Обещание Перидота

Глава 25

АРВЕН

Я спотыкаясь прошла мимо Кейна и вышла под безжалостный дождь. Ожоги заныли, прижигаемые мокрой хлопковой тканью рубашки.

Пожалуйста, пусть все будет хорошо, пожалуйста, пусть все будет хорошо.

— Арвен! — крикнул мне вслед Кейн, но я едва слышала его из-за плеска воды в моих ботинках.

Я распахнула полотно палатки Федрика.

Мари и Гриффин сидели по обе стороны от него. Я замерла.

Федрик выглядел как труп.

Его обычное сияние сменилось мрачной серой бледностью, и он потел, несмотря на ветер и холод тропического шторма.

И его нога.

Его бедная, сломанная нога. Кто-то — я предполагала, Гриффин — сделал все, что мог, обмотав раздробленную ногу бинтами и жгутом, но этого было недостаточно. Судя по пятнистой сливовой и тускло-синей коже, у него было внутреннее кровотечение, и даже если бы мы смогли доставить его в лазарет, он, скорее всего, потерял бы ногу ниже колена. Мне нужно было использовать свой лайт, чтобы исцелить его сегодня ночью, если он хотел сохранить конечность.

— Все в порядке, — прохрипел Федрик, не дав мне сказать ни слова. — Не так плохо, как кажется.

— Нет, все плохо, — предупредила я. — На самом деле все гораздо хуже, чем кажется. Просто ты очень красивый.

Искра того самого, неповторимого сияния Федрика дрогнула в его глазах. Но этого было недостаточно. Совсем недостаточно.

— Ты здесь, — сказал он. — Это самое главное.

У меня похолодело внутри.

— Нет, нет, нет, — пробормотала я. Мой лайт возвращался слишком медленно. — Я не могу… — Как я могла объяснить? — Я почти не могу сейчас исцелять.

— Нет. — Федрик рассмеялся — сухим, хриплым смехом. — Я имел в виду только… что ты жива.

Кейн проскользнул в теперь очень переполненную палатку за моей спиной. Его лесной запах усилился под дождем и ударил мне в нос. Я резко развернулась к нему, скривившись от пронзающей боли ожогов, и со всей силы ударила кулаком в грудь.

— Как ты мог не сказать мне, когда я проснулась? — закипела я. — И после всего, что ты говорил о том, что ты меньше…

Федрик прервал мою тираду.

— Я попросил его не говорить.

— На самом деле, умолял, — поправил Кейн.

Я повернулась к Федрику.

— Почему?

— Кейн сказал, что когда он нашел тебя, ты была в плохом состоянии и тебе нужен был отдых. — Взгляд Федрика встретился с моим, по его лицу разлилась боль. Но не за себя… за меня. — Это всего лишь нога, — сказал он, стараясь звучать более бодро. — У меня их две, ты же знаешь.

— О, перестань. — Это прозвучало почти как рыдание. — Ты всю жизнь посвятил путешествиям. Восхождениям, походам… — Я покачала головой. — Конечно, ты можешь делать все это с одной ногой, но…

— Он не сможет делать ничего, если умрет, — пробормотала Мари.

— Мари! — резко сказала я ей.

Федрик немного напрягся.

— Она просто драматизирует, — успокоил Федрика Гриффин. — Я видел и похуже на поле боя.

Гриффин лгал, и если я это поняла, Федрик — тем более.

Они не отвезли его в город. Я должна была верить, что это было не только для того, чтобы избежать любопытных глаз вражеских солдат. Они ждали меня. Чтобы я его вылечила. А я вернулась без своего лайта. Я была уверена, что это была единственная причина, по которой Кейн не сказал мне — он знал, что я ничего не смогу сделать.

Ну, даже если у меня не было лайта, я все равно была целительницей. Я все равно могла помочь.

Я присела рядом с Федриком.

— Я попробую вправить твою ногу. Мне нужны две длинные крепкие ветки и все бинты, которые у нас есть, — сказала я Мари. — И если ты можешь создать лед, это тоже поможет.

— Я займусь этим. — Она встала и прошла мимо нас.

— Это будет неприятно, — предупредила я его, морщась от боли при каждом движении. Мне самой не помешал бы лед.

— Отвлеки меня, — сказал он, глядя мне в глаза. — Начни с того, что скажи, что это не твоя кровь на твоей рубашке.

