"Новое назначение"

Глава 18

На самом деле прошла не минута, а две, и все это время Олегу пришлось выслушивать вопросы Морозова, которые сыпались, как горох из мешка.

— А что за Яна? Серьезно — ведьма? Симпатичная? А фигура как? Ноги длинные? А где познакомился?

Хорошо хоть задавал их тихо и, похоже, даже не особо нуждался в ответах.

— Привет, — прозвенел наконец в трубке голос Яны. — Ты умеешь удивить девушку, Олег. Была уверена, что не позвонишь. С глаз долой — из сердца вон, как у вас, мужчин, водится.

— Ну и зря. Просто новый город, заморочек полный ворох... Да и поговорили мы с тобой вчера как-то неправильно. Честно скажу — у меня на душе кошки скребут.

— Ну да, остался осадочек, — подтвердила девушка. — Есть такое.

— Потому предлагаю считать, что мы вчера и не встречались, — продолжил Ровнин.

Францев оторвался от бумаг, глянул на сотрудника и одобрительно покивал головой. Телефонный аппарат был старый, потому и ему, и Морозову было слышно не только то, что говорит их коллега, но и ответы собеседницы.

— Типа — мы вообще незнакомы больше?

— Нет. Просто не было вчера — и все. Но зато будет завтра. Ты вечером свободна? Ну и ночью тоже?

— Завтра вечером и ночью? — Повисла небольшая пауза, и Олег понял — с той стороны провода тоже кто-то их разговор слушает, возможно, та самая Марфа. И не просто случает, а принимает решение. — В целом да. А можно немного конкретики? Просто звучит твое предложение двусмысленно.

— Нужно! Как насчет сходить в ночной клуб? Причем не какой-то там, а центровой — лучшие диджеи, девчонки «гоу-гоу», фейс-контроль. Ян, это все-таки столица, надо брать от жизни все.

— Да я и не против взять, только ведь наверняка удовольствие-то из недешевых. Не хочу тебя обидеть, но…

— Раз пригласил — значит плачу, — заявил Олег, заработав одобрительный взгляд и от Морозова. Тот даже большой палец правой руки вверх поднял, мол — мужик. — Ну, так как?

— Давай завтра днем созвонимся, там и решим, — предложила Яна. — С тетей просто надо еще поговорить, она же за меня отвечает, пока я в Москве живу. Но в целом — я за.

— Договорились. Тогда завтра ближе к трем наберу. Пока!

И, не слушая ответа, Олег положил трубку.

— Хорошо провел разговор, — похвалил его Францев, — грамотно. Точно согласится. Слушай, а кто такие «девчонки «гоу-гоу»?

— Не знаю, — пожал плечами Олег. — Так Ленц сказал, а я запомнил. Да! Самое-то главное забыл рассказать! То, зачем он сюда вообще приезжал!

Ну да, послание вурдалака начальству в его рассказ изначально не вошло, поскольку прямого отношения к произошедшему не имело. Олег, охваченный эмоциями, вообще про него как-то забыл.

Францев выслушал Ровнина, глубоко вздохнул, затушил сигарету и как-то очень невесело поинтересовался:

— Олежка, ты вообще нормальный?

Юноша не нашелся что ответить начальнику, только глазами хлопал.

— Мы, значит, про девчонок поговорили, личную жизнь тебе устроили на пару с досугом, а действительно важные вещи где-то там, за бортом остались.

— Да просто я как-то… — выдавил из себя Ровнин.

— Ладно бы на твоем месте Баженов сейчас сидел. У него на голове уши не затем, чтобы слушать, а для вентиляции. В одно влетело, из другого вылетело. Но ты-то вроде хомо интеллектус, сиречь — человек думающий.

— Да ладно, не завтра же вспомнил, а прямо сейчас, — заступился за Олега Морозов. — Время не потеряно.

— А профилактическая накачка нового сотрудника? — возразил Францев. — Случай подвернулся — я его использовал. Пусть помнит, что всегда надо сортировать новости и поручения по степени их важности. Запомнил, Ровнин?

— Так точно! — вскочил с кресла Олег, облегченно выдыхая.

— Молодец. — Аркадий Николаевич тоже поднялся. — Ладно, ужин и сон отменяются, поеду к Арвиду.

— Я с вами? — уточнил Саша.

