Няня из Чайноботтам

Часть I. Глава 5. Зубы, воздушный шарик и кое-что о мухах.

– Винки… Ви-инки… Винки!

Винки дернулся и огляделся. Он сперва даже не понял, где находится.

Чемоданная площадь, окутанная утренним вокзальным чадом. Дверь с окошком бакалейной лавки миссис Норвик, к которой ведут пять ступеней. Бочка. Он на посту. И на него с подозрением глядит Лис.

– Что? – спросил Винки.

– Ты меня вообще слушаешь?

– Да.

– А кажется, что ты спишь. Погляди на себя: сущий лунатик!

Винки пониже опустил кепку, почти скрыв лицо.

– Просто плохо спал, – солгал он.

Винки за всю ночь вообще не сомкнул глаз, сидя в углу за багажными кофрами вплоть до самого утра, когда Сэмми проснулся, надел башмаки и отправился в редакцию «Сплетни» за новой партией газет. Наверное. Винки точно не знал, куда именно тот отправился. Маленький работник станции кебов вообще больше ничего не знал и не понимал.

Сперва он хотел рассказать обо всем Лису, но просто не смог: вряд ли Лис ему поверил бы. Признаться, Винки и сам не до конца верил в то, что видел. Да ведь это были всего лишь тени на стене, а Сэмми… Его и не думал никто сжирать. Было ли все это на самом деле, в том переулке? Женщина с коляской, монстр, нападение?..

– Ты так и не рассказал, откуда знаешь того мальчишку вчерашнего, докторского племянника, – рассеянно проговорил Лис. – Как там его зовут?

– Джаспер Доу.

– Ну и имечко, – пренебрежительно бросил вожак Сироток. – Мне никогда не нравились те, у кого имя и фамилия начинаются на одну букву. От них только жди беды.

– Джаспер хороший.

– Он цепочник, друг мой, – авторитетно заявил Лис. – А цепочники какие угодно, но только не хорошие. Они все поголовно снобы, пьют чай по часам и еще у них есть это… как его… мерзкое…

– Дом?

– Ланч.

Винки почесал щеку.

– Я не знаю, что это.

– Это когда едят между завтраком и обедом, – пояснил Лис. – Вот скажи, зачем кому-то такое как-то называть? Может, у этих богатеев что-то подобное еще и между обедом и ужином имеется?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю. Но советую тебе на будущее держаться от цепочников подальше. Обычно им нет дела до таких, как мы, пока такие, как мы, не портят им прогулку своим присутствием. А уж если они и обращают на нас внимание, то с какой-то недоброй целью. И Джаспер этот докторский, заверяю тебя, ничем не лучше. Сам подумай, что у вас может быть общего?

Винки уже хотел было возразить, но поспешно захлопнул рот. Лису не объяснишь. Он хоть и знал уличную жизнь лучше всех, но кое-чего не смог бы понять, как ему ни растолковывай. Лис был слишком прожженным, никому не доверял, даже собственной тени, а цепочников воспринимал лишь как тех, за чей счет можно поживиться. Он был прав в том, что «старые» из числа цепочников, впрочем, как и их ухоженные домашние дети, вели себя с уличными людьми грубо и очень высокомерно – они задирали носы и постоянно кривились, когда их взгляд падал на заплатку. Но Джаспер! Нет, он был другим…

Джаспер Доу… Как и те, кто входил в шайку Лиса, он был сиротой: если не считать дяди и экономки, у него никого не осталось. Кто-то мог бы удивиться: как они познакомились, беспризорный мальчишка и сирота из хорошей семьи?

Это произошло два года назад. Тогда Джаспер Доу еще не был сиротой, не взял фамилию своего дяди и ходил в школу.

Джаспер всегда находил странности, его интересовали тайны, то, что «старые» пытаются скрыть. Он цеплялся за чужие секреты с такой жадностью, будто призванием всей его жизни было разгадывать загадки и разоблачать лжецов.

Как-то он решил, что один из джентльменов в его школе, мистер Рутичч, помощник господина директора, что-то скрывает, какую-то зловещую тайну, и взялся ее расследовать. Джаспер проник в его кабинет, но вызнать ничего не смог, так его еще и поймали, когда он обшаривал стол мистера Рутичча.

Узнав о проделке Джаспера, отец с матерью наказали его. Ссора была ужасной, Джаспера заперли в комнате, лишили печенья на целый год и запретили читать его любимый журнал «Роман-с-продолжением». Помимо этого, отец с матерью пригрозили, что если он еще хоть раз задумается о каких-то тайнах, то его ждет переселение в кошмарный «Пансион для непослушных детей мадам Лаппэн».

Джаспер так сильно обиделся на своих родителей, что решил сбежать сперва из дома, а затем и из города. Собрав припасы в дорогу и взяв все карманные деньги, что у него имелись, он выбрался через окно и отправился на вокзал. Ему даже удалось купить билет, он почти сел на поезд, но пройти мимо проводника не вышло – тот пристал с расспросами, почему это, спрашивается, какой-то мальчишка пытается пролезть в вагон первого класса. Джаспер тут же пожалел, что не догадался купить билет поскромнее: мысль о том, что если и сбегать из дома, то только с комфортом, больше не казалась удачной. Он начал напропалую врать, мол, родители отправили его к бабушке, но проводник не поверил и позвал констеблей. Оставалось лишь спасаться бегством. Джаспер выскользнул из здания вокзала через служебный вход – тогда-то они с Винки и встретились…

Винки хорошо помнил тот день.

Незадолго до полудня мистер Джоунзи отправил его в вокзальное бюро потерянных вещей с зонтиком, который забыл в салоне один из пассажиров. Винки передал зонтик мадам Громбилль, заведовавшей всеми потерянными вещами на Чемоданной площади, и тогда он увидел на одной из полок то, что заставило его сердце лихорадочно забиться. Вишневый кружевной зонтик с ручкой из слоновой кости в виде головы слона… Он мгновенно его узнал. Этот зонтик, вне всяких сомнений, принадлежал его маме!

Винки понял, что обязан раздобыть зонтик во что бы то ни стало, и попытался стянуть его, но мадам Громбилль так просто вокруг пальца не обведешь – она поймала его и избила, после чего вышвырнула из бюро потерянных вещей.

Когда на задворках вокзала появился Джаспер, Винки сидел на ящике и плакал. Джаспер подошел и спросил, что произошло, – неужели и за ним гоняются проводники с констеблями?

Винки поначалу испугался. На этом мальчике была темно-зеленая школьная форма (бриджи, жилетка, пиджак и гольфы), и до сего момента маленький работник станции кебов ни разу не заговаривал с теми, кого Лис называл снобскими школярами. Они все казались Винки очень важными и опасными: кто знает, чему их обучают в школе?!

И тем не менее он сразу понял, что перед ним не обычный школяр: тот взлохматил волосы, галстук, который должен был перетягивать воротник рубашки, свисал из кармана, а гольфы, обычно у их братии почти достигавшие колен, гармошились на щиколотках. Вероятно, у учителей его вид вызвал бы настоящий ужас.

Винки молчал, не решаясь ответить, но тут Джаспер достал из кармана пачку печенья «Твитти» и протянул ему.

«Меня зовут Джаспер. Джаспер Трэверс, – представился он. – А тебя как зовут?»

Взяв печенье, Винки назвал свое имя и спросил нового знакомого, почему тот не в школе. Джаспер уселся на соседний ящик и, поедая «Твитти», рассказал ему свою историю. Винки слушал, затаив дыхание. Закончил Джаспер словами: «Я совершил ошибку. Нужно было купить билет не первого класса, а второго – это вызвало бы меньше подозрений. Ладно, теперь твоя очередь. Что у тебя стряслось?»

Винки выдал ему все без утайки: то, как и почему оказался на улице (Джаспер искренне возмутился: «Выбросили из экипажа за то, что ты левша?! Вот прохиндеи!»); то, чем занимается на станции кебов; о мамином зонтике и о жестокой мадам Громбилль.

Услышав о беде Винки, Джаспер резко поднялся с ящика.

«Нет ничего проще! Я добуду для тебя этот зонтик!»

«Но как?» – удивился Винки.

«Нужно достать что-то дымное и что-то, что громко хлопает. Жди здесь!»

И он убежал. Винки боялся, что Джаспер не вернется, что мадам Громбилль и его побьет, но вскоре новый знакомый появился из служебного входа здания вокзала, целый и невредимый. В руках он сжимал вишневый зонтик с ручкой в виде головы слона.

Винки был потрясен: «Как?! Как тебе удалось его добыть?!»

«Это оказалось легче, чем я думал. Как же карга Громбилль подскочила, когда из ее граммофона повалил дым! Ты бы видел ее лицо!»

Джаспер отдал ему зонтик и нетерпеливо спросил: «Ну что, там есть адрес, где живут твои родители?»

Винки покачал головой и сказал, что не искал никакой адрес.

«Что? – удивился Джаспер. – Но я думал… Зачем тебе тогда понадобился этот зонтик?»

«У меня совсем ничего нет, – признался Винки. – Ни одной их вещи. Вернее, не было. Теперь есть. Тебе так повезло, что у тебя есть родители…»

Слова Винки и то, как он прижимал к себе мамин зонтик, заставили Джаспера задуматься. Он сказал, что, кажется, сильно погорячился, решив сбежать. И что его папа с мамой, если начистоту, не так уж и плохи.

«Вряд ли они отправили бы меня в пансион этой грымзы мадам Лаппэн, – добавил он. – Мама слишком меня любит, чтобы делать такие глупости. Да и папа тоже. К тому же у нас ведь еще не доделана модель дирижабля – папа не раз говорил, что не может ее собрать без меня. Думаю, мне стоит вернуться домой, пока меня не хватились…»

Они попрощались, Джаспер обещал заглянуть на площадь, когда выдастся возможность, и побежал домой.

