Ноша хрономанта 7

Глава 11

Невысокие домишки, слепленные из обломков бетонных плит, скрепленных вместе самой обычной глиной и напрочь лишенных оконных стекол, смотрелись серо и убого. Из заполненных дерьмом и мусором сточных канав невыносимо смердело по случаю летней жары и полного безветрия, но снующие по улице горожане не обращали на это внимания. Безразличны или почти безразличны им были также чавкающие под ногами конские яблоки или коровьи лепешки — привыкли, вернее большая их часть никогда и не знала, что может быть по-другому. Худые сгорбленные и рано постаревшие люди в одеждах из грубых некрашеных тканей, что дружно спешили на городскую площадь, где вот-вот должны были выставить бесплатное угощение от щедрот какого-то там лорда, конечно, старались обходить наиболее серьезные скопления нечистот, но так, без особого энтузиазма. Примерно как я когда-то в своем далеком-далеком детстве лужи после дождя обходил. Некоторые наиболее оборванные и тощие детишки так вообще бегали по всей этой мерзости босиком, не утруждая себя лаптями, деревянными сандалиями или какой-нибудь иной обувкой, пусть даже самой грубой и дешевой. Однако смеющихся и играющих среди данной социальной группы было мало. В основном они высматривали, как бы чего стащить или убегали от тех, у кого уже что-то стащили. У многих ребятишек и подростков из числа то ли беспризорников, то ли просто нищих голодранцев ветхая одежонка из дыр, заплат и дырок в заплатах не скрывала шрамов, оставшихся после близкого знакомства их тел с кулаками, палками, розгами, собачьими зубами, а то и ножами… И висящий на перекрестке улиц маленький трупик, успевший прогнить едва ли не насковзь, а потому добавляющий свои тухлые нотки к городской атмосфере показывал — это им еще повезло.

— На ярмарку по случаю празднества иноземные купцы приехали, говорят из самого баронства Сочинского, — судачили о местных событиях в толпе женщин средних лет, двигавшихся тем же курсом, что и все. Узловатые пальцы, покрытые пятнами ожогов и шишками артрита, ранняя седина в волосах и ковыляющая походка, характерная для жертв радикулита, наводила меня на мысли, что годочков им эдак за шестьдесят… Хотя вряд ли хоть одна из этих дам достигла тридцатилетнего юбилея. В данном возрасте тут уже считались глубокими стариками, которых следовало бы уважать за их мудрость или хотя бы везучесть, поскольку при скверной кормежке, постоянном стрессе, тяжелой жизни, отвратительной гигиене и крайне сомнительном медицинском обслуживании от всяких шарлатанов столько зачастую вообще не живут. — Вроде бы черного перца аж пять мешков привезли и продают даже не на вес золота… Дешевле… Втрое!

— Крыса! Крыса! — Промчалось мимо меня вышеупомянутое животное, что несмотря на свои габариты, более приличествующие небольшой кошке, торопилось как можно скорее где-нибудь спрятаться, поскольку следом за ней бежали хищники куда более страшные, пусть и малолетние. Причем в количестве, делающим всякую борьбу за выживание заранее обреченной на провал — числом забьют. — Палкой её! Камнем! Лови! Кто поймает — тому половину мяса!

— А ну стоять, паразиты вонючие! — Вдруг заорал относительно добротно одетый мужчина, мимо которого промчалась стайка преследующих свою добычу оборванцев. Из рукава не по погоде теплой, но зато показывающий определенный уровень зажиточности шерстяной кофты была вытряхнута небольшая дубинка, с которой этот то ли мастеровой, то ли помощник какого-нибудь лавочника кинулся вдогонку за детьми. — Верните кошелек! Убью!!!

Окружающие даже и не подумали хватать малолетних воришек, бросивших почти уже загнанное животное на произвол судьбы и шустро рванувших в разные стороны. Вместо этого они вовсю стали наслаждаться зрелищем погони ограбленного мужчины за одним из детишек, которого тот назначил виновным в своей беде. Кто-то просто глазел на бесплатное зрелище, кто-то тихонько хихикал, кто-то вообще в голос ржал или даже пытался со знакомыми пари заключить… Чужая беда радовала всех!