— Пожалуй, нет, — подумав пару секунд, возразил Францев. — Слишком сильно вы тогда из-за Матильды сцепились. Не стоит дразнить гусей. Савва тут?

— Не знаю. Олежка, не сочти за труд, глянь.

— Ага, — кивнул Ровнин и метнулся к двери.

— Погоди, — остановил его начальник и протянул документы, которые раньше лежали в конверте. — Тут все как я думал, так что завтра отправимся к Либману, надо это дело заканчивать и в архив списывать. Давай часикам к десяти в отдел подъезжай. Но до трех вернемся, ручаюсь. А то ведь переживать станешь, терзаться — вдруг Яна обидится?

— И не думал даже, — чуть смутился юноша, после хлопнул себя по лбу, засунул руку в карман джинсовки и вытащил оттуда несколько купюр вперемешку с мелочью. — Чуть не забыл. Вот!

— Это чего? — удивился Францев. — Я вызываю такую жалость, что ты решил меня поддержать финансово?

— Ты на паперти стоял? — поддержал его Морозов. — Настолько все плохо?

— Сдача же! — пояснил юноша, кладя деньги на стол. — От конфет. Ну, вы мне деньги давали утром. А вот чек!

— Какая все же у нас смена подрастает хорошая, а? — притворно смахнул слезинку с глаза Аркадий Николаевич. — Да, Саш? Ревина, например, сроду сдачу не приносила. Ей такое и в голову прийти не могло.

— А Славян? — заинтересовался Морозов.

— Я еще не настолько тронулся умом, чтобы Баженову денежные средства доверять, особенно казенные. Он, конечно, парень честный, но сильно увлекающийся, особенно в тот момент, когда мимо ларьков с пивом проходит. Так, Ровнин, чего стоим, кого ждем?

Савва обнаружился в оперской, как всегда немного меланхоличный и жующий очередной бутерброд с сыром. Услышав, что его зовет Францев, он запихнул в рот остатки снеди, стряхнул с себя крошки и отправился к начальству.

— Чего случилось? — осведомился у Олега Баженов, валяющийся на диване и зевающий так, что у него челюсти потрескивали.

— Как всегда — хватай мешки, вокзал отходит, — ответил юноша. — Ты сегодня домой или снова практической медициной займешься?

— Домой, — с достоинством ответил Славян. — У тебя деньги есть?

— Есть. Но совсем мало. Плюс я хотел еще рюкзак купить, а то хожу как не знаю кто.

— Давай по-другому, — предложил оперативник. — Рюкзак я тебе подарю, у меня есть запасной. Хороший, крепкий, вместительный, черный, с надписью «Slayer» на борту. А на сэкономленные денежки мы пельменей на пять дней купим, майонеза, кетчупа и пива. Хотя нет, пива надо много, нас же двое. Не потянем. Лучше водочки, это экономнее. И как раз до зарплаты дотянем.

— Вариант, — согласился Ровнин. — Если честно, жрать охота — сил нет.

— Так поехали, пока «оптовка» не закрылась, — поднялся с дивана Баженов, распрямился, держась руками за поясницу, а после пожаловался: — Ох, болят мои крылья!

Наутро Москва в очередной раз удивила Олега. Он вроде бы начал привыкать к тому, что этот город сродни огромному улью, в котором мельтешит бессчетное количество обитателей, непрестанно двигающихся и занятых разными делами. Кто-то прилетает, кто-то улетает, одни пчелы мед в соты закладывают, другие, те, что трутни, его безостановочно потребляют, и так день за днем, день за днем.

А тут раз — и все переменилось. Поезда в метро пустые, на улицах никого, город словно вымер. Пройдет редкий человек, промчится машина — и только.

— Суббота же! — пояснил Ровнину начальник, с которым тот поделился своим наблюдением. — Лето почти. Кто на даче, кто на водоем городской отправился, кто просто дрыхнет дома. Плюс — это же центр, кто сюда доброй волей в выходной поедет? Какого тут делать?

— Ну, не знаю, — почесал затылок Олег. — Достопримечательности, музеи.

— Москвичи в родном городе по музеям не ходят, — усмехнулся Францев. — У них для этого есть Ленинград. Про достопримечательности я вообще промолчу, они часть окружающего их пейзажа, на который внимания никто не обращает в принципе. Да вот ты сам в Саратове часто на дом с кариатидами или особняк Рейнеке ходил поглядеть в выходной?

