Няня из Чайноботтам

Часть II. Глава 3. Два правила монстрологов

Поднялся ветер. Да и в целом погода решила показать характер: за то время, что мальчишки были в архиве, прежде лишь слегка накрапывавшее недоразумение превратилось в весьма раздражающую морось.

Обычно дождь Джаспера не смущал, потому что чаще всего он наблюдал его из окна своего дома, а в те редкие моменты, когда все же оказывался под дождем на улице, всегда прятался под дядюшкиным зонтиком. Но сейчас…

– Льет как из ведра, – проворчал он, глядя на низко нависающие над городом хмурые тучи. – Почти гроза…

– Ты чего, Джаспер, – рассмеялся Винки, – это же даже не дождь почти.

– Тебе легко говорить: ты в кепке. А меня как будто в лужу засунули.

– Хочешь я дам тебе кепку? – предложил Винки, но Джаспер отказался.

Маленький работник станции кебов хотел пошутить, что Джаспер и в самом деле – изнеженный цепочник, который дождя боится, но промолчал. Во-первых, у Джаспера не было ни карманных часов, ни цепочки, а во-вторых, Винки понимал, что дело вовсе не в дожде: настроение друга портилось все сильнее с каждым кварталом, что они приближались к этому месту. Винки считал, что Джаспер его боится, ведь он сам едва ли не начинал трястись от страха, стоило ему подумать о том, куда они направляются.

В действительности Джаспер не боялся и испытывал ряд других не то чтобы положительных эмоций. Как только он принял решение ехать на Вишневую улицу, это его решение тут же показалось ему опрометчивым и глупым. Отступать, впрочем, было поздно, да и вариантов особо не оставалось.

Когда они еще только вышли из здания архива и Винки начал забрасывать его вопросами о человеке, к которому они направлялись, Джаспер вдруг поймал себя на том, что будто бы испытывает к этому человеку презрение – будто бы ненавидит его. И это было очень странно, учитывая, что он его даже не знал. Все его существо, казалось, противилось тому, чтобы найти его и поговорить с ним…

Несмотря на то, что им нужно было попасть на другой конец Тремпл-Толл, трамвай, на который они сели на Неми-Дрё, подозрительно быстро преодолел четыре станции. С каждой станцией, что они проезжали, злость в душе Джаспера все копилась. Его настроение и правда испортилось, но как будто это было вовсе не его настроение… Не успел Джаспер как следует разобраться в своих непонятных эмоциях – и вот уже двери открываются, а хриплый голос из вещателей сообщает: «Станция “Площадь Семи Марок”».

Мальчишки вышли и пошагали по Вишневой улице. Винки то и дело заводил разговор о расследовании, но Джаспер отвечал односложно и почти не принимал участия в беседе, строя догадки о том, что их ждет, и задаваясь вопросом, а не отправиться ли прямо сейчас домой и не рассказать ли все дядюшке?

Незаметно они преодолели два квартала, а затем увидели… его.

Здание лечебницы для душевнобольных «Эрринхауз» нависало над улицей мрачной громадиной. Как Джаспер, ни принюхивался, запаха безумия рядом с ним он не улавливал, но и без него массивный фасад из бурого кирпича был буквально пропитан таинственностью и едва уловимой тревогой. Высокие окна на втором и третьем этажах чернели, а из окошек поменьше в двух квадратных башнях через витражи лился свет в оттенках коричневого. На карнизах и парапете крыши замерли горгульи, облаченные в потрескавшиеся от времени каменные смирительные рубашки. Они с презрением взирали на подошедших мальчишек со своих «насестов», корчили уродливые рожи, а некоторые и вовсе показывали им длинные языки. Миссис Трикк точно сказала бы, что это очень дурно воспитанные горгульи, но Джаспер в показывании языка тем, кто тебе не нравится, не видел ничего плохого.

Перед входом стояла статуя на невысоком постаменте: женщина в завязанной за спиной смирительной рубашке, с искаженным лицом и торчащими во все стороны волосами.

В городе эту статую называли Всклокоченной Венди, хотя в основании постамента было выбито: «Пациентка № 1». Почему именно она Венди, не знал никто, и это оправдывали классическим, ничего не объясняющим «так повелось». Кто-то мрачно шутил, что Всклокоченная Венди – это единственная пациентка «Эрринхауз», которая смогла сбежать – впрочем, далеко ей отойти не удалось, и она навечно застыла у фасада лечебницы.

Джаспер не был таким дураком, чтобы во все это верить, к тому же он знал, что из «Эрринхауз» время от времени кто-то сбегает. Не так давно он сам встретился ночью в переулке с типом, который, по всей видимости, вышел отсюда вовсе не через дверь.

«Нам туда не нужно, – подумал Джаспер. – Вряд ли мы там узнаем что-то полезное… – И тут же заспорил сам с собой: – Других идей нет. Мы должны выяснить, с чем столкнулись. Кто еще может что-то рассказать о монстре? – А затем снисходительно себя одернул: – Ну да, спятивший старик – очень надежный источник сведений…»

Нужно было что-то делать – какой смысл стоять и мокнуть под дождем? – и Джаспер, решив кое-что уточнить, достал блокнот. Вместе с ним он случайно извлек из кармана вырванную страничку с зачеркнутыми именами, и та, выскользнув из его руки, полетела прочь, подхваченная ветром.

Винки бросился за ней. Схватив ее прежде, чем она вылетела на мостовую, он вернулся, но отдавать ее Джасперу не спешил. Опустив голову, он прижимал страничку к себе с видом бельчонка, сунувшего лапку в мышеловку. Бросив быстрый взгляд на здание «Эрринхауз», он посмотрел на Джаспера. Тот все понял.

– Думаю, будет лучше, если я пойду в «Эрринхауз» один, – сказал племянник доктора Доу.

– Правда?

– Нет смысла соваться туда вдвоем. Если что-то пойдет не так, я сразу же сбегу. Подожди меня здесь, у этой каменной мисс.

– А если они тебя схватят?

– Не схватят, – убежденно сказал Джаспер. – Ну а если я не вернусь к вечеру, беги в переулок Трокар и скажи моему дядюшке, чтобы брал всю свою важность и шел меня вызволять.

– К вечеру?! – возопил Винки.

– Да я же шучу. Не думаю, что все это займет так уж много времени. – Джаспер нахмурился – он уже пожалел о своих словах. – Винки, это очень важно: если тебя посетит мысль бежать к дядюшке, даже не вздумай этого делать. Уж лучше тут пропасть, чем потом выслушивать его упреки и назидательное глубокомыслие. Не бойся: ничего страшного не произойдет. Худшее, что может случиться, – меня просто вышвырнут за порог.

Винки неуверенно кивнул.

– Жди здесь. И не привлекай внимание. Я мигом, – подумав, Джаспер добавил: – Ну… может, не совсем мигом…

Пробежав глазами записи, он спрятал блокнот и с деланно уверенным видом направился к двери.

«Это просто дом, – подбадривал себя племянник доктора Доу. – Всего лишь очередной мрачный дом – да, там живут безумцы, но вряд ли кого-то действительно опасного выпускают бродить по коридорам. К тому же дядюшка говорил, что безумие не заразно…»

«Еще как заразно, можешь мне поверить…» – прошелестел тихий голос в голове, но Джаспер тут же забыл эту странную мысль, стоило ему оказаться у входа, над которым аркой выстроилась вывеска:

«ЭРРИНХАУЗ

Пристанище мятущихся душ»

Взявшись за большую бронзовую ручку, Джаспер сжал зубы, велев себе думать только о деле, приоткрыл дверь и просунул голову в проем.

Вестибюль лечебницы тонул в полутьме. На стенах тускло горели лампы в круглых красноватых плафонах, освещая панели темного дерева и небольшие участки выложенного серой мраморной плиткой пола. Вдаль тянулся коридор. Он упирался в лестницу, перед которой стоял помост со столом. Издали было трудно понять, кто за ним сидит, и Джаспер разобрал лишь чепчик: «Видимо, медсестра».

Он не сдержался и поморщился. Медсестер племянник доктора Доу не любил: они были хмурыми и чаще всего зловредными. Правды ради, знал он только медсестер из Больницы Странных Болезней, где когда-то работал его дядюшка, но отчего-то не сомневался: вряд ли здесь что-то обстоит иначе.

Повернув голову и вымученно улыбнувшись опасливо выглядывающему из-за статуи Винки, он собрался с духом и протиснулся за дверь…

…Внутри лечебница «Эрринхауз» выглядела столь же подавляющей, как и снаружи.