Свое слово он сдержал: новый знакомый частенько прогуливал школу и приходил на Чемоданную площадь. Они часами болтали о разном: Джаспер интересовался кебами и уличной жизнью, а, в свою очередь, рассказывал о похождениях мистера Суона, главного героя серии журналов «Роман-с-продолжением», говорил о школе, о родителях, о домашнем автоматоне по имени Кристофер. Вместе они сновали по площади, наблюдали за дирижаблями, временами подшучивали над вокзальным механоидом, который открывал двери в зал ожидания, как-то даже забрались на крышу Паровозного ведомства. Винки всегда с нетерпением ждал Джаспера – благодаря этому чудаковатому школяру жизнь самого Винки казалась чуточку веселее.

А потом Джаспер надолго пропал. Когда он появился снова, выяснилась ужасная вещь: произошла трагедия и его родители погибли при крушении дирижабля.

«Теперь я живу с дядюшкой, – сказал Джаспер. – Он мерзкий и похож на ворону. Я больше не хожу в школу и теперь у меня новая фамилия – очень гадкая. Теперь я Джаспер Доу…»

Джаспер продолжал сбегать, но не из школы, а от дядюшки, который, по его словам, был настоящим тираном и бессердечным автоматоном.

Время шло, произошедшую трагедию постепенно пережевала скучная серая жизнь. Джаспер снова стал прежним: беззаботным и веселым. Он даже сказал, что подобрал к дядюшке ключик и что тот на самом деле скорее забавный, чем мерзкий… Наверное, ключик подошел идеально, поскольку вскоре они с дядюшкой начали заниматься очень интересными делами – вместе разгадывали тайны и разоблачали заговорщиков. Ходили слухи, что они принимали участие даже в расследовании ограбления банка.

«Может, сейчас они тоже что-то расследуют? – подумал Винки, глядя на проезжающие мимо его бочки по площади экипажи. – Ведь не просто так Джаспер вчера “пиявил” на кебе…»

Лис щелкнул пальцами перед его носом.

– Эй! Ты что, снова уснул?!

– А? Что?

– Ты решил вообще меня сегодня не слушать? Я спросил: что ты вообще знаешь о докторе из переулка Трокар?

Винки задумался. На самом деле он мало что знал. Общее впечатление о нем он составил в основном из рассказов Джаспера. Из них следовало, что его дядюшка затворник, терпеть не может всех людей и совсем не понимает шуток. А еще – что он лучший доктор в мире и хуже всего, что он знает об этом.

– Он очень строгий, – сказал Винки. – И постоянно заставляет Джаспера ходить на почту и подстригать розовые кусты у дома.

– Фу ты, ну ты! Прям каторга! – пренебрежительно бросил Лис. – Но, если хочешь знать, до меня доходили кое-какие слухи об этом докторе. Говорят, он якшается с крысоловами и даже с «башмачниками».

Винки шепотом переспросил:

– С «башмачниками»?

Его испуг был понятен, потому что упомянутые личности не имели никакого отношения ни к каблукам, ни к подметкам. Так на улице называли наемных убийц.

Лис, довольный его реакцией, закивал и добавил:

– А Пыльный Клоп из банды Слепого Бэзила мне лично рассказывал, что не так давно этот доктор отрезал какому-то мальчишке лицо.

– Как это… отрезал?

– Очень кроваво и жестоко. А потом долго зловеще смеялся.

Винки вздохнул с облегчением: все это точно были враки, поскольку, как ему говорил Джаспер, доктор Доу никогда не смеется – даже не улыбается.

Лис еще продолжал рассуждать – говорил что-то о докторах и их саквояжах, но Винки не слушал. Постепенно голос вожака шайки Сироток превратился в неясный гул. Глаза слипались, голова опустилась на грудь…

– Винки!

Винки дернулся и открыл глаза.

– Я не сплю!

Лис гневно отшвырнул окурок папиретки.

– Конечно, спишь!

– Все равно ничего не происходит.

– Верно, но когда произойдет, ты все проспишь. Мне это надоело! Ты своим жалким видом вгоняешь в сон и меня. Отправляйся спать – от тебя никакого толка! Все-таки я был прав, когда выгнал тебя из Сироток: ты не способен даже понаблюдать за Площадью, чтобы не воронить и не клевать носом. Все, убирайся с глаз моих! Вернешься, когда выспишься!

***

Винки снова был в том переулке и во все глаза глядел на стену, по которой совсем недавно ползали страшные тени.

Теней сейчас не было, рядом никто не стоял, но что же тогда только что скрипело? Он ведь ясно услышал скрип колес…

Фонарь, пятно света на стене и…

«Что это там стоит?»

Винки подошел ближе и от недоумения вперемешку со страхом стащил с головы кепку.

Коляска!

Будто почувствовав его присутствие, тот, кто в ней был зашевелился, коляска качнулась.

И тут прямо на глазах у пораженного Винки из коляски высунулась рука в перчатке – слишком большая, как для младенца. Это была рука взрослого человека!

Она схватилась за борт коляски. За ней последовала другая – и сделала то же самое. А затем… Наружу начал кто-то выбираться. Показалась голова в цилиндре, пальто с меховым воротником, и вот на мостовой уже стоит высокий джентльмен.

Лицо джентльмена тонуло в потемках, но Винки узнал этот цилиндр, вишневый, с атласной лентой, узнал пальто того же цвета, что и головной убор.

Он не мог поверить и сдавленным голосом произнес:

– Па… па?

Ответа не последовало. Из коляски вылетел сложенный вишневый зонтик с резной ручкой, и, резко выставив руку, джентльмен в цилиндре поймал его.

Следом наружу, словно из погреба, выбралась дама в вишневом платье с кружевными манжетами и высоким воротником. Ее лицо в тени широкополой шляпы также представляло собой сгусток мрака.

Винки не мог пошевелиться, глядя на нее. Это же… Это…

– Мама?

Винки понимал, что это какое-то наваждение. Все это не взаправду. Его одурманили…

Но ведь это они! Мистер и миссис Килгроув, в точности такие, какими он их запомнил… Стоят и глядят на него.

Мама нарушила молчание:

– Винсент, – холодным тоном произнесла она, – ты нас разочаровал.

Папа кивнул.

– Ты должен был переучиться, Винсент. У тебя на это было четыре года. Но ты по-прежнему…

Дальше они сказали одновременно, вложив в это слово как можно больше презрения:

– Левша.

Винки словно вновь оказался в том экипаже, словно не прожил один целых четыре года, словно они куда-то едут и он еще не знает, что произойдет.

– Про… простите… – попытался он оправдаться. – Я стараюсь. Но у меня не получается.

– У тебя было достаточно времени, – отрезал мистер Килгроув.

– Мы больше не намерены ждать, – добавила миссис Килгроув. – Твое уродство неисправимо. Мы не можем допустить, чтобы в нашем роду был гадкий левша.

Они одновременно шагнули к нему и, схватив за руки, потащили к коляске.

Винки брыкался, пытался вырваться.

– Нет! Я исправлюсь! Я переучусь! Обещаю!

Его жалкие обещания родителей не заботили. Папа и мама подтащили его к коляске, и он поперхнулся от ужаса. Там не было никакого младенца, как и пеленок, – лишь большая круглая пасть с тремя рядами острых зубов. По белесым деснам стекала бурая слюна…

Винки уперся ногами в камни мостовой. Грудь сдавило.

– Не-е-ет! Я не хочу! Пустите меня!

Родители склонились к нему. Отец прошептал в одно ухо:

– Ты позор рода Килгроув, Винсент.

Мать прошептала в другое:

– И мы избавимся от этого позора раз и навсегда.

Родители придвинули его к коляске еще ближе – из ее глубины раздалось голодное урчание, а затем мистер и миссис Килгроув толкнули его вперед. Ноги Винки оторвались от брусчатки, и он полетел прямо в пасть…

Винки вскрикнул и проснулся.

Он тяжело дышал, пытаясь понять, где он и что происходит. По лицу стекал холодный пот.

Время, судя по всему, еще не добралось до полудня. Он в своем подвале. Лис отправил его отсыпаться.

«Мне что-то приснилось?»

Винки не помнил, что увидел во сне, но всем своим существом ощущал: это была жуть жуткая.

Сбоку раздался стон, и он повернул голову.

Гамак под окном легонько покачивался. В нем лежал Сэмми. Газетчик часто приходил в подвал поспать перед обедом, между двумя выпусками «Сплетни». Вот и сейчас он был на месте, только отдохнуть и набраться сил у него явно не выходило: Сэмми ворочался и стонал во сне.

«Кажется, ему тоже снится кошмар. Я должен спасти его и разбудить…»

– Сэмми, – позвал Винки, но тот не ответил.

Выбравшись из-под одеяла, Винки спустился с сиденья кеба и пошлепал босыми ногами по холодному каменному полу. Подойдя к другу, он осторожно коснулся его плеча и ощутил исходящий от него жар. Сэмми била лихорадка.

От прикосновения газетчик, не просыпаясь, повернул голову, и Винки увидел, что губы его в крови, как будто он их прокусил. Под крепко сжатыми веками метались глаза. Ему точно снилось что-то страшное.

Винки уже собрался разбудить друга и вдруг увидел на ящике рядом с гамаком нечто странное. Ящик этот служил Сэмми чем-то вроде шкафа: внутри хранился весь его нехитрый скарб. Обычно сверху лежали кепка и перчатки-митенки газетчика, но сейчас там стояло…

«Яблоко?! Откуда он его взял?»

Винки не был уверен, что это яблоко, так как видел их очень редко. Может, это и не яблоко вовсе – плод был размером с его кулак, темно-красным, с коротким хвостиком. Он казался вырезанным из дерева и покрытым лаком.

Винки стало любопытно. Он потянулся, чтобы как следует рассмотреть диковинку, и тут Сэмми перехватил его руку.

– Хочешь украсть яблоко, воришка? – прошипел он.

– Нет, я просто хотел посмотреть…

– Оно мое! Если увижу, что ты пытаешься его стащить, проучу. Понял?

Сэмми отпустил его руку, вытер губы рукавом, и Винки с удивлением не увидел на них ранки от укуса – откуда же в таком случае взялась кровь?

Наделив его злым взглядом, Сэмми отвернулся к стене и, судя по раздавшемуся почти сразу после этого храпу, заснул.

Винки обиженно засопел. Бросив досадливый взгляд на яблоко, он вернулся в постель. Мрачные мысли и тревоги сбежали из его головы, стоило ему лишь опустить ее на подушку. Он и сам не заметил, как заснул.

