О чём молчат рубины

Глава 40. В гостях хорошо… /2

Каждый зритель приносит в театр свою собственную акустику.

Станислав Ежи Лец.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, Новая Марка, Рёц, 29.09.1410 года.

Признаться, ужина я не запомнил. Помню, что барон Гельмут любезно посадил справа от себя брата Марциана, а слева — Катерину. Помню, что с ласковыми улыбками они слегка поспорили с Марцианом, кому следует благословить трапезу: хозяину, или почётному гостю. В конце концов решили, пусть это сделает капеллан. Помню, что Гельмут пытался ухаживать за Катериной, то и дело предлагая ей разные блюда и непременно называя её «ваша светлость». Громко так называя, напоказ. Но всё это проплыло как-то мимо меня. Я был занят другим. Меня посадили на самый дальний край стола, чему я только обрадовался, тем не менее, за «господский» стол. Оруженосцы и здесь сели отдельно. Если честно, то мне было плевать. Мне нужно было подумать.

Сидел, время от времени клал в рот какую-то еду, и размышлял, как же так выходит? Этот Гельмут и наше посольство — это же братья! Братья крестоносцы. Братья рыцари. Братья христиане, в конце концов. А друг другу не верят ни на малую крошку, строят друг другу козни, подлости и провокации. Почему так?!

Когда я только-только стал жрецом-магом, я иногда задумывался, а что будет лет через сто? Через двести? Наверное, хорошая жизнь настанет? Будут люди счастливы, радостны, довольны, будут дружить и созидать… а мы, жрецы-маги им в этом поможем!

И вот, забросила меня судьба не на сто, не на двести, а на две тысячи лет вперёд, туда, куда я в своих радужных фантазиях заглядывать и не дерзал, и что же? Войны, голод, резня, взаимная ненависть, религиозная нетерпимость… Люди, вы что?! Опомнитесь, люди!

Неужели это только потому, что предатель Нишвахтус закрыл магию? А если бы не закрыл, то сбылись бы мои самые смелые мечты? Ой, не знаю! Или люди по природе своей злые, наглые и кровожадные? Нет-нет! Если так думать, то легче полоснуть по горлу ножом и уйти в подземный Дуат, на суд богини Маат, чем жить в таком мире. Нет, люди, по сути своей, добрые, чистые и светлые! Я это утверждал, утверждаю и буду утверждать! Почему же вокруг творится то, что я вижу? И, судя по всему, уже две тысячи лет творится? Воспитание? Образование? Тяжкая жизнь?

Нет! Здесь что-то иное! Не знаю, что, но в глубине души понимаю: здесь что-то иное! Образование? Господи, обычный человек этого времени знает вдесятеро больше, чем знал когда-то я! Здесь столько всего наизобретали, что я только через две недели поверил, что такое вообще может быть! И, кстати, многое для облегчения жизни. Начиная от железных орудий труда до обычных для этого времени ветряных и водяных мельниц. Я-то помню времена, когда всё зерно перемалывали в муку вручную. Я-то помню, когда поля возделывали бронзовыми мотыгами. Я помню, когда воду для полей добывали, буквально, по горсточке.

И я видел современные поля! Матерь Божья, да сама пшеница стала другой! Рожь стала другой! Больше зёрен в колосе, само зерно более крупное, поля более просторные… И в то же время — голод… Ну, как же так?!

Воспитание? А что — воспитание? Здесь воспитанием занимается Её величество Церковь, со своими заповедями: не убий, не кради, почитай отца и мать, и всё такое прочее. С молоком матери эти заповеди дети впитывают. И что? Убивают, грабят, насилуют, воруют чужое добро, предают и матерей и отцов… И не кто-нибудь — рыцари! Цвет нации! Почему же так?!

Очнулся, когда меня ненавязчиво толкнули в бок.

— А?!

— Я спрашиваю, — любезно повторил вопрос Гельмут, — Доводилось ли вам участвовать в битвах?

— Вы имеете в виду, в каких боях, до моей смерти или после? — совершенно естественным тоном уточнил я.

И над столом повисла странная тишина.