По обе стороны вестибюля темнели ряды арочных ниш – Джаспер знал, что когда-то они перекрывались решетками, и в них, как какие-то экспонаты, выставлялись пациенты – любой желающий мог прийти сюда и за небольшую плату полюбоваться на безумцев. Сейчас решеток видно не было, как и безумцев, но тут и так хватало жути. Плафоны ламп держали скрюченные кованные руки, которые будто бы вырастали из стен – казалось, их замурованные обладатели тянутся наружу, словно пытаясь вырваться – обратить на себя внимание в отчаянном и бессмысленном призыве о помощи. Напротив входа висела громадная картина в громоздкой раме – что на ней изображено, понять не удавалось, потому что полотно было буквально сшито из множества лоскутов: на одних проглядывали лица, на других – какие-то механизмы, тут и там угадывались фрагменты зданий, окон и дверей. А еще на картине повсюду были разбросаны кусочки ленты, на которых вразнобой стояли части какой-то фразы – вероятно, названия.

Джаспер, обожавший различные головоломки, уже начал было составлять из лоскутов то, что на них написано, но, почувствовав, что сходит с ума, одернул себя. С трудом оторвав от картины взгляд, он преодолел вестибюль и направился по коридору к лестнице.

От шагов мальчика расходилось эхо, уходя под высокие своды. Его тень в какой-то момент раздвоилась, и, опустив взгляд, он вздрогнул: одна тень была обычной – серой, пожухлой и похожей на него, но другую, непроглядно-черную, будто отбрасывало какое-то уродливое существо, напоминающее горбуна с очень длинными руками и дырой в середине головы, а в этой дыре, казалось, была вырезана пасть с длинными острыми зубами.

Джаспер моргнул, и тени вновь стали единым целым.

«Видимо, именно здесь по-настоящему теряют себя, – подумал он. – Неужели в этих стенах кто-то может вылечиться?»

Коридор был похож на странную картинную галерею. На стенах во множестве висели портреты – все изображали людей в смирительных рубашках и туго обтягивающих головы белых полотняных масках с черными пятнами на месте глаз. И хоть эти люди были запечатлены в разных позах, а на табличках значились разные номера пациентов, Джаспера не покидала мысль, что все это один человек…

Подойдя к столу у лестницы, мальчик мгновенно понял, что сидевшая за ним женщина ничем не отличается от прочих габенских медсестер. От дамы в сером форменном платье и переднике исходили холодность и безразличие. Чепчик казался продолжением выбеленных подкрученных волос. Стоявшая перед ней на столе лампа странным образом почти не освещала лицо, и оно будто было скрыто вуалью, из-под которой проглядывали мутные, словно плывущие черты.

– Добрый день… э-э-э… мэм…

Медсестра оторвалась от карточек, которые заполняла, и окинула Джаспера настолько уничижительным взглядом, что ему захотелось развернуться и ринуться прочь, пока к этому взгляду не добавилась хватка длинных бледных пальцев с острыми ногтями.

– Чем могу помочь?

Даже в этом формальном вопросе сквозило нечто заведомо лживое – она никому не могла и не собиралась помогать. И Джаспер смутился еще сильнее.

– Я… гм… в смысле… Я пришел навестить своего дедушку.

– Номер пациента.

– Я… К сожалению, я не знаю номер. Его зовут Ричард Дартмур, он профессор.

– Номер пациента.

– Я не знаю номер, я ведь уже сказал. Он монстролог. Гм… в смысле, был монстрологом. Я просто хотел его увидеть и…

– Никаких посещений без номера пациента, – отрезала медсестра.

– Но, мэм…

Резкий взгляд в конец коридора на дверь был доходчивее любых слов.

Джаспер попятился и, с досадой глянув на лестницу, нехотя развернулся и направился к выходу. Стоило ему отойти от стола, медсестра тут же забыла о его существовании и вернулась к записям.

Дойдя до конца коридора, Джаспер остановился и, убедившись, что женщина на него не глядит, притаился у стены там, куда не падал свет ламп.

«И что теперь делать? – в отчаянии думал он. – Может, устроить какой-то трюк и отвлечь ее? Но какой? И почему я не взял с собой ни одну дымовушку?»

Джаспер понимал, что, даже если ему бы и удалось что-то изобрести и каким-то чудом проскользнуть мимо этой грымзы, он бы ни за что не нашел профессора – не блуждать же по коридорам «Эрринхауз», заглядывая во все палаты… Тем не менее так просто сдаваться Джаспер был не намерен. Если бы он только знал номер пациента, но в архиве тот не упоминался.

«Может, все же попытать удачу? Вдруг повезет, и профессор отыщется. Но без помощи Винки отвлечь медсестру не получится. Эх, а ведь он так боится сюда соваться…»

– Ты… – раздался вдруг резкий голос рядом.

Джаспер дернулся и повернул голову.

Перед ним стоял, по всей видимости, один из здешних обитателей: черные волосы вздыблены беспорядочной копной, на белоснежном лице застыл ужас, округленные глаза мечутся из стороны в стороны. Человек этот был молод, но безумие сильно его старило. И как он так бесшумно подкрался?!

– Ты… спишь?

– Что… я? – растерянно спросил Джаспер. – Нет!

– Не лги. Я вижу, ты спишь… Еще один сомнамбулист. Проснись!

– Я не сплю, сэр!

– Все вы так говорите. Но это сон. Я просто тебе снюсь. Нужно качнуть маятник, и ты проснешься. Все должны проснуться, пока не поздно…

– Сэр, я не понимаю, о чем вы…

– Проснись! Ну же!

За спиной молодого человека кто-то кашлянул, и тот отшатнулся от Джаспера. Из ниши в стене показался здоровенный короткостриженый тип в белой форме санитара, застегнутой на два ряда пуговиц.

– Доктор Беннет, – сказал он. – Вы снова чудите?

«Доктор?! – изумленно подумал Джаспер. – Он не пациент?!»

Мальчик перевел взгляд на молодого человека и обомлел. Тот выглядел совершенно иначе!

«Я ведь отвернулся всего на миг!»

На лице молодого человека больше не было ни следа безумия. Его прежде топорщащиеся без какого бы то ни было порядка волосы теперь были аккуратно зачесаны назад, даже мешки под глазами, казалось, чуть уменьшились. Прищуренный взгляд был полон задумчивости. Сейчас он и правда походил на доктора.

– Прошу прощения, юный джентльмен, – сказал он другим голосом – ровным и мягким. – Я просто на миг ушел в себя. Не хотел вас испугать. Вы к кому-то пришли?

Джаспер, все еще сбитый с толку от произошедших с этим доктором перемен, кивнул.

– Я пришел навестить дедушку. Его зовут Ричард Дартмур. Он профессор-монстролог.

– Пациент № 17/21, – удивленно сказал доктор. – Он ваш дедушка? Обычно его никто не посещает.

– К сожалению, мой… моя строгая тетушка не позволяла мне приходить к нему прежде, но сегодня позволила.

– И она отправила вас сюда самого?

– Она… да. Моя тетушка ожидает в отделении почты неподалеку. Они с дедушкой в ссоре.

– Это неудивительно, учитывая характер пациента № 17/21, – покивал доктор. – Что ж, полагаю, мы сможем устроить встречу – уверен, ваш дедушка будет рад вас видеть. Но сейчас у нас сонный час, поэтому… – Он повернулся к санитару. – Мистер Соломонс?

– Да, доктор. Лучше будет устроить встречу в саду. Я проведу юного джентльмена, а затем доставлю к нему пациента № 17/21. Он все равно не спит, злостно игнорируя распорядок.

– Замечательно. А я, пожалуй, отправлюсь в свой кабинет и вздремну перед обходом. Доктор Хоггарт не появлялся?

– Я его еще не видел, сэр.

– Дважды замечательно. Хорошего дня, юный мистер Дартмур.

Доктор Беннет кивнул Джасперу и направился к лестнице, отчаянно зевая.

Мистер Соломонс указал на проход в нише и первым в него вошел. Джаспер последовал за ним.

Узкий извилистый коридорчик был проложен будто бы внутри стен – он то вел прямо, то сворачивал, а порой спускался или поднимался по лесенкам. Здоровенный санитар едва протискивался по проходу, и казалось, что если он расправит плечи, то непременно тут застрянет. Джаспер старался не отставать, все еще боясь поверить, как ему повезло. Это была настоящая удача, свалившаяся на него внезапно и как нельзя вовремя, ведь вряд ли иначе он смог бы встретиться с профессором.

Откуда-то сверху доносилась едва слышная музыка, как будто играл рояль, а еще из-за стен раздавался странный звук – как будто шелестели ветки кустарника на ветру.

Джаспер очень напрасно радовался, даже не предполагая, что встреча в вестибюле лечебницы не имела ничего общего с везением или удачей. Он пока даже не предполагал, что последствия этой встречи еще настигнут его. Не сегодня и не завтра, но очень скоро. И тогда ему придется усомниться в том, что безумие и правда не заразно…

Все смолкло. Больше из-за стен не раздавалось ни звука, и тишина в тесном ходу, нарушаемая лишь шагами санитара и неотступно следующего за ним Джаспера, была настолько гнетущей, что мальчик решил ее нарушить:

– Этот доктор… Я еще не встречал таких докторов, – сказал Джаспер.