На этот раз ему ничего не снилось…

…Проснулся он от того, что рядом кто-то выругался.

С трудом разлепив веки, Винки тут же зажмурился от яркого света, который пробирался в окошко.

Винки зевнул, потер глаза и снова открыл их. На деле свет не был таким уж ярким – скорее молочным и дымчатым. Он окутывал весь подвал, но все равно не мог осветить темные углы, заставленные поршнями и трубами.

– Гадство! – рядом в очередной раз выругались, и Винки наконец увидел Сэмми.

Газетчик стоял у своего гамака. Рядом на полу валялась пустая консервная банка, из нее вывалилась ложка.

Сэмми повертел что-то в руке, а затем отшвырнул это прочь. После чего напялил кепку, натянул перчатки и быстрым шагом направился к выходу из подвала.

Винки предусмотрительно закрыл глаза, прикинувшись, будто спит. Когда хлопнула дверь, он отбросил одеяло в сторону и, спрыгнув на пол, устремился туда, где лежало то, что выбросил Сэмми.

– Где ты? – забубнил он. – Где? Ты должно быть где-то… А, вот же ты!

Меж спицами одного из колес он увидел красное яблоко, которое до того лежало на ящике Сэмми. Винки наклонился, чтобы взять его, но так и застыл.

– Что?!

На боку яблока виднелся след от укуса, а еще в нем торчали два… зуба. Зубы вошли в плод почти на половину, на их корнях темнела кровь.

«Как это?! Что? Почему так?»

Мысли Винки путались: Сэмми пытался укусить яблоко, но не смог и в неравной схватке с ним оставил ему два своих зуба?

«Я слышал, что они очень твердые! – подумал Винки. – Чтобы я хоть раз еще облизнулся на яблоко!»

Не решившись прикасаться к опасному плоду, он подошел к кровати, вдел ноги в башмаки, почесал макушку и глянул в окно.

«И что мне делать? Идти на площадь и занимать пост у бочки? – Его взгляд упал на гамак друга. – С Сэмми что-то творится… Я должен наконец узнать что. Нет, придется сегодня Сироткам караулить странности без меня».

Винки кивнул своим мыслям и бросился следом за Сэмми. Подвал снова опустел и погрузился в тишину.

Под подушкой остался лежать забытый «шкет»…

…Тремпл-Толл оказался огромным. И хоть многие называли его чуть ли не отдельным городом внутри Габена, до сего дня Винки и не предполагал, какой он в действительности большой.

Прежде маленький работник станции кебов старался не отходить далеко от Чемоданной площади – самое дальнее, куда он захаживал, – это переулок Трокар на востоке (там жил Джаспер), улица Большая Колесная на западе (Мистер Джоунзи порой посылал его в кафе «Кретчлинс» за обедом), улица Файни на севере (как-то там, у ограды парка Элмз, сломался кеб мистера Граппи) и улица Синих Труб на юге (там жил ночной кебмен мистер Портнек).

Винки много раз разглядывал карту Саквояжного района – для того, чтобы однажды стать кебменом, ему нужно было знать, где что находится, но одно дело карта, на которой все казалось близким, и совсем другое – топать своими ногами по улочкам.

В действительности же выяснилось, что главная площадь Саквояжни, Неми-Дрё, где располагалась редакция «Сплетни», находится довольно далеко от вокзала. Следуя за Сэмми, Винки преодолел кажущуюся бесконечной Твидовую улицу и по пути видел даже Дом-с-синей-крышей – жуткое логово тремпл-толльских фликов.

Сэмми слежки не замечал и поначалу вроде как странно себя не вел. Взяв у окошка редакции кипу свежей «Сплетни», он умостил ее на валик, висевший у него на ремне через плечо, и отправился на свой перекресток. Там он встал и, быстро изучив заголовки на передовице, принялся выкрикивать их, время от времени добавляя: «Покупайте свежую «Сплетню»! Самые громкие новости в городе! Только проверенные сведения!»

То и дело к нему подходили джентльмены и дамы, платили за газету и исчезали в дыму от папиреток и труб проезжающих мимо экипажей. Так продолжалось около трех часов, пока тубус на ремне не опустел.

После этого Сэмми двинулся обратно в редакцию, уже за вечерним выпуском. По пути он заглянул в будочку «Пирожковая Патти Пи», где купил пирожок с крольчатиной.

В редакции газетчик не задержался. Отдав обеденную выручку старику с бакенбардами в чернилах, он взял новую партию газет и отправился обратно на угол Бромвью и Харт.

Винки не стал сразу идти за другом и задержался у Патти Пи, чтобы купить и себе пирожок. Лишь после этого он вернулся на знакомый перекресток. С вечерним выпуском «Сплетни» произошло то же, что и с обеденным: новые заголовки, новые джентльмены и дамы, покупающие газету.

Но вот когда Сэмми распродал весь запас «Сплетни» и сдал выручку, наконец началось непонятное.

Уже стемнело, по всему Тремпл-Толл зажгли фонари, а на экипажах загорелись фары. Винки все гадал, куда же Сэмми, оставив в редакции опустевший валик и получив свои два фунта жалованья, отправится дальше. Вместо того, чтобы идти на Чемоданную площадь, газетчик прошел мимо громадного черного здания «Ригсберг-банка» и свернул на неширокую улицу за ним.

Прочитав надпись на указателе, Винки нахмурился: название «Ул. Слепых Сирот» ему очень не понравилось.

Сэмми меж тем дошел до моста, быстро преодолел его и остановился. Усевшись на ржавый гидрант, он достал из кармана листок бумаги и карандашик.

Спрятавшийся неподалеку Винки долго не мог понять, что именно делает его друг. Он точно, за чем-то или за кем-то наблюдал, вот только на углу не было, по мнению маленького работника станции кебов, ничего особенного: лавка «Узелок мадам Чеснутти», продающая все для вязания, небольшой магазинчик «Партитурио», в котором можно было купить тетрадки с нотами, и контора адвоката «Пенгроув. Д. Г., эсквайр». Мимо сновали обычные прохожие, громыхали ничем не примечательные автоматоны и семенили на поводках скучные питомцы. На них всех исподлобья глядели двое важных констеблей у синей тумбы и…

Стоп! Вот же оно! Сэмми смотрел прямо на них.

Винки вспомнил разговор, подслушанный в темном переулке: его друг с незнакомкой ведь говорили о фликах!

Сэмми, как и говорилось, не просто следил за констеблями, а и постоянно что-то записывал, будто отмечал на листке каждое почесывание, каждое сплевывание и каждый чих обладателей темно-синей формы и шлемов с кокардами.

Наблюдение долгим не было. В какой-то момент установленные на тумбе часы начали звенеть, констебли заперли ее на ключ и отправились в сторону моста, передавая друг другу фляжку.

Дождавшись, когда они уйдут, Сэмми сунул руку в рот, вытащил что-то и бросил это под гидрант, на котором сидел. После чего вскочил на ноги и, спрятав листок с карандашом в карман, шагнул к тумбе.

Винки пришлось подойти поближе, чтобы разобрать, что он там делает.

Оглядевшись по сторонам, Сэмми осмотрел часы, а затем подергал навесной замок на дверце. Досадливо поморщившись, он оставил тумбу в покое и направился к двери адвокатской конторы. Заходить, впрочем, не стал – и верно, что у него могут быть за дела с адвокатами? – а вместо этого остановился у старого чистильного шкафа, что стоял у входа. Шкаф, видимо, давно не работал и был заперт, но Сэмми это не смутило. Пристально изучив дверь и замок, он зашел сбоку шкафа, развел руки в стороны и приставил кончики пальцев к углам, словно измеряя что-то.

В итоге, удовлетворенно покивав, он развернулся и пошагал дальше по улице, в сторону Чемоданной площади.

Все это было уже не просто подозрительным – Сэмми затевал нечто недоброе.

Винки подошел к гидранту, на котором сидел его друг, и наклонился в поисках того, что Сэмми выбросил. Каково же было его удивление, когда в грязи он нашел зуб. От непонимания и страха его всего пробрало.

«Дело точно не в яблоке», – подумал он и огляделся кругом – прохожие все также шли по своим делам и не замечали ничего странного.

Оставаться на углу смысла не имело, и Винки побежал вдогонку за Сэмми – вдруг, тот еще куда-то заглянет и за кем-то проследит. Несмотря на подозрения мальчика, его друг уже, видимо, сделал все, что собирался, – никуда не сворачивая и не останавливаясь, он дошел до станции кебов у здания вокзала и скрылся в подвале.

Винки уже было направился за ним, когда его окликнули:

– Эй, парень! Вот ты где! Топай сюда!

Мистер Боури курил папиретку, облокотившись о дверцу своего кеба. Он глядел на Винки так строго, что мальчик понял: лучше подчиниться.

– Ты куда это пропал? – угрюмо спросил кебмен, когда он подошел.

Винки не знал, что ответить, и замямлил что-то о важных делах, и сам понимая, как глупо звучат его слова. Ему было невероятно стыдно: он ведь совсем забросил работу на станции.

– Важные дела, говоришь? Знаю я о твоих этих делах. Видел тебя с Сиротками. Граппи сказал, что ты попрошайничал у его пассажира. Мне это совсем не нравится, парень. Я был о тебе лучшего мнения. Ну скажи на милость, зачем ты связался с этими прохвостами? Неужели тебе было так плохо на станции?

Винки покраснел и потупил глаза.

– Я… Я должен помочь Лису. Это ненадолго, мистер Боури, честно! Лис от меня отвяжется, и я вернусь на станцию.

Мистер Боури покачал головой.

– Такие, как Лис, просто так не отвязываются, парень. К слову, он сегодня заявился на станцию – тебя разыскивал.

– Он сильно злился?

– Порядочно. Как будто кто-то сунул ему за шиворот подожженную папиретку. Я могу потолковать с ним, чтобы не совался к тебе.

– Нет, сэр, не нужно! – испуганно запротестовал Винки. – Я только верну долг, и Лис меня отпустит. Он сказал, что из меня все равно не выйдет шушерника.

Кебмен вздохнул.

