Обещание Перидота

Глава 1

Арвен

— Меня снова тошнит, — предупредил Райдер, свесив голову на мокрый стальной край корабля. Злые капли дождя осыпали нас обоих, пока я втирала успокаивающие круги во влажную ткань, прилипшую к спине брата.

— Я здесь, — сказала я, пытаясь послать лайт в его узловатый живот. Я ждала, ждала и ждала, пока не смогла напрячь пальцы в пустоте, образовавшейся там, где несколько дней назад должен был появиться лайт.

Ничего.

По-прежнему ничего.

Райдер выдохнул в бурлящее море под нами.

За десять дней, прошедших после битвы в Бухте Сирены, я исцелила весь корабль от всех ран, не используя свою силу. Раны, нанесенные армией Лазаря — ожоги и порезы от оружия лайта и Фейри — были для воинов Оникса и Перидота страшнее любой смертной стали. Это была самая изнурительная работа, которую мне когда-либо доводилось выполнять.

И все это время, утопая по локоть в бинтах и липком, лихорадочном поту, я пыталась горевать.

Мы устроили для нее небольшие импровизированные похороны — для женщины, которую я всегда считала своей матерью. Под ритмичное поскрипывание канатов и тихое хлопанье парусов невредимые солдаты опустили ее тело в море. Я произнесла несколько слов — все они казались мне чужими и плоскими. Мари запела гимн. Райдер заплакал. Ли не смотрела ни на кого из нас, а потом скрылась в каюте еще до того, как мы закончили.

Это было ужасно.

Кейн спросил, может ли он присоединиться к нам. Думаю, его слова звучали так: Я хотел бы быть рядом с тобой, если позволить. Как будто его присутствие могло как-то облегчить мое состояние, а не сделать его бесконечно, бесконечно ухудшающим. Я не хотела, чтобы он находился рядом с моей семьей. Или с тем, что от нее осталось.

А потом началась буря.

Грозовой ливень с волнами, бившимися о борт, как тараны. Он бушевал день за днем. Те, кто искал передышки от спертого воздуха в каюте, тут же попадали под ледяные струи. Вчера капитан убавил уголь, оставив нас без горячей воды. Я уже не могла есть теплую кашу.

Я опустила взгляд на свои пальцы, вцепившиеся в спину Райдера. Они были вечно обморожены, сморщенные, как изюм. Он снова потянулся, и в паре футов ниже по носу появилась женщина Перидота в шерстяном плаще, побитом непогодой.

Мне повезло — морская болезнь меня не мучила, но остальным не повезло. Звуки рвоты раздавались в любое время суток. Я помогала всем, кому могла, но без своего лайта мало что удавалось сделать.

Кейну я не предложила помощи.

Я видела, как он с легкостью взбирался по шаткой лестнице через день после того, как ледяное копье пробило ему грудь. Он преодолевал ступени по двое — ловкий, сильный, живой.

Неужели в тот день в лазарете Шэдоухолда мне действительно так нужно было его исцелить?

Все ложь. Все больше лжи. В голове все плыло.

Я ждала, что при мысли о судьбе, которую он скрывал от меня все эти месяцы, меня накроет волна страха. О пророчестве, предрекавшем, что я умру от руки родного отца Кейна. Но я ничего не чувствовала.

Я ничего не чувствовала уже несколько дней.

После целой жизни страха, слез и тревог я вдруг онемела.

С последним сухим вздохом Райдер опустился на металл и глубоко вдохнул.

— Должно быть, это все. В моем желудке уже нечего извергать.

Я нахмурилась.

— Какой замечательный образ.

Его улыбка в ответ была слабой.

Но в памяти всплыло воспоминание. Медленный осенний вечер, тихий, если не считать шелеста ветра в сорняках у нашего дома. Меня тошнило после того, как я съела что-то заплесневелое — у Пауэлла на работе царил принцип не оставляй ни крошки, а мама растирала мне спину ровными движениями, успокаивая, пока я опустошала желудок. Я могла бы вылечиться сама, но не стала. Мне нравилось, что она заботится обо мне. Нравилось ощущение ее руки на плече, ее тихие слова. Ли только родилась, и мы с Райдером скучали по тому времени, когда были единственными, кому она дарила свою любовь.

Это было так эгоистично, по-детски. Целый час терпеть тошноту, лишь бы она оставалась рядом со мной в прохладном воздухе, вдали от новорожденной дочери, мужа и сына.

Но мне так хотелось чувствовать ее заботу.

А теперь…

Теперь я засыпала каждую ночь с мыслью о том, кем была эта женщина.

Нашла ли она меня на дороге?

Заставил ли кто-то ее воспитывать меня?

А если так, то где мои настоящие родители? Они оба были чистокровными Фейри — значит, скорее всего, жили в другом царстве. Томящемся в иссушенной земле, под властью тирана…

— Чувствуешь себя лучше?