– Доктор Беннет, – хмуро ответил мистер Соломонс. – Он порой бывает… Доктор Беннет был ассистентом печально известного доктора Рауха, и тот ставил на нем свои опыты. Доктор Беннет иногда думает, что происходящее – это затянувшийся кошмар или что все кругом спят, а он единственный бодрствует.

– Очень необычно.

– Доктор Беннет изучает сны и все, что с ними связано. В его ведении наши сомнамбулисты – это…

– Я знаю: лунатики.

Они подошли к невысокой двери, но вместо того, чтобы открыть ее, мистер Соломонс внезапно развернулся и склонился к Джасперу.

– Ты что, ничего умнее придумать не смог? Строгая тетушка?

– А что? Она мне и правда позволила…

– Да не заливай, коротышка! – прервал его санитар. – Я тебе не доктор Беннет, я тут вранье от этих психов ем большой ложкой по сотне раз на дню – и сразу его различаю. Никакой ты не внук пациенту № 17/21.

– Мистер Соломонс… – начал Джаспер.

– Мне плевать, зачем он тебе понадобился. Не мое дело. Но тебе придется сунуть руку в карман – да поглубже, если не хочешь, чтобы я вышвырнул тебя за шиворот на улицу. Двадцать «пуговиц» – и я молчу.

Джаспер вздохнул: ну не могло все пройти гладко.

– Маленьких «пуговиц»? – с надеждой спросил он.

– Чего? Я тебе, коротышка, что, дешевая кабаретка? На что мне твои двадцать пенсов? Ищи фунты с воронами. Ну а если у тебя их нет…

– Двадцать фунтов! Это грабеж!

– Это чаевые.

– Не вижу чашки чая.

– Не дерзи.

Скрипя зубами, Джаспер присел и полез в правый носок. Достав оттуда двадцать фунтов, протянул их санитару.

Тот взял потертые коричневые банкноты, осторожно их понюхал, после чего, так и не уловив ничего, что могло бы пойти вразрез с его отсутствующими моральными принципами, широко улыбнулся.

– Приятно иметь с тобой дело. Хоть в этом не сглупил – и явился сюда при «пуговках».

Мистер Соломонс спрятал «чаевые» и, открыв дверь, вышел наружу.

Джаспер поежился от мгновенно проникшей в проход сырости…

…Сад лечебницы для душевнобольных был тихим и печальным местом.

К мощеным неровным камнем дорожкам вплотную подступали похожие на громадные путаные парики заросли терновника. С высоких разлапистых деревьев обычные листья уже почти все облетели, но на некоторых нитками были привязаны листочки, вырезанные из бумаги: мистер Соломонс пояснил, что их делают пациенты. Среди деревьев замерли покрытые мхом статуи. Вялая морось царапала головы и плечи каменных изваяний и стекала по плафонам фонарей на столбах, на уже успевших появиться лужах расходились пока еще редкие круги.

По бокам аллеи, что вела от двери вглубь сада, стояли скамейки с подкрученными коваными ножками. Указав на ближайшую, мистер Соломонс велел: «Жди там». После чего добавил непонятное: «Если он будет просить у тебя иголку с ниткой, не давай», – и скрылся за дверью.

Джаспер последовал указанию и подошел к скамейке. Та уже была мокрой – садиться на нее не хотелось, и, сойдя с дорожки, мальчик встал под растущим рядом деревом, спрятавшись под толстой низко нависающей веткой. Хоть какое-то укрытие…

Потянулось столь нелюбимое Джаспером ожидание. Он глядел на закрытую дверь и с каждой утекающей минутой нервничал все сильнее. То ли это место так на него влияло, то ли природная джасперова недоверчивость вдруг решила разыграться, но ему началось казаться, что все это обман. Вдруг мистер Соломонс не вернется? Вдруг он задумал какую-то подлость?

Джаспер понимал, что санитару нет смысла обманывать, но его не было что-то уж слишком долго. А еще племянника доктора Доу посетили опасения: даже, если мистер Соломонс сдержит слово и приведет этого человека, тот запросто может отказаться говорить или, что, не исключено, он может оказаться слишком безумным. И что делать тогда?..

О сумасшествии Джаспер мало что знал – его дядюшку посещали другого рода пациенты, и с настоящими безумцами он никогда не сталкивался. Кроме разве что Глухой Мадлен, но она была скорее странной, чем сумасшедшей…

Внимание Джаспера привлекло шевеление наверху. Задрав голову, в окне второго этажа он увидел женщину в смирительной рубашке – белый призрак, выделявшийся на фоне бурого кирпича стены и темно-серого стекла.

Женщина что-то крикнула, попыталась открыть окно, и на миг Джасперу показалось, что она обращается к нему. Но затем чьи-то руки оттащили ее от окна. Она исчезла, и все стихло.

В душе появилось неприятное чувство, как будто только что произошло что-то важное. Джасперу вдруг мучительно захотелось спросить у кого-то, что все это значит, но спросить было не у кого.

«Психи, что с них взять», – подытожил он, заставив себя не думать о пациентке в окне, и с тоской уставился в небо. Тучи, проглядывающие сквозь крону дерева, казалось, опустились еще ниже и набрали больше серости. Морось превратилась в дождь. Пока что он был еще терпимым, но зонтик уже не помешал бы. Хотелось надеяться, что «дедушку» приведут поскорее…

Джаспер уже почти успел превратиться в одну из здешних поросших мхом статуй, когда дверь наконец открылась, и в саду появились санитар с пациентом.

Человек, который шел перед мистером Соломонсом, был стар, длинные седые волосы нечесаными лохмами свисали по обе стороны лица – его жуткого лица, половина которого была покрыта кривыми белесыми шрамами, другая – плохо затянувшимися ожогами.

Когда он приблизился, Джаспер отметил странные следы вокруг тонких сухих губ – белые углубления-точки. Фраза мистера Соломонса про нитку с иголкой обрела смысл – видимо, безумный старик снова искал возможность зашить себе рот. Снова – потому что, очевидно, однажды ему это уже удалось.

– У вас десять минут, – сказал санитар и, увидев возмущенный взгляд Джаспера, исправился: – пятнадцать. – Повернувшись к пациенту, он сказал: – Без глупостей, № 17-21. Не заставляй меня огорчать доктора Эбергорта и сообщать ему, что ты не сможешь составить ему компанию вечером, потому что отправлен в «Тихую палату». Уяснил?

– Не извольте беспокоиться, мистер Соломонс, – проскрипел пациент. – Сегодня вечером господин Эбергорт снова расстанется со своим черным главврачом. Думаю, я не стану его убивать за два хода, как на прошлой неделе, а сперва перебью всех его санитаров, а напоследок расправлюсь со старшей медсестрой. Обожаю убивать медсестер.

Джаспер округлил глаза, и мистер Соломонс пояснил:

– Речь о шахматных фигурах.

– Кто знает… – сказал старик.

– Пятнадцать минут, – напомнил санитар и, оставив мальчика и пациента у скамейки, направился к двери, где и замер в темноте прохода, закурив папиретку.

Оставшись наедине с мальчиком, старик сел на скамейку, ничуть не смущаясь того, что она мокрая, и, обхватив себя за плечи руками в длинных рукавах смирительной рубашки, поднял хмурый взгляд на Джаспера.

– Есть нитка с иголкой?

– Нет.

Джаспер опустился на краешек скамейки, стараясь держаться от старика на расстоянии.

– Ты не мой внук. У меня нет внуков.

– Э-э… да, сэр. Прошу прощения. Мне пришлось так сказать, чтобы…

– Кто ты? – с подозрением спросил Ричард Дартмур. – И что тебе нужно?

– Меня зовут Джаспер. Джаспер Доу, сэр. Я тоже монстролог – охочусь на…

Старик расхохотался.

– Ты?! Монстролог?! Кажется, последние процедуры все-таки свели меня с ума окончательно.

Джаспер насупился. А старик все продолжал потешаться:

– Измельчал наш брат за то время, что я здесь заперт. И сколько же вы монстров уже одолели, коллега?

Джаспер глянул на него с вызовом.

– Двоих!

– Неужели? И кого же?

– Черного Мотылька из Кейкута и короля плотоядных мухоловок Карниворум Гротум с острова Лугау.

Профессор Дартмур поперхнулся смехом и закашлялся.

– Ты это серьезно?

– Еще как серьезно! – воскликнул Джаспер. – Я был не один, а с дядюшкой, но принимал в охоте участие.

– Сюда попадают газеты. Растение победил тот охотник из клуба.

– Сэр Пемброуз его убил, – с досадой уточнил Джаспер. – Но я был там. Мой дядюшка отравил мухоловку ядом, чтобы она ослабла, и отвлек ее на себя, а я в это время спасал… спасал… Нельзя верить газетам, потому что газеты…

– Врут, – закончил монстролог. – Я верю тебе, парень. Хоть это все и звучит очень… необычно. Так зачем ты пришел ко мне?

– Я охочусь на нового монстра.

– Бабочка, растение… кто на этот раз? Змея?

– Я… не знаю. Это что-то очень жуткое. Вот я и подумал, что опытный монстролог может подсказать, что это.