— Андреас имеет в виду, — спокойно и солидно пояснил брат Марциан, — что, когда человек принимает монашеский постриг, он как бы умирает для мира… Да, Андреас ещё не монах, но он всей душой стремится к этому и уже делит свою жизнь на период до того, как попал в наш монашеский — подчёркиваю, монашеский! — Орден, и после этого. И, да, он участвовал в сражениях против наших врагов… но не так, чтобы успел прославиться.

— Ах, вот что… — облегчённо выдохнул Гельмут, — Ну да, ну да… Я так и подумал!

Но коситься на меня за столом не перестали. А я опять погрузился в размышления. Как и просил Марциан — с самым загадочным видом.

После ужина — я так его и не запомнил! — краем глаза я заметил, как Катерина быстро переговорила о чём-то с Марцианом, тот вскользь переговорил с оруженосцами… а я отправился в выделенную мне… келью? Именно так я представлял себе подобное помещение! Узкое, аскетически обставленное, без излишеств. Я привычно встал на колени и сложил руки в подобии молитвенного жеста. А сам принялся опять вглядываться в символы, излучаемые перстнем. Казалось, вот-вот! Ещё капелька, ещё полкапельки! Но, нет! Опять не получилось… В досаде я подошёл к своей кровати… оп-па! А там разлеглась та самая девица, что собиралась мне потереть спинку!

— Брысь! — коротко сказал я.

— А может… ваша милость… — губы девушки задрожали.

— Не может! — отрезал я, — Впрочем… спасибо, что нагрела постель!

— Так может, мне остаться? — преисполнилась надеждой девушка, — И постель всю ночь будет тёплая!..

— Не нужно, — сухо сказал я, — За тёплую постель спасибо, но это всё. Иди себе, по своим делам! Мне от тебя больше ничего не надо!

— Как господин прикажет… — огорчилась девушка, — А если…

— Нет!

— А может…

— Нет!

— Но вдруг…

— Нет!

— Ну… если что — зовите! Урсула моё имя. Скажите только: «Позовите мне Урсулу!» — и я тут.

— Нет!

— Не зарекайтесь, сударь! Вдруг прижмёт? А Урсула всегда рядом!

— Не прижмёт, — проворчал я, — Но так и быть, я запомню. Урсула.

Впрочем, спалось хорошо. Если не считать, что под утро у меня так замёрзли ноги, что я вынужден был встать и приплясывать от холода. То ли дело в трактирах! Там и матрац, набитый очёсами из овечьей шерсти, и шерстяное одеяло, в которое можно завернуться, как в кокон, и плевать из-под него на все холода, вместе взятые! И, если честно, мне не раз вспомнилась тёплая Урсула. Вот, если позвать её, если спрятать закоченевшие ноги между её тёплых бёдер… но нет!!! Я понимаю, чем кончаются такие грелки! А мне нельзя! Старик Решехерпес особо предупреждал: пока не будет выполнена миссия — ни-ни! Ни с кем! Иначе, проклятый рубин может не расколоться. И тогда все труды пойдут кошке под хвост. Вот, когда впустишь магию в этот мир, можешь завести себе гарем, хоть из сотни красавиц. Хоть из тысячи. А до этого — ни-ни! И я прыгал в одной нижней рубашке, пытаясь согреться.

Перед рассветом, мне показалось, что потеплело. Или в самом деле, от прилива крови ноги согрелись. Во всяком случае, я сумел уговорить себя сделать ещё одну попытку заснуть. И даже получилось. Вот только, мне показалось, что как только голова коснулась подушки, тут же ударил колокол, призывая добрых христиан к утренней молитве. Ну… будем считать — выспался!

