НИИ ядерной магии. Том 3

Глава 14

Туманный ответ Романа девушку совершенно не удовлетворил. В целом ей не нравилась тенденция утаивания, общения загадками, и она была преисполнена решимости взять Романа за жабры и выяснить всё от и до.

– Ладно, герой, – она закрыла глаза и глубоко вздохнула, причём сделала это намеренно открыто и ярко – чтобы собеседник точно понял, что она сердится, но очень старается успокоиться, – расскажешь всё в деталях сразу как только выберемся из этой передряги. Мы будто вернулись назад в двухтысячные и попали прямиком на концерт NSYNG. Бейби, бай-бай-бай.

Она поёжилась.

– Всегда хотел вступить в бойз-бенд, – ухмыльнулся Роман. – Ладно, давай разбираться. Очевидно, в круг призраки не заходят.

– Пока что.

– Поверь: не заходят. А что они делают там-то? Говорят что-то, угрожают?

– Не знаю, они все смазанные из-за амулета, – девушка указала на украшение на шее.

– Хм, – Роман погладил бороду, задумавшись. – И ты не слышишь их из-за него?

– Нет. Мычание да помехи.

– Так сними.

– Чего?

Жанна посмотрела на него как на умалишённого, но Роман выглядел абсолютно серьёзным и спокойным. Он повторил:

– Так сними амулет и узнай, чего они хотят. Ты же постоянно общалась с призраками, чего сейчас боишься?

– Ну… Я имела дело с одним-двумя за раз, а если кого видела до кучи, так тем не до меня было. Ты просто не видишь той жести, что там происходит.

– Они всего лишь хотят что-то тебе сказать, – настаивал на своём Роман, – узнай, что именно. Может, они нас вообще пропустят без проблем.

– Я пробовала у больницы, – Жанна поморщилась. – Они просто орали дурниной, что мы должны Фиму остановить. Бог и боги, ведут себя так, будто она врата в преисподнию собирается отрыть. Раздражают.

– Ребят! Ребят, внимание! – Роман пошёл вдоль грибного круга и начал размахивать руками. – Мы вас услышали! Очень постараемся не дать нашей зайке Фимочке устроить зомби-аппокалипсис или чего вы там ещё боитесь!

Он обошёл полный круг и обернулся на Жанну:

– Ну как, расходятся?

Она поджала губы и отрицательно покачала головой. Тогда он сказал:

– В таком случае я настаиваю на том, чтобы ты попробовала с ними поговорить ещё раз. Может, они что-то новое расскажут.

Жанна бросила на него рассерженный взгляд, но спорить не стала. Идей получше у неё всё равно не было. Она повела плечами и ещё раз напомнила себе о том, что за много лет своего ясновидения она всегда оставалась хозяйкой положения. Помогала тем, кому помощь была нужна. Развеивала к бесам тех, кто хотел просто попугать живых или был слишком настырным. Да, призраки скапливались вокруг их маленького убежища, и их число, должно быть, уже перевалило за сотню. Это пугало не на шутку. Казалось, хрупкая преграда между ними и умершими вот-вот треснет под натиском, и тогда придёт конец. Она ощущала себя героиней фильма про зомби, которая оказалась на крыше фургончика и пытается отбиться от тысячи живых мертвецов, хотя шансов на спасение у неё нет. Вот только, в отличие от зомби, призраки никогда не были в состоянии нанести ей физический вред, Жанна напомнила себе об этом и ощутила чуть больше спокойствия.

– Ладно, бестелесные мои, – пробормотала она и потянулась к застёжке. – Давайте поговорим.

Стоило подвеске очутиться у неё в ладони, как девушку едва не снесло потоком звуков: стоны, крики, редкие слова. Она ожидала услышать то же, что ей говорили рядом с больницей: остановите тех, помешайте этим.

«Пф, да будто мы единственные, кто должен спасать мир. И можно подумать, мир вообще нуждается в спасении», – думала про себя девушка после прошлого раза. Но сейчас картина изменилась. Время от времени она могла разобрать стенания тех, кто просил их остановить Фиму. Но эти просьбы тонули в общем бессвязном гомоне.