– Опиши его.

– Я видел только щупальца. С присосками. Одна… гм… няня возит монстра в коляске.

Старик хмыкнул.

– Ты видел спрута, парень. Осьминога. Их много в Габене.

– Это был не спрут. Он говорил…

– Говорящий спрут… – Монстролог пожал плечами. – Они водятся в море Слез, иногда выползают на берег. Эти существа не очень опасны. Хочешь урок, парень? Первое правило хорошего монстролога – это отделять монстров от обычных представителей живой природы. Некоторые из последних могут показаться странными, даже пугающими, но это не делает их теми, на кого мы охотимся. Монструозность не всегда делает кого-то монстром.

– Это был монстр, – упрямо сказал Джаспер. – А не какое-то животное. Он ест жемчужины и у него голос жуткий, а еще…

Монстролог застыл.

– Что ты сказал?

– Жуткий голос.

– Нет, другое. Ты сказал, что он ест жемчужины.

– Ну да. Это странно. Но это же монстр. К тому же миссис Трикк, моя экономка, говорит, что я не должен осуждать кого-то за его предпочтения в еде – если только он не нарушает распорядок и ест завтрак на завтрак, а обед – на…

– Ты даже представить не можешь, с чем столкнулся, – негромко проговорил профессор.

«Ты так уверен, старик?» – появилась в голове будто подсказанная кем-то тихим шелестящим голосом мысль. Джаспер ее тут же отогнал.

– Ну да, поэтому я и пришел. Так вы знаете, что это?

Профессор Дартмур молчал. Его обезображенное лицо выглядело по-настоящему мрачным. В этот миг он вдруг напомнил Джасперу дядюшку.

– Сэр?

– Что ты знаешь о Ворбурге, парень?

Джаспер почесал макушку.

– Это ругательство.

– Да. Но что оно значит?

– Кажется, это какой-то город. Его никто не любит. Вроде бы у нас с ними была война или что-то вроде того.

Монстролог невесело усмехнулся.

– Война? Нет, парень, Ворбург не ведет войн. Они действуют иначе. Выжидают, подкрадываются, оплетают… Ворбург… Все, что хоть как-то с ним связано, здесь, в Габене, под запретом, и неудивительно. Ворбург – это не город. Это место, постепенно расползающееся, как чернильное пятно. Мало кто там бывал, еще меньше тех, кому удалось оттуда выбраться. Ворбург находится далеко, на самом краю мира, и неизвестно, на сколько он в действительности простирается. Ты видел карты? На них есть множество белых пятен, неизведанные территории, но Ворбург – черное пятно. Я никогда не был дальше берега Червивого моря, а основные их земли лежат за ним.

– Но причем здесь этот Ворбург? – недоуменно спросил Джаспер.

– Ворбург, парень, – это земля худших тварей, которых видел этот мир. Они обитают там с древних времен, их там бессчетные количества и множество видов. Многие из них обожают жемчужины.

Джаспер тяжело задышал. В голове происходил какой-то кавардак. Появились странные мысли. Отчего-то Джаспер пытался убедить себя не слушать этого старика.

– Значит, тварь из коляски прибыла сюда оттуда? Но какая именно из тех тварей?

Монстролог покачал головой.

– Я не знаю. Порой они расползаются, их агенты проникают в другие земли. Они есть и в Раббероте, и в Снежине, и в Льотомне, и в Хартуме, есть и здесь. Чаще всего они прячутся, скрывают истинный облик. Тварь, которую ты встретил, может быть кем угодно: у многих из них есть щупальца – да почти у всех! Шарраххи, клоххи, ингангеры… хотя навряд ли это ингангер – если бы ты с таким столкнулся, мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

– Как этих тварей побеждают? Они боятся чего-то?

– Очень хороший вопрос, парень. У них есть кое-что общее – все они боятся боя часов.

Джаспер вспомнил разломанные часы в кабинете господина Боттама. Это как-то связано? Владельца корабельной компании посетила одна из этих тварей?

– Почему они боятся боя часов?

– Не имею ни малейшего представления. Я знаю лишь то, что они испытывают перед ним невероятный ужас и даже боль. Бой часов не может их убить, но на какое-то время он способен их отвлечь, дезориентировать… Боюсь, тебе придется самому найти способ, как победить свою тварь. Расскажи все, что знаешь.

Джаспер задумался и вдруг вспомнил то, о чем совсем забыл.

– Эта тварь заразила мальчика. Она что-то с ним сделала, и он начал меняться. Произошла метаморфоза.

– Какого рода? У него выросли лишние конечности, появились новые пасти или прорезалось больше глаз? Может, кожа стала похожа на сухую древесную кору?

Джаспера передернуло, когда он представил все вышеперечисленное.

– Нет. У него сперва выпали зубы, а затем отросли новые – острые. Начали течь чернильные слезы и слюна стала… ну, чернилами.

Монстролог опустил голову:

– Я догадываюсь, что произошло с этим бедным ребенком и, полагаю, тварь не имеет к произошедшему отношения.

– Не имеет? – удивился Джаспер. – Но он ведь начал меняться после встречи с тварью…

– Уверен, было что-то еще. То, что ты описал, – это болезнь. Ворбург нередко распространяет болезни. Гротескиана, золоторокк, древерит и тому подобные мерзости. Я уж не говорю о том, что переносят паразиты с Червивого моря. Судя по всему, ты столкнулся с занфангеном. Редкостная дрянь. Она не только меняет больных внешне, но также вызывает у них некое состояние помутнения разума. Будь осторожен, парень, потому что она чрезвычайно заразна и ею болеют лишь дети.

– Дети? Но как происходит заражение? По воздуху, как инфлюэнца?

– Мне это неизвестно. Сам я с подобным никогда не сталкивался. До меня лишь доходили слухи, что это состояние можно обратить.

Стоявший у двери мистер Соломонс достал из кармана часы и со значением продемонстрировал их Джасперу. Тот нервно потер руки – нужно было выяснить еще так много!

– А вы что-то знаете о свете фонаря, который приманивает людей?

– Свет любого фонаря приманивает людей, парень. Люди отчего-то не любят тьму. Ты хочешь еще о чем-то спросить?

– Э-э… да. Я кое-что нашел непонятное. – Джаспер полез в карман за блокнотом. Когда он его достал, во взгляде старого профессора появилось уважение. – Может, вы знаете, что это.

Мальчик показал монстрологу бумажку, найденную в камине, и тот переменился в лице. Он явно узнал символ.

– Советую тебе бросить это дело, пока не поздно.

– Что значит символ?

– Я все сказал, – резко проговорил профессор. – Мне пора – не хочу пропустить книжные чтения. Сестра Прайден будет читать новую главу романа Кэт Этони «Мистер и миссис Я».

– Но, сэр…

– Я и так рассказал тебе достаточно, парень. Береги себя, не упускай знаки, слушай и нюхай: уши и нос помогут тебе не сгинуть. Возможно. Главное – помни второе правило монстрологов.

– Какое?

– Охотника и его добычу различает лишь то, кто за кем гонится…

…Джаспер вышел за дверь «Эрринхауз» в весьма запутанных чувствах. Разговор с профессором Дартмуром кое-что прояснил, но история с Ворбургом не покидала мысли мальчика.

«Они прячутся, скрывают свой облик…»

Это значит, что в Габене может ошиваться не одна такая тварь? Хуже всего было то, что монстролог не подсказал, как их побеждать. Бой часов – это уже что-то, но если монстр выберется из коляски и нападет, как он напал на Сэмми… Что делать в таком случае?

У Джаспера не было оружия, он не умел драться – особенно с теми, у кого больше конечностей, чем у какого-то обычного уличного задиры.

Помимо этого, он думал о болезни из Ворбурга: «Занфанген. Кажется, дядюшка ее упоминал. Если ее и правда можно вылечить, он должен знать, как. Вот только где искать Сэмми? И как не заразиться самому?»

– Пустите! – раздался крик, и Джаспер вздрогнул: кричал Винки.

У статуи Всклокоченной Венди происходило нечто мерзкое. Держа Винки за грудки, его изо всех сил тряс какой-то очень непритязательного вида тип в коричневом пальто и котелке.

Джаспер узнал его. Это же тот, кого боятся все уличные мальчишки, тот, о ком никогда не скажут ни одного доброго слова.

«Проклятье! Только этого сейчас не хватало!»

Оглядевшись по сторонам, Джаспер убедился, что поблизости нет ни одного констебля, а у сигнальной тумбы неподалеку никто не стоит. Это его слегка успокоило: значит, хмырь этот тут один, без своих покровителей в синей форме и глупых шлемах.

Джаспер решительно направился к бродяге и Винки.

– Мистер Шнорринг, я полагаю? – подойдя, спросил он с таким видом, как будто ничего отвратительного у статуи не происходило и он просто интересовался, где тут ближайшая станция трамвая.

Бродяга глянул на него, и его лицо исказилось еще сильнее. Видимо, больше всего его злило, что этот мальчишка совершенно не выказывал перед ним страха.

