НИИ ядерной магии. Том 3

Глава 18

Фима ступала тихо. Создавалось ощущение, что сам лес помогал ей не шуметь, расчищая перед ней дорогу. Ни один сучок не хрустнул под ногами, ни одна ветка не зашелестела, преграждая путь. Девушка шла навстречу огню, который призывно мерцал между стволами деревьев, приглашая её в свои объятия. Он обещал силу, манил обещаниями о спокойствии и уверенности. Больше не было нужды метаться и нервничать – все решения уже приняты, и пришло время пожинать плоды приложенных ранее усилий. Ветер сбавил напор и теперь нежно обнимал Фиму за щёки, утешая и обещая, что после потери, что ей предстоит пережить, её ждёт только хорошее. Она не верила, но и не противилась ничему из того, что должно было вот-вот случиться.

Решение пришло к ней ещё несколько дней назад, и остальное время она, по сути, потратила на то, чтобы найти способ решения этого избежать. Фима чувствовала себя писательницей, не желающей завершать роман из-за того, что любимый герой непременно должен был умереть. Искала другие ходы, способ расставить фигуры на шахматной доске как-то иначе, но ничего не выходило. Герой должен был погибнуть, а она – пройти Ритуал.

Ей оставалось отодвинуть с пути последнюю еловую лапу, за которой пылала огненная колонна. Фима потянулась к ней, как вдруг заметила боковым зрением мерцание совсем в другой стороне. Она посмотрела в том направлении и удивлённо захлопала ресницами: и правда, чуть поодаль горел ещё один костёр. Обычный, не магический. К этому можно было бы отнестись спокойно, будь то любой другой лес. Но в чащах вокруг поселений ведовского народа случайных людей не бывает, и уж на ночь точно никто не раскинул бы лагерь. Простым людям всегда слышалось что-то, виделось: странные фигуры мелькали между деревьев, а ветер приносил чужой шёпот. Духи гнали со своих земель чужаков так, чтобы те и не думали никогда возвращаться. Можно было подумать на подростков, что проходят свою службу у духов, да только Фима прекрасно помнила, что для ведовской поросли духи строят простые, но крепкие домики. И непременно скрывают их от взоров посторонних – чтобы родственники спокойно дожидались детей дома, без соблазна идти на поиски своей кровиночки. Тем более, что дети возвращались всегда – целые, невредимые, сытые и румяные. Духи забирали их не для эксплуатации или издевательств, но для единения и «тонких настроек». «Каждый из ведовского народа, желающий использовать колдовскую силу, должен с нами на одной струне побывать», – так они говорили тем, кто чувствовал магию особенно тонко и мог с ними говорить. Таким когда-то был Александр.

Фима вспомнила об этом и вздрогнула. Сколько бы раз она не думала о Ритуале Александра, каждый раз она удивлялась, что именно у него что-то пошло не так. Он неожиданно быстро прошёл службу у духов в юности. Как выяснилось, как раз потому что его «тонкие настройки» изначально практически полностью совпадали с тем, чего хотели духи. Из-за этого все ожидали, что на Ритуале с ним обойдутся мягче, чем с остальными. Но оказалось с точностью да наоборот.

«Надо проверить», – подумала Фима и, с благодарностью схватившись за возможность немного отсрочить своё испытание, пошла в сторону загадочного мерцания. Путники расположились не очень далеко от того места, где она была, так что довольно скоро она начала различать голоса и звуки. Спустя пару минут Фима поняла, что то были не просто разговоры у костра, но возня, вздохи и стоны. Уши любопытной ведьмы запылали так, будто они отдельно от тела уже оказались в магическом костре, и девушка поспешила отправить остальное тело туда же. В целом ответы на вопросы нашлись: очевидно, парочка незадачливых любовников решила уединиться в чаще, подальше от поселения. Дальнейшие детали уже не интересовали . Почему они не могли провести ночь под крышей? Были ли это подростки или пара изменников? Точно ли то были люди вообще? Всё это значения не имело, потому что совершенно Фимы не касалось. Ровно до того момента, пока она не узнала один из голосов.

Не веря собственным ушам, Фима рванула на звук и, добравшись до небольшой уютной полянки, остолбенела. Если бы её сердце было сделано из стекла – сейчас оно превратилось бы в блестящую крошку. Перетереть и без того мелкие осколки не составило бы особого труда.