Позёвывая, обитатели замка собрались у часовни. Часовня оказалась маленькой, оборудованной прямо в главной башне и, разумеется, всех желающих вместить не могла. До прихода хозяина никто в часовню не вошёл. Ждали. Из переходов выходили новые и новые гости, некоторые старались пробиться вперёд, ко входу, некоторые, смирясь с обстоятельствами, толпились поодаль. И у меня опять зарябило в глазах. Краски, краски, краски… Яркие, пёстрые, бьющие в глаза. Вот бородатый мужчина в ярко-голубом наряде держит под руки своих жену и дочку. Жена в фиолетово-белом, дочка в скромном фиолетово-зелёном. Вот одинокий мужчина, гордо выпятил грудь под коричнево-красным дублетом, вот молодой парень под руку с девушкой, примерно его лет, парень в оранжево-синем, почему-то в зелёных колготках — разве это сочетается?.. — девушка в красном платье с белыми отворотами и манжетами, вот ещё пара: мужчина в годах, в зелёно-коричневом, подпоясан фиолетовым поясом, с ним юная девушка в бело-синем, с высоким головным убором вроде колпака, с которого свешивается вуаль, вот ещё одна девушка, одета вообще умопомрачительно: пурпурное, приталенное платье, с длинными разрезными рукавами, где из верхнего разреза и из прорезей рукавов выглядывает серебристая рубашка, вышитая золотой нитью и украшенная жемчугом. Отвороты и обшлага нежно-бирюзовые. И подпоясана серебристым поясом с вышитыми узорами. На ней тоже высокий, конусовидный головной убор с вуалью, только цвет этого колпака голубоватый, под цвет остальному наряду. А под вуалью такие знакомые глаза… Катерина?!!

Я моментально проснулся! Это же… в самом деле Катерина! Господи! Да она в этом наряде любую местную красотку затмит! Вот только сказать девушке я ничего не успел. Гости раздались во все стороны и показался барон Гельмут, добродушно улыбающийся и раскланивающийся на все стороны. Мне показалось, что Катерине он поклонился как-то особо сердечно. Может, показалось.

Я уже упоминал, что часовня была маленькая, домашняя, поэтому в неё прошли, кроме капеллана и хозяина, только самые знатные гости. Рыцари попроще, вместе с женами и детьми, заняли место возле входа в часовню, чтобы слышать слова проповеди. Оруженосцы, челядь и работники замка даже такого не удосужились. Стояли поодаль, внимательно наблюдая за теми, кто поближе. Как только те начинали креститься, то и остальные осеняли себя крестным знамением. В надежде позже разузнать, про что же такое интересное рассказывал сегодня капеллан? Чтобы точь-в-точь передать этот рассказ своим товарищам. А как же?! Божественное слово!

Я тоже оказался среди наших оруженосцев. Стоял, крестился, как все вокруг. Вот только мне показалось, что некоторые из воинов с трудом удерживаются, чтобы не зевнуть во всю глотку. Тоже замёрзли и не выспались? Как только закончилась служба, я не выдержал и спросил об этом того, с простуженным горлом.

— Как можно, ваша милость? — удивился оруженосец, — Нас-то по двое положили! Чай, вдвоём не замёрзнешь! А не выспались, потому что дежурили!

— Как, «дежурили»? — не понял я, — Зачем?!

— Так, брат Марциан приказ такой дал, — пояснил оруженосец, — Опасался он, стало быть! Особо сказал наблюдать, не только за комнатами рыцарей, но и за комнатой госпожи графини Катерины. Дескать, она так попросила.

Я вспомнил короткий разговор девушки с Марцианом прошлым вечером. Вот о чём они говорили! Ни Катерина, ни крестоносцы, не доверились гостеприимству доброго барона Гельмута. Ещё, поди-ка, тоже не спали, а только подрёмывали, опасаясь внезапного ночного нападения? Один я дрых, аки младенец! Я поморщился.

— Да вы не сомневайтесь, ваша милость! — по своему понял мою мимику оруженосец, — Дежурство вели бодро, но скрытно! Больше на слух, но и в коридор выглядывали. А когда шаги заслышали…

— Были шаги? — насторожился я.

— Были, — не стал отрицать парень, — Где-то в полночь и были. Так вот, мы сразу насторожились и оружие в руки похватали. Но нет, их милость, господин барон Гельмут, один был. И без оружия, с одним кинжалом. Прошёлся по коридору, постоял недолго возле комнаты её светлости, графини Катерины, да и пошёл дальше. А больше во всю ночь — никого. Не считая парной стражи, которая замок обходила. Но они шли не задерживаясь. Примерно раз в два часа. Каждый раз новые стражники. Менялись, стало быть.

— Спасибо! — задумчиво сказал я, — Спасибо, что не стал скрытничать. А я тут, ближе к утру проснулся, думаю, что такое? Неужели нашей стражи не выставлено? А вы вон как, вы больше на слух полагались!