— Не вся, — сухо ответила я, освобождая место для работы.

— Вен, — успокоил меня Федрик. — Что с тобой случилось после того, как мы сбежали из пещеры?

— Какие-то пираты предложили мне помощь в возвращении в Лягушачий Глаз. Но они попали в засаду и были убиты на моих глазах солдатами Янтарного. Они схватили меня… — Я сглотнула. — И причинили мне боль. На самом деле, это сделал мой старый друг.

— Халден? — Низкое рычание Гриффина буквально сотрясло стены палатки.

Я не могла смотреть на него. Не хотела видеть эту ярость — ярость за меня.

— Да. — Я потрогала голень Федрика, оценивая повреждение.

— Как ты сбежала? — спросил Федрик, стиснув зубы.

— Мне очень повезло. Кейн нашел меня за пределами лагеря Янтарного Королевства.

— Понятно. — Федрик заерзал. — Наблюдать, как Мари произносит это заклинание, было… просветляющим.

Я чувствовала, как Гриффин и Кейн шевелятся рядом со мной. Что я упускаю? Слова Гриффина развеяли мою растерянность.

— Почему этот янтарный мальчишка тебя ранил?

— А что, должен был просто убить? — спросила Мари, возвращаясь с необходимыми вещами. — Святые Камни, Командир, у тебя нет такта?

— Я не это имел в виду, — пробурчал Гриффин, но его опущенные глаза говорили об обратном. Возможно, Гриффин был еще худшим лжецом, чем я.

Палатка внезапно показалась мне невыносимо тесной. Мари опустилась на колени в углу рядом со мной, пока я склонялась над Федриком, чье ложе пересекало весь пол. Гриффин сидел по другую сторону от него, его массивная фигура с трудом умещалась среди многочисленных сумок Федрика. Кейн стоял у входа, сгорбившись, чтобы не задеть низко натянутый брезент. Я не была уверена, предпочитает ли он стоять или же просто не оставалось места, чтобы сесть. Очаг в углу едва теплился, отбрасывая колеблющиеся тени на стены палатки.

— Он хотел знать, где клинок. У нас ли он. — Но я тоже считала это странным. Если я была мертва, как предсказывало пророчество, то не осталось никого, кто мог бы убить Лазаря. Почему Халден не убил меня, когда у него была возможность? — Если бы я сказала, что он у нас, они бы пришли за вами. Но я не могла сказать им, что его у нас нет, и потерять рычаг давления, который мог нам понадобиться. — Я сглотнула желчь при этом воспоминании. — Так что я просто… позволила ему.

Звук скрипа и скручивания металла отвлек меня от работы.

Я резко обернулась и увидела руку Кейна, сжимающую помятую кружку.

Федрик широко раскрыл глаза.

— У тебя крепкая хватка, Король.

— Почему бы тебе не выйти подышать воздухом? — я намеренно обратилась к Кейну.

Он ответил, стиснув зубы:

— Здесь достаточно воздуха, спасибо.

Я фыркнула на него и повернулась, чтобы положить длинные ветки, которые Мари нашла, на ногу Федрика, выравнивая кости как можно ближе к тому месту, где они должны были быть. Насколько я могла почувствовать, его большеберцовая кость была сломана по центру и ее нужно было выправить, чтобы она совпала с коленом и лодыжкой. Отек мешал прощупать кость, но, по крайней мере, это был чистый — или более чистый — перелом. Меньшая кость, малоберцовая, была практически раздроблена. Здесь нечего было делать, кроме как плотно обмотать ее бинтами вокруг ветки и поддержать выступающие части в правильном направлении.

Хотя Федрику, должно быть, было очень больно, он почти не показывал этого, за исключением капель пота, которые он не мог сдержать и которые капали на его тунику, и редких медленных вдохов или стонов.

Чем выше я поднимала конечность и чем плотнее ее перевязывала, тем больше спадала отечность.

Мое сердцебиение замедлилось, мысли текли медленнее и ровнее. Я соскучилась по исцелению. Соскучилась по помощи людям, с моим лайтом или без него. Когда Федрик поморщился от резкого рывка повязки, я вспомнила, что должна отвлекать его.

— Халден сказал одну вещь, которая застряла у меня в голове. Что у прорицательницы была дочь. Он сказал, что они единственные две Фейри, которые когда-либо имели такие видения. Я знаю, что прорицательница умерла несколько десятилетий назад, но может ли ее дочь быть еще жива?