— Нет, — признался Ровнин.

— Как и предполагалось. Так чего ты от москвичей тогда хочешь?

— А вы в Саратове бывали, выходит? — заинтересованно спросил у него юноша.

— Бывал, — подтвердил начальник. — Давно правда. Красивый город. Только не спрашивай, почему я этого тебе раньше не говорил. Не хочу отвечать банальное «ты не спрашивал».

У Олега подобное в планах не значилось, он сейчас думал, как бы в очередной раз не покраснеть. Просто ни о первой, ни о второй достопримечательности, упомянутой Францевым, он даже не слыхал, хоть и прожил в Саратове всю сознательную жизнь.

— И вот где ее носит? — Францев затушил сигарету и выбросил окурок в урну. — А?

— Кого? — уточнил Олег, забрасывая в машину черный рюкзак, который вчера ему торжественно вручил Баженов. Был он всем неплох, кроме одного — к надписи «Slayer» еще прилагался рисунок в виде пентаграммы, что Олегу не очень понравилось. Не то чтобы он был сильно набожен, но при этом к разнообразной сатанинской атрибутике относился достаточно негативно.

— Ревину, кого еще? Я понимаю, девушка должна немного запаздывать, но на свидание же, а не на работу. Пусть даже и в выходной!

— А она с нами зачем едет? — осторожно поинтересовался Ровнин.

— Как эксперт, естественно. Ты вроде смекалист, я более-менее опытен, но от этих наших качеств проку в данном деле мало. Тут знания специального толка нужны, которыми наша опаздунья и располагает.

Елена появилась минут через десять. Девушка вошла во двор неторопливо, всем видом давая понять коллегам, какую она им услугу оказала, положив на алтарь работы свой выходной.

— Томна и красива, все мужчины перед тобой должны ложиться штабелями, — окинув Ревину взглядом, произнес Аркадий Николаевич. — Но даже красота не спасет тебя от моего занудства. Почему мы должны стоять на жаре и тебя ждать?

— Ну, вот так! — и не подумала тушеваться девушка, которая и впрямь выглядела весьма притягательно в льняном брючном костюме, выгодно подчеркивающем все достоинства ее фигуры. — Примите как данность.

— И ведь не возразишь, — пожаловался Францев Олегу. — Веревки из всех нас вьет.

— Ага, особенно из вас, — садясь в машину, усмехнулась Ревина. — Вы про такое вон Олежке рассказывайте. Он только пришел, глядишь, и поверит. Хотя — нет. Бедняжка с вами позавчера полдня по Москве катался, теперь поди ему навешай лапши на уши.

Олег их обмен колкостями слушал внимательно, но сам в нее не совался, осознавая, что ему пока по штату подобные шутки шутить не положено.

Хотя, возможно, может, он себя и накручивает, разумеется. Но лучше перестраховаться, а то опять резко укоротят, как в свое время в Саратове. Он тогда тоже вот в такую притворную перебранку Васька и Маруси из паспортного стола влез, так они его крепко причесали, дав понять, что жопе слова не давали. Подрасти, докажи, стань своим — и уж тогда…

— Олежка, а ты меня любишь? — поинтересовалась Елена вскоре после того, как машина выехала из двора.

— Что? — переспросил Ровнин, который, признаться, даже не услышал, о чем его Ревина спросила. Просто он уже ушел в размышления о том, как бы вызнать у начальника результаты его вчерашнего визита к Арвиду. Напрямую же не спросишь — неудобно. Да и, опять же — кто он такой, чтобы перед ним целый подполковник отчитывался?

Но ведь интересно!

— Для тех, кто на бронепоезде, повторю вопрос: ты меня любишь?

— Отвечай «нет», — посоветовал Францев. — Самый правильный вариант.

— Чего это? — подалась вперед Елена, оказавшись аккурат между двумя передними сиденьями, на которые она тут же локти положила. — Обидно, право.

— Потому что ты корыстная, — без особых комплиментов ответил Францев. — Не в смысле алчная, а… Говорить долго, демонстрировать надо. Олежка, ответь «да».

— Да, — покорно произнес юноша.

— Теперь твоя очередь, — глянул на девушку начальник отдела. — И не включай дурака, говори, что собиралась.

— Теперь уже не хочу, — заявила Лена, откинулась обратно на сиденье, сложила руки на груди и уставилась в правое окно.

