"Новое назначение"

Глава 16

Олег так вымотался за этот богатый на знакомства и разъезды день, что буквально засыпал на ходу. Даже Славян, который по причине врожденной бесшабашности и склонности к авантюрам не был замечен в жалости к ближнему своему, в результате проявил по отношению к нему нечто вроде сочувствия.

— Да, видно, не судьба мне нынче с тобой водки выпить, — произнес он, когда зевающий Ровнин вместо ответа на вопрос «чего жрать сегодня будем» только отмахнулся, сел на табуретку и задремал. — А если так будет все время, тогда в чем смысл?

Олег сквозь дрему слова его услышал и даже было решил спросить, что конкретно Баженов имел в виду под словом «смысл», но, когда он открыл глаза, то понял — некому вопрос задавать. В кухне царила темнота, а в квартире тишина.

Оказалось, что на дворе давно стоит ночь, а он, сидя на табуретке, проспал почти шесть часов. Что же до Баженова — он вообще в квартире отсутствовал. То ли ушел собутыльников других искать, то ли по бабам рванул. Последний вариант представлялся юноше более реалистичным, ибо о чем-то таком Славян по дороге домой упоминал. Еще в метро он, размахивая руками, вещал, что, мол, весна почти кончилась, а сопутствующие ей разнообразные радости плоти из-за загрузки на работе остались за бортом, что неправильно. Мало того — пару раз изрекал фразы вроде: «на соседней улице общага медицинского», где «девки дают на раз», которые, с его точки зрения, несомненно должны были навести Олега на мысли определенного толка. Но увы и ах, новый приятель надежды не оправдал по причине напавшей на него сонливости.

«Впрочем, может, и к лучшему, что так получилось», — рассудил юноша после того, как окончательно проснулся. Дело, конечно, не в том, что он сильно моральная личность, которой претят случайные связи, просто водка и веселье в общаге окончательно вышибут его из седла, а новый день обещает быть не менее насыщенным, чем предыдущий. Отдельно стоит отметить тот факт, что подозрения его были далеко не беспочвенны. С московскими медичками Ровнин дела, разумеется, пока не имел, зато в свою недавнюю институтскую бытность он не раз бывал в общежитии № 2 саратовского медицинского университета, где с удовольствием общался с будущими светилами педиатрии и стоматологии, потому прекрасно представлял потенциальное состояние наутро. Если кто и умеет выжимать из бренного бытия все, что только можно, так это будущие педагоги и врачи, потому что они со студенческой скамьи осознают, что жизнь — это боль.

Короче — не вытянул бы он все и сразу. Если днем он мчался, точно курьерский поезд от точки А до точки Б просто в силу того, что времени на передышку не хватало, то здесь и сейчас усталость навалилась на него, точно медведь на неосторожного охотника. Слишком много всего уместилось в эти несколько дней — дорог, эмоций, знакомств, страха, знаний, а возможностей на то, чтобы разобраться в нежданно-негаданно привалившем изобилии, отделить одно от другого, расфасовать как-то, ему никто не выделил.

И самое главное — еще немного, и с него начнут спрашивать не как с новичка, а как с полноценного сотрудника. Людей в отделе не хватает катастрофически, это очень хорошо заметно, потому время, выделенное на акклиматизацию, будет сжато максимально. Францев мужик хороший, правильный, но он все равно начальник и, следовательно, в какой-то момент станет требовать с него такой же результат, как и с остальных.

Вот тоже непонятно — чего не расширить штат? Нынешнего численного состава отдела даже для заштатного саратовского отделения милиции было бы мало, а Москва город гигантский, к тому же, если верить телевизору, еще и стремительно растущий. Как несколько человек могут обеспечить его безопасность? Абсурд же? Даже работай все они по двадцать четыре часа в день без выходных — все равно не получится.

Или, может, он чего еще не знает? Может, у Францева целая армия внештатников имеется? Вроде того Олега из заведения Абрагима. Очень уж с большим почтением он с Аркадием Николаевичем разговаривал, не как со знакомым, а как с начальником.

Как и следовало ожидать, сразу после того, как в мыслях юноши возникла шаурмячная, то ему сразу вспомнилась и Яна.