В палатке воцарилась тишина.

— В чем дело? — спросила я.

— Не могу поверить, что они ее нашли, — пробормотал Гриффин.

— И зря, — задумчиво произнес Кейн. — Эсме не унаследовала дар своей матери.

Эсме?

— Почему армия Гарета думает обратное? — спросил Гриффин.

— Не знаю, — ответил Кейн. — Нам придется навестить ее, не так ли?

— Да. Клинка здесь нет, а я еще никогда в жизни так не потел, — сказал Гриффин, выжимая рубашку и обнажая небольшой порез на животе.

— Куда отправляемся? — спросила Мари, хотя ее голос звучал рассеянно.

Мой лайт снова защемил в кончиках пальцев, регенерируясь тем быстрее, чем больше я его использовала, как и говорил мне однажды Даган. Справившись с ногой Федрика, я просунула руку под его бинты и с осторожной точностью соединила его кости. К утру его нога сможет выдержать вес, а на следующий день, возможно, даже будет функционировать в полную силу. Это будет похоже на чудо.

— В Ущелье Крэга, — ответил Кейн.

Закончив с ногой Федрика, я перелезла через Мари, чтобы сесть в углу, вытирая со лба влагу, которая собралась, пока я работала.

— Назад в Ониксовое Королевство? Я помнила Ущелье Крэга по карте в аптеке Шэдоухолда. Это был прибрежный городок за пределами Уиллоуриджа.

Кейн провел рукой по влажным волосам.

— Стоит попробовать.

— Откуда вы знаете дочь прорицательницы? — спросила я.

— Сомневаюсь, что она помнит кого-то из нас. Гриффин и я помогли ей сбежать из Люмеры, когда она была маленькой. После того, как ее мать была убита во время восстания, мы привезли ее сюда, в Эвенделл, и помогли ей начать новую жизнь.

— Без охраны?

— Я никогда не думал, что они придут за ней спустя столько лет. Для этого не было никаких причин.

— Мы выясним, почему они думают, что у нее есть способность предвидения ее матери, — сказал Гриффин. — Это единственная нить, за которую мы можем ухватиться. — Мое сердце замерзло от невысказанных слов: Поскольку клинок не был в Пещере Жнеца, и у нас нет других зацепок.

— Может, у прорицательницы была еще дочь? Или сын? — предположила Мари. — И Халден ошибся?

— Только женщины-Фейри рождаются с этой способностью, — сказал Кейн. — А у прорицательницы была только одна дочь. Если Халден знает об Эсме, значит, есть причина, по которой она ценна для них.

— Если она еще жива, — добавил Гриффин.

Нас снова охватила тишина.

— Не хочу омрачать всем настроение, но я не знаю, сможем ли мы с Арвен завтра отправиться в путь.

Я прикусила губу и бросила косой взгляд на Федрика.

— Мне просто нужно приготовить несколько зелий за ночь. У меня предчувствие, что утром мы оба будем чувствовать себя лучше. — Я уже засунула руку под свою рубашку, морщась от боли, когда ладонь прижалась к ожогам, обхватив грудь, чтобы залечить волдыри, и скрепив кожу ладони, все еще изрезанную от двери сокровищницы.

— Ты целительница, но вряд ли это… — он скривился от боли, указывая на ногу, — можно вылечить каким бы то ни было зельем.

Я хотела сказать ему правду. Это было бы правильно. Но когда Федрик смотрел на меня, он не видел слабую, наивную девушку из Аббингтона или чистокровную Фейри, которой суждено спасти континент. Он не видел ребенка, которого били, или трусливого, полного страха и тревоги человека, или женщину, которой осталось жить год, если не меньше.

Он видел только меня.

— Доверься мне, — сказала я.

Его глаза смотрели на меня с неистовой любовью, когда он взял меня за руку.

— Я доверяю.

Его кожа была гладкой и мягкой — такой непохожей на огрубевшие пальцы Кейна. Я опустила взгляд и увидела, как его загорелая рука полностью скрыла мою. От него исходил теплый успокаивающий аромат инжира и бергамота.

— Мне надо поссать, — проворчал Кейн.

Мое лицо и шею охватил жар, и я поспешно отдернула руку от Федрика.