– Какого беса? – прошептала она, глядя, как двое ласкают друг друга, лёжа прямо на земле.

Мох под ними разросся особенно пышно, образуя мягкое ложе. Пламя костра плясало в ночном воздухе, неизменно отбрасывая свет только в их сторону. Любовники то замедлялись, с нежностью гладили обнажённые тела друг друга и дразняще касались губ, лишь обещая поцелуи, но не даря их. То, напротив, ускорялись и становились похожи на животных, движимых лишь одной простой целью. Кусали друг друга, стискивали до белых следов на коже. Мужчина с силой обхватил девушку за шею, и в воздух вырвался её сладкий стон. Он отстранился, продолжая сжимать пальцы, и Фима увидела её лицо.

– Какого беса?! – воскликнула она, в голосе послышались визгливые нотки.

Фима с открытым ртом глядела на то, как лицо девушки становилось прозрачным и мерцало, отражая всполохи костра. Будто она была соткана из тонких хрустальных пластин. В другой момент кожа её подёргивалась лёгкой дымкой, и кожа принимала обычный человеческий вид. Александр поднял на Фиму насмешливый взгляд. Его ничуть не смутило её присутствие. Он облизнулся и, прикусив губу, начал двигаться ещё быстрее. Девушка под ним протестующе пискнула, и он ослабил хватку на её шее, но внимания к ней не вернул. Через несколько мгновений девушка застонала хрипло и даже грубо, и только после этого Александр на пару секунд закрыл глаза, наслаждаясь оргазмом. Он сделал два глубоких вдоха и выдоха, после чего вновь открыл глаза и встретился с Фимой взглядами. Он глядел на неё насмешливо, ехидно, и выглядел при этом очень довольным собой. Казалось, он был исключительно рад тому, что она его застукала. Именно сегодня, именно вот так.

– Ой, у нас компания? – раздался чудесный голос, который окутывал спокойствием и теплом, подобно аромату яблочного пирога в промозглую погоду. – Давай знакомиться, моя хорошая. Я Хытр. А твоё имя и так знаю.

Дух захихикала и потянулась всем телом, будто целью её было завлечь Фиму в их тёплое лесное гнёздышко. Она выглядела невинной нимфой, очаровательной и очаровывающей. Трудно было представить, что минутой ранее она извивалась и стонала, предаваясь простым и понятным человеческим наслаждениям. Даже обнажённая, она каким-то образом сохраняла вокруг себя ореол хрустальной чистоты, как бы говоря: «Я и есть магия, я и есть волшебство, ты будешь меня любить, что бы я ни делала».

– Иди сюда, милая, – позвала Хытр и поманила её пальчиком.

Фима не двинулась с места. Александр поднялся и, хотя ничем не выдал смущение от наготы, всё же подхватил джинсы, лежавшие неподалёку. Он нарочито медленно их надевал, всем видом показывая, что просто делает одолжение Фиме, видя её растерянность и негодование. Рубашка – та самая, что она для него украсила магической вышивкой – валялась рядом, скомканная и перепачканная.

– И здесь нашла, – бросил он, ухмыльнувшись.

– Да с вашим шоу не надо быть сыщиком, – огрызнулась Фима, чувствуя, что не способна сейчас и шага ступить, хотя очень хочется оказаться как можно дальше от этого места и уже вытряхивать из Милицы Бологовой заклинание для того, чтобы стереть себе память ко всем бесам. И им заодно.

«Стыд-то какой, надо было ноги сразу делать», – ругала она себя мысленно.

– Мы разве не посреди леса, Фима? Бесов ради, только не говори, что снова маячок на меня наколдовала, – Александр фыркнул, но через секунду его лицо озарила догадка. – А-а-ах, твой Ритуал где-то рядом?

Фима не ответила, но ему и без того было понятно, что он прав. Александр скрестил руки на груди и продолжил:

– То есть вместо того, чтобы проходить свой Ритуал и обрести, наконец, нормальные силы, ты пошла выяснять, кто трахается в кустах?

– Не перекладывай с больной головы на здоровую! – рассерженно бросила Фима.