Вот пойти с ней на свидание или нет? Францев сказал — зови. Но вот к чему он это сказал? По доброте душевной или из каких-то своих соображений? Хотя и так понятно, что из них, не стоит себе врать. Другое плохо — она-то тоже с какими-то своими дальними планами придет. Ей не он, Олег Ровнин, нужен, а сотрудник отдела 15-К, что, если честно, немного унизительно. Даже и не немного, а сильно. То есть на обычного мента ей насрать, а на вот такого — нет, потому что с него какую-то пользу можно поиметь.

Ну и пошла она тогда куда подальше. Королева, блин, метлы и ступы!

Хотя глаза у нее, конечно, космос. И фигура. И…

Красивая, короче!

Да и свидание это… Денег осталось — кот наплакал. Не по улицам же ее водить со словами «давай просто по городу погуляем»? Несерьезно, не школьники ведь уже. Да и не знает он города еще, как бы не заблудиться.

Так что не судьба. Да. Вот так. А что до глаз и фигуры — так москвички не хуже. Сейчас он чуток в столице пообвыкнет и какую-нибудь местную склеит. Посимпатичнее этой ведьмы!

Заключив с собой подобную сделку, Ровнин приободрился, осознал, что спать совершенно не хочет, отметил, что темноту за окном начали сменять утренние сумерки, включил свет и поставил чайник на плиту.

Баженов наутро заявился в отдел чуть ли не самым последним, причем по нему было видно, что он собой очень доволен. Весь помятый, рыжие волосы всклокочены, но зато рожа умильная до крайности. Или даже до зависти.

— Зря, Олежка, вчера со мной не пошел, — навалившись грудью на стойку и дыхнув перегаром в лицо Ровнину, сообщил Славян. — Было весело! Такая, знаешь ли, мне хирургиня попалась — чума! Или хирург? Не знаю, склоняется это слово или нет. Всю ночь с ней анамнез собирали — и так, и эдак. Но, правда, водку она жрать горазда — что ты! Я уже в дрова, а ей хоть бы хны, знай мне про резекцию желудка рассказывает. У нее экзамены скоро, вот и совмещала приятное с полезным.

— Тебе далеко до нее, а мне до тебя, — резонно возразил Олег, вращая карандаш в точилке. — Вот и валялся бы я в углу снопиком, вам храпом мешал.

— Тоже верно, — согласился с ним Баженов. — Не вариант. Здравия желаю, Аркадий Николаевич!

— И тебе привет, — ответил Францев, вошедший в здание, а после окинул сотрудника взглядом. — Хорош. Ты работать-то сможешь?

— Так точно, — дыша в сторону, бодро проорал Баженов. — Еще как!

— Свежо предание, — усомнился начальник отдела. — Морозов здесь?

— Здесь, — ответил Ровнин. — Наверху.

— Хорошо. — Аркадий Николаевич еще раз оглядел Баженова, невесело вздохнул и направился к лестнице.

— Не работает, похоже, этот «антиполицай» ни хрена, — сообщил Славян Олегу. — Хоть бы раз помог. Зачем покупаю?

— Лучше бы ты хмельное не употреблял, — влез в их разговор Тит Титыч, как обычно появившийся из ниоткуда. — Ничего доброго в нем нет, только лихое!

— Тебя не спросил, — без малейшего почтения произнес Славян. — И вообще — ты на меня обиделся днями? Вот и дуй губы дальше. Мне так жить удобнее.

— Дуй губы?! — Призрака, похоже, больше возмутило выражение, использованное Баженовым, чем смысл его слов, причем в этот момент по призрачной фигуре делопроизводителя даже что-то вроде небольших искорок пробежало. Смотрелось подобное одновременно и красиво, и немного пугающе. — Мальчишка! Ты что себе позволяешь! Да я... Я…

— Ну-ну, — подбодрил его оперативник. — Давай-давай!

Тит Титыч, как видно, вот так в моменте придумать ничего не смог и нырнул в стену. Мгновением позже за ним метнулся Аникушка, который на ходу покачал головой и постучал по ней коготком, укоризненно глянув на Баженова.

