О чём молчат рубины

Глава 61. Партия

Благодарю, душа моя, что в шахматы учишься.

Это непременно нужно во всяком благоустроенном семействе.

Александр Пушкин.

Рим, 23.11.1410 года.

Письмо папа прочитал быстро. Отложил его в сторону. Мягко улыбнулся.

— Великий Магистр пишет, что составил посольство из наиболее достойных из крестоносцев… — папа с доброй улыбкой посмотрел, как оживились и приосанились рыцари, — А также сообщает сведения о Великой войне. Почти то же самое, что рассказал нам брат Марциан, только более подробно. Именно так, как видит это полководец Ордена.

Папа вздохнул и потёр переносицу.

— Но вот в чём беда… — печально продолжал он, — За то время, пока посольство добиралось до Рима, случились многие события. Пришли новости. И не всегда добрые…

Папа обвёл внимательным взглядом напрягшихся крестоносцев.

— Я расскажу… Вы ведь покинули Мариенбург сразу после того, как польский король Владислав снял осаду? Так вот, как известно, каждый рыцарь обязан служить своему сюзерену. Но… определённое количество дней в год! Не более того. Может и больше, но уже по своей воле, за отдельную плату. Но может и покинуть войско. Даже не предупреждая сюзерена. Тот сам должен отсчитать положенные для службы дни! Подошло такое время, когда польский король должен был отпустить вассалов в своём войске. Он и так удерживал их дольше положенного…

Девятнадцатого сентября Владислав снял осаду, двадцать первого, возвращаясь из Пруссии в Польшу, он взял ещё один замок, Радзин, который как и Мариенбург держался всё это время в осаде, а уже двадцать третьего числа, вступая в Добжинскую землю, польский король распустил свою армию. И об этом стало широко известно по округе.

Тем временем, Генрих фон Плауэн, наоборот, усилил свои войска! Ему удалось очень быстро продать чешскому королю Венцеславу одно из имений Ордена в Чехии, за сто пятнадцать тысяч золотых флоринов наличными. И на эти деньги Генрих набрал наёмных рыцарей, усилив свои отряды. Услышав, что войско польское распущено, крестоносцы буквально обрушились на окрестные замки, освобождая их от польских захватчиков. Рыцари Ордена выбили поляков из Остерода, Нидбурга, Дзялдова, осадили Тухулю и направились к Коронову. А Коронов — это уже ключ к польским землям! Наёмные войска крестоносцев подошли к Коронову!

Эх, если бы они знали, что король Владислав, распуская войско, больше сотни своих отборных рыцарей оставил для охраны именно Коронова! Это только рыцарей, всего войск было около двух тысяч! Отлично понимая стратегическое значение крепости! Да-да, щедрыми подарками, ещё более щедрыми посулами, король уговорил рыцарей со своими войсками сослужить ему ещё одну службу. А крестоносцы-то и не знали!

А тут ещё незадача. Поляки отправили в разведку двоих своих рыцарей: Томаша Шелигу из Вжесни и Миколая Дембицкого. Увлёкшись разведкой, оба попали в плен крестоносцам. И… оба проявили чудеса стойкости! Под пыткой, оба показали, что в Коронове почти нет охраны и он будет лёгкой добычей крестоносцев. И рыцари Ордена, в твёрдой уверенности, что им ничего не угрожает, беспечно пошли в атаку, не обеспечив надлежащих мер безопасности.

… битва длилась несколько часов с небывалым пылом и ожесточением. Дважды войска договаривались о перемирии, поскольку были настолько утомлены боем, что ни те, ни другие попросту не могли продолжать сражения!

Господа! Мои информаторы свидетельствуют, что между враждующими были истинно рыцарские отношения! Например, во время перемирия можно было любой стороне перенести раненых с поля боя, чтобы их не затоптали позже. Да, что там! Можно было свободно пройти в гущу чужих войск в поисках своего коня, в твёрдой уверенности, что тебе ничего не угрожает. Рыцари с обоих сторон делились друг с другом вином, для поднятия сил! Вели дружеские беседы, вспоминая дни былой славы и встречи на ристалищах. Но каждый раз, после перемирия, битва возобновлялась с прежней яростью!