– Эх, Винки-Винки. Ты меня так разочаровал, а ведь я приводил тебя в пример своим домашним бездельникам, говорил им: «Вот есть такой славный мальчуган на площади, работящий и очень ответственный». Как жаль, что я ошибся…

Винки вернулся в подвал не в лучших чувствах. Разговор с мистером Боури был самым отвратительным из всего, что произошло с ним за последние дни. Он корил себя за то, что подвел кебмена: и как теперь, спрашивается, все исправить? Мистер Боури наверняка думает, что Винки совсем пропащий, что он стал шушерником. Еще и Лис его искал…

«Хуже быть уже просто не может!» – подумал Винки. Ох, как же он ошибался…

…Ночь прошла беспокойно. Сон был рваным, как билет на поезд, который ушел прямо из-под носа.

Винки то и дело просыпался и глядел на спящего газетчика. С Сэмми происходило ровно то же, что и накануне: он ворочался, стонал и даже царапал ногтями подушку. На этот раз Винки не решился встать и разбудить его – какой смысл, ведь даже если он вытащит друга из лап кошмара, тот все равно окрысится. Мальчик чувствовал невероятную горечь: с недавнего времени Сэмми стал другим, каким-то незнакомцем. И произошло это еще до того, как он встретился с той женщиной в переулке.

Винки попытался вспомнить, когда именно Сэмми впервые отнесся к нему по-злому. Это было за день до встречи в переулке. Утром газетчик был еще собой, веселым и шутливым, а потом были: сосиска, вранье и оскорбления. Он принес той женщине какой-то список, говорил, что исполнил ее просьбу, а значит, они виделись до того. Она дала ему сосиску?.. Именно в этой незнакомке причина перемен, произошедших с его другом?

Мысли о Сэмми сменялись мыслями о мистере Боури и Лисе. Все на него злятся, все его ненавидят… Более одиноким и несчастным Винки, казалось, себя еще не чувствовал.

В итоге, далеко за полночь, сон наконец его одолел.

Утром, когда часы на здании вокзала пробили шесть раз, Сэмми слез с гамака и оделся. Воровато оглянувшись на Винки и убедившись, что тот спит, спрятал что-то в кармашек подушки, где хранил свое жалованье. А потом спешно направился к выходу.

На самом деле Винки не спал и уже какое-то время наблюдал за другом через щелочки прикрытых век.

Когда шаги Сэмми стихли, он выбрался из постели, подскочил к гамаку и сунул руку в кармашек подушки – Винки был уверен, что газетчик спрятал там вовсе не два фунта, заработанные накануне.

В кармашке ничего не было!

За спиной раздался голос.

– Это ищешь?

Винки обернулся. Сэмми, прищурившись, глядел на него. Как он смог вернуться так незаметно, что даже дверь не скрипнула?!

Сэмми вытянул руку и раскрыл ладонь – на ней что-то лежало…

– Подойди, посмотри. Тебе же так любопытно.

На лице друга застыло настолько злорадное выражение, что Винки затрясся от страха. Кажется, Сэмми готовил какую-то подлость. Понимая, что Винки подглядывает, он все спланировал. Подходить к нему совершенно не хотелось.

– Давай! – рявкнул Сэмми, и его голос огрел Винки сильнее пощечины.

На негнущихся ногах маленький работник станции кебов подошел и, увидев то, что показывал ему Сэмми, почувствовал, как в горле встал ком. На ладони у Сэмми лежала горсть зубов.

– Сэмми, что это?

Газетчик раскрыл рот, и Винки побелел: больше половины зубов в нем отсутствовало.

На немой вопрос друга Сэмми пояснил:

– Мистер Слиппсон, сторож в редакции, пару дней назад угостил меня «Желудевым грильяжем». Это конфетки такие. Очень вкусные, но твердые, как камешки, и от них выпадают зубы.

Винки не поверил ни единому слову, но страх за Сэмми пересилил подозрения.

– Нужно поскорее пойти к доктору. Я знаю одного. Он тебе поможет.

– Никакого доктора!

– Сэмми, но если у тебя выпадут все зубы…

– Я же сказал, никакого доктора!

– Сэмми…

Сэмми разозлился и схватил Винки за воротник.

– Мне надоело, что ты вечно суешь нос в мои дела!

В глазах защипало от слез.

– Почему ты стал злыднем? Я же тебе ничего не сделал! Это как-то связано с?..

Винки замолчал, вдруг почувствовав, что договаривать ему ни за что не стоит. Кто знает, как Сэмми отреагирует, если он скажет про женщину с коляской.

– Связано с чем?

– Ни с чем.

– Нет уж, говори, раз начал.

– Сэмми, я…

– Говори!

В дверь загрохотали. Из-за нее раздался голос:

– Винки, ты тут?!

Сэмми разжал пальцы, развернулся и бросился к выходу из подвала. Распахнув дверь, припустил вверх по ступеням.

– Эй, осторожнее! – возмущенно крикнули ему вслед. – Чуть дверью меня не стукнул!

На пороге стоял Лис. Поправив цилиндр, он хмуро глянул на Винки:

– Ты где пропадал вчера? Я тебя повсюду искал. Впрочем, неважно. Мы нашли ее!

– Ее?

– Дамочку, которая похищает наших!

– Как это, нашли?

– Она забрала Пуншика. Но мы знаем, куда она идет. За мной! И «шкет» не забудь! Начинается охота!..

…Светало. Холодное осеннее солнце нехотя выползало на небо, кутаясь в одеяло из облаков. Дул пронизывающий до костей ветер.

Сиротки быстро шли по улице Бремроук. Чемоданная площадь давно осталась за спиной, а с нею и Старый пассаж, и «Меблированные комнаты господина Жубера».

Несколько юных беспризорников в грязных залатанных костюмах, державшие в руках дубинки, вызывали своим видом у прохожих недоумение и возмущение. Две дамы с ковровыми сумками поспешили отойти в сторону, уступая им дорогу, а мальчишка-доставщик из бакалейной лавки, увидев их, загодя свернул и перебрался на своем велоцикле, груженном коричневыми пакетами из лавки, на другую сторону улицы. Парочка констеблей у тумбы на углу предпочла сделать вид, будто ничего не замечает – к тому же чайничек на печке в тумбе так кстати закипел. Гоняться за малолетними уличными хулиганами, большинство из которых злостно нарушали закон о ношении шляп в Тремпл-Толл, никто не собирался.

Впереди бежал Жабич. Раз примерно в полсотни ярдов он останавливался, наклонялся и, отметив оставленный на тротуаре знак мелом, продолжал путь. Остальные следовали за ним.

По дороге Лис рассказывал Винки о том, что произошло. По его словам, около двадцати минут назад на Площади появилась незнакомка в черном, будто бы траурном, платье. Какое-то время она расхаживала повсюду, заглядывала в каждый подъезд, совала нос в каждую канаву. При этом женщина что-то постоянно записывала в свой блокнот. Наконец она увидела Пуншика и подошла к нему. Вакса стоял неподалеку и своими ушами слышал, как незнакомка попросила его помочь ей с чем-то и пообещала, что щедро его вознаградит.

Как и было условлено на случай если кто-то попытается увести Сиротку с Площади, Пуншик дал незаметный сигнал Ваксе и отправился с женщиной.

– Мы пройдем следом за этой гадкой похитительницей, – подвел итог Лис. – Пуншик приведет нас прямо в ее логово. А там, глядишь, мы и усыновленных отыщем. Главное, чтобы она не заподозрила ничего и не стала допытывать Пуншика, отчего это у него так часто развязываются шнурки…

Знаки привели Сироток аж на угол Бремроук и Файни. На перекрестке у семафора на тротуаре они нашли белый крестик, рядом Пуншик нарисовал стрелочку: она указывала на другую сторону улицы.

Перейдя мостовую, Сиротки принялись озираться. След оборвался – отметок поблизости не было. Незнакомка могла увести Пуншика как вверх по Бремроук, к заброшенному кабаре «Тутти-Бланш», так и по Файни, в сторону пожарной части и парка Элмз. Лис разозлился и даже отвесил подзатыльник Жабичу – с такими-то очками и упустить знаки! – и тут Вакса воскликнул:

– Сьюда! Я нашёль!

Все подбежали к нему. Вакса тыкал пальцем в отметку, стоявшую на двери подъезда, рядом с медной табличкой «№ 2/бис». У крестика была нарисована стрелочка, направленная вверх.

– Они вошли сюда, – озвучил очевидную для всех вещь лохматый Сиротка со шрамом на губе (Винки не знал, как его зовут).

– Крепче держим «шкеты», парни, – велел Лис. – И внимательнее. Если запахнет жареным, сразу лупите ее – и не смотрите, что она дама.

Сиротки вошли в подъезд и двинулись вверх по лестнице. Стараясь ступать как можно тише, они поднялись на второй этаж. На полу в коридоре стрелочка заворачивала и указывала выше – на следующий пролет.

На третьем этаже была точно такая же картина. А вот на четвертом уже ни стрелочек, ни лестниц не было. Зато через приоткрытую дверь в конце коридора лилась узкая полоска солнечного света. Судя по всему, дверь вела прямо на крышу.

Приставив палец к губам и крепко сжав рукоять стилета, Лис первым направился к двери, остальные не отставали.

Подойдя, Сиротки услышали голоса:

– Давай же, дорогой, еще чуть-чуть! – воскликнула женщина.

– Я не могу, мэм! – с легко различимым отчаянием в голосе, едва не плача, крикнул Пуншик. – Больше не могу! Пощадите! Мэм, прошу вас!

Происходило там что-то, вне всякого сомнения, отвратительное. Сиротки испуганно переглянулись.

Лис скрипнул зубами, кивнул своим и, распахнув дверь, выбежал на крышу с криком:

– Не трогай его! Это мой друг! Забери от него свои мерзкие грязные…

Лис неожиданно встал как вкопанный. Сиротки, ничего не понимая, замерли за его спиной.

На крыше происходило что-то странное.