– Замолчите! – рявкнула Жанна, зажав уши руками.

Её вопль ни к чему не привёл, шум не унимался.

– Так, либо говорите по очереди, либо я надеваю обратно оберег и удачи вам донести до меня свою мысль! – жёстко сказала она, но успеха это ожидаемо не принесло. – У меня плохие ощущения, Ромчик.

– Не слушаются пакостники?

– Они чего-то другого уже хотят. Не поговорить.

Мужчина одёрнул края жилетки и прочистил горло, вглядываясь в заросли вокруг. Ничего, кроме тонких стволов орешника и устремившихся в небо сосен он не различил. Но, хотя он не мог даже представить, что видела Жанна, уровень его тревоги резко возрос. Он не сомневался, что за барьером магического круга их не ждёт ничего хорошего. Чуйка требовала от него быть крайне осторожным и осмотрительным. Но и шансы на благополучный исход не исключала.

Жанна прошлась вдоль черты из грибов, не подходя при этом слишком близко. Она по-прежнему не сильно этой защите доверяла – вдруг кто-то протянет призрачную руку и схватит её за рукав? Или не дай Бог и боги, она споткнётся и собьёт пару грибов. Девушка надеялась в толпе перекошенных мертвецов выискать кого-то, готового поговорить. Но в поисках лиц, испорченных интеллектом, она заметила кое-что совершенно неожиданное.

– Ромчик, а сделай пару шагов в сторону, пожалуйста, – задумчиво попросила она, внимательно глядя на призрачную толпу.

Мужчина пожал плечами и повиновался, после чего вернул ей вопросительный взгляд, ожидая разъяснений.

– А теперь в другую сторону.

Роман сделал, как она попросила.

– Я могу что-нибудь станцевать, если нужно, – он начал напевать мелодию про вдаль унесённых ветром и пружинить ногами.

Жанна шутки его не оценила, куда больше её волновали призраки.

– Ромчик, боюсь, ситуация усложняется, – проговорила она медленно.

Он сразу прекратил попытки разрядить обстановку:

– Что такое?

– Они тут не по мою душу собрались, – Жанна перевела взгляд на друга и растерянно пояснила: – Они все на тебя смотрят и глаз не отрывают.

– Ой-ёй, – только и сказал он.

– Вот тебе и ой-ёй, – ответила девушка и вновь посмотрела на призраков.

Лица большинства из них выглядели озлобленными, перекошенными то ли от ненависти, то ли от боли. Они следили за Романом и даже не моргали.

– Так, позволь уточнить кое-что по матчасти. Призраки разве бывают вообще опасными, а? – спросил он, шумно сглотнув.

Он храбрился и пытался показать, что ситуация его не пугала, но преуспел в этом чуть меньше, чем хотелось. В действительности ему было не просто дискомфортно – ему становилось по-настоящему страшно. И в большей степени из-за того, что угроза для него оставалась невидимой.

– Обычно нет, но…

Жанна поёжилась и бегло рассказала ему о случае в больнице.

– Ах, вот оно что, – Роман задумчиво разгладил усы. – Есть два варианта. Первый: они такие пробивные были из-за того, что на стороне мёртвых волнения происходят. Что вполне вероятно сама понимаешь почему.

– Да-да, понимаю, – торопливо подтвердила Жанна и покрутила указательными пальцами вокруг друг друга, призывая не растекаться мыслью по древу.

– Второй: это именно с Аметистычем у них такой близкий контакт, а для остальных угрозы по-прежнему нет.

– Это… Может оказаться правдой, – пробормотала Жанна.

Она не думала о таком объяснении случившегося, но сейчас показалось, что версия была вполне рабочей. В конце концов, вся его жизнь так тесно переплетена со смертью, жизнью и временем, что эта связь могла спровоцировать какие-то особые аномалии вокруг его фигуры.