– Вообще-то это не мое имя. На самом деле меня зовут…

– Мистер Шнорринг, – перебил Джаспер, – я был бы вам признателен, если бы вы отпустили моего друга.

– И с чего бы мне это делать? – оскалился бродяга.

Джаспер подбоченился и широко улыбнулся.

– Мы ведь не знакомы. Позвольте представиться: Джаспер Доу. Вы знаете, кто мой дядюшка?

Шнырр Шнорринг втянул ноздрями воздух.

– Нанюхан.

– В смысле, наслышаны? В любом случае вы знаете, кто он такой. Так вот, если вы будете себя недружелюбно вести, мне придется сказать дядюшке, что вы заболели опасной болезнью и разносите ее по всему городу, заражая всех кругом. И ему ничего не останется, как взять свой любимый черный-пречерный саквояж и навестить вас. Чтобы вылечить, конечно же! Вы ведь любите иглы, жгуты и скальпели?

– Это что, угроза?

– А вы умнее, чем кажетесь.

Шнырр свел свои косматые брови на переносице и затрусил головой.

– Это оскорбление? Или комплисимент?

– Правильно говорить, комплимент. Но вы правы: это что-то из того, что вы сказали. Так что?

Шнырр Шнорринг сморщил лицо и отпустил Винки.

Маленький работник станции кебов юркнул за спину Джаспера и, выглянув, ткнул в бродягу пальцем:

– Он забрал… Забрал страничку!

Джаспер прекратил улыбаться – вот это уже было довольно скверно.

– Скажи спасибо, что только ее, хорек, – усмехнулся Шнырр Шнорринг и, расправив скомканную бумагу, которую держал в руке, пару раз перевернул ее, словно не знал, с какой стороны буквы будут располагаться правильно.

Джаспер очень надеялся, что Шнырр Шнорринг не умеет читать, но тот тут же его огорчил:

– Финлоу? – удивленно спросил бродяга. – С чего это он тут накарябан? А что там выше? Не понимаю, когда зачеркнуто.

– Вы ведь знаете, кто такой Финлоу, верно? – со смесью тревоги и надежды спросил Джаспер.

– Хех! Так я тебе и сказал!

Джаспер уже прекрасно уяснил, что это за личность, но ему повезло, что при нем был некий «инструмент», который мгновенно делает любых несговорчивых типов куда дружелюбнее.

Подтянув сюртучок, Джаспер легонько одернул манжеты и поправил галстук, стараясь придать себе чуть больше важности – у дядюшки всегда выходило. После чего он включил то, что Натаниэль Френсис Доу считал, нельзя терять даже в смертельной опасности – деловой подход.

– До меня доходили слухи, о том, чем вы занимаетесь, мистер Шнорринг, – важно сказал он. – Насколько я знаю, вы предоставляете сведения за определенную плату. Я тут подумал: почему бы мне не воспользоваться вашими услугами? Уверен, два таких деловых джентльмена, как мы, запросто смогут договориться.

Винки выпучил глаза, не веря своим ушам.

У Шнырра Шнорринга в первый миг отвисла челюсть, а затем, усилием воли и с помощью пары грязных пальцев вернув ее на место, он уставился на Джаспера с таким презрением, на какое только был способен.

Шнырр так ненавидел детей, что скорее выдергал бы себе все волосы, наступил себе на ногу, плюнул себе в лицо и дернул себя за нос, чем стал заключать сделки с мальчишками.

– Ты что о себе возомнил? Ты, мелкий, сопливый…

Не дожидаясь окончания этой, несомненно, великолепной и очень лестной тирады, Джаспер задрал штанину и вытащил из носка пачку мятых фунтов. Глядя на Шнырра с улыбкой, он принялся доставать из пачки одну банкноту за другой.

– …Гадостный… глм… обычный, тривиальный… глм… не такой уж и плохой, если задуматься, довольно приятный, я бы даже сказал, хороший господин…

Слушая, как его собственные акции растут в цене, Джаспер с довольным видом улыбался.

С каждым извлеченным фунтом глаза Шнорринга раскрывались все шире и постепенно презрительный прищур превратился в два блюдца из худшего, какой есть в доме, сервиза, который выставляют незваным гостям.

– Двадцать фунтов за сведения – неплохая цена, что скажешь, Винки? Ты лучше меня разбираешься в том, что сколько стоит на улице.

Винки возмутился:

– Это слишком много!

– Ничего не слишком! – рявкнул на него Шнырр. – Не вводи господина докторского племянника в заблуждение!

– Вот и я думаю, что это в самый раз, – сказал Джаспер.

Шнырр потянулся за деньгами, но мальчик резко отдернул руку и покачал пальцем:

– А-а-а! Сначала сведения, мистер Шнорринг. Финлоу. Что вы о нем можете рассказать? И страничку отдайте.

Скомкав и швырнув ему страницу, Шнырр Шнорринг в нетерпении сцепил пальцы, торчащие из драных митенок и, пуская слюни, сказал:

– Хмырь этот Финлоу живет возле канала. У него вагончик на причале.

– Где именно возле канала?

– Мост Гвоздарей. Там старая колея на берегу. Идите по ней, и выйдете к его вагончику. Эта консервная банка стоит прямо на рельсах в конце причала.

– Кто он такой? Чем занимается?

– Рыбу ловит в канале, иногда шмуглерствует.

– Шму-что?

– Перевозит на своей развалюхе кое-что запрещенное между Блошинью и Саквояжней.

– А, так он контрабандист, – перевел с уличного на привычный язык Джаспер.

– Это слишком громко сказано, – скривился Шнырр Шнорринг. – Скорее, просто от скуки Финлоу колесит на своем вагончике через Подошву. Он не то чтобы в деле. Хотя все же слегка в деле. Ну, не прям именно в деле, но делами не брезгует, если ты понимаешь, о чем я.

– Он был моряком?

– Нет, он был скрипачом и пудрил парик твоей бабушке! – утратив терпение, воскликнул Шнорринг и выхватил оплату за сведения из руки Джаспера. – Мне почем знать, чем он там промышлял в прошлом?

Мгновенно потеряв интерес к Джасперу, Шнырр принялся дрожащими руками пересчитывать деньги: бумажку за бумажкой он прежде оглядывал их и, проверяя на подлинность, слюнявил герб ворона на одной стороне, затем переворачивал и царапал обломанным ногтем изображение пуговицы на другой.

– Еще что-то можете о нем рассказать? – спросил Джаспер, но бродяга был так увлечен внезапно свалившимся на него богатством, что перестал замечать что-либо кругом.

Джаспер кивнул Винки, и они украдкой попятились, а затем, оказавшись на безопасном расстоянии от Шнырра Шнорринга, развернулись и двинулись вдоль стены лечебницы дальше по Вишневой улице.

За их спиной раздался разъяренный возглас:

– Даже не суй свой нос, Венди! Это мои денежки! Не пускай на них слюни!

Джаспер обернулся: Шнырр Шнорринг грозил кулаком статуе.

– Откуда у тебя столько деньжищ? – спросил Винки.

Джаспер вздохнул:

– Долго копил на гарпунный пистолет, как у мистера Суона. Всякий раз, как дядюшка посылает меня на почту или в какую-то лавку, я забираю себе фунт. Мы давно с ним в этом условились: он считает, что фунт – это намного меньше, чем пришлось бы потратить ему самому на кеб до почты и обратно. Само собой, он сглупил: я бы и так ходил на почту – мне нравится главпочтамт. Но о гарпунном пистолете можно забыть – это не расследование, а какое-то разорение!

– Эх, жаль, что ты отдал все свои деньги гадкому Шнырру.

– Все? – Джаспер хмыкнул и подмигнул Винки. – У меня ведь есть и второй носок.

– Так что, мы идем к каналу искать этого Финлоу?

Джаспер покачал головой.

– Сперва нужно кое-куда зайти и кое-что купить.

– Что купить?

– Оружие, Винки. Нам нужно раздобыть оружие против монстра.

***

Канал Брилли-Моу местные называли Подметкой, и неслучайно – чистым он не бывал никогда, грязными комьями на него тут и там налипли настолько же заваленные мусором, как и сам берег, баржи.

Берег канала и прежде был местом довольно неприятным: меж кучами мусора примостились настолько жалкие лачуги, что язык не повернулся бы назвать их домами, множество труб исходили гарью и чадом, а что уж говорить о сугубо канальной вони. Но сейчас, когда уже начало темнеть, а дождь усилился, тяжело было просто представить во всем Тремпл-Толл что-то менее уютное.

Кое-где зажгли фонари, но света они давали немного, стуку дождя по дощатым крышам подыгрывали нетрезвые крики чаек, порой откуда-то издалека доносился лязг: кто-то будто бы волочил по берегу ржавый буксир.

Когда прямо из-под ноги Джаспера юркнуло костлявое серое существо, он дернулся и проворчал:

– Еще одна крыса! Уже третья! Расхаживают здесь как ни в чем не бывало, хотя рядом находится Логово! Интересно, а в Братстве крысоловов знают, что эти хвостатые уже подобрались почти к самому их дому?