Начать с того, что там была вовсе не одна женщина. На изящных раскладных стульчиках рядком у парапета сидело пятеро дам – судя по их аккуратненьким костюмам и шляпкам, это были никакие не бандитки-похитительницы детей, а вполне почтенные городские обывательницы, смахивающие на очень воспитанных тетушек, и не более. Хотя у них все же было кое-что общее, что вызывало мысли о преступном сообществе, поскольку у многих преступных сообществ есть свои знаки отличия. К примеру, у Свечников – это рыжие прически, похожие на застывший огонек свечи, у Догвиллей – пряжки на поясе в виде бульдожьей морды, у Синих Платков Меррика – собственно, синие платки, которые они повязывали на лица. У самих Сироток это были «шкеты». Что касается этих дам, то у них на лацканах пальто и жакетиков серебристо поблескивало одинаковое украшение – брошь в виде знака вопроса. При этом в руках каждая из «бандиток» держала раскрытую книгу в зеленой обложке, на которой красовалась витиеватая надпись: «Убийство в одном ботинке. Сыщик Шершо́ блистает!».

Когда Лис и прочие Сиротки увидели стоявшие рядом две корзинки, полные разнообразной снеди, и переносной кофейный варитель «Лакофф», все стало еще страннее.

Дамы недоуменно глядели на Сироток.

Сиротки недоуменно глядели на дам.

Откуда-то из-за дымоходов раздался голос Пуншика:

– Мэм, что там творится? Вы записываете? Он не пролазит! Даже наполовину!

Лис и его подопечные повернули головы и увидели, как в крошечное окошко чердака в дюжине шагов от них пытается вылезти что-то пухлое, красное, резиновое…

– Это же… – начал Жабич.

– Воздушный шарик, я и сам вижу, – проскрипел Лис и, понизив голос, добавил: – Спрятать «шкеты», быстро.

Дамы между тем пришли в себя. Одна из них поднялась.

Вакса шепнул:

– Это она увьела Пуншика.

Женщина выглядела то ли сонной, то ли чем-то опечаленной. Ее платье, жакетик и шляпка и правда походили на траурный костюм.

– Мэм, что здесь творится? – потребовал ответа Лис. – Вы куда-то увели нашего друга, и мы решили, что его похитили.

Дама округлила глаза. Прочие начали перешептываться. Самая молодая из них (на вид ей было около двадцати пяти лет) с лукавой улыбкой глянула на Лиса, отметив его костюм и прическу с явно недружественным настроением. Лис покраснел, одновременно польщенный и слегка испуганный. Он сразу догадался, кто она, увидев виднеющиеся под наброшенным на плечи пальто форменное темно-серое платье, белый фартук и торчащий из кармана мелованный чепчик.

– Похитили?! – удивленно спросила дама в черном. – Что?! Ни в коем случае, юный джентльмен! Мы наняли мистера Пуншика, чтобы он помог нам кое в каком эксперименте.

– Каком еще эксперименте?

– Читательском, разумеется. Позвольте представиться: мы – книжный клуб «Чернильная Тайна», а я миссис Тоун. Обычно мы собираемся в книжной лавке «Переплет», но иногда проводим выездные собрания. Как сегодня.

С жутким скрипом цепляясь за раму окошка, воздушный шарик забрался обратно, а в самом окошке показалось лицо живого и невредимого Пуншика.

– Лис, ложная тревога! Меня не похитили! Я просто помогаю этим почтенным дамам с книжкой!

Пуншик со значением щелкнул себя по виску, давая понять вожаку, что они имеют дело с чокнутыми. Впрочем, это Лис понял и так.

– Как именно помогаешь? – спросил он.

Миссис Тоун подошла и показала ему книгу.

– Мы читаем детективные истории и пытаемся разгадать загадку раньше сыщика мистера Шершо́.

– И раньше этих жеманных старух из книжного клуба «Плющ» в Сонн, – вставила самая молодая из дам, подмигнув Лису.

– Ирэн, прошу вас, – одернула ее миссис Тоун. – Мы относимся со всем уважением к почтенной миссис Фендрик из «Плюща». С ее книжным клубом у нас просто дружеское соперничество.

Ирэн одними губами прошептала: «Нет», и Лис усмехнулся. Эта мисс ему определенно нравилась, хоть он все еще мало что понимал.

– Но что вы сейчас делаете? Зачем вам шарик? И для чего понадобился мой Пуншик?

– Ой! – встрепенулась миссис Тоун. – Мы же совсем забыли!

Повернувшись к подругам, она быстро-быстро затараторила:

– Если шарик не пролазит в чердачное окно указанных размеров, это значит, что…

– Он не мог вылететь через него, как предполагает мистер Шершо́, – продолжила одна из дам, – и его не мог вытащить карлик, несмотря на то, что сам карлик, как мы выяснили благодаря мистеру Пуншику, в окно пролазит, а уже это значит, что…

– Его вынесли, – добавила третья, – и сделать это мог только…

– Толстяк! – озарило четвертую даму. – Но ведь когда он покидал чердак, у него в руках не было шарика!

– Выскажу предположение, – медленно начала Ирэн, глядя не на подруг, а на Лиса, отчего тот смущенно потупился, – что Толстяк – вовсе не толстяк. Это был кто-то из прислуги жертвы – он надел пальто большого размера и спрятал шарик под него. Таким образом шарик незамеченным был вынесен из дома. Убийца – кто-то из худых домочадцев жертвы. С Толстяком автор решил нас просто запутать.

– Отлично, Ирэн, мы почти раскрыли это дело.

Ирэн хмыкнула:

– На какой там главе застряли ворчунья Фендрик и ее старушонки?

– На третьей, – ответила миссис Тоун и, повернувшись к чердачному окошку, позвала:

– Мистер Пуншик! Выбирайтесь наружу! Эксперимент завершен!

Одна из дам глянула на все еще сбитых с толку Сироток и сказала:

– Юные джентльмены, вы не составите нам компанию? – Она кивнула на корзинки и на варитель. – Мы собирались завтракать, но оказалось, что мы взяли с собой очень много еды и сами ее не осилим.

– Только если у таких важных господ нет каких-то более срочных дел, – с улыбкой сказала Ирэн.

Лис сверился с внутренним расписанием и, подбоченившись, заявил, что свободен до конца года.

Прочие Сиротки не обратили внимания, как при этом дрогнул его голос, – они тянули шеи, пытаясь разобрать, что там в корзинках.

И только Винки пока не решался поддаться общему восторгу. Оглядываясь по сторонам, он высматривал, нет ли где поблизости детской коляски.

***

Оставшаяся часть утра прошла почти незаметно. Сиротки, с отяжелевшими животами, а Жабич еще и с новой зеленой шапкой, связанной за завтраком одной из дам там же, на крыше, вернулись на свои посты.

Лис витал в облаках и, развалившись на своем стуле, порой предавался рассуждениям о том, как это глупо устраивать эксперименты с книжками. И это, притом что он оставил миссис Тоун бумажку, на которой записал, как его можно найти, в случае если дамам из клуба снова потребуется провести какой-нибудь эксперимент.

Винки знал, о чем он думает на самом деле: мысли Лиса занимала мисс Ирэн, ведь не случайно тот все утро рассуждал, насколько может быть опасной медсестра из Больницы Странных Болезней. Лично Винки все это не нравилось: ох уж эти «старые» и их «сопливости».

– Ты же сам говорил, что нельзя связываться с цепочниками, – в какой-то момент напомнил он Лису, на что вожак лишь пожал плечами и усмехнулся.

– Что за чепуха, друг мой? Некоторые из цепочников как минимум…

– Какие?

– Любопытные.

– И еще милые.

Лис на мгновение задумался:

– Вероятно. Я ничего такого не заметил.

Зато Винки заметил, как тут же порозовело его лицо, и спросил:

– Может, ты еще и ланч теперь любишь?

– А что, может, и люблю! Пока не знаю! Сейчас мы это и проверим!..

Лис собрал Сироток, и они отправились в свой вагончик – попробовать, что такое ланч. Звали и Винки, но он отказался: топать в канализацию никакого желания не было.

Они договорились встретиться через час у лавки, и Сиротки исчезли в афишной тумбе.

Оставшись в одиночестве, маленький работник станции кебов отправился в свой подвал и, взяв открытую консервную банку, уселся на ящик. Поедая бобы, он думал о непостоянстве Лиса, о книжных экспериментах и о наблюдении за площадью.

«Когда уже все это наконец закончится? – спрашивал себя мальчик. – Когда же я снова смогу вернуться на станцию?..»

Когда часы на вокзале пробили одиннадцать часов, пришел Сэмми. Буркнув, что должен поспать перед обеденной партией газет, и велев Винки его не будить, он снял башмаки, стянул с головы кепку и устроился в своем гамаке. А потом уснул.

Винки молча наблюдал за ним. Во сне Сэмми ворочался и стонал. Его кошмары повторялись…

Минут через десять Винки уже не смог это игнорировать и подошел к другу.

Газетчик лежал на спине, голова его была чуть повернута, нос как будто заложило, и он дышал ртом. С утреннего разговора картина ухудшилась: во рту у Сэмми не осталось уже ни одного зуба!

Не осмелившись его будить, Винки вернулся на свой ящик.

«Никакой это не грильяж, – думал он с тревогой. – Они что-то с ним сделали…»

После случившегося в переулке, когда Сэмми вернулся, Винки надеялся, что все осталось позади. Сэмми был тут, он не исчез, как усыновленные Сиротки, монстр из коляски его не заполучил, но вывод напрашивался неутешительный: та встреча просто так не прошла. Может, монстр как-то отравил Сэмми?

Хуже всего – и Винки это прекрасно ощущал, – впереди будет что-то еще. Зубами дело не ограничится. Если бы он только знал, как помочь Сэмми. Вот только что он мог предпринять?

Предаваясь мыслям о собственной полнейшей беспомощности, Винки скреб ложкой дно жестянки и глядел в окошко под потолком…

…Долго Сэмми не спал. Проснувшись от очередного кошмара, он дернулся и едва не свалился с гамака. После чего поднялся, натянул башмаки и потопал к выходу.

Решив снова проследить за Сэмми (может, удастся раскрыть секрет его выпадающих зубов), Винки дождался, когда газетчик покинет подвал, и вышел за ним. Увидев, как Сэмми потрусил со станции, он уже было двинулся следом, когда его неожиданно окликнул мистер Боури:

– Винки! Сюда иди!

