Новые Боги: Темный культ

Глава 6. Явление Богов

Эхо событий из бодрствующего мира проникало сквозь завесу моего сна, принося вести о делах моего Архижреца. Сквозь туман забвения, сковывающий мой разум, я чувствовал лихорадочную активность Андерса Фейна. Мой отец, этот удивительный человек, в одночасье потерявший сына и обретший Бога, полностью оправдал вложенные в него силы и оказанное доверие. Корпорация Фейнов, теперь ставшая земным воплощением моей воли, не просто росла – она распространялась по миру, как метастазы, крепчая и расширяя своё влияние с головокружительной скоростью. Я чувствовал поток энергии, идущий от неё. Сотни новых верующих каждый день, их сознание, помеченное моей печатью, приносило крупицы силы. Тысячи других, глупцов, вовлечённых в орбиту моей Церкви через работу в корпорации или простое, навязчивое повторение моего имени, подпитывали меня своей верой, своим страхом, своим неосознанным поклонением. Такими темпами, я чувствовал это, моя "церковь", построенная на фундаменте бизнеса, ментального контроля и древних ритуалов, вскоре будет приносить больше веры, больше чистой, пригодной для усвоения энергии, чем даже расколотый некогда христианский культ под властью Светозарного, чьи последователи были раздроблены и разобщены в своём поклонении.

И только этот стремительный рост моей паствы, этот неиссякаемый поток энергии, непрерывно вливающийся в меня даже во сне, едва-едва спасал моё положение в той незримой, но яростной войне, которая разгорелась на дне мирового океана за контроль над его просторами. Это была война с Посейдоном.

Он оказался не просто богом морей из древних мифов. Он был хорошим стратегом, быстро оценившим ситуацию, и великолепным, бесстрашным воином, не боящимся вступить в бой лично. Он довольно быстро понял мою главную слабость – мою скованность сном. Он понял, что вступать в войну лично, в полную силу, сотрясая основы мироздания, я не стану, будучи привязанным к физическому телу, погребённому в глубинах. Все моё вмешательство в конфликт ограничивалось лишь помощью моей армии – моими изменёнными, моими порождениями кошмаров, моими верными Детьми Дагона и другими глубоководными тварями, пробуждёнными моим присутствием. Следовательно, понял Посейдон, появись он на поле боя лично, в одном из своих воплощений или аватаров, или даже в своей истинной, божественной форме, ничего, кроме грубой силы моих созданий, не могло угрожать ему напрямую на этом этапе.

Осознав сей факт, мой морской коллега перестал действовать опосредованно, через штормы и цунами. Он стал принимать участие в каждом сражении за контроль над глубоководными территориями. Его воплощения, будь то гигантские, сотрясающие воду формы с трезубцами, окружённые аурой гнева стихии, или величественные, бронзовокожие аватары, управляющие легионами атлантов и морских существ, были практически неуязвимы для моей армии. Они крушили моих созданий с лёгкостью, будто глиняные игрушки в руках разгневанного ребёнка. Я чувствовал это. Чувствовал боль своих созданий, чувствовал их ярость и страх. Чувствовал, как энергия, вложенная в них, рассеивается, как нити моей воли, связывающие нас, обрываются. Я резко начал сдавать позиции, отступая всё глубже в самые тёмные и холодные океанские впадины, теряя контроль над территориями, которые считал своими исконными владениями.

Война не окончилась в одно мгновение, не стала для меня полным поражением лишь благодаря тому самому притоку веры от Андерса и его стремительно растущего культа. Моё превосходство в количестве верующих, чья энергия непрерывно подпитывала меня даже во сне, давало мне возможность постоянно создавать новых чудовищ взамен павших, вновь и вновь отправлять в бой легионы изменённых, чьи тела были искажены под давлением глубин и моей силы. Но даже этот поток энергии, эта нескончаемая подпитка, лишь отсрочивала неизбежное поражение в прямом военном столкновении, если, конечно, не будет найдена возможность уравнять шансы.