— Это не я! Не я! — Заверещал отчаянно одетый в лохмотья паренек лет двенадцати, когда расстояние между ним и жертвой ограбления сократилось почти до нуля несмотря на то, что ребенок старался бежать с максимально доступной скорсотью. У взрослого мужчины банально ноги были длиннее, да и кушал он явно получше, чем нищее дитя улиц, которое от сильного ветра явно шаталось, если вообще не падало. — Дяденька, не надо!

— Убью! — Любовно отполированный кусок древесины почти дотянулся до затылка беглеца, который бы без всяких сомнений проломил, но в последний момент ноги обладателя шерстяной кофты на краткий миг вдруг словно застыли на месте… А все остальное — нет. В результате мужчина, конечно же, потерял равновесие и покатился кубарем по уличной грязи, собирая на себе навоз свежий и старый наравне с прочей грязью. Грязно матерясь, он сразу же постарался подняться на ноги, но едва избежавшего как минимум сотрясения мозга мальчишки конечно же через три секунды и след простыл. Под звуки ругательств дубинка отправилась обратно в рукав… А после жертва ограбления вдруг резко умолкла, поскольку обнаружила у себя на поясе кошелек. Тот самый кошелек, из-за которого и кинулась в погоню за малолетним оборванцем, срезавшим с пояса маленький кожаный мешочек каким-то маленьким острым лезвием. Только сейчас веревка была целой. И оканчивалась тем самым денежным хранилищем, которого полминуты назад на месте точно не было!

— Странная у них тут, конечно, мода, — вздохнул я, медленным прогулочным шагом удаляясь от места восстановления кармического равновесия. Малолетний карманник не попрощался со здоровьем, а может и жизнью, но у его жертвы ничего не пропало… Скорее даже добавилось. Грязи на свитере. — Чем местным дикарям не угодили карманы? Ну не могли же они даже такую примитивную технологию просрать…

Мне нечего было здесь делать. Ну, абсолютно нечего. Я шагал сквозь праздничную толчею, не испытывая ничего кроме смеси отвращения, презрения, уныния и скуки. Хотелось уйти, но в то же время в душе робко тлела надежда, что получится найти что-то… Ну, хотя бы что-то… Что-то, способное вызвать у меня улыбку. Что-то достойное. Что-то интересное. Хотя бы что-то полуприличное, не вызывающее отчаянного желания сплюнуть, сморщиться от отвращения, сбежать из этого города быстрее ветра! Или стереть всю окружающую меня мерзость, обратив в ничто. Это не совсем моя специализация, можно даже сказать, совсем не моя, но я смогу. В мире вообще очень мало того, что я не могу. В этом мире. И в других тоже. Во всей Бесконечной Вечной Империи, пожалуй…

Городская площадь уже гудела как потревоженный улей, поскольку десяток выкаченных туда бочек дешевого вина, на мой взгляд более заслуживающегося зваться винным уксусом, оказались откупорены незадолго до моего появления. И наливали эту дрянь всем желающим бесплатно, разве только заставляя кричать здравицы в честь владыки города, чем громче — тем лучше. Народ шумел, толкался, спорил до хрипа с разбившими свои шатры тут и там без всякой системы торговцами, ел купленную у вездесущих лоточников снедь и тут же мусорил объедками…

Неровная цепочка стражников делали площадь на две примерно равные части, проходя через обелиск Бесконечной Вечной Империи. Солдаты стояли так, чтобы не мешать желающим коснуться этого великого артефакта, но в то же время не пропускать всякую чернь, хоть трезвую, хоть пьяную, туда где собирается приличная публика. Причем служащие лорду города бойцы без тени сомнения вразумляли пытавшегося сунувшегося не туда без уважительной причины гуляку древком короткого пехотного копья или просто сапогами. На отведенной для богатых и успешных горожан части пространства бочек с бесплатным вином не имелось. Зато хватало как торговых точек с товаром элитным или хотя бы не сильно паршивым, так и желающих прицениться к иноземным диковинкам. Все-таки мало какой благородный аристократ, высокопоставленный чиновник или уважаемый купец будет путешествовать по подобным местам без маленькой свиты слуг и охранников. Ведь не самим же им, в конце-то концов, покупки за собой тащить.