Она прекрасно понимала, что её поступок и правда выглядел глупо. Можно было бы объяснить ход её мыслей в момент, когда она решила пойти и проверить кто развёл костёр, но унижаться она не хотела. Уверенная, что ему не нужны никакие причины и оправдания, и что он сумеет высмеять любые её слова, Фима стиснула челюсти и не думала о том, насколько нелепо она выглядела по десятибалльной шкале. Знала, что Александр непременно назвал бы число значительно выше десяти.

– Это у тебя-то здоровая? – спросил он и подмигнул.

Так непривычно было замечать злую насмешку во взгляде Александра, но Фима видела то, что видела. Как бы больно от этого ни было.

«Должна быть причина, – думала она. – Саша прикидывается, понять бы для чего».

– Ну, я хотя бы не трахаюсь с духами, – бросила она и тоже скрестила руки, повторив жест Александра.

– И в этом, возможно, твоя проблема, – засмеялся он и взглянул на Хытр.

Вся его колючесть тут же исчезла, лицо разгладилось, а взгляд стал нежным. Он подал духу руку, и та ловко вскочила на ноги, будто ничего не весила. Она обвила его руками и поцеловала с такой страстью, будто успела изголодаться по ласке за те несколько минут, что они провели раздельно друг от друга. Александр ответил с пылкостью, точно забыл о том, что они с Хытр тут не одни, и сжал её обнажённые бёдра, намекая, что готов идти дальше поцелуев.

Фима хотела подобрать ветку поувесистей и запустить ею в любовников, но сдержалась. Впрочем, в том была не её заслуга, а Александра с Хытр – они всё же остановились и взглянули на Фиму. Движение это вышло удивительно синхронным.

– Давай всё же пригласим её к нам, Са-шень-ка? – предложила Хытр и нежно погладила Александра по щеке.

– Ну уж нет, – он ответил так резко, что даже Хытр удивлённо подняла брови.

– Почему?

– Хытр, моя душа, – Александр поцеловал её в лоб, – я уже достаточно настрадался. Позволь и мне наконец немного побыть счастливым. С тобой.

В душе Фимы вспыхнула заманчивая мысль, что перед ней вообще был не Александр. Это всё какая-то галлюцинация или внушение. Или, возможно, Хытр коварно завладела его телом и играет им как марионеткой. Но в этом жесте – этом поцелуе – она так ясно увидела Александра, что сомнения отпали. Его поцелуй был нежным, чувственным. Он был совсем не про секс, не про тело. И голос его звучал искренне, честно. Фима смотрела на него и верила, что он хочет счастья. Вероятно, до сего момента она не осознавала в полной мере, что сама она счастья этого дать ему никогда не смогла бы. Хотя бы потому что она человек, сколько бы сил у неё не было. Когда-то он точно так же целовал её, Фиму. Смотрел так же пылко и влюблённо. Но это было очень и очень давно.

– А ты влюбился в духа, – пробормотала она.

Слова были тихими, но Александр их всё равно услышал:

– Извини, что не признался раньше, – сказал он мягко. Теперь он говорил так, как говорил бы Александр, которого знала Фима все эти годы. – Мне нельзя было.

– А теперь?

– А теперь мой Ритуал наконец-то завершён, – он широко улыбнулся и прижал Хытр крепче к себе, положив подбородок ей на макушку. – Я всем всё доказал. И освободился.

На языке у Фимы вертелось сразу несколько вопросов, и каждый из них показался ей неправильным для этой ситуации. Она хотела понять, что случилось в прошлом и что происходит сейчас. Получить, наконец, ясность, а не ещё одну порцию вопросов, от которых и так уже тошнило. Александр заметил её смятение и заговорил сам, не заставляя её спрашивать.

– Душа моя, ты не против, если я с ней поговорю наедине? – спросил он Хытр, подарив ей ещё один нежный поцелуй.

Та захихикала и игриво провела руками по ширинке на его джинсах:

– Иди-иди, а потом возвращайся ко мне с ней или один, но точно без этой бесполезной штучки.

– Ты про штаны или?.. – ухмыльнулся Александр, в ответ на что Хытр легонько ударила его ладошкой по груди.