Моё отчаяние росло. Оно проникало сквозь туман сна, окрашивая мои космические сновидения в мрачные тона. Оно дошло до той степени, что я был готов пойти на крайние меры, на акты, которые всегда считал нежелательными и опасными. Я был готов поднять Р'льех со дна. Это лишь временная мера, чудовищно энергозатратная и недальновидная – чудовищные силы потребуются, чтобы преодолеть давление воды и гравитации, и вскоре город вновь уйдёт под воду, ибо его место не на поверхности. Более того, всей своей силы, всего потенциала Спящего Древнего, я получить таким образом не могу – лишь короткое, нестабильное пробуждение, ограниченное привязкой к всплывшему городу. Да и оставалась колоссальная угроза раскрыть себя, свою локацию, свою физическую форму и, что самое опасное, свою привязанность к этому месту, другим богам.

Ситуацию могли бы исправить артефакты. Тот же Копьё Лонгина, артефакт удивительной мощи, напитанный верой миллиардов, способно пронзить и убить бога. А Ящик Пандоры, содержащий хаос и души, способен запечатать даже божественную сущность. Обладание ими могло бы мгновенно переломить ход войны, дать мне преимущество, которое не смог бы преодолеть даже Посейдон. Но их поиски, несмотря на все усилия Андерса, его людей и наёмников, пока не увенчались успехом. Божественные артефакты, как я и предполагал, защищены не хуже самих богов. Они окутаны завесами тайн и древней магии, прокляты для непосвящённых или спрятаны в самых недоступных местах мира, под защитой забытых сущностей или могущественных смертных. Найти их силами обычных людей или даже изменённых сложно, а уж завладеть – практически нереально без прямого вмешательства бога, что вновь привело меня к дилемме: действовать или оставаться в тени.

Я мог бы использовать Некрономикон, свой собственный могущественный артефакт, этот фолиант безумия и древних знаний. Уничтожив его, вложив всю его накопленную силу и знание в единый, направленный на Посейдона удар, я мог бы ранить или даже временно отбросить его, заставить отступить. Но это подобно временному пробуждению – лишь отсрочит неизбежное, ослабив меня стратегически в долгосрочной перспективе. Недальновиден такой шаг. В будущем, на использовании этой книги, на её знаниях, заклинаниях и способности направлять мой зов, базируются множество моих планов – планов по распространению моего влияния на весь мир, по открытию порталов, по пробуждению других Древних. Жертвовать Некрономиконом сейчас ради сиюминутной победы было бы актом космической глупости.

Договориться о союзе с Бейном, богом ненависти, и Бароном Субботой, Лоа смерти, пока так же не выходило. Мои потенциальные темные коллеги, хоть и заинтересованы в дестабилизации мира, не хотели рисковать. Им не нужен был проигравший войну бог в качестве союзника. Это не выгодно. Да и, даже если бы они согласились на принципиальный союз, рисковать, вступая в открытую конфронтацию с Посейдоном, который набирал силу и мог найти других светлых союзников, никто из них не собирался. Это было и не выгодно, и опасно – особенно на фоне того, что я сам ни разу не сражался с Посейдоном лично, не явил свою мощь, не показал, на что способен в активном состоянии. Мои будущие союзники, я чувствовал их осторожность, их выжидающую позицию, считали, что я чего-то опасаюсь, что мне не хватает решимости или силы для прямого боя. Пусть это и не совсем так – я опасаюсь не Посейдона как такового, а последствий своего пробуждения, своей уязвимости в этот момент – но переубеждать их было глупо. Факт того, что я не способен спонтанно вступить в битву, появиться в реальном мире по своему желанию, что мой гнев и моя сила требуют особых условий для проявления – им знать необязательно. Как и факт того, что я всегда в реальном мире, привязанный к своему физическому телу и к Р'льеху, а значит, убить меня, найдя моё логово, намного проще, чем любого другого бога, который может просто раствориться в своей сфере, уйти в своё божественное измерение, стать неосязаемым. Моя физическая уязвимость – мой самый большой секрет.