Винки вернул на макушку сползшую было кепку.

– Кажется, это была не крыса, а помойный глот.

– Что еще за глот?

– Они живут у канала и любят трущобы. Похожи на кошек, но это не кошки. Глоты вкусные. Вкуснее крыс.

Джаспер подумал и кивнул. Любой другой мальчишка, у которого есть экономка, также исполняющая обязанности кухарки, на его месте уж точно бы поморщился, но даже крысы, в понимании Джаспера, были не худшей едой. Худшей была тушеная капуста… Уж он предпочел бы тушеную крысу, но хорошо вымытую и как следует приправленную. Джаспер считал, что даже крыса, вышедшая с кухни миссис Трикк (не сама вышедшая, а на блюде) стала бы очередным кулинарным шедевром в сравнении с гадкой, мерзкой, бурой, слипшейся тушеной капустой, которую экономка готовит намеренно невкусно, потому что она очень коварная женщина…

И хуже всего – в этом Джаспер ни на мгновение не сомневался – его вскоре ждет очень много тушеной капусты, учитывая, что он устроил: недостриг розовый куст, нарушил данное дядюшке слово, сбежал из дома, ввязался в очередную тайну…

Они с Винки шли по берегу, шлепая башмаками по грязи. Одежда их промокла, и с виду мальчишки походили на двух помойных глотов. Джаспер к тому же волочил на спине еще и мешок и отчаянно надеялся, что его содержимое не испортится из-за дождя.

Винки был бледен и постоянно шморгал носом. Джаспер знал, что он боится. Сам племянник доктора Доу старался, как однажды сказал дядюшка, держать себя в рамках трезвых опасений, хоть и не совсем понимал, что это должно значить. Как можно держать себя или опасения в рамках, когда страх это не кран, который можно с легкостью в любой момент прикрутить?

Дело, которое они задумали, было не просто рискованным. Успех висел на тонкой ниточке паутины, шансов на провал было больше – Джаспер держал себя в рамках понимания этого.

Они уже обсудили план – несколько раз, перемыли ему, этому плану, все косточки и просеяли его, будто через сито канализационных тошеров. Вот только трудности заключались уже в том, что ни Джаспер, ни Винки пока даже не представляли, что именно они пытаются выяснить. Тайна эта была очень странной – в ней смешалось слишком много всего, и разобрать то, что собралось в упомянутом тошерском сите, пока не удавалось.

Шагая вдоль ржавых рельс в сторону разрушенного моста Гвоздарей, Джаспер снова завел речь о тайне, пытаясь подцепить в этом клубке хотя бы одну ниточку:

– Няня, монстр в коляске, пропавшие дети, Сэмми с его болезнью, убитый констебль, «Чайноботтам», севший на мель корабль, таинственные смерти членов экипажа, Ворбург… Как много всего сплелось. Слишком много тайн… Или только одна?

– Много в одной, – сказал Винки. – Как рыбешек в консервной банке. Я слишком глупый и ничего не понимаю.

– Я тоже пока не понимаю. Мы знаем точно, что все это связано с детьми Боттам. Они заболели, и их отправили на лечение. При этом, по словам Няни, с ними сделали что-то ужасное. У меня была мысль, что дети Боттам болели той же болезнью, что и Сэмми, – что их заразили. А Няня хочет отомстить и ищет того, кто с ними это сделал. Помнишь, она говорила, что почти нашла «его», но мы ведь подслушали все это уже после того, как обнаружили мистера Пелла. А значит, нужен ей был не констебль из чистильного шкафа. Такое чувство, что Няня не знает, кого именно ищет, и действует наугад. Но это очень странно. Монстролог сказал, что этой болезнью – занфангеном – болеют только дети. Как какой-то констебль мог их заразить? Еще и болезнью из Ворбурга и…

Джаспера вдруг осенило.

– Ты что-то понял?! – взбудораженно спросил Винки.

– Это просто догадка… Но… Кажется, я нашел связь… Или нет? Да, точно нашел! Но у нас нет доказательств…

– Джаспер!

– Другая часть этой тайны, – с дрожью в голосе сказал Джаспер. – Вымершие моряки с «Гриндиллоу». Похоже, от них избавились – от одного за другим. Но зачем это делать? Они стали свидетелями чего-то, и их решили заткнуть? Или они в чем-то участвовали? Шнырр Шнорринг сказал, что этот Финлоу занимается контрабандой – может, он просто делает то же, что делал и до того?

– Думаешь, на том корабле перевозили запрещенные грузы? И Боттам сам решил избавиться от моряков, чтобы они ничего не разболтали?

– Пока что это лучшая версия. Что если «Гриндиллоу» что-то и правда тайно привез сюда из Ворбурга? Если бы об этом узнали, Боттаму было бы несдобровать – все, связанное с Ворбургом, запрещено в Габене.

– И детей Боттам заразили чем-то, что было на том корабле? Болезнь привезли на борту «Гриндидлоу»?

– Похоже на то.

– Но причем здесь какой-то констебль?

Джаспер закусил губу.

– Пока не знаю. Но что-то мне подсказывает, что тайна господина Боттама – это тайный груз «Гриндиллоу». И он решил ее по старой доброй традиции закопать поглубже. А Финлоу не стал ждать, пока избавятся и от него, и сам пришел к Боттаму. И все закончилось «сердечным приступом».

Винки испуганно заморгал.

– Но если Финлоу убил Боттама…

– Верно, Винки, мы идем к убийце.

– Ты так спокойно об этом говоришь! А что если он и нас…

– Он нас не убьет.

– С чего ты взял?

Джаспер наделил Винки многозначительным взглядом.

Подобный ответ маленького работника станции кебов не устроил, и он уже собирался было возмутиться, когда Джаспер внезапно остановился и сказал:

– Мы на месте.

В канал длинным носом вонзался ветхий причал: сваи были ржавыми, дощатый настил во многих местах прогнил и зиял дырами, через него тянулись рельсы узкоколейки, и в самом конце на них стоял небольшой вагончик. Иллюминаторы загадочно и слегка зловеще мерцали в струях дождя, из толстой трубы на крыше курился дымок.

У основания причала на столбе, поскрипывая на цепи, покачивалась вывеска «Финлоу».

Джаспер в очередной раз после разговора с Шнырром Шноррингом укорил себя: и как он не вспомнил – он ведь уже видел эту вывеску, когда они с дядюшкой приходили на берег Брилли-Моу в прошлый раз.

– Ты придумал себе прозвище? – спросил он Винки, и тот тяжело вздохнул.

– Ничего в голову не идет. Потому что у меня уже есть прозвище: Винки.

Джаспер хмыкнул.

– На самом деле ты уже придумал неплохое прозвище, просто ты не знаешь, что это оно.

– Не понимаю…

– Кто там у нас вкуснее крыс?

Винки глянул на него и улыбнулся, но в следующий миг его улыбка исчезла, будто стертая дождем.

– Ты уверен, что все сработает?

– Конечно, не уверен. Но так ведь интереснее.

Винки ничего интересного в этом не видел, но спорить не стал.

Перехватив поудобнее мешок, Джаспер ступил на причал. Винки, нервно сжимая свои крошечные кулачки, двинулся за ним.

«Это все ради Сэмми, – напомнил он себе. – Мы должны спасти Сэмми и остальных. Я должен быть таким же храбрым, как Джаспер…»

Храбрый Джаспер, шедший чуть впереди, пытался унять колотящееся от страха сердце. Удержать себя в рамках трезвого опасения не удалось.

***

Выловленная в канале рыба воняла керосином, а на вкус была, как носок, пропитанный машинным маслом, – и то, что рыбу эту несколько часов вялили на дыму из топки, менее гадкой ее не сделало, лишь добавило скрипучих на зубах угольных песчинок. Впрочем, чего еще ждать от того, что до этого утра жило на «жидкой свалке», в черной глубине Подметки.

Зазвенел колокольчик, и мистер Финлоу оторвался от ужина.

– Треснутая кость! Ну наконец-то!

Поднявшись из-за стола, он подошел к иллюминатору и, открыв его, выглянул наружу.

К скобе под круглой рамой был привязан колокольчик, от языка которого вниз по борту фургона и дальше – в квадратный проем между досками причального настила и под воду – уходила веревка.

Немного выждав, мистер Финлоу взялся за нее и принялся тянуть. Вскоре из канала показался небольшой почтовый ящик. Затащив его в иллюминатор, мистер Финлоу повернул рукоятку, открывая дверцу, и достал из ящика консервную банку, на этикетке которой значилось: «Бобы Прюитта».

Мистер Финлоу хмыкнул: бобами в этой консервной банке и не пахло. Как, впрочем, и в других похожих жестянках, которые он время от времени доставал из своего почтового ящика. На них тоже всегда было написано: «Бобы», но фамилии, с ними соседствовавшие, неизменно отличались. Учитывая, что такие консервные банки появлялись в Саквояжне примерно раз в неделю, любой непосвященный резонно мог бы задаться вопросом: «В Тремпл-Толл что, буквально все промышляют бобами?»