Перелом случился, когда польскому рыцарю, Яну Нашану из Островиц, удалось сбить с коня одного из тевтонских военачальников и захватить хоругвь Ордена. Часть крестоносцев расценила падение хоругви как знак к отступлению, другая часть всё ещё шла в атаку… Началась сумятица, неразбериха…

Увы, тевтонцы проиграли. Более тысячи крестоносцев полегло в этом бою. Более пятисот человек поляки захватили в плен. Вы помните, кого Великий магистр назначил командиром отрядов Ордена?

— Да, — ответил посеревший лицом Марциан, дрожащим голосом, — Это был славный рыцарь Михаэль Кюхмайстер…

— Михаэль Кюхмайстер в этом бою попал в плен, — мрачно сообщил папа, — И теперь сидит в плену, в Хенцинском замке, ожидая своей участи. Великая война проиграна крестоносцами, господа! Сейчас идут предварительные переговоры о подписании мира. Король Владислав настаивает, чтобы подписание мира было в Торуне.

— Это же… там, где Владиславу нанесли бесчестье? Там, где его облили помоями?!

— Да. По всей видимости, Владислав решил смыть обиду именно таким, эффектным способом. Теперь, вспоминая Торунь, будут в первую очередь вспоминать торжество польского короля, а не что-то иное. И Генриху фон Плауэну придётся очень постараться, чтобы условия мира были по возможности мягкими для Ордена! Мне очень печально рассказывать вам эти подробности, господа, но вы должны знать правду! Как бы горька она не была.

— Мы шли… — Марциан судорожно сглотнул, — Мы шли посольством, сопровождаемые нашими недругами… даже врагами… которые устраивали против нас диверсии, мы шли, потеряв нашего товарища, брата Лудвига, мы шли по заледеневшим перевалам, превозмогая опасности и трудности… и единственное, что давало нам силы в пути — это радостное известие, которое мы несли с собой. Теперь же… даже не знаю, что сказать! На меня словно кузнечную наковальню скинули!

— Вы рыцарь! — папа неожиданно порывисто встал и шагнув к Марциану, положил руку ему на плечо, — Не унывать! Помните: уныние — смертный грех! Ваш верный меч ещё послужит христианскому делу! Это я сейчас для всех говорю. Не унывать! Можно проиграть битву. Можно проиграть сражение. Можно проиграть даже войну! Но, если умело повернуть дело, если предпринять подобающие меры… то новая война не за горами! И ещё посмотрим, на чьей стороне будет Бог в новой войне!

Да, сейчас Владислав празднует победу. Ещё находясь под Мариенбургом, он прислал мне письмо… не буду рассказывать его содержание. Это не в моих правилах и вообще против тайны переписки. Скажу только, что он просил моего благословения поставить часовню между Грюнвальдом и Танненбергом, в честь того самого знаменитого сражения. И я дал своё благословение… Отчего же не дать, если это будет христианская часовня? Где каждый сможет вознести хвалу Господу и помянуть павших? Но я к чему? А к тому, что Владислав возгордился. А гордыня… понимаете, господа?

Нет, не всё ещё потеряно! Отриньте уныние прочь! Вот что… Вы, господа крестоносцы пока посидите вот там, на скамейке у стенки, придите в себя и ободритесь. Уповайте на промысел Божий. А я побеседую с девушкой. Госпожа Катерина, кажется?

— Лучше «сестра», — еле слышно пробормотала Катерина, — Я больше привыкла, когда ко мне обращаются: «сестра».

— Я слушаю вас, сестра Катерина…

Ну, что сказать? Я убедился, что папа — опасный соперник. Умный, хладнокровный, расчётливый. Умеет быть жёстким и мягким, сердечным и холодным… любым! А как он, буквально несколькими словами, поднял боевой дух в крестоносцах? Это, знаете ли, уметь надо! Сперва показал свою высочайшую информированность, ввергнув всё посольство в уныние, но тут же приободрил их и дал надежду. Н-да! Страшный человек!