Кебмен сидел на передке своего экипажа и кутался в пальто. Винки сразу же обратил внимание на то, что настроение у мистера Боури не из лучших – все характерные черты были на месте: поджатые губы, каштановые бакенбарды подрагивают, в глазах туман – кажется, кебмен опустошил лишнюю бутылочку угольного эля за завтраком. А еще, видимо, после вчерашнего разговора, его отношение к Винки не изменилось.

– Добрый день, мистер Боури, я…

Кебмен его прервал. Дернув головой, он указал на свой экипаж.

– Тебя там ждут.

– Меня?

Мистер Боури отвернулся, и Винки понял, что засыпа́ть его вопросами бессмысленно.

«Кто это меня там ждет? Что за странности?»

Неуверенно подойдя к дверце кеба, он осторожно постучал. В тот же миг она открылась, и из салона выглянул мальчишка с хитрым носом торчком и волосами, скрывающими половину лица.

– Привет, Винки, – с широкой улыбкой сказал Джаспер Доу. – Забирайся.

Он отодвинулся, и Винки, теряясь в догадках, что здесь вообще происходит, вскарабкался на подножку и сел в салон. Как только он оказался внутри, дверца закрылась – салон тут же погрузился в темноту. Кто-то пару раз стукнул о стенку за местом кебмена, и экипаж, качнувшись, сдвинулся с места.

– Добрый день, Винки с Чемоданной площади, – прозвучал в темноте голос, и Винки вздрогнул, узнав его. На сиденье напротив, рядом с Джаспером, сидел обладатель черного цилиндра. У него на коленях маленький работник станции кебов различил очертания саквояжа.

– До… добрый день, доктор Доу. А что?.. Куда мы едем?

Доктор Доу отодвинул в сторону шторку на окне, и в салон проникло немного света с улицы. Повернув защелку и откинув окошко, доктор достал из кармана портсигар и закурил папиретку. Наружу пополз темно-красный дым. Запахло вишневым пирогом – как-то Винки повезло добыть кусочек такого пирога из мусорки и пах он точно так же, как докторский табак. Между доктором и его племянником на сиденье стояла небольшая гармошка – предмет, который совершенно не увязывался с этим мрачным джентльменом.

– Мы едем на улицу Флоретт, – радостным голосом сообщил тем временем Джаспер. – Мы уже все подготовили.

– Что подготовили?

– Джаспер, полагаю, нужно ввести юного джентльмена в курс дела, – сказал доктор Доу. – Только прошу тебя, избавь его от излишних подробностей. Попрактикуйся в лаконичности.

Джаспер ухмыльнулся с таким видом, будто он – сама лаконичность.

– Винки. Ты ведь знаешь, что мы с дядюшкой время от времени занимаемся кое-какими тайными делами? – Винки кивнул, и он продолжил: – Так вот, прямо сейчас мы как раз занимаемся таким делом. Оно очень тайное, невероятно загадочное, и только от нас с дядюшкой зависит, удастся ли злодеям и заговорщикам претворить в жизнь их коварный план…

– Поменьше театральности, Джаспер, – поморщившись, сказал доктор. – Ближе к делу.

Джаспер вздохнул и перешел к сути:

– Возле канала, на краю улицы Флоретт, стоит один дом. И там устроили себе логово заговорщики, о которых я говорил, – их там много и все строят козни. Старушка, учительница музыки, злобный усатый тип… В их число входит даже констебль. Да-да, констебль. По правде, мы знаем пока что только четверых, но уверены, что и прочие жильцы дома участвуют в разных грязных делишках.

– А что за грязные делишки? – спросил Винки.

– Мы считаем, что они похищают детей.

Винки даже подпрыгнул от неожиданности. Быть не может! Если бы он умел эффектно присвистывать, как Лис, то тут же бы присвистнул.

Отметив его реакцию, Джаспер покивал.

– На днях, когда мы… гм… встретились на площади, помнишь? Я следил за одним из подозреваемых. Мы уже подобрались к ним очень близко. У нас есть план, как вывести их на чистую воду. Мы хотим схватить одну похитительницу и допросить ее.

– Что? Схватить?

– Ага. Восторг, скажи?

Доктор Доу выдохнул в окно струю дыма и проворчал:

– Это не лучшая идея, но других, к моему сожалению, у нас нет. Вне всяких сомнений, эта мадам заманивает детей в свою квартиру, и больше они оттуда не выходят.

– А эта мадам, – с дрожью в голосе спросил Винки, – у нее есть коляска?

Доктор и его племянник удивленно переглянулись.

– Коляска? – уточнил Джаспер.

– Ну, в которой возят маленьких детей.

Джаспер покачал головой, и доктор сказал:

– Насколько нам известно, коляски у нее нет – только скриппенхарм. Это музыкальный инструмент.

– Я, кстати, неплохо на нем играю, – похвастался Джаспер, на что дядюшка утомленно закатил глаза.

– Не преувеличивай, у тебя был лишь один урок.

– Зато какой! Я очень способный ученик!

– Пока что ты преуспел лишь в том, чтобы втягивать меня в сомнительные авантюры.

– Вообще-то, на этот раз именно ты меня втянул, ведь мы пошли туда из-за болезни. А я просто не остался дома и пошел с тобой.

Тонкий испуганный голосок Винки прервал их препирательства:

– А зачем вам я?

Доктор и его племянник поглядели на Винки так, что ему вдруг захотелось выпрыгнуть из кеба.

– Нам нужна твоя помощь, Винки. Мы придумали, как схватить похитительницу, но нам нужно, чтобы ее кто-то приманил – как мышку на сырок. Мы бы справились и сами, но она знает, как мы выглядим. Я хотел переодеться и загримироваться, но дядюшка не позволил – он сказал, что она все равно может меня узнать.

– Разумеется, мы заплатим тебе за помощь, Винки с Чемоданной площади, – добавил доктор. – Джаспер рассказал мне, что ты очень смышленый парень и с твоей помощью план точно сработает. Но я должен сразу предупредить: это очень рискованное предприятие, мы вступаем в игру с опасными людьми. Напомню, что в заговоре состоит констебль. Даже я затрудняюсь просчитать последствия, если что-то пойдет не так. Мы поймем, если ты откажешься.

На бледном лице доктора Доу не проскользнуло ни одной эмоции, но Винки понял, что все уже решено, ведь они прямо сейчас едут на эту улицу Флоретт. Если бы они думали, что он может отказаться, рассказали бы все еще там, на площади. Нет, они заранее знали, что он им ответит. И были правы.

– Я помогу.

Джаспер улыбнулся.

– Я же говорил, дядюшка: на Винки можно положиться!

Доктор Доу кивнул, указывая на гармошку.

– Ты умеешь на ней играть? – Когда Винки ответил отрицательно, он глянул на Джаспера. – Так даже лучше. Все будет выглядеть естественнее.

– Можно я расскажу Винки план? – спросил племянник. – Ну пожалуйста!

– Разумеется, – позволил дядюшка. – Ты ведь его придумал.

Джаспер наклонился вперед и, поманив к себе Винки, дождался, когда тот придвинется, и в лучших секретных традициях зашептал:

– На Пыльной площади стоит полицейская тумба…

Винки слушал его, время от времени кивал. Несмотря на страх, им овладел азарт: да, то, о чем рассказывал Джаспер, было невероятно опасно, но это было уж точно лучше, чем праздно сидеть у бочки на Площади и ждать, когда произойдет что-то странное.

Мальчик и не думал о вознаграждении, которое пообещал ему доктор Доу. Это ведь похитители детей – его долг помочь остановить их. Кто знает, вдруг ему удастся вызнать что-то про судьбу пропавших Сироток. Главное, чтобы ему самому попутно не помогли пропасть.

Кеб мистера Боури был все ближе к улице Флоретт…

***

Винки бежал. Бежал со всех ног на Чемоданную площадь. Внутри у него все подпрыгивало, эмоции закручивались водоворотом.

Получилось! У них все получилось! Он даже боялся поверить своему счастью: неужели скоро все закончится?

Они схватили ее! Похитительница, усыпленная и связанная, отправилась в переулок Трокар. Там доктор Доу ее допросит и выяснит, что произошло с Сиротками. Больше никто не пропадет, и в этом заслуга самого Винки.

Подумать только, а еще час назад, когда он притворялся уличным музыкантом с гармошкой и, согласно плану, занимался тем, что выводил из себя констебля на Пыльной площади, ему было так страшно, что поначалу он уже решил, что ничего не получится и он все испортит. Не испортил.

«Все-таки я не безнадежен! – думал Винки на бегу. – Я им помог! Я всем помог!»

И это еще не все. После удачного похищения похитительницы Винки осмелился задать доктору Доу вопрос, которые его волновал больше всего.

– Знаю ли я болезни, из-за которых выпадают зубы? – переспросил доктор. – Ну разумеется, знаю. Все они встречаются довольно редко, но это не делает их менее неприятными.

– У моего друга выпали зубы, – признался Винки.

– Выпадение зубов – это лишь один из симптомов. Эдентулизм Карнеха сопровождается фиолетовыми пятнами на коже. Дентогримии Дебриджа сопутствуют покраснение глаз и отеки рук. При болезни Хорра также выпадают волосы и ногти. Что? Можно ли их вылечить? Скажем так, они не смертельны. Выпадение зубов также может быть следствием отравления некоторыми ядами. Есть еще одна болезнь, куда более отвратительная и весьма заразная к тому же… Занфанген Дрейлиха. Ты сказал, заболел твой друг – то есть ребенок? Эта болезнь из таких, которыми болеют лишь дети, но твой друг вряд ли мог ею заразиться. Занфанген была окончательно побеждена несколько лет назад благодаря известному врачу из Рабберота доктору Дрейлиху. В любом случае выпадение зубов – это серьезно. Тебе стоит привести ко мне на прием своего друга, и я постараюсь ему помочь…

Винки полнился энтузиазмом, как воздушный шарик, который не мог пролезть в чердачное окошко. Если уж за дело возьмется доктор Доу, то Сэмми точно вылечится. Осталось только придумать, как заманить Сэмми в переулок Трокар…

Винки выбежал на Чемоданную площадь, припустил к своей бочке, но еще издали заметил, что рядом с ней никого нет.