Тем временем, наша война, этот локальный, казалось бы, конфликт на дне океана, начал оказывать влияние на ситуацию в целом. О существовании богов узнали не только отдельные сектанты или конспирологи с окраин общества. О нас узнали сильные мира сего – смертные, наделённые властью, ресурсами, технологиями, способные влиять на судьбы миллионов. Умные люди – учёные, политики, военные стратеги, руководители спецслужб – и раньше догадывались, что нечто фундаментальное в привычном им мире изменилось после "Дня Пробуждения", после "затмения". Но теперь они имели неоспоримые, наглядные доказательства. Все же фигура человека с трезубцем, размером в четыреста метров, сотрясающая море, окутанная неистовыми, неестественными штормами, что сражается с ужасающими чудовищами, созданными из глубинного кошмара, и ведёт армию морских существ и непонятных гуманоидов с рыбьими хвостами (те самые атланты, о которых докладывали мои изменённые, жители подводного города, именуемого Атлантидой, теперь союзники Посейдона) – такая картина, зафиксированная спутниками, глубоководными аппаратами, радарами и гидролокаторами, более чем недвусмысленно намекала на существование нечеловеческих, божественных сил.

Смертные, столкнувшись с этим, начали проявлять характерные для них реакции. Страх. Отрицание. И, конечно, попытки понять и подчинить. Они начали пытаться классифицировать нас – "аномалии", "суперсолдаты", "инопланетяне", "новое биологическое оружие". Но чем больше они видели, тем яснее становилось: это не технологии. Это иное. Постепенно, сквозь фильтры официальных заявлений и цензуры, просачивались слухи. Слухи о богах. О древних силах, вернувшихся в мир. О Посейдоне, Ра, Светозарном... и о Ктулху, спящем на дне.

Этот сдвиг в человеческом восприятии, от "аномалий" к "богам", был опасен. Он стимулировал не только страх, но и отчаянные, прагматичные или безумные меры. Смертные начали искать способы противостоять нам. Самые ушлые, самые осведомлённые из них уже прознали про артефакты. Я чувствовал их активность, их лихорадочные поиски, которые конкурировали с поисковыми операциями моего собственного культа, затрудняя Андерсу задачу. Я не удивлюсь, если у глав сильнейших государств под подушкой, надёжно спрятанный в бункере, лежит Молот Тора, или они ищут полное собрание книг Сивилл, или же носят какие-нибудь проклятые реликвии вместо подштанников, надеясь на их силу. Они будут искать артефакты, чтобы противостоять нам, богам, использовать наше же оружие против нас. Так что теперь захват власти над миром, установление моего порядка, изрядно осложнится необходимостью борьбы не только с другими богами, но и с вооружённым и отчаявшимся человечеством. А в перспективе возможна и полномасштабная война против неверующего, технологически развитого человечества. Однако, пусть такая война станет заботой Светозарного, который уже показал свою нетерпимость, или Ра, стремящегося к теократии, или любого иного бога, который стремится к полному контролю над поверхностью и населением. Моя цель иная – не править людьми, а подчинить их умы, использовать их энергию, подготовить мир к возвращению Древних в полной мере.

В то время как я взвешивал все эти факторы, просчитывая риски и потенциальные выгоды, война на дне достигла своего апогея. Битва за подступы к Р'льеху была проиграна. Мои чудища, мои верные создания, лежали мёртвыми, их тела усеивали дно океана на мили вокруг, смешиваясь с обломками подводных скал и останками атлантских кораблей. А Посейдон, этот упрямый сын Кроноса, не уходил. Он и его атланты прочёсывали территорию, их корабли-наутилусы, оснащённые мощными сканерами, спускались всё глубже, приближаясь к моему дому. Вскоре они найдут Р'льех. А там... найдут меня. Спящего и, в их понимании, беззащитного. Моё существование оказалось под прямой угрозой.

Как бы ни хотелось отсрочить этот решающий шаг, как бы ни пугали последствия, но пришло время проснуться. Битва проиграна, мои силы исчерпаны, враг у порога. Без моего прямого вмешательства, поражение неизбежно.