— Сладости! Сахар, варенья, халва, сухофрукты! — Рекламировал свой товар старый сухонький торговец в цветастом халате, мимо палатки которого я шел. Внутри же были разложены на широких деревянных тарелках товары, за которыми в четыре глаза присматривала парочка плечистых мордоворотов в кольчугах, не убирающих ладоней с рукояти своих сабель. Желтоватые комки, глиняные крынки с плотными крышечками, неровные бруски серого цвета и горки сушеных абрикосов явно казались им теми сокровищами, которые много кто захочет украсть. И за которые нужно драться до конца, убивая без колебаний. — Лучшие сладости мира! Всего пятьдесят империалов за меру сахара! Меру сахара, сделанную по древним технологиям этого мира и отмеренного по лекалам этого мира! Целых сто грамм!

— Может, стоит взять? — Остановилась рядом с продавцом сладких деликатесов парочка юношей, похожих друг на друга и одетых достаточно небедно, ибо на ногах их были добротные кожаные сапоги, пальцы рук были унизаны серебряными перстнями, а легкие по случаю жаркой летней погоды рубашки были окрашены в бледно-синий цвет и украшены каким-то гербом на спине и груди. — Я давно хочу что-нибудь необычное Вайше подарить…

— В бордель лучше сходи! — Фыркнул старший из юношей, шагая дальше и тем вынуждая своего спутника двинуться тем же маршрутом. — Я слышал, туда после набега на северян новых рабынь завезли, есть даже то ли две, то ли три молоденьких блондинки…

В следующих двух палатках торговали работой кузнецов. Одна была забита дешевыми, но не такими уж и качественными железными изделиями разных форм… Но форм в больширнстве своем имеющих какие-то острые грани или хотя бы кончики: наконечники копий разных форм, наконечники стрел охотничьи и боевые, клинки разных размеров и степени гнутости, топоры, гвозди, даже большие грубоватые винты, откованные вручную… Про штамповку и заводское производство прибывшие на ярмарку торговцы если и слышали, то явно краем уха. Даже тот из них, который торговал стальными товарами, причем пошедшую на изготовление их сталь он искренне считал оружейной. Или пружинной. Я было заинтересовался размеренно тикающими часами, выставленными в стеклянном ящичке-витрине за компанию с зачарованными клинками, которые не должны были ржаветь и вроде как могли обжигать врагов вспышками молний, но почти сразу же утратил к якобы механическому прибору интерес. Ощутил внутри металлического корпуса размером с ладонь не точно выточенные шестеренки, а какие-то кристаллы и магию, что шевелила стрелками в нужном темпе. Не сильно правильном темпе, кстати. За неделю этот прибор для измерения времени стал бы убегать вперед часа на три, уж кто-кто, а хрономант такие вещи чувствует… И подвести его без опытного артефактора черта с два получится… Фуфло, одним словом, за которое слупить продавцу хотелось бы втридорога.

— Ох, надо что-то найти господину Терею, чтобы он согласился взять нашего оболтуса в ученики, — кусала губы дородная матрона в платье чистеньком, но излишне простом, попавшая в эту часть площади не иначе как за взятку. — Если наш младший сын учеником алхимика станет…

— Да-да, продать его контракт тогда можно будет безумно выгодно. Безумно! — Согласился с ней вышагивающий рядом мужчина с тонкими усиками и лицом, чем-то напоминающим крысиное. — Да и сам мальчик нам благодарен будет, когда выкупится лет через пятнадцать-двадцать, да-да, благодарен…

В соседней палатке торговали готовой одеждой. Довольно неплохой одеждой, сделанной из шелка гигантского паука и вручную вышитой рунами, придающими тканям дополнительную прочность и стойкость к загрязнениям. Какой-то местный купец отчаянно торговался с владельцем привезенного издалека товара, намереваясь взять все оптом и перепродать с дополнительной наценкой в своих лавках. Владелец товара в принципе против данных планов ничего не имел, но хотел получить на десяток тысяч монет больше, упирая на то, что сбор шелка в лесу с гигантскими пауками стоил жизни аж троим его работникам…