— Это когда ваша милость принялась по комнате скакать? — улыбнулся оруженосец, — Дежурили, как не дежурить! А скажите, если не тайна, зачем вы скакали-то? Или какие боевые приёмы разучивали?

— Холодно было! — признался я, — А когда попрыгал, то потеплело.

— А, вон что! — парень почесал в лохматой голове, — А мы-то гадали!.. А потеплело не от того что скакали! Просто в замках комнаты для господ всегда над кухней делают. Как котлы затопят, так в комнатах и теплеет! А котлы всегда ещё ночью топить начинают, чтобы завтрак приготовить. Удобно! Нет, когда приходят настоящие холода, тогда в комнаты приносят этакие железные корзинки на ножках, в которые угли кладут. Угли себе прогорают, а в комнате тепло! Но, это когда похолодает.

— Ещё больше похолодает?! — с отчаянием уточнил я.

— А как же? Обязательно похолодает, ваша милость! — пообещал оруженосец, — Ещё как похолодает-то!

Перед завтраком барона Гельмута поздравляли с днём рождения и вручали подарки. Весёлый и довольный барон восседал на некоем подобии трона, поставленном на небольшое возвышение, а окрестные бароны со своим семейством подходили к подножию, желали чего-нибудь хорошего и вручали подарки. Иногда пышные и дорогие, иногда, прямо скажем, скудные. Гельмут благодарил, вставал с трона, обнимал главу семейства, жал руки другим мужчинам и делал вид, что целует ручки дамам, чмокая губами в паре миллиметров от их запястий. Ни разу я не заметил, чтобы он прикоснулся к коже. Боится, что отравят? Или, хотя бы, опасается?

Подходили по старшинству родов. Тем не менее, брат Марциан встал в самом конце очереди, и когда ему попытались уступить место, отрицательно покачал головой.

Очередное семейство приблизилось к трону и степенный рыцарь пожелал барону Гельмуту долгих лет, процветания, а также многочисленного потомства, которые будут поддерживать заслуженную славу, которую стяжал барон. При слове «потомство», юная дочка степенного рыцаря мило покраснела. Всё понятно. В качестве подарка выступила золотая цепь с довольно большим кулоном в виде золотого солнца, раскинувшего лучи. Ну, если такой кулон носить на груди, это считай почти кираса! Нет, золото это не сталь, но от первого внезапного удара кинжалом убережёт. А там уже сам защищайся!

Недешёвый подарок! Даритель явно имеет виды на некоторые последствия своего подарка… Гельмут широко ухмыльнулся и крепко обнял дарителя. Склонился над ручками его жены и дочки. И снова сел на трон. Подарок лёг в кучу других подарков, где уже красовались и пара кинжалов в ножнах, изукрашенных драгоценными и полудрагоценными камнями, и яркая, красная рубаха, затейливо вышитая золотой и серебряной нитями — рукоделье одной из прочих девушек, и набор серебряных ложек, украшенных чеканкой, и нечто вроде полукруглого плаща, отделанного, как кто-то рядом шепнул, мехом горностая… не знаю, что за зверёк, не спрашивайте, но вокруг завистливо вздохнули и внешне выглядело красиво. Были и перстни с камнями, и золотые пряжки для башмаков и золотая заколка для плаща, и ещё шёлковые, вышитые рубахи, с гербом барона, и браслеты на руки… Много чего было! Я бы сказал, неплохое состояние приобрёл барон в день своего рождения. С другой стороны, если здесь такие порядки, то не меньше он должен будет отдать, являясь на дни рождения своих нынешних дарителей…

Интересно, что же подарит брат Марциан? Полчаса назад рыцари собрались в его комнате и начали предлагать свои варианты. Общее мнение склонялось к драгоценному кинжалу. Дескать, будет и подарок и намёк! Пусть гадает, что крестоносцы хотели выразить своим подарком! Брат Марциан молча слушал, потом вздохнул и сказал, что он уже придумал, что подарить. Теперь он стоял в конце очереди с самым загадочным видом.

Ну, что ж, очередная серебряная посуда, очередной кинжал из какой-то «миланской стали», в разукрашенных ножнах, и вот вперёд делает шаг брат Марциан.

— О, нет! — радушно улыбаясь, поднимается с трона барон Гельмут, — Никаких подарков! Приезд братьев-рыцарей для меня уже лучший подарок!