Папа мельком пробежался по письму матери-настоятельницы. Да, всё как и ожидалось. Понятно, просьба о вспомоществовании… как будто у него здесь золотые горы сами собой растут! Совершенно неожиданная и дикая просьба о реликвии… Что за глупость?! Бенедиктинских монастырей по всей Европе, может, под сотню наберётся. Где же их всех реликвиями обеспечить? Или они думают, что святой Бенедикт каждый день новую рясу надевал? Тогда он не стал бы святым! Хм… Ну и, в промежутках между просьбами и жалобами, несколько слов про посланницу. И здесь, чуть не через слово: «невинная», «неискушённая», «наивная», «юная», «чистое создание»… Папа слишком хорошо умел читать между строк, чтобы не обратить внимание на подобные эпитеты. Он был прав. Настоятельница бросила свою подопечную в огонь искушений. Ну, что ж! Надо дать такой же ответ. Ну, что-то вроде «мило порозовела от смущения», «я видел, как трепетали её ресницы», и всё такое, внешне совершенно безобидное. Но настоятельница поймёт. Как её? Мать Терезия? Надо запомнить… Умных людей всегда надо помнить! И поощрять. А что, может, в самом деле дать ей… нет, не деньги же! а… реликвию?..

— Вот ведь, какая незадача… — папа грустно улыбнулся и отечески посмотрел на монашку, — Среди реликвий, которые бережно хранит Святой престол, осталась единственная вещь, принадлежавшая когда-то святому Бенедикту. Это верёвка, которой он подвязывал одежды свои… И я уже обещал эту верёвку другому монастырю… Что же нам делать, дитя моё?

Это очень любопытно: задать каверзный вопрос и посмотреть на реакцию вопрошаемого. Честные, бесхитростные натуры, пожалуй всплакнут. Хитрые и наглые предложат отдать реликвию им. Мол, чего же отправлять такую святыню за тысячу вёрст, через воюющие страны, где реликвия может пропасть безвозвратно, когда мы — вот они! Уж мы-то не дадим пропасть святыне! Ну-ка, ну-ка, что скажет девушка?..

Девушка порозовела и на глаза её навернулись слёзы. Ага!

— Ваше Святейшество! — отчаянно прошептала она, — Мне кажется, выход всё-таки есть! Вы же знаете, что порой, в качестве реликвии, монастырям и храмам дают не какую-то целую вещь, а только частичку вещи? Иногда, один только ноготь святого! Или кусочек рясы. Или только пряжку от ремешка. Ваше Святейшество! Если у вас есть целая верёвка святого Бенедикта… почему бы не разрезать её пополам?! Половину вы отправили бы, как и обещали, а вторую половину… нам?

И голос её дрогнул.

Ух ты! Ещё одна умная… на его голову! Папа откинулся на спинку трона, внимательно оглядывая девушку. Н-да, поймала она его, поймала! Попробуй теперь, оставь их без реликвии. Сразу пойдут разговоры о жадности папы римского… Ещё, не приведи, Господи, откачнутся к другому папе!

— Мудро… — сказал он вслух, — Видишь ли, дитя моё, есть, конечно, исключения, но обычно мы не отправляем реликвии в женские монастыри. Времена неспокойные, а могут ли слабые женщины в случае опасности защитить святыню? Не могут… Кроме того, как-то так сложилось, что женским монастырям приличествует иметь реликвии святых женщин, а не святых мужчин… но…

Папа помолчал, любуясь совершеннейшим смятением девушки.

— Но я вижу из письма не только глубокую набожность, но и мудрость вашей матушки-настоятельницы, — закончил он, — а также воочию вижу твою разумность дитя моё… А значит, верю, что если я дам вам реликвию, она попадёт в надёжные руки… Решено! Я дам вам половину вервия святого Бенедикта! Я сейчас же распоряжусь, чтобы реликвию подготовили к отправке. Утешься, дитя моё!

— Благодарю вас! — Катерина рухнула на колени и по щекам её поползли слезинки, — Благодарю вас, Ваше Святейшество!!!

— Я вижу, вам тоже нужно успокоиться, — мягко улыбнулся папа, — Присядь рядом со своими спутниками, дитя моё, отдышись. А я пока поговорю с Андреасом из Афин… Вон он как пристально меня разглядывает! Просто глаз отвести не может.

— А может, не заморачиваться? — подумал вдруг папа, — А что? Объявить этого Андреаса еретиком, да и сжечь. Да, упущенная возможность. Но это для всех упущенная возможность! Никто потом не сможет воспользоваться им, как козырем! Жалко? Ну, может и жалко! Но, одному больно, зато всем остальным спокойно! Чем не вариант?..

Я почувствовал, как запульсировал перстень на пальце. Опасность! Надо что-то делать, и срочно! Я встал со скамейки и поклонился.