Прекрасная, как лесная нимфа, она вернулась к ложу из мха и устроилась на нём, потянувшись и приняв соблазнительную позу. Мох тут же вырос ещё на несколько сантиметров, сделав землю ещё мягче. Александр же отступил из тёплого ореола костра и нырнул в ночь, которая укрывала Фиму. Девушка была рада темноте как никогда – выйди она ближе к костру, и все увидели бы, насколько она бледна и как раскраснелись её глаза. Когда мужчина приблизился, Фима отшатнулась, не желая сокращать расстояние больше необходимого. Она знала, что коснись он её – и с таким трудом сдерживаемые слёзы польются. После всего услышанного доставлять такое удовольствие она ему не собиралась.

– Ты чего убегаешь? – даже темнота не могла скрыть его усмешку. – Фима, давай поговорим. Я наконец-то могу быть с тобой откровенным. Бог и боги видят, я давно этого ждал. Уверен, что и ты тоже.

– Хорошо, – Фима сглотнула и постаралась вернуть стойкость голосу. – Какого хрена, Саша?

– Какого хрена что? – он коротко рассмеялся, но тут же добавил. – Ладно-ладно, я понимаю, о чём ты. Что ж, я начну со своего Ритуала. Де-юре это не по правилам, ведь ты свой ещё не прошла, но-о-о, – он притворно поморщился, – я по уши сыт правилами. К делу. Моим жертвоприношением были тысяча сто семьдесят четыре дня без любви, без силы, без свободы воли.

Фима замерла, задержала дыхание. Несмотря на всю сюрреалистичность и дикость ситуации она наконец-то услышала что-то о секрете, который Александр хранил всё это время. Она вдруг поняла, что на самом деле главным её вопросом по-прежнему было не «Какого хрена?», а «За что ты поступил так со мной три года назад и за что снова дал надежду?». Но она не решилась бы спрашивать такое, была слишком зла и внутренне уничтожена.

– Срок вышел сегодня?

– Именно так, – он закрыл глаза и сделал медленный, глубокий вдох. – Наконец-то свободен. И смотри что у меня есть. Брезг.

Он сказал последнее слово легко, на выдохе, и стоило тому скользнуть в холодный ночной воздух, как вокруг Александра разлилось золотисто-рыжее свечение. Свет прошёл через Фиму, будто накатившая на берег волна.

– Ты вернул силу, – она ошарашено уставилась на Александра, который и не думал останавливать свет.

– Не вернул. Получил своё.

Она поняла, что он имел в виду. Фима оглянулась и ахнула: свет продолжал тянуться во все стороны от него, и казалось, этого стремления хватит, чтобы обернуть ночь в день по всему краю. Скорость рассветного магического сияния не снижалась, а Александр будто бы и не уставал. Когда увидела вдалеке кузницу Бати Каракулина, Фима ахнула: до домика было по крайней мере восемьсот метров, а обычно «Брезга» хватало метров на десять. Она ошарашено взглянула на Александра, и сердце ухнуло: он действительно был счастливым и спокойным. По крайней мере, так выглядел.

– Что, бедненький хиленький Саша тоже на что-то годится? – спросил он, подняв бровь.

– Ничего себе, – только и сказала Фима.

Она смотрела на Александра с искренним изумлением, задрав голову, приоткрыв рот и широко раскрыв глаза. Её руки висели вдоль тела плетьми, будто в сложившейся ситуации она не собиралась никак больше действовать, будто была готова отчаяться. Рука Александра дёрнулась было к девушке, но вместо нежного прикосновения он сжал кулак и крепко прижал его к бедру.

– Я, наверное, был резок, – сказал Александр с сожалением, – и мне правда больно видеть тебя такой расстроенной. Прости, если снова дал надежду.

– Наверное, – передразнила его Фима, игнорируя извинения.

– Я же попросил прощения.

– Что ты имеешь в виду под «без любви, силы и свободы воли»? Я не понимаю.

– Ну, ответы на поверхности, – Александр упёр руки в бока и тряхнул головой. – Ай, пардон. Реснота.

Он сделал короткий пас руками, и за несколько мгновений желтоватое свечение вернулось к нему и практически исчезло – лишь небольшое пространство вокруг них осталось тлеть в оранжево-красных лучах. Свет рассеивался, и можно было подумать, что Александр установил множество свечей среди дереьвев.

«Силён, – подумала Фима. – Вряд ли сильнее Красибора, но навыки… Он будто не прекращал практиковать, все движения безупречны».