Завертев головой, он увидел Сироток – они стояли у афишной тумбы и что-то обсуждали. Трубой над их головами торчал цилиндр Лиса.

Винки бросился к ним. Заслышав его шаги, Сиротки обернулись. Лис вышел вперед. Его лицо багровело от ярости, кулаки были крепко сжаты. Остальные Сиротки выглядели угрюмыми.

– Я же запрещал тебе сбегать, дурья твоя башка! – воскликнул Лис, когда Винки добрался до тумбы. – Мы решили, что и тебя усыновили!

– Нет, Лис. Я помогал доктору Доу и Джасперу.

Лис сплюнул на тротуар.

– Снова эти твои цепочники, пропади они пропадом. Ты должен был своим помогать, а не этим чужакам!

– Ты не понимаешь, – заспорил Винки. – Они расследуют похищение детей и уже поймали похитительницу. Я помог им ее поймать!

Лис бросил быстрый взгляд на Ваксу, и тот покачал головой.

– Не знаю, кого вы там поймали, но явно не того. Полчаса назад исчез Жабич. Прямо с Площади. Вот все, что от него осталось.

За одну дужку кончиками пальцев Лис держал очки Жабича.

– Мы заканчиваем наблюдение, – проскрежетал он. – Если одного из наших увели прямо с поста, а мы ничего не заметили. Стоять здесь дальше бессмысленно. Больше никаких дурацких наблюдений. Пока все не закончится, на поверхность мы ни ногой. – Лис открыл дверцу в тумбе. – Попрощайтесь с господином Винсентом Килгроувом-младшим, парни. Прощай, Винки. Надеюсь, мы еще увидимся. Хотя с твоей-то беспечностью, шансов на это не много.

– А… Как же я?!

– Ты? Да делай, что хочешь. Я пытался тебя образумить, но ты как будто сам напрашиваешься на усыновление. Можешь пойти к своим цепочникам, можешь вернуться к кебменам, но я бы советовал тебе запереться в подвале и нос не высовывать.

Лис глянул на него с раздражением и первым вошел в тумбу, остальные по одному потянулись следом. Замыкавший цепочку Вакса закрыл за ними дверь. Сиротки исчезли.

Расширенными от страха глазами Винки глядел прямо перед собой. Радость, которая его переполняла по пути на площадь, развеялась, как запах сосиски на ветру. Он был потрясен. То, что рассказал Лис, буквально выбило почву у него из-под ног. Да ведь все же сработало! Похищения должны были прекратиться! Неужели доктор Доу с Джаспером ошиблись, и они действительно схватили не того? А может, им не удалось допросить похитительницу, и остальные продолжили свое гадкое дело?

«Что делать?! Что же мне делать?!»

Как бы ни хотелось последовать совету Лиса запереться в подвале, Винки вдруг понял, что выбора у него не осталось: нужно предупредить доктора Доу как можно скорее…

***

Вернулся в свой подвал Винки уже довольно поздно. Забравшись в постель, он накрылся с головой одеялом, но страх никуда не делся, руки все еще дрожали и сердце колотилось.

Предупредить доктора Доу и Джаспера ему не удалось. Дом № 7 в переулке Трокар был темен, ни приятеля, ни его дядюшки там не оказалось. Зато там были другие люди. Винки своими глазами видел троих: знакомого констебля с Пыльной площади, человека, похожего на солдата, и еще одного типа. Заговорщики! Они обыскивали дом и, вероятно, пытались найти свою подельницу!

Винки сбежал, пока его не обнаружили. Он больше не знал, куда податься и что делать. Джаспера нет. Лиса и Сироток тоже нет. По округе расхаживают похитители детей и ездят монстры в колясках…

Лис советовал спрятаться в подвале и оттуда не высовываться. По правде, больше Винки ничего и не оставалось.

Пережитые за день волнения в какой-то момент одолели Винки, и он забылся во сне. Снились ему погони, преследования и жуткие тени, подбирающиеся к нему со всех сторон. Кто-то играл заунывную мелодию на скриппенхарме, а Винки шел по следу из потерянных зубов. Вместе с ним шел Джаспер, который то и дело говорил: «Восторг, скажи?»

А потом Винки поймал себя на том, что лежит в подвале, укрывшись одеялом, а рядом, склонившись над ним, стоит Сэмми.

Сэмми глядел на него широко раскрытыми глазами и не моргал, изучая его лицо с таким видом, словно не узнавал и пытался понять, кто он такой. Из уголка рта Сэмми потекла тонкая черная струйка. Кровь, похожая на чернила, закапала на одеяло Винки.

Следом произошло нечто кошмарное. Сэмми открыл рот, и Винки увидел, что тот полон чернил, а в этих чернилах проглядывают едва заметные белоснежные зубы. Крошечные, пока не отросшие полностью, но очень острые.

Сэмми прошептал: «Ты наш… Ты станешь одним из нас…» – и потянулся к Винки.

Тут на здании вокзала начали бить часы.

Газетчик дернул головой и взвыл, как щенок, которому защемили дверью лапу, а затем, зажав уши, бросился прочь.

Когда хлопнула дверь, Винки вздрогнул и открыл глаза и завертел годовой. Он тяжело дышал, волосы промокли от пота.

Сэмми в подвале не было, и Винки перевел дыхание.

«Это просто страшный сон… Мне все это приснилось».

Часы на здании вокзала закончили бить. Винки повернул голову.

Усевшись на кровати, он уже было собирался достать консервную банку с бобами и доесть то, что там оставалось, когда заметил: на одеяле чернеют впитавшиеся капли и кляксы. Он потрогал их пальцем – они все еще были мокрыми.

Похолодев, Винки бросил взгляд на дверь.

– Это был не сон?..

…Оставшуюся часть вечера и ночь Винки провел в настоящем кошмаре.

Сэмми так и не вернулся. Впрочем, того, что он вернется, его друг боялся больше всего.

Винки запер дверь подвала и забаррикадировал ее трубами, подтащил и установил перед ней кофры.

Все, что было дальше, смешалось в его голове. Он бродил по подвалу, садился на ящик, забирался в угол, потом – в другой. В итоге прятался под одеяло и ждал нападения, не позволяя себе заснуть. Каждый раз, как он хотя бы на миг закрывал глаза, в его мыслях возникал жуткий рот Сэмми, его чернильная слюна и острые зубы.

Нет уж, никакая это была не болезнь. Сэмми в кого-то превратился…

Винки был уверен, что следующую встречу с тем, кто еще совсем недавно был его другом, не переживет. Он не знал, что сделает Сэмми – загрызет его или просто придушит.

Хотелось выбраться из подвала и побежать к мистеру Боури – рассказать ему все. Кебмен точно не дал бы его в обиду, но Винки боялся выходить – вдруг Сэмми караулит его за дверью.

Из головы не выходили его слова: «Ты наш… Ты станешь одним из нас…» Было страшно даже просто предположить, что это значит.

Время тянулось мучительно долго, и для Винки оно превратилось в вечность. Вечер взаперти перерос в ночь.

И тогда началось… В дверь забарабанили.

Винки схватил «шкета» и юркнул в угол.

«Кто там?! – в отчаянии думал он. – Это Сэмми?!»

Спросить он не решился.

Грохот стих. А затем кто-то поскребся в окно.

Винки сжал зубы. Если тот, кто там стоял, разобьет стекло, он с легкостью пролезет в подвал!

– Эй, кто это там бродит?! – донесся до Винки голос мистера Портнека.

Скрести в окно перестали. Видимо, ночной кебмен спугнул Сэмми. Если это был он, конечно же.

Вылезти из угла Винки боялся. До боли в пальцах сжимая дубинку, он прислушивался к ночным звукам. Где-то неподалеку гудели трубы, под полом царапались крысы. Время от времени били часы на здании вокзала. В подвал больше никто проникнуть не пытался.

За время, проведенное в углу, Винки совсем околел – тело превратилось в деревянную болванку, какие засовывает в туфли мистер Бэдж из обувной лавки «Обуфф» на площади. Нужно было хотя бы немного согреться…

Винки вылез из укрытия и, перебравшись на сиденья кеба, зажег керосиновую лампу, протянул к огоньку руки.

Чуть согревшись, мальчик укутался в одеяло и, сжимая «шкет», просто лежал и вслушивался в звуки, раздающиеся с площади. Глаза слипались…

– Я не должен спать, – бормотал он. – Я не должен спа-а-а…

Проснулся Винки от нестерпимого голода. К несчастью, консервная банка с бобами была всем, что у него хранилось про запас. Но она ведь закончилась…

«И почему я не догадался купить консервов перед тем, как здесь спрятаться?!» – корил он себя. Самое обидное, что в кармане лежало вознаграждение за помощь от доктора Доу, но как его превратить в еду, не покидая подвал?

– Попросить через окно кого-то из кебменов? – задумчиво проговорил Винки. – Но тогда они спросят, почему я прячусь. И что им сказать? Что Сэмми пытается меня сожрать?..

Спустя час он уже смирился с тем, что придется что-то рассказать – голод сделал его очень покладистым и весьма откровенным.

Подойдя к окну, Винки уже начал взбираться на ящик, и тут над головой прозвучало то, что заставило его застыть.

Скрип колес!

Знакомый скрип колес коляски, который он слышал в темном переулке! На окно наползла тень…

– Мэм, я могу вам помочь? – раздался голос мистера Джоунзи.

– О, нет-нет, благодарю вас, сэр, – ответила женщина, и Винки узнал ее голос. Это была она! Дама из переулка!

Кебмен не сдавался:

– Может, вас отвезти куда-нибудь? Моя смена уже закончилась, но с радостью доставлю вас куда скажете-с. О коляске не беспокойтесь – закрепим ее над багажным кофром. Только вам придется взять ребеночка с собой в салон-с.

– Что вы, сэр, – решительно возразила незнакомка. – Я просто ищу кое-кого. Один из моих воспитанников только что был где-то здесь.