— Ваше Святейшество, вы ошибаетесь, — проникновенно сказал я.

— Я ошибаюсь?! — чуть не подпрыгнул папа, — В чём?!

— Вы сказали, что я с вас глаз не свожу… А между тем, я рассматриваю не только вас, но и весь ваш рабочий кабинет. Здесь всё любопытно! Вот, к примеру, на мой взгляд, отличная картина!

И я ткнул пальцем наобум.

— «Игра в шахматы со смертью»?[1] — проследил за направлением папа, — Хм… картина и в самом деле неплохая, но почему именно она? Остальные не хуже.

А в самом деле, почему?

— Ну-у… я подумал, разве игра в шахматы не запрещена Церковью? — тут же выкрутился я.

— В шашки, — поправил меня папа, — Игра в шашки одно время запрещалась Церковью, да и то, около пятидесяти лет назад этот запрет был снят. А игра в шахматы, это одна из рыцарских доблестей. Как же её запрещать?

— Вот как? — я сделал вид, что удивился, — А… Простите Ваше Святейшество! А вы играете в шахматы? Ещё раз простите, если сморозил глупость!

Ну-ка, что ты ответишь? Я дважды извинился, но по сути, это прямой вызов! А потому что мне нельзя прерывать беседу! Мне надо перевести разговор на рубины, мне надо выведать, где «Большой рубин крестоносцев», мне надо… мне многое надо! Говори, папа, говори!

— Я играю в шахматы, — искривил губы в улыбке папа, — Окружающие утверждают, что я довольно неплохо играю. Желаете проверить?..

— А это уже провокация с его стороны! — похолодел я, — И если он так уверен в себе, то значит, он отличный игрок! И, что же делать? Отказываться нельзя! Это конец разговору, а я ещё ничего сказать не успел!

— Кхм!.. — с трудом прочистил я горло, — Если Ваше Святейшество удостоит меня подобной милости, я сочту себя счастливейшим из смертных!

Папа задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику трона. Он не ожидал, что его вызов будет принят. Всем известно, что папа отличный игрок! С другой стороны… чем не повод поговорить с этим Андреасом с глазу на глаз? В конце концов, сжечь его он всегда успеет? А вдруг выяснится, что это хитрый прохиндей? С прохиндеем всегда можно договориться! Прохиндея всегда можно купить! Деньгами, титулом, почестями… женщинами, в конце концов! И будет в руках папы свой ручной ангел… Чем не вариант?

— Брат Макарио! — позвал папа и наш проводник подскочил из-за стола в углу, где он тщательно протоколировал приём папой посольства, — Брат Макарио, передай брату Франциско, пусть отдаст нужные распоряжения и перенесёт приём венгерского посольства на другой день… Приём тевтонских рыцарей сегодня продлится дольше обычного! А вы, молодой человек, прошу за мной!

И папа первым шагнул за одну из портьер. Не ту, куда исчез в начале приёма Франциско, а противоположную. Я просто вынужден был шагнуть за ним следом.

Странная ситуация! Два человека остались наедине, как оба и хотели, при этом каждый считал, что именно он ловко использовал ситуацию в свою сторону!

— Прошу! — сделал приглашающий жест к столу папа.

Я быстро осмотрелся. Нет, это не спальные покои, не домашняя келья, как я надеялся. Ничего так полно не расскажет вам о человеке, чем его домашняя келья! Что и как стоит или вообще валяется, насколько продуман интерьер и ещё множество мелочей, которые могут рассказать о человеке даже то, что он сам хотел бы скрыть. Но нет. Скорее, это какая-то комната для раздумий. Комната для принятия решений. Довольно высокие книжные стеллажи — наверняка, справочная литература! — небольшой столик с письменными принадлежностями, на котором, помимо прочего, выделялась шахматная доска с расставленными фигурами, два стула. Стены задрапированы тканью, отчего свет рассеивался и скрадывался. Похоже, здесь всегда царит полумрак. Пара картин, обе на религиозную тему: на одной пожилой, лысеющий человек с окладистой бородой усердно изучал какой-то огромный фолиант, почему-то подложив под него человеческий череп. Странно, что дело происходило не в библиотеке, не в доме, а на скалистой горе… Ну, да мне-то что за разница? Почему я решил, что тема религиозная? Потому что над головой человека разливался желтоватым светом нимб. Как же тут перепутаешь? На второй — молодая женщина, с растрёпанными волосами, водопадом ниспадающими с плеч, в ветхом рубище, почти обнажающем грудь, молитвенно сложила руки и подняла взгляд в небеса. И опять — вот странно! — дело происходило в горах, а перед женщиной лежал огромный фолиант на человеческом черепе. А может, тот лысеющий, не изучал книгу, а писал её? А женщина теперь смиренно и набожно изучает святой текст? А, ладно! Потом как-нибудь спрошу у Катерины и она… В сердце больно кольнуло. Ничего я теперь не спрошу у Катерины! И она мне ничего не расскажет.