— Ни в коем случае! — не менее радушно улыбаясь, объявляет брат Марциан, — Не дело нарушать традиции! От имени Великого магистра позвольте поздравить благородного барона Гельмута, и пусть всемилостивый Господь дарует ему долгую жизнь, процветание, на благо стране и Ордену, пусть в делах ему сопутствует успех и пусть дела его рук прославятся среди христианского мира! Мы же, скромные монахи нищенствующего Ордена, хотели бы одарить славного рыцаря великолепными подарками… но данные нами обеты запрещают крестоносцам иметь дорогое имущество… И всё же, я пришёл не с пустыми руками! Пусть у нас нет даров материальных, зато у нас есть дары духовные! Прошу принять в подарок эту книгу!

И брат Марциан бережно вытащил из-под плаща довольно объёмистую книгу в кожаном переплёте, украшенную серебряными уголками по краям, с серебряным замочком. Раздался общий вздох восхищения. Даже тот, который подарил золотую цепь с подвеской в виде солнца, досадливо крякнул и покачал головой. И только теперь до меня начало доходить, какой ценности мешок отдал мне брат Гюнтер!

— Здесь Новый Завет… — со слезой в голосе закончил брат Марциан свою речь, — Не весь, конечно… Всё-таки, написано на пергаменте. Но значительная его часть! Это…

Все присутствующие напрягли слух.

— Это АПОКАЛИПСИС! — возгласил Марциан, и я увидел, как нервно отшатнулся барон Гельмут, — То бишь, «Откровение Иоанна Богослова»! Ну, и «Деяния святых апостолов». Отличное чтение для возвышения нравственности! Возьми этот скромный дар, господин барон, добрый наш хозяин, верный слуга Ордена! С открытой душой и с чистыми помыслами отдаю я тебе этот дар!

— Благодарю тебя, — слегка оправился Гельмут, пытаясь незаметно смахнуть пот, — Позволь обнять тебя, дорогой друг и почётный гость! В твоём лице хочу заверить Орден, что и дальше… хм!.. что приложу все силы… хм!.. что удвою усилия для благоденствия… хм!.. для процветания Ордена!

И Марциан с Гельмутом обнялись. Под одобрительный ропот остальных гостей.

Завтрак прошёл быстро и угощение было небогатым. Нарезали бутербродов, да и то, немного. Я даже удивился, неужели барон живёт так скудно, но потом вспомнил, как брат Марциан говорил про турнир. Вот оно что! Рыцари опасались получить рану на турнире! А, как известно, рана на полный желудок гораздо опаснее, чем такая же рана на желудок голодный. Получается, бутерброды сделали вообще не для рыцарей, а для дам? Ну, точно, только я успел цапнуть парочку бутербродов, один с рубленной колбасой, другой с сыром. Остальные рыцари и близко не подошли. Ну, мне простительно, я-то биться-рубиться не собираюсь! Взять ещё или не взять? Ладно, придётся подождать обеда. Не впервой!..

И действительно, сразу после завтрака и хозяин и гости собрались в длинную кавалькаду и тронулись в путь. Конечно и я присоединился! И любопытно, да и не спрашивал меня никто, желаю ли я поехать. Просто сказали: едем! Я и поехал.

Рыцари нервничали, но сдерживали эмоции. Разговоры стали короткими, отрывистыми фразами, да и по поведению лошадей было заметно, что рыцари нервничают. Лошади — животные чуткие, легко улавливающие настроение хозяина. Сейчас они нетерпеливо приплясывали и беспокойно всхрапывали. Даже мой Шарик, что странно. Я же не нервничаю! Общей атмосферой заразился, что ли?

Празднично разукрашенный отряд рыцарей, с вкраплением не менее разукрашенных карет, потянулся из замка, через распахнутые ворота, по опущенному подъёмному мосту, в обход замка, по той самой дороге, по которой мы приехали, а потом свернул ещё, всё ещё вдоль стены замка, но оставляя город чуть в стороне.

— А это что же? — небрежно кивнул головой брат Марциан, ехавший бок о бок с бароном Гельмутом, — Разбойники? Шалят?..