– Ну, есть один способ проверить, – Роман бодро зашагал к краю ведьминского круга и прежде чем Жанна или здравый смысл успели бы его остановить, резко вытянул руку перед собой. – Ну вот, смотри, всё норма-А-А-А!

С воплем он дёрнулся назад, но кто-то схватил его за руку так сильно, будто вокруг запястья сомкнулись стальные тиски. Жанна тут же оказалась рядом, она потянула его что есть мочи на себя, но хватка на другой стороне была слишком крепкой, и ей не удалось сдвинуть Романа даже на сантиметр.

***

Фима взлетела повыше, чтобы оценить местность и скорректировать курс. Метла недовольно кряхтела под ней, нагруженная не только наездницей, но ещё и баулами с вещами. Два объёмных холщовых мешка свисали по обе стороны от древка и всячески тянули метлу к земле. Та же из последних сил удерживала высоту, посчитав, что справиться с этой ношей – вопрос чести.

– Ну, с Богом и богами, милая, – сказала девушка и нежно похлопала по древку. – Нам туда.

Она направила метлу восточнее, туда, где серебрилась морская гладь, а вдоль берега вытянулась вереница домов. Как раз в один среди них она и направилась. Даже на таком расстоянии было видно, насколько бурно разросся сад на заднем дворе того дома. Будто оазис среди пустыни, он ничуть не стеснялся цвести и зеленеть на фоне всё ещё сохранявшейся весенней серости. Фима надеялась как раз там и устроиться – среди пышных кустарников, на корнях тюльпанового дерева.

Она планировала провести там по крайней мере несколько часов, ей предстояло выполнить довольно кропотливую работу, требующего всего её внимания. Но девушка была преисполнена решимости подготовиться тщательно, так, чтобы быть абсолютно спокойной за близких людей. В небесную акварель уже капнули красным оттенком – пока едва заметно, но он расползался по линии горизонта. Скоро будет закат, а ночь таит в себе множество опасностей.

Фима ещё раз проверила, что маскировка работает исправно и с земли её не разглядеть, после чего начала снижаться. Во двор семейства Бологовых она приземлилась легко и тихо, как кошка. Тут же поспешила освободить метлу от ноши, сложила сумки в маленькой беседке посреди зелёного безумия. С момента её прошлого визита сад разросся ещё пуще прежнего, каждый листик был упругим, сочным. Бутоны набухли, полные решимости распуститься, а серёжки мерно раскачивались от вечернего бриза, готовые нести свои семена в мир.

Поначалу сад казался совершенно безлюдным, но стоило ей начать обустраиваться в беседке, как в доме позади включился свет. На заднее крыльцо вышел крепкий высокий мужчина, в котором практически невозможно было узнать Бажена Бологова. Истощённый и переставший цепляться за жизнь Бажен, с которым Фима познакомилась несколько недель назад, совершенно не был похож на того, кого она увидела теперь. К нему вернулись краски, он начал набирать вес, без труда держал прямую спину. И особенно удивили и обрадовали Фиму его глаза. Она ожидала найти Бологова старшего в плачевном состоянии, убитого горем, которое вернулось к нему так же, как и к Красибору. Но глаза его лучились энергией и уверенностью, будто у него действительно было два десятка лет на то, чтобы смириться со случившимся и продолжить жить свою жизнь.

– О-о-о, рад встрече! – радостно воскликнул он и раскрыл руки для объятий. – Ну иди, иди сюда, чего замерла как олень в свете фар.

Фима робко улыбнулась и приняла приглашение. Объятия были короткими и простыми – тёплое приветствие и не более того. Но даже такое проявление дружелюбия было ей приятным, а потому она обняла мужчину в ответ и похлопала его по спине.

– Бажен, отлично выглядите! – сказала она совершенно искренне.

– Ну, я много сплю и ем, – он пожал плечом и ухмыльнулся. – А ещё никому не отдаю свою жизненную энергию.

– Я рада, что вам лучше. Были ещё какие-то новости?