— Слав, на самом деле ты переборщил, — не одобрил действия приятеля и Олег. — Все-таки пожилой человек, в каком-то смысле ветеран. Зачем так-то?

— Да достал потому что своими поучениями до печени, — буркнул Славян, на самом деле, похоже, сообразивший, что перегнул палку, и из-за осознания данного факта еще больше злящийся то ли на себя самого, то ли на весь мир. — Ну и похмелье опять же. Пойду водички попью. И ты давай не рассиживайся, а наверх подтягивайся. У нас разводов в чистом виде не бывает, но раз Командор утром тут, то лучше внизу не отсиживаться. Мало ли какие у него есть на тебя нынче планы?

Олег хотел было сказать, что ему они как раз известны, но подумал-подумал и промолчал, сочтя, что поперед батьки в пекло лезть не стоит. Захочет Францев поделиться с коллективом новостью о том, что новый сотрудник снова сегодня при нем состоит, — расскажет. А нет — значит нет.

И, как оказалось, правильно сделал.

— Так что в итоге? — войдя в кабинет начальника, Олег услышал вопрос Францева, адресованный Морозову.

Как видно, речь шла о вчерашнем визите Саши в парк с красивым названием «Архангельское».

— В склепы их увели, — ответил тот. — Те, которые голицынские. Привет, Олежка!

— Привет, — пожал руку Саше Ровнин. Ему очень хотелось спросить, что за склепы такие и почему они «голицынские», но для вопросов момент был не самый подходящий.

— Старый князь опять чудить принялся? — поморщился Францев — С сороковых носа не казал на белый свет — и на тебе! Что ты сопишь, Ровнин?

— Да вопросов у него полная пазуха наверняка, — пояснил Саша, хлопнув юношу по плечу. — Но он вас боится, потому и не спрашивает. Да, Олежка?

— Меня? — удивился начальник отдела. — Вроде мы вчера хорошо поладили.

— Вчера — это вчера, — рассмеялся Морозов. — А сегодня — уже сегодня.

— Все вы святые, один Францев тиран и деспот, — усмехнулся Аркадий Николаевич и глянул на часы. — Ладно. Видишь ли, Олежка, Архангельское — место старое, с любопытной историей. В Москве и области вообще таких много, но конкретно это особняком стоит, очень уж непростые люди в разное время им владели. Например, Федор Иванович Шереметев, который умудрился в Смутное время всем успеть послужить — и Годунову, и Лжедмитрию, и Шуйскому, и Романову. При этом каждый из государей его привечал, и никто из них не казнил, хотя другим за меньшее голову с плеч сносили. Сильно ловок был боярин, выходит. До странного ловок.

— При таких раскладах одной хитрости мало, — подтвердил Морозов. — Не иначе как при себе колдуна держал. Или сам чем-то таким баловался.

— Еще там в собственниках Одоевские числились. Фамилия старая, княжеская, пращур их на Куликовом поле бился, и если верить источникам, то ли женой его, то ли невесткой являлась очень сильная ведьма. Да не простая, а черниговская.

— Тамошние ведьмы род свой ведут чуть ли не от начала времен, — снова пояснил Саша. — Традиции тысячелетние, врагу не пожелаю с ними связаться.

— Ну и так далее, один персонаж другого страннее. А в восемнадцатом веке Архангельское Голицыным отошло, и самого первого владельца из этой фамилии, Дмитрия Михайловича, в открытую чернокнижником все называли — и соседи-дворяне, включая тогда еще многочисленных Долгоруких, и собственные крепостные, и даже императрица.

— Екатерина Вторая? — уточнил Олег.

— Ты историю подучи, — попросил его Францев. — Я же сказал — Долгоруких тогда сильно много было. При ком их проредили капитально, так, что чуть совсем не выпололи с российской дворянской грядки?

Олег вздохнул, понимая, что сейчас снова начнет краснеть от стыда, но тут его выручил Саша, сказавший:

— При Анне Иоанновне.