Гриффин неловко пошевелился в углу, прежде чем встать.

— А я должен собрать… — Он почесал подбородок. — Листья. Надо собрать листья. — Гриффин ушел почти так же быстро, как и Кейн.

Я бросила взгляд на Мари и попыталась сказать глазами не смей.

— И я ухожу, — сказала Мари, вставая. — Потому что мне неловко.

Она выскользнула из палатки, оставив нас с Федриком наедине.

Я невольно рассмеялась, но мое сердце билось как сумасшедшее. Это ощущение было скорее тревогой, чем возбуждением, но разве не было нормальным нервничать? После всего этого адреналина, страха и…

— Эй, — сказал Федрик, снова взяв меня за руку. — Прости. За то, что ты сегодня пережила.

— Все не так плохо.

— Можно? — спросил он, указывая на мой живот.

Я жестко кивнула, и он отпустил мою руку, чтобы слегка приподнять мою рубашку.

— Ублюдки, — прошипел он, увидев мои заживающие ожоги. Федрик поднял на меня глаза, в которых кипели эмоции.

— Со мной все в порядке, — сказала я и была искренна.

— А вот со мной — нет, — парировал он, его дыхание было неровным. Голубые глаза вновь обрели былую яркость, и теперь в них, словно два безбрежных океана, отражалось мое лицо. Когда я промолчала, он осторожно опустил мою рубашку.

— Я рад, что он был там. Что помог тебе.

— Я тоже, — призналась я.

— Я знаю, что это было больше, чем просто поцелуй… с ним.

Я понимала, что этот разговор рано или поздно состоится. Вздохнув, я устремила взгляд к верхушке палатки. Дождь уже стихал, и над нами теперь раздавались лишь редкие шлепки капель.

— Это было невероятно сложно, — сказала я, вспоминая разговор с Кейном перед тем, как мы вошли в пещеру этим утром. Как иногда я склонна видеть вещи в черно-белых тонах.

Федрик нахмурился.

— Ты же понимаешь… — Он сжал губы, как будто обдумывая следующие слова. — Ты же понимаешь, что он безумно в тебя влюблен, да?

Я почувствовала, как мои глаза расширились. Не то чтобы я не думала об этом. Просто не ожидала, что это скажет именно Федрик.

Когда-то я на это надеялась. Желала этого сильнее, чем собственного дыхания. Но эта энергия между нами — ревность и собственничество, вечные подколы и насмешки, притяжение и отталкивание — совсем не походила на то, что я представляла себе под любовью. И, честно говоря, я была нужна ему для достижения цели. Это и привлекало его ко мне. Моя жизнь — вернее, моя смерть — была тем, чего он всегда добивался. Где-то по пути он проникся ко мне симпатией, а потом…

— Нет. — Я покачала головой. — Это не так.

— Вен…

— Для него я всего лишь игрушка. Забава. А он не любит проигрывать. — Я прикусила губу. — Или когда другие люди играют с его игрушками.

Глаза Федрика вспыхнули.

— Ты намекаешь, что я хочу играть с тобой?

Если бы я не видела явное желание на его лице, я бы покраснела от смущения. Но в последнее время единственным лекарством от моего несчастья была смелость.

— А разве нет?

Федрик засмеялся, немного виновато.

— Я не хочу вмешиваться туда, где меня не хотят.

А я хотела?

Хотела его?

Не совсем.

Мне очень нравился Федрик. Он был утонченным и добрым, светским и легкомысленным. И он предлагал мне то, чего никто другой в моей жизни не мог: возможность увидеть себя глазами человека, который не знал моей судьбы. За последние несколько месяцев я так сильно изменилась, что чувствовала себя как растянутая кожа — настолько изношенная пережитыми изменениями, что они оставили на мне длинные бледные полосы.

Федрик заставлял меня чувствовать себя податливой и новой.

Но все же… Нет. Как бы я ни старалась, я не хотела его. Не так полностью и всецело, как я всегда хотела Кейна. Даже не так, как я хотела Халдена — тоскуя о том, кем он мог бы стать однажды, а не о том, кем он был.

Но прежде чем я нашла правильный способ сказать все это — если вообще был правильный способ сказать что-либо из этого — он подарил мне едва заметную кошачью улыбку, приняв мое молчание за согласие, и наклонился, чтобы коснуться губами моих.