А значит… значит, надо взять себя в руки! Сейчас мне предстоит экзамен. И я обязан этот экзамен выдержать!

Папа, между тем, быстро и привычно расставил фигуры на доске.

— Ваше Святейшество… здесь стояла какая-то позиция? — осторожно поинтересовался я.

— Да, — небрежно ответил папа, — Я играю с одним… интересным шахматистом. По переписке. Очень любопытная партия, надо сказать!

— Но я не знал…

— Ерунда. Я помню все ходы наизусть. Мне будет несложно восстановить всю партию.

— И всё же, ещё раз прошу меня извинить!

— Повторяю: ерунда. Давайте лучше определимся, что у нас будет на кону? Мы же не собираемся играть без выгоды? Итак: что бы вы хотели получить от меня, молодой человек?

Кто сейчас сказал: «Требуй играть на рубин»? Вы что, с ума сошли?! Во первых, показать папе, что ты знаешь, что у него в тайниках, а во вторых, что ты эту вещь так высоко ценишь? Ну, нет! Так дела не делаются!

— Я даже не думал об этом! — поглядел я на папу честными глазами, — Я даже в растерянности… Давайте я скажу об этом после игры? Клянусь! Клянусь, что не попрошу ничего противоречащего совести и нравственности! Клянусь, что не попрошу ничего, что может обидеть или оскорбить! Да, чего там! Давайте скажем так: чего бы я не попросил, пусть самую малость, вы всегда можете сказать «нет!», и я не буду настаивать. Даже спрашивать не буду о причине отказа! Такое условие пойдёт?..

Врёт и не краснеет! — с неудовольствием подумал папа, — Хитрый тип. С ним надо осторожнее.

— Да, конечно, — покладисто кивнул он, — Такое условие вполне приемлемо. А что бы мне потребовать у вас поставить на кон?.. Хм…

Врёт! — моментально понял я, — Он взглянул вверх и вправо, что означает, что он врёт! Он отлично знает, чего он хочет. И что же это?..

— Ну, хотя бы вот этот перстень, что у вас на пальце, — папа рассеянно улыбнулся, — пустяк, конечно, но нужно же что-то поставить? Вы согласны?

— Согласен! — я мгновенно охрип, — Конечно, согласен! Кто играет белыми?

— Я, — как само собой разумеющееся ответил папа, — Сами подумайте: не может же папа римский играть за чёрные фигуры, против белых, светлых сил, не так ли? Значит, я белыми.

— Начинайте, Ваше Святейшество…

Папа секунду подумал и решительно двинул на две клетки королевскую пешку. Я ответил тем же. Папа без раздумий двинул на две клетки пешку ферзевую. Я побил королевской пешкой. Папа побил ферзём…

— К-как?! — поднял я ошарашенный взгляд, — Вы побили ферзём?!

— Да, — любезно согласился папа.

— Но ферзь не ходит на такое расстояние!

— А на какое же он ходит?

— Как и король, ферзь ходит на одну клеточку. В любую сторону. Это же ферзь! Искажённое «визирь», то есть, советник короля! Разве может советник убежать куда-то быстрее короля? Не может!

— Нет-нет, — благодушно заметил папа, — По нашим правилам, может! Ещё как может! Я вам больше скажу: довелось мне однажды сесть за шахматный столик с одним послом из далёкой Русии… Так у них там, оказывается, ферзь называется «ферзь всяческая» и ходит не только как ладья или слон, но и как конь скачет! Вот я удивился!

— И как же вы играли?