— Верно, — оценил его ответ Аркадий Николаевич. — Впрочем, Голицыну тоже досталось, хотя и не так крепко, вот тогда-то он склепы для своего корня и построил, а поверх них французский парк разбил, для маскировки. Кто подумает, что под такой красотой мини-некрополь находится? Сейчас парк этот стал частью культурного наследия, а про склепы вообще никто не помнит. Да и они о себе почти полвека знать не давали. Однако вот, проснулся князенька с чего-то. То ли сам, то ли помог кто — не знаю пока. Нужно разбираться.

— А люди? — уточнил Олег. — Саш, их-то спасли?

— Вывел, — кивнул Морозов. — Правда, натерпелись крепко, отец семейства вовсе заговариваться начал. Такие приключения для психики просто так не проходят, особенно для мужской. Женщины в этой связи куда покрепче. Вернее — погибче. Двери я запечатал, но надолго ли того запора хватит — не знаю.

— Мы с Леной туда на следующей неделе скатаемся, — пообещал Францев, — глянем, что к чему. А сейчас нам с тобой надо в центр, на Площадь Революции.

— О как! — проникся его словами Саша. — Мы идем в гости? Как умные люди, прямо с утра?

— Так информация имеет особенность портиться, — в тон ему ответил Францев. — Пока она горячая — польза есть, а коли к вечеру прокиснет, то толку от нее будет ноль. Только зря потратим время и надышимся вонью.

Олег понял — речь о Джуме. Они собираются наведаться к королеве гулей.

— Все, дуй на улицу, — велел Морозову начальник отдела. — Теперь ты, Олег. До больницы мы сегодня вряд ли доберемся, потому отложим этот визит на завтра. Понимаю — суббота, выходной, весна, но вот такая у нас здесь жизнь.

— Да я ничего такого и не думал, — мигом заявил Ровнин. — Надо — значит надо.

— Не сотрудник, а золото, — похвалил его начальник. — Одно плохо — через месяц ты таким исполнительным быть перестанешь и в таких случаях меня про себя материть начнешь. Начнешь-начнешь, уж поверь. Все вы одинаковые! Ладно, что я еще хотел-то? А, вот! Ты часика в три набери этот номер, скажи, что звонишь по моей просьбе. И имей в виду — с той стороны провода находится целый полковник, которого зовут Иван Тимофеевич Бунин. Так что веди себя соответственно и меня не позорь.

— Есть. — Олег забрал у Францева бумажку, на которой был записан номер телефона.

— У Ивана хорошие связи в информационном центре, я попросил его похлопотать о подборе статистики, так, чтобы побыстрее и без бумажной волокиты, — продолжил Францев, — иначе можно и месяц ждать. Если повезет, то, может, уже сегодня тебе ее отдадут, так что съездишь и заберешь. На вот, держи деньги, купишь девочке из центра конфет. Только красивую коробку выбирай, не экономь! А то Баженов как-то раз в подобной ситуации развесных конфет взял, представляешь? «Кавказских». Дескать, в коробке четыреста грамм, а он на те же деньги три кило купил. Ну не олух?

— Не надо, — смутился Олег. — У меня деньги есть.

— Так я тебе и не свои даю, — верно истолковал его поведение Францев. — Это фондовые, на оперативные расходы. И бросай ты эту свою стеснительную самодеятельность! Взрослеть пора. Итак — заберешь статистику, привезешь сюда. А завтра с утра, надеюсь, мы с тобой к Либману прокатимся и доведем дело до логического финала.

— Будет сделано.

— Да, вот еще что. — Командор было двинулся в сторону лестницы, но остановился. — Можешь прочесть то, что тебе отдадут. Просто у тебя же принципы, да?

— Какие именно? — совсем уж растерялся Ровнин.

— Такие. Ты в папку с бумагами не залезешь, потому что без спроса нельзя. Или залезешь и до завтрашнего дня будешь переживать о том, что я это замечу и плохо про тебя подумаю. Потому сам тебе говорю — можно!

Олег проводил начальника взглядом и печально вздохнул. Ну да, все так и случилось бы — с сомнениями, переживаниями и моментом, когда он сам себе сдастся.

А вот тоже вопрос — если документы отдадут в запечатанном конверте? Тогда как? Вроде и разрешили читать, но он тогда некрасиво будет выглядеть. В смысле — конверт.