Вытащив из кармана ключ, мистер Финлоу открыл жестянку. Внутри, как он и ожидал, оказался многократно сложенный лист бумаги.

С предвкушением покусывая губу, мистер Финлоу поспешно развернул бумагу, а затем, прочитав то, что на ней было написано, и увидев стоявшее ниже изображение, недоуменно присвистнул.

– Да сожри меня сом! Быть не может!

Листок бумаги из консервной банки представлял собой афишку.

«Бой года!

Только сегодня! Только в полночь!

Всеми любимый Мистер Флик сразится с непобедимым чемпионом Механогором!

Кто одержит верх – любимец публики остроумный усач или ужасающая неостановимая смерть-машина?!!

Событие, которое нельзя пропустить! Ставки принимаются вплоть до начала первого раунда!

(Вы и сами знаете, где состоится бой, которого все ждали!)»

Ниже были грубо намалеваны портреты двух вышеуказанных боксеров, напоминающие полицейские плакаты о розыске. На одном весьма похоже изобразили Мистера Флика – громилу с пышными подкрученными усами, в мешковатых штанах на подтяжках, нижней рубахе, и в треснутом шлеме констебля. На другом – похожем лишь отдаленно – был запечатлен человек с механическими модификациями тела, громадными железными кулаками и глазами-лампами. И хоть бойцы были на рисунках примерно одного роста, мистер Финлоу знал, что Механогор в высоту достигает целых десять футов.

Что ж, афиша не лгала, как и слухи, ходившие по Саквояжне весь последний месяц: намечался и правда бой года. Тут даже ярый любитель кулачных поединков мистер Финлоу испытывал сомнения, на кого делать ставку. Бывший констебль Мистер Флик был хорош – невероятно хорош, но Механогор – это ведь настоящий монстр, груда железа, которая не оставляет от противников живого места…

От возбуждения у мистера Финлоу затряслись бакенбарды. Да уж, схватку этих «бобов» (так на Изнанке Габена называли боксеров) пропустить ни за что нельзя. Ему даже стало любопытно, сколько народа придет ночью в пакгауз Прюитта. Мистер Финлоу подозревал, что там соберется вся Изнанка, да и многим цепочникам, видимо, были разосланы эти афишки. Распорядитель боев Слиззень, господин главный редактор «Габенской Крысы», вне всяких сомнений, пригласил своего заклятого друга и конкурента господина Вирдпена – главного редактора «Сплетни», а значит слухи разойдутся до самого канала Мух на западе Саквояжни.

Подпольные (как, впрочем, и все остальные) боксерские бои в Габене были под запретом, что не мешало им проводиться регулярно. Места проведения постоянно меняли, все держалось в строгой тайне, и несмотря на то, что в нее были посвящены «сплетники», каким-то невероятным образом еще ни одна облава синемундирников не увенчалась успехом.

– Разумнее было бы поставить на Механогора, – задумчиво пробормотал мистер Финлоу, – но все же Мистер Флик – свой малый и единственный уважаемый на Изнанке синемундирник, хоть и бывший. Как же поступить?.. Тут можно неплохо зачерпнуть ила, но и бултыхнуться за борт риски велики… Эх, знать бы наверняка…

До мистера Финлоу донеслось, как скрипнули доски причала, и он замер. А затем из-за двери раздался шепот:

– Постучи.

– Не хочу.

– Ладно, сам постучу…

…– Что надобно? – грубо спросили из вагончика, и Винки попятился.

Джаспер остался на месте и строго на него глянул: договаривались ведь не бояться.

– Мистер Финлоу? Э-э… добрый вечер. Мы к вам по делу.

– Кто такие?

– Меня зовут Твитти, а это Глот. Мы из Сироток с Чемоданной площади.

– Что-то далековато вы забрели – от Чемоданной площади-то.

– Нас послал к вам Лис. Знаете такого?

– Знаю господина Лиса. Зачем старина Финлоу ему понадобился?

– Он хочет негласно переправить кое-что кое-куда, если вы понимаете, о чем я.

Дверь отворилась, и Джасперу с Винки предстал невысокий лысоватый мужчина с землисто-серым лицом, грязно-бурыми бакенбардами и мясистым носом. Все, что было ниже этого носа скрывалось под угольной щетиной, меж зубами торчала кривая папиретка. На хозяине вагончика была вязаная кофта – то ли синяя, то ли черная (понять не удалось из-за того, что кофта представляла собой большой грязный ком), короткую широкую шею хомутом охватывал кашлатый шарф.

Окинув подозрительным взглядом обоих незваных гостей и отметив мешок, который Джаспер держал, перебросив через плечо, мистер Финлоу усмехнулся, демонстрируя коричневые зубы и черные прогалины между некоторыми из них.

– Не понимаю, о чем вы толкуете, – сказал он хриплым прокуренным голосом. – Я ничего никуда не переправляю.

– Но вы же открыли дверь, так? – ответил Джаспер. – Вы ведь, – он понизил голос, – шмугер?

– Шмуглер. Но это не я. В смысле, я не шмуглер.

Джаспер устал спорить.

– Мистер Финлоу, у нас не очень много времени. Груз должен попасть к адресату как можно скорее. Лис обещает надбавку за срочность. Вы не будете разочарованы.

Видимо, мистер Финлоу не любил быть разочарованным, поскольку тут же прекратил отнекиваться.

– Что за груз? И кому нужно доставить?

Джаспер опасливо огляделся по сторонам и прошептал:

– Вы нас не впустите? Дело деликатное, а у канала есть уши.

Мистер Финлоу бросил взгляд за его спину. На берегу у куч мусора кто-то стоял. Неподалеку в маленькой лодчонке с удочкой сидел старик в залатанном шапокляке. С пришвартованной чуть в стороне баржи, от сложенных штабелем ржавых труб, раздавался храп. Ушей поблизости и правда было многовато.

Шмуглер кивнул и отошел в сторону. Мальчишки вскарабкались в вагончик по железной лесенке, дверь за ними закрылась, для надежности мистер Финлоу повернул штурвальный вентиль.

Внутри вагончик походил на небольшую комнатушку. Под потолком висела керосиновая лампа, еще одна примостилась у кресла перед рычагами управления этой махиной, в глубине дома на колесах. Там же стояла большая чугунная печь, за решеткой заслонки которой ярко горел огонь. Большинство иллюминаторов были завешаны шторками, у одного из них, открытого, стоял узкий квадратный столик, заставленный пустыми бутылками и консервными банками. Вдоль бортов располагались откидные лавки, загроможденные ящиками, коробками и мешками, – все это крепилось ремнями к рифленому полу и стенам. В углу чуть покачивался гамак, сделанный из рыбацкой сети.

На крючке у входа висели старый моряцкий бушлат (что подтвердило подозрения Джаспера), черная твидовая кепка, пара погашенных фонарей, горбатый багор и ключ для перевода рельсовых стрелок. Повсюду на веревочках была развешана вяленая рыба, которой здесь пропахло буквально все.

– Говорите, – закрыв иллюминатор, велел мистер Финлоу. – Куда требуется груз доставить? Или… Груз уже на месте?

– Вы о чем? – спросил Джаспер с улыбкой, за которой пытался спрятать охватившую его нервозность.

Мистер Финлоу поцокал языком.

– Сиротки с Чемоданной площади? Да кому ты пытаешься треску втрескать? Я сразу понял, что с вами что-то не так. Приятель твой еще похож на нищего. Но ты-то… Костюмчик как для беспризорника слишком добротный. Галстучек забыл снять и в грязи стоило повозиться. Думал, селедка, что, взлохматив волосы, проведешь старину Финлоу?

– Они у меня всегда такие.

– Зачем пожаловали на самом деле? Если вас подослали флики, то пусть подавятся – ничего им мне не приштопать. Шмугель я не брал, как и денег.

– Нас никто не посылал, мистер Финлоу, – сказал Джаспер, – и с фликами мы не работаем. Мы тут сами по себе… почти. Если вы вдруг захотите нас убить, то не советую. За нами кое-кто приглядывает.

Хозяин вагончика от удивления приоткрыл рот, и папиретка чуть провисла в нем.

– Что ты несешь? Зачем мне вас убивать? И кто это еще, спрашивается, тут за вами приглядывает?

Джаспер разжал кулак и продемонстрировал шмуглеру нечто, похожее на монетку, – на ней была выгравирована крысиная морда.

Мистер Финлоу побелел и сглотнул.

– Жетон крысоловов?

Джаспер кивнул.

– Мы с мистером Киттоном старые друзья. Сейчас здесь повсюду расставлены его люди: Смолл, Мэпл, Хвост и остальные… Если я дам им знак, они тут же появятся. Так что ведите себя гостеприимно.

– Что вам от меня нужно? – проскрипел мистер Финлоу.