– Итак, «без любви» – это, очевидно… Ах, для протокола: когда будешь записывать меня в негодяи, дай поблажку за то, что я всё рассказываю, хотя не обязан. Я делаю это только потому что хочу, чтобы ты тоже могла закрыть эту историю для себя и идти дальше.

– Очевидно что? – процедила Фима сквозь зубы.

– Очевидно, что три с лишним года я должен был быть разлучён с той, в кого влюблён. И я выполнил это даже в двойном объёме, – Александр горько усмехнулся.

– Из-за этого ты меня бросил?

– Да.

Ответ был таким простым и коротким, что у Фимы сдавило горло от обиды. На лице Александра не отражалось никакого сожаления. Он добавил:

– А ещё не мог быть с той, к кому тянулась моя душа.

– Ты про..? – Фима указала в сторону полянки, на которой отдыхала Хытр.

– Да.

– Саша, что ты несёшь?

– Я бы сказал, что несу пакетик, но у меня его нет, так что будет не очень смешно.

– Саша!

Он раскрыл рот, но в итоге лишь засмеялся – чисто и открыто, будто и сам осознал, наконец, абсурдность этого разговора и всей ситуации в целом. Фима почти уже поверила, что сейчас он отсмеётся и скажет ей, что всё это – глупый розыгрыш, духи вынудили его скрытничать, а на самом деле он, конечно же, любил её все эти годы. Но когда смех затих, Александр поднял на неё взгляд – цепкий, колючий.

– Я постараюсь говорить достаточно чётко и однозначно, чтобы ты точно поняла, что хочу донести. Не хочу недомолвок, – он шумно втянул воздух и выпалил на одном дыхании: – Я люблю Хытр, не тебя. Я хочу быть с ней. И всё, что делал после Ритуала – было ради этого. Ферштейн?

Фима смотрела на него и не верила, что слова, выбирающиеся из его горла, означали именно то, что она слышала. Поняв, что говорить она ничего не собирается – не потому что проявляет так силу характера, а потому что попросту не знает, что можно здесь сказать – Александр продолжил:

– Моё служение духам в юности прошло не совсем так, как это обычно бывает. Меня не надо было настраивать, я и так всегда был с магией на одной струне, – он говорил более спокойно, будто делился давней историей, которую очень любил. Коснулся груди раскрытой ладонью: – Ещё тогда во мне зародились эти чувства. Но, сама понимаешь, можно любить солнце, но нельзя его обнять. С этим было довольно легко смириться – какой бы сильной не была моя влюблённость, получить желанное было невозможно. Потом я встретил тебя и был уверен, что нашёл счастье. Я правда так считал, Фима. Не обманываю.

Он подошёл ближе и плавно положил руку ей на плечо. Погладил его большим пальцем, сжал чуть сильнее. Наклонился, чтобы их глаза были на одном уровне:

– Никогда тебе не врал. Верил, что любил – и говорил об этом. Ты и сейчас мне дорога, и, думаю, я с лихвой это доказал, не так ли?

Фима не стряхивала его руку, но и не проявляла никакого желания коснуться в ответ. Она молча смотрела на него и жалела, что не могла перетянуть на минуту или две его дар, впитать голубизну этих глаз и распознать наверняка, правду он ей говорит или врёт напропалую. Она могла бы использовать заклинание честности, вот только сил оно требовало много и давало шанс задать лишь один вопрос. У неё же сил не было ни капли, а вопросов, напротив, было чересчур много. Александр убрал руку и отступил на пару шагов:

– Но потом мне исполнилось двадцать четыре, и я встретил её, – он кивнул в сторону полянки, на которой его дожидалась Хытр. – Она уже была готова принять мою жертву, но потом проболталась, что я мог бы получить не только силу, но и её благосклонность, шанс быть с ней. Однако нужно было доказать, что мои намерения крепки. Для этого я взял обет: на тысячу сто семьдесят четыре дня отказался от магии и от отношений, в которых состоял, как и от любых других тоже. Я мог с кем-то развеяться, разовые встречи не были под запретом. Ничего хоть сколько-то серьёзного, – он цокнул языком и помотал головой. – Но духи посчитали, что это было бы слишком простым испытанием для меня. Добавили ещё два условия: во-первых, мне нельзя было раскрывать тебе причины нашего расставания. Возможно, им для чего-то нужно было твоё разбитое сердце. А может, моё – не знаю, и мне жаль, что пришлось держать тебя в неведении. Мне это тоже причинило немало боли.