— А так же как и сейчас. По тем правилам, которые я знаю. Вообще, если кто-то захочет играть с папой римским, он должен играть по правилам папы римского…

И папа посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом. Намекающим…

Я похолодел. Я не привык, чтобы ферзь бегал по доске! Анализируя позиции, я обязательно пропущу угрозу от ферзя! И что же делать?..

— Ваш ход! — любезно подсказал папа.

Машинально я прыгнул конём. Отказываться от игры нельзя ни в коем случае! И во что бы то ни стало, я должен добиться победы! Вот только… как?!

— Надеюсь, другие фигуры ходят привычным мне образом? — дрогнувшим голосом уточнил я.

— Я тоже на это надеюсь, — сообщил папа, выводя своего коня, — Иначе игра перестанет быть интересной!

Ну, что ж! За дело!!! Я сосредоточился на позиции. Ферзь страшен! Ферзь страшен! — повторял и повторял себе я, — Ферзь страшен… как папа!

Я продумал тактику. В принципе, ничего необычного. Может даже, дело обернётся к моей выгоде! И, как только наши ферзи оказались на одной линии, я тут же побил белого ферзя! Разменялся. Теперь я не упущу чужих угроз! А папа… ну, посмотрим, насколько хорош папа в игре без ферзей!

Представьте, что у вас есть войско. Кавалерия, пехота, артиллерия, лучники… И у вашего врага есть. И вы привыкли выстраивать ход сражения так, чтобы ваши силы взаимодействовали самым лучшим образом. Представили? А теперь представьте, что одновременно, и у вас и у противника, пропадает артиллерия! Вот сюда я отправлю пехоту — думаете вы, — сюда поставлю заслон из лучников, а сюда пущу конницу, под защитой артилле… ах, чёрт! Артиллерии-то и нету! Это что же? Придётся пехотой конницу защищать? Но тогда мне нельзя отправлять её, куда я собирался… Хм… Но тогда и лучники не на том месте стоят!..

Понимаете? Привычный план войны, а в нашем случае — игры, сразу рушится, и приходится импровизировать на ходу. И ещё вопрос, кто из нас с папой лучший импровизатор!

Папа играл мощно. И всё же видно было, что отсутствие ферзя его смутило. Не настолько, чтобы он вдруг стал помышлять о сдаче, но порой, подняв руку над доской и задумываясь о ходе, папа начинал досадливо прищёлкивать пальцами. И я понимаю, чего ему не хватало!

— Вы играете странное начало! — вроде бы рассеянно заметил папа, — Не скажу, что плохое, но… странное! По идее, видя ваши необычные ходы, я должен был бы вас сразу и наказать… а не получается! Я весь теряюсь в догадках…

— Меня учили этой игре индийские купцы… — пояснил я, напряжённо раздумывая, почему это папа не убрал ладью из под боя слоном. Он разве не понимает, что ладья дороже? — А эти купцы утверждали, что учились шахматам у своих великих мудрецов. Правда, было это давненько… Может, когда-то было найдено опровержение моим ходам, да потом уже основательно забылось? Просто потому, что больше никто так не играл? А потом все сосредоточились на новых вариантах и вообще забыли, что подобное бывает?

— Возможно… — с любопытством посмотрел на меня папа, — Но это значит, что опровержение всё-таки есть! А если оно есть, то его можно вновь отыскать!

— Попробуйте, Ваше Святейшество, — пожал я плечами, — Всё в ваших руках!

Вот в чём дело! Если я побью ладью, мой слон перестанет защищать одну важную пешку. А потеря пешки может обернуться серьёзной атакой белых сил на мои позиции. Папа жертвует материал в пользу развития атаки… Хм!.. Принять или отвергнуть?..

— Рокировка!

— Вы не стали бить ладью? — удивился папа.

— В шахматах целью является не ладья, а мат чужому королю, — возразил я.

— Ну, что ж… тогда так!

На самом деле играть в дебюте не так уж и трудно. Надо помнить всего несколько правил: займи центр (из центра больше вариантов развития!); старайся не ходить одной фигурой дважды (теряется темп развития!); кони, как правило, выходят раньше слонов (слоны дальнобойнее, а коням нужен простор!); ну и ещё парочку, вроде того, что постарайся рокироваться пораньше (выводится в бой ладья!). Ну и, конечно, не зевни фигуру! Иначе всё твоё развитие ни к чему не приведёт.