Удивительно. Через связь с Андерсом, через поток веры от моих культистов, я чувствовал их эмоции. Тревога. Страх. И этот страх был направлен не на меня, а за меня. Они опасались моего поражения в этой войне и своего последующего свержения как нового правящего класса на Земле. Какие же всё-таки эти людишки... Алчные. Эгоистичные. Их беспокоило их собственное положение, их власть, их статус в новой иерархии. Но в своей алчности и страхе они были по-своему смешны и даже трогательны. Нашли, о чём беспокоится – потеря власти и положения в обществе – последнее, что сейчас должно их волновать на пороге космического хаоса и потенциального уничтожения. Неужели они не понимали до конца, что после моей смерти, после уничтожения их Бога, их тела, напитанные моей силой, их разумы, связанные с моим, сгорят или превратятся в ничто, а души будут уничтожены, поглощены Пустотой или станут пищей для других, более могущественных сущностей? Ах, точно. Я же "забыл" им сказать об этом в полной мере, лишь намекнул на последствия потери веры. Забыл сказать, что стоит им отвернуться от меня – они умрут. А моя смерть и того хуже для них – это их конец. Глупые, но забавные смертные. Их страх – это тоже энергия, дающая мне силу, придающая мне решимости.

Их страх, моя ярость, угроза моему существованию – всё это слилось в единый, мощный импульс. Пришла пора. Пришла пора явить миру настоящего Бога. Явить миру Ктулху в полной мере его физического, земного присутствия.

Моя воля, древняя и непостижимая, сосредоточилась. Вся та энергия веры, что накопил Андерс и его Церковь, все мои собственные дремлющие силы, моё врождённое могущество Древнего, всё это хлынуло единым, сокрушительным потоком. Сила собиралась, концентрировалась в глубинах океана, под толщей воды.

Планета дрогнула. Это не было обычное землетрясение, вызванное движением тектонических плит. Это было ощущение, будто сама ткань реальности, само пространство-время вздрогнуло, резонируя с моим пробуждением. Древние камни заскрежетали, сдвигаясь под моим мысленным приказом. Гигантский город, моя усыпальница, Р'льех, начал пробуждаться, издавая стонущие, нечеловеческие звуки, слышимые даже через гидрофоны на поверхности. Его неэвклидова геометрия, его безумные, неправильные углы и плоскости оживали, стряхивая с себя тысячелетия сна.

Подводные течения в районе Р'льеха бешено забурлили. Вода вскипела от напряжения и высвобождающейся энергии. Из кромешной тьмы бездны поднялись чудовищные, невообразимые тени – не только обломки города, но и силуэты существ, которым было не место в разумном мире. Шпили Города, построенного в незапамятные времена в честь Древних, показались из-под воды, прорываясь сквозь толщу океана, разрывая его поверхность, словно древний монстр, вылезающий из могилы. Мой дом вернулся. Великий Спящий, Ктулху, восстал. Пока лишь частично. Не в полной своей силе, не на веки. Но этого будет достаточно.

Вместе со своим божеством, со своим городом, пробуждались и спавшие до сей поры твари, обитающие в глубинах Р'льеха. Существа, которые не были ни рыбами, ни млекопитающими, ни обычными измененными. Древние создания, хранившие город, связанные с его камнями и моим сознанием. Они поднимались из своих убежищ, их глаза светились в темноте, их тела, сочетающие черты морских тварей, насекомых и немыслимых геометрических форм, двигались с неестественной грацией.

Я чувствовал холод океанской воды, обтекающей моё гигантское тело. Чувствовал ветер, дующий над поверхностью. Чувствовал свет солнца, который тысячелетиями не касался меня. Передо мной, среди бушующего шторма, вызванного моим пробуждением, стояли корабли Посейдона и его атланты, их лица искажены ужасом и неверием.

Я был пробуждён. Я был активен.

И я чувствовал... чувствовал голод. Не голод по пище, а голод по вере, по силе, по доминированию. Голод, который может утолить только полный контроль над этим миром. Мой сон окончен. Игра началась по-настоящему.