Фима верила. Она подмечала детали: то, как он отворачивается, движимый сожалением за совершённые поступки, и то, как всё равно взглядом к ней возвращался. Весь его образ был наполнен грустью и невысказанной горечью. К своему огромному сожалению, она перестала сомневаться, что он говорил правду.

– А второе? – спросила она сипло.

– Если бы я рассказал тебе правду – они бы тебя сожгли.

– Что?!

Её голос сорвался на визг и тут же сменился коротким кашлем. Горло сжало судорогой, и девушка согнулась пополам, пока тело пыталось совладать с нахлынувшими эмоциями. Александр скривил губы и отвёл взгляд, ошпаренный стыдом.

– И то же самое случилось бы, реши я нарушить обещание и снова с тобой сблизиться.

– То есть из-за того, что ты запал на, прости господи, духа, я могла умереть? Я? Из-за твоего треклятого Ритуала? Просто чтобы ты мог трахаться по лесам?

Она выплёвывала вопрос за вопросом, не веря, что Александр – её Александр – мог пойти на нечто настолько опасное и эгоистичное. Память услужливо подкинула воспоминания о том, как ей то и дело мерещился запах гари каждый раз, когда они сближались. Теперь всё вставало на свои места и становилось понятным. Его странное поведение переставало быть таковым, стоило добавить несколько недостающих деталей головоломки.

– Ты не умерла, – сказал он, протянув к ней руки в примирительном жесте. – Я знал, что справлюсь. И справился. Тебе ничего не грозило – как минимум, из-за меня. Чего уж не скажешь о твоём ненаглядном, не находишь?

– Краса сюда не приплетай!

– Он сам уже сто раз приплёлся, Фима.

– Как ты вообще мог заключить такую сделку? Это же противоречит всем правилам!

Он пожал плечами:

– Мне предложили, я согласился. Вот и весь разговор.

Фима будто не слышала его и говорила сама с собой:

– Ах да, ты не знал…

– Не знал чего, цветочек?

Она сморщилась, услышав ласковое прозвище. Теперь оно звучало надменно и инородно, хотелось заставить его никогда так больше её не называть.

«Но это подождёт», – подумала Фима и потёрла виски, пытаясь разобраться в лихорадочно сменявших друг друга воспоминаниях. В голове одна за другой вплывали сцены, подтверждающие слова Александра. И это причиняло боль. Но вдруг появились и другие воспоминания. Фима внимательно воспроизвела перед внутренним взором их одно за другим и сказала твёрдо:

– Но ты же ревновал.

Её голос не дрожал, не срывался. Она не задавала вопросов, она утверждала. Александр не стал отпираться:

– Ревновал.

– Меня ревновал, а не эту…

– Хытр. Её зовут Хытр, Фима.

– Мне плевать, как её зовут. Мне не плевать на нас, бесы тебя дери!

– Фима, ты была моей, липла как банный лист. Я привык, – он развёл руками. – И вдруг кто-то тебя забирает. Конечно, я приревновал. Да, это собственничество. Да, некрасиво было не отпускать тебя, учитывая, что быть с тобой я точно не смог бы, да и не хотел. Но я всё ещё просто человек. К слову, и ты тоже, – он горько усмехнулся. – Ждала, кто из нас оступится, чтобы мы сделали выбор за тебя. Признайся, если бы Крас меня чуть не убил – ты бы всё ещё металась или всё же отдала бы ему пальму первенства? Не вечность же меня ждать, правда ведь? Но он так любезно облажался, что сомневаться уже не было нужды. Ты просто выбрала удобный вариант, самый простой. Вот и всё, чего стоит твоя любовь.

– Не говори так.

– Разве я в чём-то неправ?

– Конечно.

– Тогда переубеди меня, – он скрестил руки на груди. – Ты же влюбилась в него, не скрывай. Но как кузнечик прыгнула подальше, стоило столкнуться со сложностью.

– Мы сейчас говорим о тебе и мне, не приплетай Краса.

Александр проигнорировал её просьбу. Он поглаживал подбородок и покачивался на месте:

– Интересно, а если бы в тот раз я отбился и прибил бы его, что было бы тогда? Ты бы наконец от меня отстала и была бы ему на веки отдана? Уверен, так и было бы. Эх, идеальный вариант! Жаль, у меня не было шанса. Вот случись бы всё на несколько дней позже, – он заулыбался и пожал плечами, – но увы и ах.