Я развивался, папа развивался, оба хитрили, финтили, но в принципе, действовали достаточно предсказуемо.

— А какая у вас цель в жизни, молодой человек? — как бы невзначай, поинтересовался папа, делая вид, что раздумывает над очередным ходом.

— Мечтаю стать крестоносцем! — со всем возможным пылом и жаром соврал я.

— Вот как? Вас так вдохновил опыт, который вы получили при осаде Мариенбурга?

— Да! Мои успехи хвалили несколько уважаемых крестоносцев, брат Гюнтер, брат Томас… и некоторые другие… да вот, хоть брата Вилфрида из посольства спросите! Он подтвердит, как усердно я пытаюсь изучить военную науку!

— Разве у вас нет других честолюбивых планов? Учтите, я мог бы помочь в большинстве из них. Не скрою, вы мне симпатичны, молодой человек, — папа пошёл слоном, сделав связку через моего коня на ладью.

Не верю! Вот, хоть снова меня ордалии подвергните! Не верю я во внезапно вспыхнувшую любовь папы римского к свалившейся ему на голову проблеме!

— Спасибо, Ваше Святейшество! — как можно искреннее ответил я, — И ваше ходатайство перед Великим магистром было бы весьма кстати! Ну, вы же знаете, что в крестоносцы берут только рыцарей, а какой я рыцарь? Ни подданных, ни поместий, даже герба нету. Но если вы замолвите за меня слово, Великий магистр не сможет отказать!

Я на всякий случай убрал ладью из-под связки, переместив её на более активную позицию.

— Конечно-конечно, — легко ответил папа, — разумеется, я замолвлю за вас словечко. Но… вы могли бы занять более высокое положение, чем простой рыцарь! Разумеется, с моей помощью. А я готов принять участие в устройстве вашей судьбы. Вообразите: вы имеете собственное баронство? Причём, весьма доходное? А? Разве не интересно попробовать? А там, я помогу вам устроить выгодную партию? Нет, не в шахматы… Я имею в виду, выгодный брак. Подыщем вам молодую, симпатичную и богатую герцогиню? Не менее симпатичную, чем ваша спутница, Катерина. Кстати, она ведь тоже графиня, насколько я помню? Я думаю, при моём вмешательстве, мало кому придёт в голову отказаться! А? Как вам перспективы?

Папа небрежно переставил коня, но я-то видел, что следующим ходом конь может поставить «вилку» на короля и ладью! Правда, это поле контролировалось моим конём, но моего коня можно и разменять, на слона например? Срочно укрепить клетку!

— Ах, Ваше Святейшество! — вздохнул я, — Боюсь, что управление поместьем требует таких знаний, которыми я — увы! — не обладаю. А брать управляющего, не понимая, как именно он будет управлять, это отдать себя в зависимость от него. О, нет! После того, как я вкусил аромат боя, стоя возле изрыгающей пламень и дым кулеврины, я не могу мечтать о чём-то большем! Хочу, хочу стать крестоносцем! А точнее, крестоносцем-артиллеристом!

И я с удовольствием заметил, как по лицу папы скользнула тень раздражения. Какой бы он там не был искусный дипломат, а мой ответ настолько вывел его из себя, что тень эмоций, но проскользнула! И это замечательно! Я всё понимаю. Папа хочет, чтобы я стал в его руках марионеткой. Он так и сказал: нужно играть по моим правилам! Но у меня другие планы! И, нет, конечно не стать рыцарем-крестоносцем! Но и не папиным орудием. Вот так!

Я уже наметил свою стратегию! Мои боевые слоны, как бы между прочим, нацелились в тот фланг, куда рокировался белый король. И конь пасся неподалёку. И, хотя путь слонам преграждали собственные пешки… но это же мои пешки? Я их сам куда хочу, туда двигаю? Только надо, чтобы они двинулись мотивированно, вроде бы нападая на вражеские фигуры, а на самом деле, освобождая путь слонам! Ну, почему бы не вот так?..

— Значит, вас не прельщают поместья, замки, слуги и полные сундуки золота… — папа рассеянно сделал шаг пешкой, — Вас не прельщает власть? Как жаль! Я вижу, вы добрый, честный, порядочный молодой человек! Под моим покровительством, да имея власть и средства… Мы бы с вами могли много доброго сделать на этой грешной земле!