— Ладно, я сам, — согласился Аркадий Николаевич. — Она тебя, Олежка, за мороженым настропалить собиралась.

— Так мне несложно сходить, если тормознете, — сказал Ровнин. — Зачем такие сложности?

— Потому что привыкла наша Лена все с боем выбивать, — пояснил Францев. — Это ты такой покладистый, а другие — нет.

— И его чаша сия не минет, — мрачно сообщила сзади Ревина. — Уже месяца через три фиг он куда просто так для меня сбегает! Улыбнись, два раза попроси, потом еще пять напомни… Все вы одинаковые!

— Иди купи ей эскимо, — остановил машину Францев. — Когда она ест, небеса радуются. Она в это время не говорит и не думает.

— Вам взять? — открывая дверь, уточнил Олег.

— И я стану вести машину при помощи глаз? Не уж, вы себя побалуйте, я как как-нибудь обойдусь.

— Мне два, — подала голос Елена. — Одно сливочное, одно шоколадное. С орешками! Все же в «дурку» едем, мне нужно себе жизнь перед таким визитом подсластить.

— Ой, можно подумать, что если бы мы направлялись на конфетную фабрику, то ты бы одним обошлась, — рассмеялся Францев. — Олежка, кого ждешь? Дуй уже! Время идет.

Дороги стояли пустые не только в центре, но и везде, потому до дома скорби троица из 15-К добралась достаточно быстро. Да и скрасило путь мороженое, что скрывать?

Олегу, конечно, хотелось узнать не только про то, как Аркадий Николаевич вчера к Ленцу съездил, но и насчет текущего дела. Что он такое понял из его рассказа и привезенных им документов? Отчего эти женщины умом тронулись?

Возможно, задай он начальнику вопрос, тот на него и дал бы ответ, но Олег так этого и не сделал. Не потому, что смелости в себе не отыскал, а рассудив, что желай Аркадий Николаевич ему все объяснить — объяснил бы. А раз молчит, значит, так и нужно.

— Лёва, мое почтение. — Пару раз стукнув в дверь, Францев, не дожидаясь ответа, вошел в знакомый уже Олегу кабинет. — Прости, что в выходной тебя на работу вытащил.

— Аркаша, я так и так приехал бы, — встал из кресла Либман и пошел навстречу гостю, раскидывая руки в стороны точно для объятий. — Что мне делать дома? Софа два года как ушла в лучший мир, дети живут своей жизнью, в которой папа им уже ни к чему, а тут я вроде как при деле. Создается иллюзия, что жизнь полна смысла и ее стоит дальше жить.

— Ты свое «вроде как» бросай, — погрозил ему пальцем Аркадий Николаевич. — Все это здание на твоих плечах стоит. Мне ли не знать?

— Ай, брось, — поморщился Либман. — Оно уже не стоит, а трещит, кренится и скоро упадет. Не знаю, как у вас, в милиции, а у нас все прямо плохо. Там, наверху, думают, что если душу нельзя потрогать или скальпелем порезать, то вроде как она и болеть не может. И им нравится так думать, потому что тогда финансировать все это ни к чему. Да еще врачи новую моду взяли — они разбегаются по частным клиникам, которых в Москве стало сильно много, заводят себе кабинеты с мягкой мебелью и занимаются профанацией. Это грустно и неприятно, особенно когда уходят действительно толковые ребята. Но что я им скажу? Работайте здесь много и забесплатно, когда можно там куда меньше и с хорошим гешефтом? Так меня определят к тем, кого мы лечим. А твои не бегут?

— Мои? — Францев бросил взгляд на подпершего стену Олега и безмятежную Ревину, разворачивающую шоколадный батончик. — Нет.

— И в чем секрет?

— У них столько работы, что думать некогда. А некоторым и нечем. Лева, ты приготовил то, о чем я тебя просил?

— Конечно. — Либман вернулся за стол, покопался в бумагах и несколько из них протянул начальнику отдела. — Вот.

— Ну-ка ну-ка. — Францев сел на стул, стоящий рядом со столом, и начал их просматривать. — Пальто, заколка для волос… Это все не то… И это тоже… А, вот. Кольцо обручальное, серьги с красными камнями. Теперь тут. Ага — перстень с красным камнем, серьги с красными камнями. Ну и Старыгина. Так. Вот. Обручальное кольцо, браслет, предположительно серебряный, и серьги с красными камнями. Стажер, какой общий признак в описях?