На обочине дороги, на перекладине виселицы медленно раскачивались два почерневших трупа. Странно, а я сразу и не заметил… Неужели настолько примелькалось подобное, что глаз перестал замечать это, как нечто, не вписывающееся в пейзаж? А теперь, значит, всё вписывается? О, Господи!

— Нет, — поморщился Гельмут, — Эти не разбойники, просто налог не заплатили… Пришёл тут, понимаешь… говорит, жена заболела, урожай собрать некогда, нужно за женой ухаживать… Представляешь? У него жена заболела, а налогов не получу я! Ну, я и рассудил, чтобы обоих и вздёрнули. И причину и следствие. Чтобы другим неповадно было. У меня с недоимщиками разговор короткий! Впрочем… сенешаль!

— Я здесь! — вынырнул из толпы управитель замка.

— Распорядись… э-э-э… пусть магистрат снимет этого… этих! Так сказать, в честь моего дня рождения. И отдаст трупы родственникам. Но отпевание запретить! И похоронить не на кладбище, а в стороне от него! Ясно? Выполняй!

— Да, чего там… — задумчиво пробормотал Марциан, — Мы же с тобой знаем, что родственники всё равно приказ нарушат. Местный священник не отпоёт, так они какого-нибудь бродячего монаха найдут и, либо уговорят, либо подкупят. Отпоёт! Да и с могилкой придумают: проберутся, к примеру, ночью на кладбище, там с могилки гость земли, здесь горсточку, глядишь, пара вёдер набралась. А потом эту землю на свою могилку и посыплют. И уже покойник не просто покойник, а под освящённой землёй лежит! Пройдохи…

— Знаю, конечно, — отмахнулся Гельмут, — Ну и пусть! Мне же потом будет проще обвинить их в неповиновении приказу, если что!

— Ну, так-то оно так… — согласился Марциан.

Дорога нырнула чуть вниз, в некое подобие оврага и вот тут-то я увидел, где собираются провести турнир! И, похоже, это не первый турнир, во всяком случае, место подготовлено не вчера.

Дно оврага выровняли и утоптали, превратив его в длинное и довольно широкое поле, вроде наших, греческих стадионов, а края оврага срезали ступеньками, сделав из них… правильно, ступеньки греческих стадионов! Только стадионы строили из камня и в конце были закругления, а здесь получился природный стадион, без всяких каменных работ. Разве что с одной стороны оврага ступеньки облагородили досками и установили там навесы, а посередине — яркую красную палатку. Явно, для благородной публики. С другой стороны ступеньки остались просто земляными ступеньками. Для черни.

С одной стороны импровизированного стадиона раскинулись палатки торговцев. Ушлые ребята не упустили шанс пополнить свои кошельки, предлагая многочисленным зевакам самые разные и, как я понимаю, залежалые товары. С другой стороны тоже стояли палатки, но это были палатки рыцарей. Возле каждой палатки стоял шест, с прикреплённым к нему щитом. И поэтому весь палаточный лагерь пестрел гербами. Я не великий знаток геральдики, но даже я понял, что — увы! — рыцари здесь не сильно-то и родовитые. Дело в том, что основной герб занимает всё пространство щита. А если вы у кого-то в вассальной зависимости, то ваш щит будет разделён надвое: в верхней части щита изображён герб вашего сюзерена, а внизу уже ваш собственный герб. Так вот, здесь все щиты были разделены пополам. В верхней части часто красовались чёрные орлы, символ Ордена крестоносцев, или красные львы, символ бранденбургского курфюршества. Да, я помню, что Новая Марка пока ещё только в залоге у Ордена, а не принадлежит ему в полной мере. В нижних частях щитов, на мой взгляд, царил полный хаос. Чего здесь только не было! Удивляюсь, как герольды во всём этом ориентируются. Я бы не смог, честное слово.

Народ тем временем принялся рассаживаться под навесом. В палатке оказались только сам барон Гельмут, рыцари-крестоносцы и Катерина, которую барон, опять же, посадил слева от себя и принялся оказывать знаки внимания. Рядом с палаткой расселись местные бароны, оруженосцы и тех и других безропотно отправились на нижние ярусы. И я собрался туда же. Но тут Катерина поманила меня, я слегка растерялся, но рушил не противиться и тоже поднялся к палатке. И Катерина царственным жестом указала мне место недалеко от себя. Я сел, всей кожей ощущая ненавидящий взгляд барона. Почему же он так неприязненно смотрит? Я же не сам нагло вломился сюда, верно?..