Фима молчала. У неё появилась новая теория, теперь про раздвоение личности. Александр то становился злым и колючим, совсем не похожим на себя, то смягчался и показывал себя настоящего. Точнее, привычного Фиме.

«Не факт, что я действительно знала его . Что если никакого обмана здесь нет, и он именно такой? Что если он и правда только теперь получил шанс на счастье?» – подумала она и тяжело вздохнула.

– Саша, я…

– … опаздываю на свой Ритуал и не смею более тебя задерживать, – проговорил он на тон выше, передразнивая девушку.

Фима знала, что сможет сдерживать слёзы всего несколько секунд – а после закончатся силы. Ей совсем не хотелось показывать ему свою слабость, но и храбриться смысла не было. Он читал её как раскрытую книгу. Она подошла к нему практически вплотную, игнорируя слёзы, уже начавшие холодить щёки.

– Я хочу обнять тебя на прощание. Можно?

Александр опешил, но через пару мгновений успокоился и мягко кивнул. Раскрыл руки и сам обнял девушку, нежно и ласково погладил её по спине, провёл пальцами по волосам. Он шепнул ей на самое ухо:

– Извини, что всё так вышло. Мне правда жаль.

Фима посмотрела на него. Будучи так близко, она могла видеть каждую детальку его лица. Распознать искреннее сожаление, заметить признаки глубокой усталости и грусти. Девушка всхлипнула и провела кончиками пальцев по его лицу: от внешних уголков глаз по скулам и к линии подбородка. Наконец, она привстала на цыпочки и поцеловала его в щёку: поцелуй был целомудренным, она едва коснулась губами его левой щеки.

– И ничего тебе не жаль, – сказала она, отстраняясь.

Александр не стал отвечать, а Фима была тому лишь рада. Она рассудила, что продолжать этот разговор сейчас – всё равно, что переливать из пустого в порожнее. Возможно, они вернутся к этому позже, когда всё уляжется и оба они успокоятся. А быть может, это последняя их беседа. Глубоко в душе она надеялась на второе.

Фима развернулась и вновь отправилась на всполохи огня, её ожидавшего. Она не слышала, как Александр пошёл своей дорогой, и не знала, стоит ли он там же или уже купается в ласках хрустальной девушки, которая даже девушкой-то не была. Это не имело значения.

Наконец, Фима вышла на большую поляну, поросшую высокой травой и дикими лилиями. Цветы у неё на глазах раскрывались, увядали и гнили, в то время как новые ростки появлялись из земли и стремительно росли, проходя тот же путь. Вся природа вокруг широкой огненной колонны сменялась, будто на ускоренной съёмке. Фима сделала шаг к огню, и трава обвила её ступни, не давая пройти. Первым порывом было дёрнуть ногой посильнее, чтобы прорвать себе путь к огню, и Фима уже даже приподняла ногу, но вовремя остановилась. Сделав глубокий вдох, она присела на корточки и погладила накрутившиеся вокруг её щиколоток пучки зелени. Лишь они одни не проходили все стадии жизни ежеминутно и оставались неизменными. Ведьма с нежностью гладила каждую травинку и шёпотом приговаривала:

– Травушка, пусти меня в духам, родная. Я пришла к ним с дарами, желаю магию творить. Ну пусти, миленькая, а?

Не сразу, но трава выпустила её из ловушки. Будто на прощание, пучки ещё раз скользнули под её пальцы, чтобы получить каплю ласки. Фима шмыгнула носом и прошлась ладонями по траве, наслаждаясь её шелковистостью и невесомостью. Казалось, травинки были сотканы из тончайших нитей, были кружевами для королевского платья, а не лесной порослью. Хотелось гладить её и гладить, но Фима вытерла щёки и вновь выпрямилась. Шаг, другой. Теперь уже её никто и ничто не останавливали – и даже она сама не смогла бы изменить направление своего движения. Огонь заполнял собой всё вокруг и тянул её неумолимо. В голове набатом звучала одна и та же мысль, и Фима не знала, кому та принадлежала: ей самой, волшебному пламени или духам, что ждали её по другую сторону. Снова и снова её пронизывали слова:

«Назад дороги нет».