— Серьги с красными камнями, — даже удивился простоте вопроса Ровнин. — Какой же еще?

— Верно, — кивнул Аркадий Николаевич. — Что, Лева, пошли в закрома? И сразу: надеюсь, у тебя сотрудники не шалят, все перечисленное лежит в коробке с вещами гражданки Старыгиной?

— Ну конечно же, — заверил его Лев Аронович. — Если только ее супруг их не забрал, что случается. Но тогда там нас будет ждать соответствующая расписка.

— Просто, знаешь ли, бывают прецеденты...

— Но, если что, ты же не станешь составлять протокол? — в тон ему ответил врач. — Все найдется, причем быстро. Даю слово.

— Другому не поверил бы, а тебе — всегда, — усмехнулся Аркадий Николаевич и вышел из кабинета.

Хранилище располагалось на цокольном этаже, и распоряжалась там всем маленькая ростом, но крайне суровая старушка, которая разве что у собственного начальника документы не проверила.

— Беру свои слова обратно, — негромко сообщил Либману Францев. — У такой гвоздь ржавый не пропадет из хозяйства, что уж о драгоценностях говорить?

И верно, обнаружилось украшение в картонной мятой коробке с вещами скорбной душой Старыгиной. Красивые оказались серьги, массивные, и сразу видно, что не теперешней работы.

— Хороший мастер делал, — заметил Лев Аронович. — Из старых, причем нерядовых. Говорю как внук и племянник ювелиров. Мой дядя Йося, который уехал еще тогда, когда мы с тобой, Аркаша, даже знакомы не были, про эту прелесть сказал бы: «Тот случай, когда готов признать, что встречаются мастера лучше, чем я». А он очень тщеславен. Крайне! Но — имеет право, с ним теперь сотрудничают Ван Клифф и Графф, а это о чем-то да говорит.

— Лена, твой выход. «Что скажешь?» —спросил у Ревиной начальник.

Ревина подцепила пальчиком серьги из коробки, положила их на ладонь и прикрыла глаза. Все присутствующие, включая старушку-кладовщицу, которая совершенно не понимала, что именно происходит, с интересом смотрели на нее.

— Да, — через пару минут сообщила девушка, и с какой-то прямо-таки брезгливостью стряхнула украшение на деревянную стойку. — Это то, что мы ищем.

— Вот и славно. — Францев извлек из кармана брюк небольшой полиэтиленовый пакетик и засунул серьги в него. — Предмет изымается.

— То есть — «изымается»? — оживилась кладовщица. — Так не пойдет! Я лицо материально ответственное! Вы их заберете, а мне под суд идти?

— Будет вам расписка, — успокоил ее Аркадий Николаевич. — Вы лицо материально ответственное, а я — наделенное полномочиями, имеющее право осуществлять подобные действия в интересах следствия. Так что дайте мне бумагу с ручкой, все напишу и печать поставлю. Вот и свидетели есть, сразу трое.

— А если хозяйке сережек на расписку плевать? — уточнила бдительная старушка. — Бумажка и есть бумажка, ей только подтереться. А я — вот она! С меня и спрос.

— Я телефон свой припишу, — предложил Францев. — Если что — мне пусть звонит. Все объясню, все расскажу. Да и Лев Аронович никуда не денется, верно? Не желаете сами беседовать — всегда можно его вызвать.

— И так постоянно, — пожаловался Либман, причем отчего-то Олегу. — Как что-то хорошее — вроде премии или путевки в санаторий хотя бы в Подмосковье — это мимо меня. А как отвечать — так Лев Аронович. Кузьминична, что ты стоишь? Дай человеку лист бумаги и ручку! Пусть уже пишет расписку.

Олег уж было расстроился на тему того, что Лена так мало сказала о серьгах, но, к его великой радости, разговор продолжился сразу после того, как была покинута кладовая.

— Что учуяла? — спросил у Ревиной начальник, плотно закрывая за собой дверь.

— Очень плохой предмет, — покачала головой девушка, — с проклятием.

— Это и так ясно, — усмехнулся Францев. — Детальнее, пожалуйста.

— А все, — развела руки в стороны Елена. — Что знаю — рассказала. Тут проклятье не наведенное, а приобретенное. Не мой профиль, узкий специалист нужен.