И еще — чего ему сейчас делать? До трех часов чем заниматься? Не просто же так сидеть, в потолок плевать?

— Эй, новенький! — окликнула его с лестницы уборщица. — Чего застыл?

— Задумался, — не стал скрывать Олег. — Доброе утро, Павла Никитична.

— Да не сильно-то, — глянула в окно старушка. — Вон тучи какие наползают, не иначе как дождь начнется. Да и захолодает скоро. У меня бок сильно ноет, а он вернее любого барометра.

— У моей бабушки тоже к дождю поясницу ломит, — сообщил ей Ровнин.

— Так это ревматизм, — отмахнулась тетя Паша. — Им не страдаю.

— А бок?

— Мне его копьем пропороли крепко, — пояснила уборщица. — Весной двадцать шестого, на Цейлоне. Это остров такой в Южной Азии, сейчас Шри-Ланка называется. На лезвии яд оказался, но повезло, проводник антидот успел добыть, и я уже через неделю про эту рану забыла. А как годы приперли к стенке, так началось — только дело к похолоданию, сразу ноет, собака.

— Там-то вы что делали? — не выдержав, выдохнул Олег. — А, понял. Вы так шутите?

— Какие шутки? — нахмурилась Павла Никитична. — Чином ты, лейтенант, не вышел, чтобы я с тобой в остроумии упражнялась. Вот до генерала дослужишься — тогда уж ладно. Тогда можно. А на Цейлоне мы с Блюмкиным меч Виджаи искали. Царевич такой жил в сильно старые времена, много разных дел натворил, в том числе получил личное благословение от самого Будды еще до того, как тот достиг нирваны. А меч его одна из величайших реликвий всех времен, поскольку Виджаи являлся самым первым арием-полководцем. По преданию, тот, кто возьмет этот меч в руки и напоит его кровью врага, получит невероятную удачу в ратных делах. Личную или коллективную — без разницы.

— И как? Нашли?

— Нет, — равнодушно ответила уборщица. — Поманил нас меч, посмеялся над нами, а в руки не дался. Но оно, как мне сейчас кажется, и к лучшему. Попади он в руки того, кто нас за ним послал, крови в тридцатых ушло бы еще больше. Плюс мы с Яшкой и по дороге туда, и по дороге обратно так время в Гамбурге и Берлине провели, что до сих пор вспоминать приятно. Тогда, знаешь ли, в Германии редкий бардак творился, потому для таких, как мы с ним, там рай на земле был. И бардак — это не о беспорядке сказано, а о кое-чем другом. Выходит, что пропоротый бок за такие воспоминания — невеликая цена.

— А Блюмкин — он кто? — не удержался от очередного вопроса Ровнин.

— Жил такой человек, — ушла от ответа тетя Паша, — когда-то давно. Сначала жил, потом перестал. Я тебя чего позвала-то: Аркадий сказал, что у тебя время выдалось свободное, велел старыми делами снабдить, из тех, что попроще и попонятнее. Потому берем ноги в руки и идем за мной в архив.

Архив находился на первом этаже, в совсем неприметной комнатушке за «дежуркой», если не знать, что он там есть — ввек не найдешь. Павла Никитична, как только внутрь зашла, так сразу начала копаться на полках, до отказа забитых пыльными папками, некоторые из которых от возраста даже свой первоначальный цвет утратили, отбирать некоторые из них и совать в руки Ровнину.

— Это сколько же лет тут материалы копились? — поинтересовался у нее юноша, озираясь. — Триста? Четыреста?

— Меньше двухсот, — ответила уборщица, передавая ему еще одну папку. — Когда в 1812 году Москву подпалили, чтобы Наполеона обратно во Францию спровадить, прежний архив с ней сгорел.

— Жалко как, — искренне опечалился Ровнин.

— Не то слово, — согласилась с ним Павла Никитична. — Одна из самых больших бед за всю историю отдела. Отчеты, записки, заметки почти за двести лет прахом пошли. И архив Брюса тоже, что потеря не только для нас, но и для российской истории в целом. Отдел ведь его детище, именно сюда он отправил перед смертью на хранение большую часть своих документов.

