Няня для дракона с большим… наследством (СИ)

Глава 22 Жабонки очаровательные и жабы натуральные

…И вот, чувствуя себя гораздо лучше после горячей ванны и переодевшись в чистое сухое платье (Кардус не обманул, и мой гардероб был теперь битком набит всякими тряпками. В другой момент я мы бы там поковырялась, но сейчас меня ждало кое-что более интересное), я вышла в свою гостиную.

Оказывается, дети уже были тут как тут. Умытые, с влажными растрёпанными волосами, которые не удосужились расчесать, но в чистой и сухой одежде.

Они сидели на полу у огромного окна и рассматривали пять клеточек, в которых что-то копошилось.

Я подошла поближе.

— Жабонки! — обернулся на меня Лето, кивнув на клетку. — Смотри! Подставляй руки!

Он запустил руку в одну из клеток и положил мне в ладони… пуховый шар размером с апельсин, только покрытый голубоватым пухом, сверху которого торчал забавный зелёный хохолок. На меня уставились огромные голубые искристые глаза с хитринкой.

— М-ма! — открылся огромый клюв-рот, словно разрезавший птенца пополам. Из пуха на груди выпростались маленькие лапки и ухватились за мой большой палец.

— Ой, какая прелесть! — восхитилась я. — Но как они плавают? Они же такие пуховые!

— Этот пух при соприкосновении с водой превращается в чешую! — наставительно сообщил Арадий и в доказательство взял со стола, где стоял графин с водой, стакан и плеснул на очаровательное существо в моих ладонях.

— Вак! — недовольно сообщило существо, вмиг превратившись в натуральный апельсин, только голубоватого цвета. Ой, оказывается, у него аж две пары лапок! В этом виде жабонок больше походил на иллюстрацию Шалтая-Болтая.

— Мвак! — встряхнулся жабонок, стряхивая с мелких чешуек капли воды и снова превращаясь в пушистое чудо.

— Красавчик! — умилённо сообщила жабонку я, и мне показалось, что он расплылся в довольной улыбке.

— А когда у них вырастет хвост, он будет ещё красивее и станет волшебным! — сообщил мне Шемрок.

— Да? И каким же волшебством они будут обладать?

— Шемрок, к сожалению, сообщает непроверенные данные, — грустно вздохнул Арадий.

— Я в книге читал! — вскинулся брат. — Там точно сказано!

— Это легенда, — пожал плечами Арадий.

— А что за легенда? — поинтересовалась я, прерывая ссору в зародыше. — Расскажите!

— Мы прочитали, — мечтательно зажмурился Лето, — что если приручить жабонка и кормить его радужными пажучками, у него вырастут невероятной красоты хвост и крылья…

— И его надо отпустить, — подхватил Шемрок. — Но если вы хорошие люди, то он не улетит далеко, а поселится рядом и совьёт гнездо…

— А гнездовье волшебного огнистого жабонка по легенде приносит счастье, — со вздохом добавил Арадий.

— Нам нужно счастье! — доверительно глядя на меня большими глазами, сообщил Лето.

— Нам нужно очень-очень много счастья, — подтвердил Шемрок. — Поэтому мы хотели поймать и вырастить сразу несколько штук.

— Потому что тогда вероятность того, что хоть кто-то останется, увеличивается, — важно вставил Арадий, поправляя очки.

— Мы ведь хорошие люди? — жалобно заглядывая мне в глаза, спросил Шемрок.

— Конечно, хорошие, — улыбнулась я, притягивая его к себе.

— Просто когда умерла мама, — прошептал Лето, тоже подходя поближе, — стало совсем грустно.

— И папа стал не такой, — угрюмо кивнул Шемрок.

— Нам нужно счастье! — тоже кивнул Арадий. — И я даже согласен участвовать в этом эксперименте. Тем более, жабонки такие милые! — он пощекотал угревшегося в моих ладонях птенца под клювом. И это гораздо лучше, чем лезть в папину лабораторию и пытаться сварить волшебное зелье из счастливых листков клевера! — добавил он, слегка осуждающе глядя поверх очков на Шемрока.

— Ну и что особенного? — хорошее настроение Шемрока было непоколебимо, как скала. — Мне очень даже нравится мой цвет волос!

— Да, но папе очень не понравилось, когда ты взорвал половину его лаборатории.

— Ну подумаешь! — дёрнул плечом юный разрушитель. — Теперь у него зелёный стол. А Стелла сказала, что зелёный цвет действует успокаивающе.

— Только не на тётю Геру! — расхохотался молчащий до этого Лето. — Помнишь, она тебя за пикси-мутанта приняла тогда? И до сих пор смотрит на тебя так, словно голову откусить хочет.

— Да, это интересный феномен, — серьёзно кивнул Арадий. — Возможно, тут что-то пси-хо-ло-гическое. А ты всё равно балбес! Папа же испугался!

— Правда? — искренне удивился Шемрок. — А мне он сказал, что очень поддерживает мою любовь к естественным наукам… Правда потом запер меня в комнате, чтобы я подумал о… как его там…

— О технике безопасности? — подсказал Лето.

— Точно! — просиял Шемрок. — Я извинился и сказал, что в следующий раз обязательно надену специальный халат.

— А папа тебе запретил подходить к лаборатории и навешал на дверь кучу заклятий.

— Нет-нет! — прервала я эти воспоминания, от который у меня волосы на голове почти встали дыбом. Тяжёлая мокрая коса этому помешала, но они честно попытались! — Мы не будем проводить химические опыты. Я не уверена, что счастье можно синтезировать в колбе! Оно должно завестись самостоятельно!

— Видимо да, — грустно вздохнул Шемрок.

— Значит, будем выращивать жабонков! — с преувеличенной радостью в голосе добавила я. — Они настоящие, и мы их завели. А теперь будем кормить их самыми отборными пажучками, вырастим у них самые пышные хвосты, и у нас будет просто море счастья!

— Ур-ра! — запрыгали вокруг меня мальчишки.

…Но тут в коридоре послышался грохот, топот шагов, дверь в мою комнату распахнулась, и моему взору предстала неугомонная тётя Гера.

— Вот она! — взвизгнула она, тыча тонким дрожащим пальцем в меня. — Украла мои драгоценности и учит моих племянников дурному! Вы только посмотрите на это грязное животное у неё в руках!

Оттеснив тётю в сторону, в комнату шагнули два высоких мрачных широкоплечих типа. Не нужно было задавать вопросов, чтобы учуять в них каких-то местных представителей правопорядка.

— Ирида Сизиринхиум? — низким голосом уточнил один.

Я быстренько сунула жабонка в руки Шемрока и шагнула вперёд, расправляя плечи, стараясь закрыть собой съёжившихся у окна растерянных детей.

— Она самая, — вздёрнула голову я. — Чем могу быть полезна?

— Ирида Сизиринхиум, вы арестованы по обвинению в краже фамильных драгоценностей высокой стоимости.