристического маршрута не уведу — вы наверняка и сами знаете, где находится станция метро и какая ветка вам нужна, чтобы добраться до Лувра.

Хару согласился. Он немного нервничал, но при этом была какая-то странная уверенность, что все будет хорошо. Вместе они обошли еще и местные магазинчики, но там не было ничего интересного (о чем француз предупредил заранее). Вместе же они поехали смотреть на Нотр-Дам: Дерош уговорил Хару отложить визит к Эйфелевой башне. Потом они прогулялись по набережной Сены, где и пообедали в крошечном ресторанчике с очередью у входа. Хару попробовал луковый суп, который оказался просто невероятным на вкус. Оказалось, что даже в Париже не так уж много мест, где готовят настоящий луковый суп — в оригинальном рецепте лук нужно очень долго томить, на что готовы далеко не во всех ресторанах.

Француз много рассказывал о Париже, но еще чаще задавал вопросы. О сцене, о нарядах, о концепциях, о фанатах. Хару понимал, что тут сработал эффект «попутчика» — он охотно рассказывал некоторые личные истории. Не секретные, а просто личные. Идя по набережной Сены к кварталу с винтажными бутиками, Хару рассказывал о самом неприятном в карьере айдола — о сассенах, в том числе поделился тем фактом, что девчонки даже пренебрегают гигиеной ради того, чтобы увидеть своих кумиров.

Из-за этой истории они и оказались в крошечном парфюмерном бутике. Там было достаточно тесно — зал чуть больше кухни в советской «хрущевке». На полках стояли бутылочки как будто из какой-то алхимической лаборатории — из толстого стекла, с квадратным дном, вместо крышки — резиновая пробка. Продавец-француз по-английски говорил очень плохо, поэтому Дерош все переводил. Хару объяснил запрос — парфюм для себя, чтобы иногда наносить на одежду и носовой платок. Хотелось бы что-то ненавязчивое, потому что обоняние у Хару острое и резкие запахи быстро начинают раздражать. Продавец задавал уточняющие вопросы — что любит Хару, о чем мечтает, какой пейзаж ему кажется наиболее умиротворяющим. В итоге выставил на прилавок три флакона, предложил «послушать», но очень осторожно, с долгими перерывами, после каждого отпив немного воды из предложенного стакана — оказывается, кофе нюхать предлагают только массовым пользователям, человеку с тонким обонянием это лишь усложнит процесс распознавания ароматов. Предложенные запахи были разными и очень необычными. Ненавязчивые, природные, совсем не похожие на обычный парфюм. Запах из первого флакона — словно прогулка по лесу после дождя, второй — морская вода и апельсины, третий — хвоя и что-то странно похожее на свежескошенную траву.

— Это ароматы из серии «прогулка», — перевел Дерош. — Прогулка по лесу после дождя, прогулка по апельсиновому саду у моря, прогулка по сосновому лесу в жаркий день. Ароматы нишевые, стоят дорого, но…

— Спасибо, — кивнул Хару, — Это именно то, что я хотел. Сколько они стоят?

Ему назвали две цены — за крошечный флакончик и нормальный размер. Цены, конечно… кусались. Но Хару сомневался, что сможет найти что-то настолько же приятное и нераздражающее в обычном бутике. Поэтому он взял по маленькому флакону с «лесом после дождя» и «апельсиновым садом», и большой — с «хвойным лесом». Причем, купленные флаконы уже имели традиционный вид, с распылителем, что точно удобнее резиновых пробок. Вышел Хару абсолютно довольным покупкой, несмотря на то,что отдал раза в три больше, чем планировал заплатить за парфюм, спасающий «от вонючих фанаток».

В отель Хару вернулся уже достаточно поздно, почти в девять вечера. С собой тащил не только украшения и парфюм, но и очередную «удачную» находку в виде мягкого шарфа с необычным рисунком. На шарфе был не узор, а именно рисунок: вид сверху на пруд — какие-то водоросли и кувшинки, спины рыбок, блики и легкая рябь на водной глади. При этом сам рисунок был очень темным, словно ты рассматриваешь этот пруд при свете луны — все смазано и едва уловимо. Еще Хару купил два шелковых платка — один в идеальном состоянии, второй с небольшим пятном. Платки брендовые, можно даже сказать — коллекционные. В винтажных бутиках они всегда дешевле, чем в оригинальных магазинах или на ресейл-платформах, так что о покупке Хару не жалел. Платок без пятна он планировал подарить бабушке, платок с пятном покупал с большой скидкой для себя. Планировал сворачивать в жгут и носить как ремень. Планировал, но пока не был уверен, что решится — он видел, что парни так делают, но было как-то… странно.

— То есть, ты реально провел весь день с незнакомым мужиком, который сам подошел к тебе знакомиться? — уточнил Чанмин, когда Хару вечером вышел из душа.

Тэюн и Шэнь уже сидели у них в комнате и так же недоверчиво посматривали на Хару.

— Да. Приятный мужчина, — заметил Хару.

— И тебя не смутило, что взрослый мужик провел тебе бесплатную экскурсию по городу, где все местные уже устали от туристов? — еще более недоверчиво уточнил Чанмин.

— Ну… смутило немного, но он не был похож на карманника или мошенника.

— Всего лишь странный мужик, который работает в модной индустрии, — кивнул Чанмин. — Сначала экскурсия по городу, потом — по своей квартире.

Хару непонимающе нахмурился:

— Ты о чем?

— О том, что у этого мужчины могут быть весьма определенные планы… на твой зад.

— Что? — ужаснулся Хару. — Я бы заметил, если бы он был геем!

— Мужчина в шарфике, который ходит на блошиные рынки, знает особые рестораны и бутики с нишевой парфюмерией, — покачал головой Чанмин. — Натуральнее некуда.

— Ты буквально описал меня — я тоже хожу на блошиные рынки, знаю особые рестораны в Сеуле и… ладно, парфюмом прежде не интересовался. Но ты мою косметичку видел?

— Вот именно! Это я знаю, что ты — нормальный. А этот наверняка принял тебя за своего. Если позовет на ужин к себе домой — я точно прав.

Тэюн и Шэнь то согласно кивали, то посмеивались над Хару, а он… он реально не видел в поведении Дероша ничего «такого». Правда, Хару не имел опыта общения с мужчинами нетрадиционной ориентации, но…

— Да нормальный он! — недовольно повторил Хару, — У него кольцо на пальце — женат, видимо. Если бы он пялился на задницы проходящих мимо парней — я бы заметил.

— Просто твоя задница вне конкуренции, — заржал Чанмин.

Хару недовольно кинул в него влажное полотенце — только что голову вымыл, — и быстро перевел тему, показав Шэню кольцо, материал которого был так похож на нефрит.

[*В главе описан рынок на площади д’Алигр, он работает со вторника по воскресенье. Большая часть рынка — это фермерские цветы, овощи и фрукты, но здесь же действует блошиный рынок*]