Олегу очень хотелось спросить у нее, кто такой этот самый Брюс, но он не стал. Хотя фамилия ему показалась знакомой, где-то он ее слышал. То ли на уроках истории, то ли еще где.

Он поблагодарил уборщицу, которая только отмахнулась, после устроился на теперь уже своем законном месте за стойкой и открыл папку, лежащую с самого верха. Это оказалось дело, датированное 1928 годом и состоящее всего из пяти документов. Три справки о смерти, выданные отделом милиции поселка Рошаль, что находился в Орехово-Зуевском уезде, из которых становилось ясно, что была убита семья — муж, жена и сын-подросток. Причем убита очень жестоко, не сказать — безжалостно. Тела сильно истерзаны, у каждой жертвы перекушено горло, вскрыта грудная клетка и вырвано сердце. Четвёртый документ — отчет, составленный оперативным уполномоченным тов. Москвиным П. на имя начальника отдела тов. Ардова А. П., в котором он достаточно лаконично излагал результаты расследования. Судя по всему, тов. Москвин П. сотрудником был опытным, потому сразу предположил, что тут поработал волкодлак, поскольку о том говорят все признаки, а особенно способ убийства, характер вскрытия грудной клетки (когти с загнутыми концами) и пропавшие сердца. Далее он провел ряд бесед с местными жителями, которые поведали ему, что ранее в окрестностях поселка несколько раз пропадали люди, в основном приезжие, а после пообщался с парой местных ведьм, которые поделились информацией о том, что в ближайшем лесу на самом деле обитает стая оборотней. Выяснив все вышесказанное, тов. Москвин направился именно туда. В смысле — в лес.

Олег оторвал взгляд от пожелтевшего листка бумаги с выцветшими чернилами и перевел дух. Вот были люди, а? Так просто пойти к оборотням, которые накануне кучу народу убили и сердца их вырвали. В одиночку! И из оружия небось только нож и наган.

Смог бы он вот так же? Не факт…

А если придется, тогда как? Непонятно.

Собственно, отчета того осталось всего ничего. В окончании текста абсолютно безбашенный тов. Москвин уведомлял тов. Ардова А. П. о том, что в ходе профилактической беседы с главой волкодлаков гр. Дубыней Чернышовым был установлен факт невозможности принятия людского облика одним из участников стаи, что привело к потере последним человеческого разума. Завершала отчет емкая и звучная фраза: «Ввиду дальнейшей социальной опасности для местного населения гр. Мокша Чернышов уничтожен». Число, подпись.

Ну а пятый листок представлял собой опись, в которой были перечислены предыдущие четыре листка.

Олег про оборотней мало что знал, он мог судить о них только по фильмам, которым, как показала практика, оказывается, не слишком стоит доверять. Но и этого хватало, чтобы понять, какой риск и труд стоит за словом «уничтожен». Охота на чокнутого волка в лесу, который является его родной стихией… Если это не подвиг, то что тогда?

Он отложил эту папку в сторону, аккуратно перед тем завязав шнурочки, вделанные в нее, и взял следующую, на которой было написано «Дело № 247/16/241 от 14.06.1950». Открыв его и перелистав, Олег невольно улыбнулся, и на то имелась веская причина. История отдела для него пока являлась почти белым пятном, эдакой терра инкогнита, и потому особенно приятно было увидеть в бумагах знакомую фамилию. Автором отчета, адресованного полковнику Алексахину Д. В., оказался капитан А. Рокотов, тот самый, которого упоминала в разговоре с Францевым Павла Никитична. И в этот момент у Олега появилось ощущение, что он от совсем незнакомого, но очень хорошего человека весточку получил, отчего день стал чуть-чуть светлее и лучше.

Документов в этой папке оказалось куда больше, тут присутствовали разные протоколы, справки, запросы, корешки железнодорожных билетов и даже пара фотографий. Речь шла о некоем перевертыше, который принимал образ известных киноактеров, после знакомился с женщинами, обманом попадал в их квартиры, где вступал с доверчивыми гражданками в половую связь, а затем их грабил. Все бы ничего, но одна из жертв то ли оказалась несговорчивой, то ли излишне бдительной, и перевертыш ее убил, после чего попытался скрыться из Москвы. В результате капитан Рокотов догнал его аж в Одессе, где и уничтожил при попытке сопротивления.