– Воспитанников-с? – спросил мистер Джоунзи. – Так вы, выходит, няня? У меня в детстве тоже была няня, ее звали миссис Дрекенхофф, от нее пахло старыми книгами и средством от гремлинов. Если передумаете и все-таки решитесь куда-то ехать, знайте: у мистера Джоунзи для нянь предусмотрены скидки.

– Вы очень любезны, сэр. Няня Дрекенхофф хорошо вас воспитала, но мне и правда никуда не нужно. О, вон же мой воспитанник – стоит у афишной тумбы!

– Э-э… могу я вас подвезти до афишной тумбы?

– Благодарю, не стоит. Доброй ночи, сэр.

– И вам, мэм.

Колеса заскрипели, и тень исчезла.

Винки отпрянул от окна.

«Они ищут меня! Хотят сожрать! Сэмми и эта… няня! Если я высунусь в окно, они увидят меня. Кажется, я заперт здесь навсегда…»

Угрюмо понурив плечи, Винки вернулся в постель и с тоской принялся грызть край одеяла, как делал всегда в моменты большого волнения.

«Что же будет дальше? – посетила его пугающая мысль. – Впереди вся ночь!»

К его удивлению, ночь прошла спокойно. Мистер Джоунзи отправился, как он сам сказал, в театр. А мистер Портнек и его приятель, старший дирижабельный причальщик мистер Шейнехилл, прямо на станции устроили развеселую попойку, на которую пригласили и господина Фредерикса – начальника перрона с вокзальной платформы «Корябб». Также они позвали господина Фойла – начальника станции пневмопочты «Чемоданная площадь».

Они расставили жаровню, принялись что-то на ней печь. Пели песни, играли в «Семь ворон», пили угольный эль, мистер Портнек и мистер Шейнехилл подрались, выясняя, что лучше – кеб или дирижабль, потом помирились и продолжили гулянку.

Под затянутую хором песню «Коняга по прозвищу Пьянь» Винки уснул…

…Утром его разбудил странный шум, раздающийся с площади и точно не имеющий никакого отношения к попойке ночного кебмена и его друзей.

У окна постоянно шмыгали тени. Отовсюду доносилось: «Вы уже слышали?!», «Нет, ну вы можете себе такое представить?!»

– Что это там происходит? – спросил себя Винки, но ответить было некому.

Еще какое-то время он не решался сдвинуться с места, но любопытство пересилило.

Взобравшись на ящик у гамака Сэмми, он выглянул в окно. Стекло было покрыто пыльной пленкой – так ничего не увидишь!

Немного порассуждав, Винки решил, что ничего страшного не успеет произойти, если он ненадолго откроет окно. Что он тут же и сделал – отодвинув щеколду, поднял створку и подпер ее куском трубы.

На станции кебов было настоящее столпотворение! Подобное на памяти Винки случалось прежде лишь всего пару раз – как-то нарушилось расписание, и на все четыре вокзальные платформы пришли одновременно четыре поезда, а в другой раз была громкая премьера в театре «Эксклюзион», и город наполнили любители пыльных бархатных занавесов и почитатели загримированных людей. Что происходило сейчас, для Винки оставалось загадкой.

Скамейки были заняты, но и возле них толпились джентльмены и дамы. Самое странное во всем этом было то, что кебы и не думали никуда отправляться. Кебмены восседали за рычагами, раскрыв газеты. Впрочем, буквально каждый, кто сейчас был на станции, уткнулся в разворот «Сплетни». Видимо, там напечатали какую-то сенсацию.

«Может, поймали похитителей детей?» – предположил Винки, но тут же напомнил себе, что невзгоды уличных детей – это не то, о чем пишут в газетах.

– Мистер! – позвал Винки стоявшего неподалеку джентльмена с газетой. – Что там пишут?!

Мужчина повернул голову и огляделся. Он не сразу понял, кто его зовет. Опустив взгляд, джентльмен увидел торчащую над тротуаром в низком окошке голову Винки.

– Ты шутишь, парень? Да об этом весь город говорит. Вот уж сенсация!

– О чем говорит весь город? Что за сенсация?

Джентльмен проигнорировал и снова сунул нос в газету.

«Ну вот! – с досадой подумал Винки. – Так я ничего не узнаю! Выйти наружу? Вряд ли в такой толпе кто-то на меня нападет…»

Спрыгнув с ящика, он ринулся к двери и принялся освобождать проход. Баррикада была разобрана меньше, чем за пять минут, Винки открыл дверь и припустил вверх по ступеням.

Оказавшись на станции, он даже охнул. Кажется, сенсация была по-настоящему стоящей.

Чемоданная площадь стояла. Буквально. Экипажи на мостовой остановились. Прохожие повсюду замерли с разворотами газеты. И все читали: экипажники и их пассажиры, члены причальной команды на станции дирижаблей в центре площади, лавочники и их покупатели. Казалось, даже питомцы на поводочках уткнулись в свежий выпуск «Сплетни».

Пробираясь сквозь толпу, Винки пытался подсмотреть заголовок на передовице, но единственное, что ему удалось разобрать было что-то о… мухах? А еще там были две фотографии: что-то непонятное – то ли дом, то ли разросшийся куст на одной, и портрет джентльмена в пробковом шлеме на другой.

– Мистер Боури! – воскликнул Винки, добравшись до ближайшего кеба. – Что там пишут?!

Кебмен высунулся из-за газеты.

– Ночью произошел настоящий кошмар, – потрясенно ответил мистер Боури – Винки никогда не видел его в таком состоянии. – На город напал жуткий монстр – гигантская мухоловка размером с пятиэтажный дом.

– Мухоловка?

– Ну, растение плотоядное, которое мух ест. Только на этот раз оно не мух никаких схарчило, а жителей города. Там была настоящая резня! Двадцать восемь жертв, среди них и полицейские с пожарными, ты можешь в это поверить?!

Винки не мог. Но странное название статьи обрело смысл. Вот что значит «28 ДОХЛЫХ МУХ». Двадцать восемь жертв монстра. Цинизм заголовка был даже по меркам Саквояжни уже чем-то за гранью, но сейчас формулировка, кажется, никого особо не заботила.

– А что стало с этой мухоловкой? Ее победили?

Мистер Боури сложил газету и ткнул пальцем в портрет джентльмена на передовице.

– Это сэр Пемброуз из клуба Джентльменов-охотников. Именно он остановил монстра. Но в схватке с мухоловкой был ранен и сейчас пребывает в больнице. Туда вскоре наведается господин бургомистр.

– Но он же никогда не покидает свой кабинет! Это все знают! – Винки опешил – о затворничестве вместе с паранойей господина бургомистра Габена ходили легенды.

Мистер Боури лишь покачал головой.

– Неудивительно, что он собрался вылезти из норы – такое-то событие! Бенни Трилби пишет, что бургомистр хочет лично вручить спасителю Габена медаль. Поговаривают, что сэру Пемброузу хотели выдать ключ от города в знак признательности, но вот незадача – нигде не могут его найти. Знаешь мое мнение? Я удивлен тому, что нашелся тот, кто встал на пути кошмарного монстра и одолел его. Сэр Пемброуз – настоящий герой. Давненько в Габене не было героев. – Кебмен тряхнул газетой. – Тут на всех страницах статьи и заметки о мухоловках. Писаки из «Сплетни» уже принялись запугивать читателей, что за всеми их комнатными мухоловками теперь нужен глаз да глаз. А мистер Петерс пишет, что уже ходят разговоры о запрете на разведение плотоядных растений. Все боятся, что питомцы в горшках вымахают до размеров того чудовища с улицы Флоретт.

– Флоретт?! – вскрикнул Винки, и к нему повернулось несколько голов.

– Ну да. Тварь вылезла из канала и напала на дом у сломанного Ба́лкового моста. Там, где пустырь и улица Флоретт.

Винки схватился за голову и в отчаянии запричитал:

– Нет, нет, нет, нет, нет…

– Что с тобой, парень?

Винки взглянул на мистера Боури, и кебмен расплылся из-за наполнивших глаза слез.

– Там пишут имена? Тех, кто… умер?

Мистер Боури кивнул и раскрыл середину выпуска.

– Список жертв. Подумать только, эти гады из «Сплетни» засунули его аж на восьмую страницу…

Винки протянул руку.

– Дайте! Дайте мне ее!

– Винки, – мистер Боури нахмурился, – ты что, знаешь кого-то с Флоретт?

– Дайте! Я должен убедиться, что они живы!

Кебмен передал ему газету, и Винки лихорадочно пробежал глазами список погибших. К его облегчению, ни Джаспера, ни доктора Доу в том списке не было.

Вернув газету мистеру Боури, Винки развернулся и пошагал обратно.

– Винки! – окликнул его кебмен. – Ты куда?!

Винки даже не повернул головы. Он пробирался через людей, читающих газету, и не мог поверить в то, что рассказал мистер Боури. О чем бы ни писали в «Сплетне», там точно была не вся правда. Газетчики не знали, что он, Винки с Чемоданной площади, принимал участие в том, что стряслось на улице Флоретт. Хотелось верить – он заставлял себя верить – что с Джаспером и его дядюшкой все в порядке.

«Нужно бежать в переулок Трокар…» – уже подумал было Винки, как тут увидел, что кто-то шмыгнул в подвал.

– Сэмми?!

Винки ринулся следом, расталкивая заполонивших станцию читак. Вот – он уже у лестницы. Вот – у двери.

Забежав в подвал, Винки остановился. Здесь никого не было. Не могло же ему померещиться?

Гамак Сэмми раскачивался. Недоумевая, Винки подошел к нему и, схватившись за сетку, заставил его замереть.

Кто-то хмыкнул, и маленький работник станции кебов обернулся. В темном углу стоял мальчишка. Вот только это был не Сэмми. Почувствовав шевеление сбоку, он скосил взгляд и увидел еще одного мальчишку.

– Вы кто?

Ответа не последовало.

Когда из-за сваленных горой кофров вылез очередной мальчишка, а из-за парового двигателя показался четвертый, Винки попятился.

– Я… Я позову мистера Боури!

Мальчишки рассмеялись, и Винки услышал, как за спиной что-то зашуршало.

Он успел крикнуть лишь:

– Помо!..

А затем последовал удар. Перед глазами все потемнело, и Винки с Чемоданной площади рухнул на пол.