— А этот нам зачем? — вполголоса буркнул он.

Катерина вскинула палец, вроде как призывая минутку потерпеть. Барон удивлённо взглянул, но промолчал. И в этот миг звонко протрубила труба с середины поля. А потом, пёстро разодетый человек, стоящий рядом с трубачом, громогласно возгласил, что турнир в честь дня рождения благородного барона Гельмута считается открытым, что судить результаты поединков благородных рыцарей будет лично благородный барон Гельмут, и что королевой турнира благородный барон Гельмут избирает её светлость графиню Катерину из Мино! Распорядок турнира…

— Ну, вот! — опустила палец Катерина, пока глашатай — или герольд? — объяснял зрителям, что будет за чем следовать, — Ну, вот! Судя по тому, что я единственная дама в этой палатке, я так и подумала, что я буду королевой турнира. А королеве нужен паж! Ну, нельзя же в самом деле назначить пажом крестоносного рыцаря, не так ли?!

— Ни за что! — поддержал девушку брат Марциан.

— Ну, вот, я и подумала, пусть моим пажом будет Андреас из Афин. А что? Я ему доверяю. А вы, брат Марциан?

— И я, — согласился Марциан, пряча усмешку.

— Ну, вот и договорились! Пусть сидит!

— Ну, пусть сидит… пока! — пробормотал Гельмут с оттенком угрозы.

Опять, получается, меня втравливают во внутренние разборки, не спрашивая, хочу ли этого я… Не хочу! Мне и среди оруженосцев неплохо было! Ну, разве что, отсюда вид, действительно, открывался получше…

Разумеется, то что говорил герольд — или глашатай? — я пропустил. Ай, ладно! Буду смотреть, как представление! Действие за действием. Может, и антракт предусмотрен? Я не брат Вилфрид, но с удовольствием смочил бы в антракте горло глотком вина…

Но тут опять пропела труба и трое рыцарей вскочили на коней. Все в полном доспехе, у каждого громадное копьё и не менее громадный щит с гербом. Каждый подъехал к выбранной им палатке и стукнул по щиту, висящему на шесте, обратной стороной копья. А потом все трое отправились на противоположный конец поля. Тем временем, из выбранных палаток вышли рыцари, тоже в доспехах, оруженосцы подвели им коней, рыцари ловко вспрыгнули в седло и сгруппировались на своей стороне. В каждой из групп один из рыцарей вскинул вверх руку. И тогда барон Гельмут взмахнул каким-то уж особо большим платком. Ярко алым, который, наверняка, был хорошо виден издали. И рыцари начали разгон. Быстрее, быстрее, ещё быстрее… ТРЕСЬ!! На самой середине рыцари столкнулись и дружно ударили копьями друг в друга. Все шесть копий разлетелись в щепки!

— О-о-о! — восторженно взвыли зрители.

Шестеро рыцарей разъехались в разные стороны, где оруженосцы вручили им новые копья. И снова всадники пришпорили коней! Быстрей, быстрей, в галоп… УДАР! Опять разлетелись копья! Только теперь один из рыцарей пошатнулся и закачался в седле.

Оруженосцы подали рыцарям третий комплект копий. Ну, не знаю! Если кто-то после турнира соберёт с поля щепки, ему на пару дней этих щепок хватит, чтобы печку топить! Рыцарское копьё, это не тоненький шест, это массивное сооружение, в середине которого делают специальное углубление, чтобы рука рыцаря вообще могла это копьё ухватить. А так, внешне, это толстенный ствол дерева! И вот, рыцари берут уже третий комплект? Ну-ну…

Всадники вновь пустили коней в разгон. Быстрее, галопом… ХРЯСЬ! Опять противники сошлись ровно посередине поля. Тот, который пошатывался в седле, на этот раз упал наземь. Но не зря! Теперь в рядах противника зашатался рыцарь! И не просто зашатался. Похоже, он получил серьёзные повреждения. Во всяком случае, когда он проскакал до конца поля, там его бережно сняли с седла и принялись быстро снимать латы. Не иначе, чтобы оказать первую помощь. Рыцари остались двое против двух.