— Пошевеливайся, ленивая тварь! — Дернул за цепь грузный пожилой мужчина в синем шелковом одеянии, волоча за собой отчаянного упирающегося и чего-то рычащего в кляп орка, у которого было всего три предмета одежды: набедренная повязка, ярко блестящий медный ошейник с чернеющими извивами рун и длинное ожерелье из пары десятков черепов. Человеческих, но маленьких. Детских. Судя по многочисленным цветным татуировкам, выглядящим относительно знакомо, это был какой-то шаман. А артефакт на нем являлся не украшением, а дополнительным контуром защиты, мешающим зеленокожему людоеду пользоваться своими магическими способностями. — Хозяин приказал дотащить тебя до зала гидьдии живым, но лечь на жертвенный алтарь ты, скотина, прекрасно сможешь и без ног, которые я тебе прямо здесь отрежу, если мне твою тушу и дальше силой тащить придется!

На собранном из досок помосте началось театральное представление. Или скорее его убогое подобие. Пяток посредственных актеров, кривляющихся на потеху публике в попытке показать какую-то юмористическую пьесу о муже-рогоносце, его паталогически неверной жене, дуре-дочери, богатом соседе и пронырливом льстивом слуге. Убогость декораций не могла скрыть даже капелька иллюзорной магии, а обе актрисы, играющие якобы приличных женщин, а на самом деле тех ещё потаскушек, не стеснялись в обмен на летевшие из образовавшейся толпы зрителей мелкие монеты оголиться куда больше, чем следовало по сюжету. И активнее приставали к своим партнерам. Даже разбавляли сюжетные реплики призывами к особо щедрым спонсорам подняться на сцену и поучаствовать в представлении, чем дальше, тем больше взывающим у меня омерзение.

Ненадолго задержавшись около палатки с книгами, я принялся внимательно изучать его содержимое, не обращая внимания на продавца, даже когда тот случайно прошел сквозь меня. Привычка скрывать свое присутствие от окружающих, слегка сдвинув себя в потоках времени, давно стала моей второй натурой. Так было намного проще взаимодействовать с окружающей действительностью без массовых жертв и разрушений, которые бы очень даже могли возникнуть, если бы какой-нибудь стражник попытался двинуть незнакомца кулаком, не найдя на том заметных гербов, блестящих золотых украшений, зачарованной брони и прочих характерных признаков успешного и опасного, по меркам Бесконечной Вечной Империи, человека. То, что мои старенькие джинсы стоят дороже, чем замок лорда города вместе с ним самим, поскольку давно уже являются мифическим артефактом, способным выдержать божественный гнев и несколько раз его таки выдерживавшим, на них ведь не написано…

— Рыцарски роман, порно, стихи о любви, — бормотал я, внимательно изучая ассортимент книг, от вида которых хотелось плакать. Они были рукописными. Из грубой бумаги. Самые толстые из них могли похвастаться аж целой сотней страниц, заполненных профессиональным ровным подчерком и лишь изредка — следами от счищенных клякс. Оглавление? Иллюстрации? Не, не слышали. — Справочник по ядам, справочник алхимических трав, справочник охотника на наиболее распространенных в данной части континента магических тварей… Учебник⁈ Учебник, по… Этикету. В какой руке держать вынутый из сапога кинжал, когда намекаешь собеседнику на возможность судебной дуэли во время застолья, как низко кланяться королю обычному, в какой позе на животе лежать перед королем мира… Срань. Полная.

— Мои верные подданые! — Разнесся над городом голос мудака, который правил этим местом. Ну а что парящий на высоте метров пятидесяти лорд был редкостным мудаком я почти и не сомневался. Во-первых, достаточно посмотреть на город под его управлением, утопающий в грязи и нищете. А во-вторых, именно мудаки за очень-очень редким исключением добиваются в Бесконечной Вечной Империи наивысших высот личной власти, из которой следует уже и общественное влияние. — Сегодня, в трехсотую годовщину того дня, когда я принял у своего отца власть над славным городом Санкт-Петербургом, великим городом, в котором проживало на тот момент целых сорок пять тысяч жителей…