Мое внимание переключилось на Мари, подошедшую к нам, кутаясь в толстый меховой плащ. Она раздобыла его в первую же ночь на корабле и каким-то образом нашла самые роскошные вещи на борту. Но даже новая накидка не скрывала, как ее медные волосы мокрыми прядями прилипли к лицу, как ледяные капли сверкали на носу и почти посиневших губах.

При виде Мари Райдер выпрямился и уверенно сложил руки на груди.

— Прямо как этот дождь. Даже не тошнит. — Он кивнул в сторону женщины с Перидота, все еще барахтавшейся на палубе. — Мне жаль всех этих людей.

— Он выблевал все содержимое желудка, а потом еще, — сказала я Мари.

Райдер бросил на меня взгляд, а Мари сочувственно нахмурилась.

— Жаль это слышать. Этот шторм неумолим.

— Да, да. — Корабль качнуло на очередной волне, и Райдер побледнел, схватившись за живот. — Я… пойду поговорю с кем-нибудь об этом. Прямо сейчас. — Он рванул на другой конец палубы и скрылся из виду.

Мари подняла бровь.

— Поговорить с кем-то… о шторме?

Я покачала головой.

— Он слишком гордый.

— А по-моему, это мило, что он смущается. — Она достала из-под юбки маленький стеклянный пузырек. — Дай ему. Это «Сталь Желудка».

— Разве это зелье не для гробовщиков? После того как я дважды перечитала книгу о растениях из библиотеки Перидота, от скуки принялась листать гримуары Мари. Все равно они ей больше не пригодились. Не теперь, когда у нее был амулет.

Я не винила ее. Мари так и не научилась толком колдовать после смерти матери — единственной ведьмы в их семье. Ожерелье, которое мы стащили из кабинета Кейна и которое когда-то принадлежало Бриар Крейтон — якобы сильнейшей ведьме всех времен, — позволяло ей использовать магию без ограничений. Теперь она творила заклинания когда угодно. И амулет не снимала.

Мари пожала плечами, рассеянно касаясь фиолетового камня у ключицы.

— Я подумала, что это может помочь. Его легко сварить.

Проблема была в том, что сила исходила вовсе не от Бриар. Я вспомнила, как Кейн сказал мне, что амулет — просто безделушка, а все заклинания, которые Мари так легко щелкала в последнее время, были ее собственными. Мне стало стыдно. Я должна была сказать ей правду, но вместо того чтобы руководствоваться моральными принципами, я чувствовала лишь пустоту. Я не хотела лгать, но…

Просто не было сил.

— Ты вообще говорила сегодня с Кейном? — спросила она, вцепившись в скользкие перила, когда корабль снова качнуло.

Я вздохнула долго и тяжело. Еще одна вещь, на которую не хватало духа.

— Нет.

— А если есть другой выход? Разве он не говорил об этом?

Говорил. В тот последний раз. После битвы. После смерти матери. После того, как моя сила вырвалась наружу и устроила бойню. Кейн предлагал отдать Лазарю целый континент, лишь бы спасти меня от приговора. Чтобы я могла жить спокойно.

Но какое спокойствие ждало меня, если из-за моего бегства тысячи людей пострадают от рук Лазаря?

— Он ничем не поможет, только бежать.

Мари поджала губы.

— Возможно, но… Он знает о пророчестве больше всех. Разве не стоит попробовать найти хоть каплю надежды?

— Мне просто нужно сойти с этого корабля, — пробормотала я, глядя на тяжелые грозовые тучи.

— Я знаю. — Она вздохнула. — Это путешествие ужасно.

Но я думала не о дожде, не о холоде и не о рвоте. Только о том, как доставить Ли и Райдера в Цитрин, а себя — как можно дальше от Кейна. Туда, где я смогу остаться одна, пока не понадоблюсь. Как жертвенный агнец, ждущий заклания.

Поэтому я молчала, пока дождь хлестал по лицу, и искала в себе хоть что-то — боль, надежду, даже страх перед будущим.

Но не находила ничего.

Мне не хватало мамы.

Мне хотелось домой.

Мне хотелось спать. Бесконечно.

— Почему никто не говорит, что ждет нас в Цитрине? Последние десять дней я почти ни с кем не общалась, но лейтенанты и дворяне на корабле упорно молчали о тайном королевстве. Все, что мы знали — его невозможно прорвать, а значит, Лазарь там в безопасности.

Мари пожала плечами.

— Во всех книгах, что я читала, говорится лишь, что туда трудно попасть. На большинстве карт он либо плавает в Минеральном море, либо вообще не указан.

Я позволила волнам покачивать меня, а Мари крепче вцепилась в мокрый поручень.

— Может, это остров? Как Нефритовые?

Нефритовые Острова были не менее загадочны, но хотя бы Мари знала людей, которые там бывали. Говорили, они необитаемы.