– Сведения. Мы кое-что пытаемся узнать и надеялись, что вы нам поможете.

– Какие еще у меня могут быть сведения? И чтоб вы знали, я своих клиентов не выдаю.

– Так вы же вроде как не шмуглер, – поддел его Джаспер, но понял, что мистер Финлоу уже достаточно подкоптился, и лучше огонь не раздувать, а то как бы этот тип не выкипел. – Нас не интересуют ваши дела с контрабандой.

– Тогда что?

– «Гриндиллоу», – сказал Джаспер, и лицо шмуглера застыло.

– Чего?

– Вы все поняли.

Мистер Финлоу взял себя в руки, стряхнул пепел с папиретки на пол и уселся на стул у печки. В вагончике поселилась тишина, если не считать потрескивания какого-то мусора, горящего в топке, и стука дождя по крыше.

– Что вам нужно?

Удостоверившись, что, кажется, блеф сработал и мистер Финлоу поверил, будто на берегу сейчас и правда ожидают крысоловы, Джаспер наконец перешел к делу:

– Сейчас в городе кое-что происходит. Пропадают дети. Мы пытаемся их найти. Со всем этим как-то связана корабельная компания «Чайноботтам», и мы хотим узнать, как.

– «Чайноботтам» давно нет.

– Мы знаем. После того, как вы пришли к господину Боттаму и он из-за этого умер, банк прибрал «Чайноботтам» к рукам.

Мистер Финлоу возмущенно глянул на него.

– Я не приходил к Боттаму! Я его вообще никогда не видел!

– То есть вы хотите сказать, что он умер от сердечного приступа, а то, что ваше имя – единственное из всех, которое не вычеркнули из его книги учета служащих, – просто совпадение?

– Какой еще книги учета?

Джаспер достал из кармана страничку и протянул ее шмуглеру. Тот быстро пробежал листок глазами и, добравшись до имени внизу, покачал головой.

– Это не мое имя.

– Как это не ваше?

– Здесь написано: «Джоран Данвир Финлоу». Меня зовут Уолтер.

Джаспер и Винки переглянулись. Такого они точно не ожидали.

– Но… это… как же?.. Вы ведь знаете, что такое «Гриндиллоу»! Я это понял!

– Верно. Знаю. Но вам нужен не я. Мой брат Джоран служил матросом на этом корыте.

– Ваш… брат?

Уолтер Финлоу неожиданно расхохотался.

– Не знаешь, что такое «брат»? Это другой мальчишка, который вылез из той же мадамки, что и ты сам.

Джаспер поморщился – он предпочитал не задумываться, откуда вылезают мальчишки.

– Значит, это ваш брат наведался к господину Боттаму и…

– Эй, полегче, сопляк! – Мистер Финлоу прекратил смеяться и угрожающе пошевелил щетинистой челюстью. – Ни к кому мой брат не наведывался. Я знаю, потому как в ту ночь, когда корабельщика Боттама хватил удар, мы с ним до самого утра просидели в «Гнутом Якоре» – это паб у Ржавой бухты. Там тогда собралась половина Фли – кто угодно может это подтвердить.

Джаспер задумчиво хмурился: его такая замечательная и многообещающая теория рассыпалась, как ком пыли, растертый пальцами. Все же обычный сердечный приступ?

– А как насчет «Гриндиллоу» и его экипажа. Вы знаете, что все, кто служил на нем, кроме вашего, брата, умерли один за другим при загадочных обстоятельствах?

Шмуглер опустил голову.

– Знаю. Джоран поэтому носа и не казал из Фли – боялся стать следующим. Но как только старик Боттам отдал душу, стало ясно, что больше опасаться нечего.

– Кое-кто считает, что члены экипажа то ли участвовали в чем-то незаконном, то ли стали свидетелями чего-то, и от них избавились.

– Кто так считает?

Джаспер не ответил, и вместо этого сказал:

– Мы думаем, что дело в контрабанде. Вы ведь все знаете о контрабанде…

Мистер Финлоу выдохнул струю коричневого дыма.

– Тебе не говорили, что у тебя слишком длинный язык, селедка? В общем-то, я шмуглерством не так давно занимаюсь. О делах «Гриндиллоу» и «Чайноботтам» не слыхал. Когда эта посудина еще ходила по Пыльному морю, я был смотрителем маяка во Фли.

– А ваш брат? Уверен, он что-то знает…

– Вот его и спросите.

– И где мы можем его найти?

Мистер Финлоу пожал плечами.

– Он живет в Моряцких кварталах – это довольно далеко отсюда. Я его порой навещаю.

Джаспер поманил Винки в сторону, и они отошли в дальний конец вагончика. Шмуглер с усмешкой проводил их взглядом и подбросил в топку какое-то тряпье, отчего раздалось гадостное шипение, и в воздухе запахло скипидаром.

– Что будем делать? – шепотом спросил Винки.

– Нам нужно поговорить с Джораном Финлоу, – ответил Джаспер. – Только он может рассказать, что за странности произошли с «Гриндиллоу».

– Но он ведь живет далеко. Моряцкие кварталы – это где?

– Не знаю. Никогда о них не слыхал, – проворчал Джаспер, бросив взгляд в иллюминатор. – Еще и дождь усилился…

– Кхегх-кхе-кхе, – покашлял мистер Финлоу, привлекая их внимание. И когда они к нему повернулись, сказал: – Я мог бы вас отвезти.

– Что? – опешил Джаспер. – На этом? Оно на ходу?

Мистер Финлоу обиженно затряс головой.

– Мой вагон не просто на ходу, а может заставить любой трамвай глотать пыль. А как вы думаете, я развожу шмугель к адресатам? Так вот, – он кивнул на два ящика, стоявшие у борта вагончика, – мне все равно нужно доставить груз, а потом я собирался заглянуть к Джорану и привезти его сюда, на берег: ночью намечаются кулачные бои, мы с братом их не пропускаем. У него это, можно сказать, последняя радость в жизни-то и осталась.

Джаспер с подозрением на него воззрился.

– Что-то мне подсказывает, что вы предлагаете отвезти нас не просто так.

Мистер Финлоу растянул губы в широкой улыбке и пригладил бакенбарды.

– Ты смышленый, парень, Твитти, или как там тебя звать на самом деле. Я ведь доставляю шмугель, ну а вы будете этим самым шмугелем. И за определенную плату я отвезу вас к Джорану, а будете повежливее, привезу и обратно.

– За определенную плату? Это за сколько?

Мистер Финлоу окинул их придирчивым взглядом, наклонил голову, словно что-то высчитывая.

– Два мешка с костями и мешок с каким-то хламом… Думаю по двадцать пять фунтов с каждого.

– Пятьдесят фунтов?!

– Семьдесят пять, если не желаете оставить свой скарб на причале.

Джаспер прижал к себе мешок.

– Почему так много?

Мистер Финлоу хохотнул.

– Контрабанда – дело недешевое. Но если нет «воронят», придется вам самим топать. Думаю, к утру доберетесь.

– К утру? Но сейчас только шесть часов вечера!

– Вот-вот.

Джаспер понял, что этот хитрый тип решил над ними подшутить. Он, видимо, полагает, что, заведомо завысив цену, выдворит их вон и избавится от хлопот. Что ж, он еще не знает, с кем связался!

– Пятьдесят фунтов, – твердо сказал Джаспер. – Мешок едет с нами.

– Семьдесят. – Мистер Финлоу упер руки в бока.

– Шестьдесят. – Мальчик кивнул на бечевку с рыбешками над печью. – И вы нас угостите ужином. Мы проголодались.

– Хм. По рукам, Твитти. – Он плюнул в собственную ладонь и, подойдя, протянул руку.

Джаспер плюнул в свою и скрепил сделку рукопожатием.

– Половина оплаты вперед, а то знаю я вас…

Джаспер подумал: «Справедливо» – и, когда мистер Финлоу направился к креслу у рычагов, полез в носок…

Вскоре топка уже раскалилась. Шмуглер повернулся к своим пассажирам, или, правильнее будет сказать, парочке «мешков со шмугелем».

– Сесть можете вон на той лавке. По вагону не бродить, головы в иллюминаторы не высовывать. Через пять минут отправляемся. И приготовьтесь к тряске. Путь будет долгим.

– Так куда мы едем? – спросил Джаспер.

– На тот берег, парень. Мы едем во Фли.

Джаспер с Винки испуганно переглянулись, а мистер Финлоу с удовольствием откинулся на спинку кресла и выдохнул очередное облако коричневого дыма. Не каждый день ему удавалось так славно подзаработать. Шестьдесят фунтов поверх того, что ему обещал тот господин за доставку этих селедок в Блошинь?! Просто замечательный день!

Он нисколько не преуменьшил, назвав мальчишек шмугелем, ведь именно им они сейчас и были. И глупый наивный шмугель сам, об этом даже не подозревая, притащил себя к нему…

– Отбываем! – сообщил с усмешкой мистер Финлоу. – Следующая станция: Блошиные трущобы Фли»!