— Ну и как вам? — внешне небрежно, поинтересовался барон Гельмут.

— Отлично! — с воодушевлением ответил брат Марциан, — Молодёжь тренируется в совместных действиях, в составе отряда!

И как я не прислушивался, я не уловил фальши в словах крестоносца!

ХРЯСЬ! — четвёртый раз сшиблись рыцари. Четвёртый комплект копий разлетелся мелкими брызгами. Да-да, я помню, что мне говорили, что боевые копья делаются из твёрдых пород дерева, а турнирные копья из мягких пород, специально, чтобы после любого удара разлетались, но, господа! Вы же разоритесь на этих копьях, право слово!

Я догадывался, что рыцарский таранный удар — это не лёгкое испытание. Я догадывался, что отражая подобный удар можно не только вывихнуть руку, но и поплатиться здоровьем в более крупных размерах. Но, чтобы вот так?.. Один из рыцарей неверно подставил щит под удар. Может, от усталости, может, не рассчитал по юности, может от других причин… не знаю! Но рыцаря так вшибло из седла, что он пролетел метра три в воздухе, пока не шлёпнулся на землю. К упавшему тут же бросились оруженосцы, а остальные рыцари разъехались по противоположным углам. Теперь получилось, двое против одного? Как же он будет защищаться?! Это нечестно!! Тем не менее, отважный рыцарь смело принял в руки очередное копьё. Двое его противников коротко обменялись возгласами. По всей видимости, рассуждая, как верней прикончить беднягу. Но тут барон взмахнул своим огромным платком, завизжала труба и герольд громогласно заорал, присуждая победу какой-то партии барона де Маут. Зрители вопили от восторга. Один из двух победителей склонил копьё — опять новое! — и шагом подъехал к куску поля, напротив нашей палатки. Снял шлем и склонил голову.

Катерина встала и я поразился, сколько истинного величия засквозило в её жестах! В нескольких коротких словах она поздравила барона де Маута с победой, пожелала и дальше военного счастья и вручила довольно объёмистый мешочек, в котором звякали деньги. Тем временем оруженосцы совершенно непочтительно раздевали того беднягу, который хоть и остался жив и на коне, но ему всё равно досталось числиться среди проигравших. С него в буквальном смысле содрали доспехи, отобрали коня, меч, кинжал, стянули верхнюю одежду, и собирались стянуть и нижнюю, пока не вмешался тот самый, де Маут. Любопытно, но тот, с которого всё стягивали, не сопротивлялся. Переживал, печально вздыхал, но не сопротивлялся. И даже готов был снять нижнюю рубаху, но де Маут махнул рукой своим оруженосцам, и те отстали, не забыв собрать в охапки то имущество, которое уже заставили снять. Точно так же, если не хуже, оруженосцы раздели и тех рыцарей, которые пали на турнирном поле. То есть, до нижней рубахи. И коней увели.

Протрубила труба и на коней вскочила очередная троица. И опять каждый выбрал противника, стукнув по щиту тупым концом копья. И повторилась та же история. Рыцари разъезжались и сшибались в центре поля, зрители истошно визжали, рыцари на нашей трибуне одобрительно хмыкали в усы, обмениваясь многозначительными восклицаниями, а потом оставшегося на ногах рыцаря — на этот раз на ногах остался только один — Катерина наградила мешочком денег. Но это так, чисто символически. Гораздо больше тот получил, раздев своего соперника.

Потом герой-глашатай объявил, что начинаются схватки индивидуальные.

— Уже всё? — слегка удивился Марциан, — Групповых боёв больше не будет?..

— Я всего лишь барон! — раздражённо ответил Гельмут, — Не так-то много под моей рукой молодых рыцарей! Вот, если Орден окончательно выкупит Новую Марку, если мои полномочия будут расширены… Приезжайте через год! Через год здесь будет знатный турнир! Обещаю!

— Конечно, конечно… — рассеянно пообещал Марциан, — Если Господу то будет угодно…

Тем временем, расторопные слуги вытащили и приладили посреди поля довольно высокий барьер. Рыцари ещё больше оживились. Барон Гельмут неожиданно повернулся к брату Марциану:

— А не хотели бы крестоносцы принять участие? Показать свою мощь и выучку?..