Н-да… Полный спектр соблазнения. Теперь ещё включая добрые дела окружающим. Не зря в моё время была поговорка: муху ловят мёдом. Если бы я не прошёл хорошую школу будучи жрецом, я может, и не понял бы, что меня соблазняют. Но я-то понял! И, кстати: что это за «христианские» доблести по управлению поместьями? Разве не призывал Христос обросить блага мирские ради благ духовных? Но вслух я, конечно, этого не скажу! Мне ещё жить не надоело.

— Ах, Ваше Святейшество! — вздохнул я, — В моих краях говорят: у кого нет осла, у того нет и печали! Нет, меня не прельщают замки, поместья и слуги. Моя мечта — стать крестоносцем!

И я потянулся к пешке, чтобы освободить проход слону. В пальце быстро-быстро запульсировало. Я замер, держа руку над фигурами. Что же это?! Почему перстень шлёт сигналы?.. Папа что-то замышляет против меня?! Секунды две прошло, пока я понял: да нет же! Папа считает, что он вот-вот выиграет! Он радуется, что скоро одержит победу на шахматной доске! А как же мой план с прорывом слонов и коня?

Подождите! Папа только что походил скромной пешкой! А я, увлечённый своими планами и не обратил внимания!

Я медленно убрал руку и уставился на фигуры. В чём подвох? Ах, ты ж… сделай я задуманный ход и я бы неминуемо проиграл! Но подождите! Папа тоже рискует! Пойдя пешкой, он ослабил контроль за полем… а у меня есть шанс… подождите-подождите!

Я дважды медленно вдохнул и выдохнул и опять принялся анализировать ситуацию. А потом взял ладьёй вражеского коня!

— Неожиданно… — кисло сказал папа, склоняясь над доской.

Признаюсь сразу: меня ещё дважды выручал перстень в сложных ситуациях. Благо, теперь я очень внимательно прислушивался к его сигналам. Папа играл не просто хорошо, он играл превосходно! Но каждый раз, в особо критических положениях, перстень сигналил: ход не прост! Будь настороже! Подумай!..

Задумав рискованную комбинацию вначале, папа вынужден был пойти на неравноценный обмен. Это, когда я коня ладьёй взял. В результате, я не только вернул проигранную на первых ходах пешку, но теперь ещё имел небольшой численный перевес. А игра давно уже перешла в миттельшпиль и уверенно клонилась к эндшпилю, где каждая пешка — на вес золота.

Ах, какие хитрые комбинации придумывал папа, чтобы вернуть себе преимущество! Хотите, я напишу вам эту партию? Если, конечно, вспомню все ходы правильно? Но, нет. Тогда придётся не только описывать каждый ход, но и делать комментарии к нему: вот здесь я хотел развиться вот так, а тут пришлось защититься от такой угрозы, при этом были вот такие варианты, и я выбрал вот этот, потому что… И получится книга не о моих приключениях, а о шахматах. Нет! Скажу только, что в конце, после серии чудесных и чудовищных разменов, у нас остались только короли и пешки. У папы одна пешка, у меня — две. И одна из них гарантированно проходила на край доски, где могла превратиться в любую фигуру, хоть в ладью, хоть в слона, хоть в коня. Ах, да! И в ферзя тоже! Что же я про этого ферзя постоянно забываю! Это же мощная фигура, оказывается!

Папа долго сидел, высчитывая ходы. Я не торопил. Я уже знал, что нет таких ходов, которые могут изменить ситуацию. Папа встал, прошёлся, снова сел, снова встал. Подумал ещё и положил белого короля на шахматную доску. Он признал поражение! Я выиграл!

Точнее, я выиграл партию. А выиграл ли исполнение своей цели?..

[1] …игра в шахматы со смертью… Довольно распространённый сюжет в Средневековье. Известны не только картины на эту тему, но и фрески, причём фрески не где-нибудь, а в церкви! В частности, в наше время сохранилась фреска в церкви Тёбю (Швеция), под названием «Смерть, играющая в шахматы».

Та самая фреска в церкви Тёбю.

А это полотно конца XVIII века "Портрет доктора де С., играющего в шахматы со Смертью" кисти французского художника Реми-Фюрси Дескарсена. Как видите, сюжет подобной игры ещё долгие века будоражил умы художников.