– После того, как вы с моим сыном молча сбежали, роняя тапки и не попрощавшись – нет, – он снисходительно улыбнулся, не пытаясь скрыть обиду. – Сейчас, кстати, тоже можно было не таиться и постучать в главную дверь, милая.

– Ой, я, ну… Так быстрее, – она развела руками в извиняющимся тоне и поспешила сменить тему. – Ваша супруга не выходила на контакт?

Он помрачнел:

– Нет. Надеюсь, у них всё хорошо.

– У них?

– Конечно, у неё и моего мальчика. Со мной не связывался никто из них, а ведь мы по-прежнему семья, насколько мне известно.

– Ох, Красибор ещё какое-то время будет занят, но, уверена, скоро объявится.

– У него всё в порядке? – Бажен посмотрел на неё остро и пытливо, готовый принять только правду.

– Уверена, он в норме, – ответила Фима, внутренне надеясь, что так и есть.

– Вы давно виделись?

– Пару дней назад, – она пожала плечами, стараясь сохранить на лице спокойствие, граничащее с безразличием, чтобы не добавлять поводов для тревог. – Он учится управлять своей силой, это лучше делать подальше от людей.

Внутренне она содрогнулась, вспоминая, к чему привели прошлые попытки Красибора пользоваться магией, но вида не подала.

– Он не берёт трубку, я переживаю.

Бажен выглядел искренним, и сердце Фимы расстаяло при виде такого неравнодушия. Отчего-то ей было до дрожи приятно, что кто-то заботится о Красиборе, ждёт и любит. Она была уверена, что он заслужил именно такой любви – бескорыстной, родной и не продиктованной воздействием его дара. Сама она хотела бы дать ему любовь подобного толка, но не чувствовала в себе сил на это. Глядя в глаза взволнованного отца, она понимала, что он будет любить сына несмотря ни на что. Неважно, какие горькие ошибки он допустил в прошлом, какие ещё допустит. Фима пыталась найти в себе те тонкие струны души, которые были бы достаточно чисты, чтобы подарить Красибору всепрощение, но так и не услышала их мелодию. Она могла дать ему многое, и хотела это сделать. Но ему было нужно абсолютное принятие, и именно его у Фимы не было.

– У него всё хорошо, – она мягко улыбнулась, – так ему и надо.

Бажен вернул ей улыбку и отвесил короткий благодарный поклон:

– Вашими устами, юная леди. Что ж, чаю?

– О, было бы здорово!

– Сию минуту, – он подмигнул и добавил: – Чёрный с ягодами и мятой?

Фима ответила кивком и смущённо поинтересовалась, почёсывая затылок:

– А ничего, что я здесь?

– Дом и сад в твоём распоряжении, – бросил Бажен, уже направившись к двери.

– Вы не спросите, зачем я прилетела?

– Что-то мне подсказывает, что лучше не задаваться лишними вопросами, – он ухмыльнулся. – Я смогу тебе помочь чем-то ещё, кроме чая и закусок?

Фима задумалась на пару мгновений и ответила:

– Боюсь, что нет.

– Ну вот.

Он пожал плечами и скрылся в доме. Спустя четверть часа Бажен вернулся с подносом, на котором ютились чайник и чашка с крышкой, взятые из изумительно уютного сервиза: белоснежная глазурь с росписью, изображавшей ягоды рябины под снегом; и красно-чёрные птички вместо ручек на крышечках. Туда же он положил пару кусочков шарлотки и спелую грушу. Из носика чайника сочился ароматный пар: запахи шиповника, смородины и мяты переплетались в тугую косу и создавали атмосферу домашнего волшебства, не требовавшего ничего в замен.

Фима к тому моменту уже расположилась: достала из сумок корзиночки с нитками и иголками, конверты с гербарием, бутыльки с мелким бисером. На одном из свободных кресел она стопкой сложила разномастную одежду: там были рубашка, атласная блузка с пышными оборками и простые чёрные джинсы, которые она пятью минутами ранее забрала из комнаты Красибора. Массу женской одежды, которую нашла там же, девушка решила проигнорировать.