Мне нечего было делать здесь. В этом городе, что хоть и сохранил название, но не заслуживал зваться даже насмешкой над собой прежним. В нем не было библиотек и музеев, только кабаки и бордели. Весьма поганые, к слову, кабаки и бордели. Не было институтов или хотя бы школ, ведь читать умели очень немногие. Да и те кто умел, делали это лишь ради ведения документации или иных прикладных задач, ибо знания передавались либо своим детям, либо обязанным десятки лет батрачить на своего мастера ученикам. Тут не жили, а выживали, причем люди и нелюди, больше походили на свору злобных крыс, готовых вцепиться в брюхо ослабевшего сородича, чем на разумных существ, которые могут о чем-то мечтать и хотя бы пытаться строить лучшее будущее. Единственным напоминанием об одном из величайших культурных, научных и производственных центров той страны, того мира в котором я родился, служили исключительно обломки бетонных плит, оставшихся от наших зданий. Даже если я зайду в замок местного лорда, то принципиально не изменится ничего. Да, там будет чище, красивее, а знать и даже их слуги упитаннее, поскольку именно на себя любимых они вытягивают деньги из Санкт-Петербурга и его окрестностей… Но и только. Писать интересные художественные книги? Двигать науку? Создавать что-то кроме оружия, брони или там ресурсодобывающих построек? Заботиться о ком-то, от кого ты ничего взамен не получишь? Да никому это нужно! Ведь намного легче добиться личного процветания, власти, силы, здоровья и богатства, если иных людей завоевать, поработить, ограбить, подставить в какой-нибудь интриге… А все необходимое для жизни в роскоши и комфорте можно купить у обелиска, сдавая ему хоть материальные ценности, а хоть и всякую чернь, которая слишком мало налогов платит.

— Мне нечего делать здесь. В этом городе, и в этом мире… Да и в любом другом уголке Бесконечной Вечной Империи, если на то пошло, поскольку там примерно то же самое, пусть и с вариациями. Столицы королей будут пышнее и богаче, ведь там грабят налогами не пару десятков соседних деревень, а целые страны или даже миры, позволяя появиться большму количеству хорошо обеспеченных жителей на относительно небольшой площади… Но суть их… Суть их, увы, останется той же самой. Злобные жестокие варвары, для которых ' стать лучше' значит ' стать сильнее и всех нагнуть'… — Окончательно осознал я, аккуратно опуская на место учебник по этикету, вычурному и призванному лишь сильнее отделить какую-то конкретную группу в виде местных аристократов от всех остальных. Дабы не допустили они случайно в свой круг кого-то постороннего… Конечно если он не будет достаточно силен, чтобы за счет своей власти наплевать на все условности, а также их одобрение или неодобрение. Я бы мог. И четверти часа не понадобится, дабы правящая Санкт-Петербургом династия исчезла, а немногочисленные выжившие слуги и солдаты присягнули новому владетелю. Но зачем? К роскошным тряпкам, красивым украшениям и прочему богатству давно уже равнодушен, а таскаемая в кошельке мелочь на карманные расходы наверняка больше чем местная сокровищница. Вкусная еда от профессиональных поваров вполне может быть банально куплена. От женщин давно уже хочется не только красивого тела, но и чтобы было о чем поговорить, общих интересов, душевного тепла… — Здесь я не могу быть счастлив. Мне хочется иного… Того, что было в молодости. Общества, в котором не противно ходить по улицам, будущее выглядит симпатичнее, чем прошлое, а люди не боятся мечтать и могут себе это позволить, и потому каждый день появляется что-то новое, интересное: научные открытия, новые технологии, книги, фильмы, компьютерные игры… Жаль, что я не могу вернуться в прошлое… Хотя вообще-то как раз я это сделать могу. Только совсем не так далеко… Но ведь когда-то и возврат на пару минут виделся задачей попросту невозможной, а сейчас ради подобных пустяков и напрягаться не придется. Так может… Вернуться туда, где я мог быть счастлив и все исправить… Ну или не все, а хотя бы что получится… Это ведь технически возможно… А если это возможно технически, то значит… Это вопрос решаемый?

— Ничего нового, — немного разочарованно пробормотал я, снимая с головы бутон волшебного дерева, что помогло в деталях разобрать очередной почти позабытый сон-воспоминание. — Во всяком случае, принципиально нового… Хотя за ходом мыслей меня-будущего и интересно проследить было, да…