— Возможно. Скоро узнаем. — Ее глаза блестели от предвкушения. От мысли открыть что-то неизведанное. — Не хочешь спуститься в столовую? Поужинать?

Я посмотрела на небо — яростное, пурпурно-синее, в рваных серых тучах. Как синяк. Как крыло голубя.

— Нет. Я останусь здесь ненадолго. — Видя ее беспокойство, добавила мягче: — Но потом встретимся.

Я делала, что могла. И Мари это понимала.

Она бежала с той же неукротимой энергией, что и всегда — под дождем или под солнцем. Казалось, ничто не могло сломить ее: ни недавняя битва, ни шторм, ни качающаяся палуба.

Тяжелые шаги заставили меня обернуться. Группа людей пересекала изборожденную шрамами палубу.

Я узнала эти сапоги. Эту походку.

Кейн шел к камбузу в сопровождении Гриффина, а за ними — Ли.

При виде его в груди вспыхнуло слабое, едва тлеющее пламя ярости.

Его соболиные волосы, мокрые от дождя, прилипли ко лбу и шее. Глаза были серыми от недосыпа, челюсть покрывала неопрятная щетина, а лицо отекло после дней беспробудного пьянства.

Он выглядел опустившимся.

Нередко я слышала, как они, Гриффин и Амелия, засиживались допоздна, распивая алкоголь через тонкие стены моей каюты. Они смеялись, играли в карты и нестройно пели. Вспышки неясной ревности, которые возникали у меня при виде пьяного веселья Кейна и Амелии, я старалась убедить себя, что это лишь отголоски былой жизни, которые до сих пор живы во мне. Иногда к ним присоединялись Мари и Райдер — просто от скуки. От этого становилось еще больнее.

Я убеждала себя, что хоть какая-то эмоция — уже благо.

Но Ли… Ее внезапная привязанность к Кейну раздражала больше всего. Я ловила их, когда они пробирались в закрытые отсеки, возвращаясь с украденными сладостями и ржавыми безделушками. Слышала, как он рассказывал ей о чудовищах из далеких земель — рычащих, извращенных существах, которых она даже представить не могла. И она слушала, зачарованная.

Я понимала это чувство.

Когда-то и я была такой же наивной.

Я помахала ей. Локоны Ли раскачивались под капюшоном слишком большого серого плаща, пока она что-то оживленно рассказывала двум громадным мужчинам, шагавшим рядом. Они выглядели как ее тени — высокие, мокрые и угрюмые. Когда она подошла, а они спустились в камбуз, я выдохнула:

— Что ты делаешь с ними? Это опасные Фейри, Ли. Не приятели для игр.

Она закатила глаза.

У меня зачесалась кожа.

— Что?

— Ты так жестока к нему.

В последние дни она стала холоднее, резче. Я понимала ее боль и старалась быть терпеливой, но вся ее злость словно была только для меня.

Я присела, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Я знаю, тебе тяжело. Я тоже скучаю по ней.

— Дело не в маме.

— Но твой гнев… — Я потянулась, схватив ее за руку. — Думаю, он может быть из-за…

Она дернулась, вырываясь.

— Просто перестань. Ты злишься, что не спасла ее. Злишься на себя. И вымещаешь это на нем.

Я стиснула зубы, не желая это слышать.

— Я знаю, он тебе нравится, Ли. Ваша дружба странная, но он лгал мне. Он разрушил мою жизнь. — Даже произнося это, я чувствовала пустоту. Лишенный эмоций. Как будто я говорю, Он потерял мой зонтик. Черная бездна внутри была настолько чужой, что я едва узнавала себя. — Ты слишком мала, чтобы понять.

Ее взгляд мог бы заморозить солнце.

— Он едва держится.

— Мы каждую ночь слушаем, как он орет пьяные песни в капитанской каюте. Разве это не очевидно?

— Он просто пытается выжить. Как все мы.

Словно подслушав, Кейн снова вышел на палубу — один, с бутылкой виски в руке. Наши взгляды встретились, и он сразу понял, о ком мы говорили. Я скрестила руки, позволив льду в жилах отразиться на лице. Его брови дрогнули, прежде чем он отвел глаза.

Я отвернулась — от него, от Ли — уставившись в бездонную чернь волн. На корабле не хватало места, чтобы отдалиться от Кейна хотя бы на милю. Ли была права: я была жестока.

Но он заслужил это.

Заслужил больше.

Он был лжецом и убийцей. Человеком, который предал, использовал меня. Он украл первые крупицы настоящей радости в моей жизни и обратил их в пепел. Сломал, оставив лишь оболочку — пустую, где когда-то едва теплилась жизнь.

Эта ярость к нему… Она была простой. Легкой. Единственной понятной вещью в моем существовании.

Я никогда не смогу простить его.

Поэтому я ненавидела.