— Аркаша, вот сейчас непонятно, — произнес Либман, после чего Олег окончательно зафиксировал его фамилию в личном негласном списке «хорошие дядьки». — Можно ли конкретики?

Елена глянула на руководителя, тот коротко кивнул, мол, «ему можно».

— Наведенное проклятие — это когда предмету кто-то, например изготовитель, изначально придает некие свойства, чаще всего негативные. Вот недавно попал ко мне кулон, владелица которого, засыпая, видела исключительно кошмары. Неважно, на ней он, нет — спокойного сна человеку не будет до той поры, пока он от этой вещи не избавится.

— В смысле — не продаст? — не удержался от вопроса Олег.

— Продаст, подарит, ее у нее украдут, — кивнула девушка. — Но тут нюанс — новой владелице достанется та же напасть.

— А если уничтожить? — заинтересовался врач. — Тогда как?

— Тогда с большой долей вероятности все закончится. Впрочем, встречаются вещички, которые надо уничтожать по уму: с правильными словами, или в нужной фазе Луны, или при определенной температуре плавления. Но это уже нюансы, которые к серьгам отношения не имеют. Здесь вещь с приобретенным проклятием, которое так просто не снимешь. Как бы вам объяснить-то… У этих сережек есть подобие души. Когда-то с одной из бывших их владелиц произошло нечто очень-очень плохое, настолько, что золото и камни впитали в себя ее эмоции и теперь передают их новым владелицам. Даже не так. Не передают. Диктуют.

— И те повторяют случившееся, — завершил за нее мысль Либман. — Однако!

— Следовательно, пока эта штучка здесь, легче твоим пациенткам не станет, — добавил Францев. — Сейчас мы ее заберем и, глядишь, они оклемаются. Гарантии не дам, но шанс такой присутствует.

— И вот теперь понятно, отчего у некоторых из них улучшения случались, — произнес задумчиво доктор. — Вроде проблески выздоровления появлялись, а после хлоп — и снова ступор. А это, выходит, серьги с новой пациенткой в больницу возвращались.

— Именно, — подтвердил Францев. — Ну все, Лева, мы поехали. Был рад повидаться.

— Слушай, в одном Кузьминична все же права, — чуть замялся Либман. — Военные очень въедливые люди, так что, если муж последней пациентки…

— Сказал же — переводи стрелки на меня, — мягко пояснил Аркадий Николаевич. — Ну и добавь, что мы изъяли серьги как вещественное доказательство по делу ограбления ювелирного салона, где двух или трех охранников убили.

— И продавщиц, — расширив глаза, добавила Ревина. — Всех!

— Звучит жутковато, но разумно, — признал Лев Аронович. — В таком случае администрация больницы никак вам воспрепятствовать не могла. Да! Может, пообедаете?

— А что нынче подают? — мигом подхватилась Елена.

— Гороховый суп, пшенку с треской и кисель, — с достоинством ответил доктор.

Олег бы откушал и то, и другое, и третье, да еще и добавки попросил, но увы, Ревина так скривила лицо после упоминания горохового супа, что сразу стало ясно — накрылся обед. То ли не любила она его, то ли какие-то неприятные воспоминания с этим блюдом у нее были связаны. Да и Францев не горел желанием тратить время, потому вскоре «четверка» с сотрудниками покинула территорию больницы.

— И все-таки одно мне непонятно, — не смог удержать Олег в себе мысль, которая начала вертеться в голове сразу после того, как Францев зачитал описи.

— Что именно? — вместо начальника отчего-то ответила Ленуська.

— Как серьги так быстро меняли владелиц? Тем более что тут еще и не все из них лежат, какие-то в Сербского находятся. А временной лаг невелик — каких-то полтора года. Интервалы маленькие совсем выходят.

— Хороший и умный вопрос, — похвалил подчиненного Францев. — Исчерпывающе точно я тебе не отвечу, но предположить могу. Сразу отметаем сказки в стиле Толкиена. Эти серьги не кольцо всевластия из книжки, своей волей они не обладают и хозяев не выбирают. Но есть еще один общий определяющий признак, который ты не мог не заметить. Скажи-ка мне какой?

— Да, скажи! — поддакнула сзади Ревина. — Я вот знаю!

— И я тоже, — пожал плечами Ровнин. — Все пострадавшие военные.