В какой-то момент Олега, увлеченно читавшего отчет пятидесятилетней давности, толкнули в бок. Это оказался Аникушка, который сначала поставил перед ним кружку с черным чаем и блюдце с сушками, а после махнул лапой, дескать, давай, просвещайся дальше.

— Спасибо, — поблагодарил его Ровнин.

— Мне лучше говорить «благодарю», — скрипуче поправил его домовой.

— Благодарю, — послушно повторил юноша.

Домовой постоял еще пару секунд, глядя на него круглыми глазами, а после достал не пойми откуда шоколадную конфету в синем фантике и добавил ее на блюдце.

— «Озеро Рица», — прочел название Олег. — Никогда такой не пробовал.

— Вкусная, — заверил его домовой и направился в сторону лестницы.

Изучение старых дел настолько увлекло молодого человека, что он погрузился в них с головой, забыв обо всем на свете. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что в старых папках не было фотографий сотрудников, а только их фамилии. Ему очень хотелось глянуть на лица Рокотова, Синицина, Антонюка, Ликмана, Матюшиной хотя бы для того, чтобы картина всего, что он прочел, в его голове сложилась окончательно. Почему-то для Олега именно это было очень важно. Может, потому что он в какой-то момент ощутил некую глубинную связь между собой и этими ребятами, давно умершими, но все же вечно живыми. Для него живыми. И для отдела.

А еще он принял для себя решение писать отчеты так же, как они — максимально информативно и лаконично. Ни единого лишнего слова, ни малейшей попытки показать, какой он молодец. Только по делу — и никак иначе! Просто может же выйти так, что лет через двадцать будет тут сидеть какой-то новичок, листать вот эти же дела, а потом какое-то его ему попадется. Почитает он отчет лейтенанта Ровнина, сравнит с прежними и скажет: «Слабоваты сотрудники в девяностых были, не то что раньше».

Стыдоба же!

За всеми этими хлопотами Олег чуть не забыл о данном ему начальником поручении, хорошо хоть на часы в какой-то момент глянул. А там полчетвертого уже!

Мало того — дозвониться до знакомца Францева ему удалось только с четвертого раза, до того там или занят номер был, или трубку никто не брал.

— Добрый день! — обрадованно протараторил он, когда на его вызов наконец ответили. — Можно услышать полковника Бунина?

— Бунин у аппарата — рыкнул басовитый голос в ответ. — С кем говорю?

— Лейтенант Ровнин, — гаркнул Олег, мигом сообразив, что его собеседник явно чтит субординацию. Более того — требует ее соблюдать беспрекословно. — Звоню по поручению подполковника Францева.

— А, да, — чуть помягчел Иван Тимофеевич. — Насчет сводок? Готовы они, мне уже отзвонились из центра. Ты поедешь забирать?

— Так точно!

— На центральной проходной наберешь добавочный семнадцать-четырнадцать, скажешь, что от меня. Дальше стоишь и ждешь, тебе все вынесут. Ясно?

— Так точно!

— Экий ретивый, — рассмеялся полковник. — Из молодых да ранних?

— Так точно!

— Ясно. Ну ты, лейтенант, все же другие слова тоже в разговоре чаще используй. Развивай, так сказать, словарный запас. Одним «так точно» в нашем деле не обойдешься.

Олегу очень хотелось в четвертый раз рявкнуть «так точно», но он побоялся того, что полковник Бунин подумает, что над ним смеются. Кто его знает?

— Спасибо, — уже не так казенно ответил он. — Аркадию Николаевичу что-то передать?

— Не надо. Если что — сам созвонюсь, — произнес собеседник и повесил трубку.

Олег сделал то же самое, а после замер, поскольку появилось у него ощущение, что он что-то очень важное не сделал. Что-то такое, без чего никак не обойтись.

А через минуту сообразил, что именно. Ехать-то ему куда? По какому адресу? Где находится этот самый информационный центр с главной проходной и внутренним телефоном?