— Именно, — благожелательно кивнул Аркадий Николаевич. — А военные, Олежка, каста. Всегда так было и всегда так будет. И каста эта сегодня в не меньшем загоне, чем мы, милиция или Лева со своим домом скорби. Денег нет, сокращения, везде бардак. В Москве и на границе еще туда-сюда службу нести, а в дальних гарнизонах такое творится — лучше вам не знать. И никто из пострадавших в эти гарнизоны попасть не хочет, а между тем после столь громкого инцидента подобное запросто может случиться. У кадровиков ведь всегда стоит очередь из желающих занять свободное место в столице. Хоть какое, лишь бы лишь бы. И на тебе — такой повод. Ну да, сам офицер ни при чем вроде, но если толковый кадровик правильно все раскрутит, то запросто из мухи слона сделает. Вот и шли серьги спешно в продажу по сходной цене для того, чтобы дело развалить. Ну или вообще прикрыть. Сами же знаете, как подобное делается.

— Мы — нет, — мигом заявила Лена. — Да, Олежка?

— Да-да, — подтвердил юноша. — То есть — нет-нет.

— Ну, а поскольку военные — это каста, то и продавали серьги они своим же. Знакомым, знакомым знакомых и так далее. И все начиналось по новой. Конечно, если задасться целью, можно проследить каждый переход предмета из рук в руки, но зачем? Ничего уже не изменится. Тут важен главный факт — выявили? Выявили. Изъяли? Изъяли. Остальное — частности, которые нам безразличны. Хотя понять, откуда ноги у этих сережек изначально растут, обязательно нужно, потому мы сейчас подъедем к кое-кому, кто в таких вещах сведущ. Еще вопросы?

— А такую штуку можно как-то… — Олег запнулся, потому что не сразу подобрал нужное слово. — Нейтрализовать?

— Можно. Но уже нельзя. Елена верно сказала — подобные вещи по зубам только обладателям узкой специализации, таким, которые могут проникнуть в самую глубь явления, достучаться до, условно говоря, души предмета. Имя им — Хранители кладов. А что случилось с последним из них, ты сам знаешь. Так что лежать сим серьгам в нашем хранилище, где они никому навредить точно не смогут, до той поры, пока новый Хранитель в Москве не появится. У меня и шкатулочка для них имеется. Эйлер, что в шестидесятых годах отделом руководил, сильно дружил с начальником оперчасти одной колонии в Ростовской области, а подопечные этого «кума» для нужд народного хозяйства разные изделия из дерева клепали. Вот Лев Арвидович и заказал тысячу шкатулок разных размеров, как раз для подобных нужд. Очень ему качество и цена понравились. Им – план и премия, а нам этих запасов еще лет на пятьдесят хватит, если не больше. Тем более что и уже занятые шкатулки нет-нет да и освобождаются.

— Забавно, — признал Ровнин. — И еще вопрос можно?

— Какой у тебя пытливый ум, Олежка, — то ли в шутку, то ли всерьез заметила Ревина. — Если тебя не убьют, то точно я спор у Баженова выиграю.

— Спрашивай, — разрешил Францев.

— Почему эти серьги только сейчас сработали? До того ведь ничего подобного не происходило. Просто Либман раньше бы заметил, с его бдительностью.

— А самому подумать? — осведомилась у него Елена, особо не скрывая нотки язвительности.

— Ты сейчас неправа, — осек ее начальник. — У него не все вводные в наличии. Понимаешь, Олег, я на девяносто девять процентов уверен, что проклятие на предмет вольно или невольно наложила женщина. И действует оно только на них же.

— Понял! — мигом сложил имеющиеся факты в голове Ровнин. — То есть, как вариант, серьги долго хранились у какого-то коллекционера-мужчины и лежали себе там спокойно, никому не вредя.

— Именно. А после этот условный коллекционер умер, наследники шустро добро распродали, и какой-то более-менее зажиточный военный, например, из снабженцев, в порыве доброты или во искупление вины приобрел жене в подарок эту бомбу замедленного действия. Как-то так все, скорее всего, и случилось. Нет, хорошо в Москве в выходные. Считай уже приехали.

Точкой назначения на этот раз оказался небольшой магазинчик в центре города, расположенный в здании дореволюционной постройки и снабженный вывеской «Антикваръ». Именно в него уверенно и зашел Францев после того, как припарковал машину. Ну, а молодые люди, естественно, последовали за ним.