– Спасибо большое, выглядит изумительно! – она втянула носом аромат чая и закрыла глаза от удовольствия. – Как всё же вы себя чувствуете, кстати?

– Отлично, – он показательно размял плечи и продемонстрировал практически исчезнувшие бицепсы. – Нужно время, но каждый день мне лучше и лучше. Я… – он замялся, будто не решаясь сказать то, что собирался, – Очень вам благодарен, ребята.

– Правда? – Фима подняла брови и осторожно отхлебнула из чашки.

В этот раз она была уверена, что напиток и угощение безопасны, никто не попытается её усыпить или сделать чего похуже. Бажен Бологов создавал впечатление человека спокойного, рассудительного и, как бы странно это ни звучало, безопасного. И оттого ещё более странно было девушке видеть, что он чего-то недоговаривает. Чтобы понять это, магия была не нужна – мужчину с головой выдавал язык тела. Внезапно появившееся на лице сожаление, то, как он отвёл взгляд и жевал губы, будто пытаясь проглотить слова вместо того, чтобы произнести их.

– Да, – он кивнул и шумно вздохнул, на щеках выступил лёгкий румянец.

– Бажен, в чём дело? Я вижу, что что-то не так, – не сдавалась Фима.

Она поставила чашку на поднос и подвинулась на плетёной скамейке, освобождая место для хозяина дома, но тот отрицательно помахал рукой, предпочтя остаться стоять. Он боролся с собой, но когда вновь взглянул на девушку, сдался. В конце концов, она больше остальных рисковала собой ради его спасения, и кормить её недомолвками было как минимум невежливо.

– Я надеюсь, что своим спасением не нанёс какой-то непоправимый вред, – признался он.

Голос его звучал глухо, лицо в секунду осунулось.

– Вред кому? Милице?

– Да.

– Бажен, а вы знали о том, что с вами происходит?

– Напрямую нет. Но если бы знал, всё равно дал бы добро, – торопливо добавил он.

Казалось, ему важно было, чтобы Фима не думала о его жене плохо, хотя вряд ли мнение девушки на что-то повлияло бы в данной ситуации.

– Почему? Вы же могли умереть.

– Я знаю, что моя энергия шла на благое дело, Фима. Благое для нашей семьи, – твёрдо ответил Бажен, рассчитывая, что его тон не оставит девушке шанса для протеста.

Что ж, он ошибался. Его ответ, напротив, разжёг в Фиме негодование, которое раньше лишь понемногу покусывало её душу, а сейчас же впилось настолько болезненно, что молчание она даже не рассматривала.

– Да что вы за родители! – воскликнула она, пытливо посмотрев Бажену в глаза. – Что вы, что Милица. Благое дело – умирать на глазах у сына? Вы вообще помните, что у вас есть ещё один сын? Вот такого примерно роста, – она махнула рукой в небо, – с тёмными волосами, зелёными глазами, скверным характером и шрамом на локте?

Бажен открыл было рот, чтобы возразить ей, но слова не нашлись. Прошедшие дни он чувствовал обиду от того, что Красибор ни разу с ним не связался и не справился о его самочувствии, особенно после всех открытий и изменений. Однако лишь сейчас осознал, что и он за прошедшие месяцы даже не подумал о том, как его медленное угасание могло повлиять – и повлияло – на сына.

«Что ж, сын в отца», – с горечью подумал он и сжал руки в кулаки, почувствовав свою ответственность перед Красибором.

– Нет ничего благого в том, чтобы мучить своего сына, – проговорила Фима спокойно, вкрадчиво.

– Ты права, – только и ответил Бажен, не глядя на неё.

Несколько минут оба они сохраняли тишину, и в конце концов хозяин дома мягко проговорил:

– Я пойду, если ты не против. В холодильнике есть рыбная запеканка и овощи – угощайся.

– Спасибо, – выдохнула девушка, вновь обращая свой взор на приспособления для рукоделия, которыми был заставлен садовый столик.

На этом они и разошлись, не глядя друг на друга, оба имеющие предостаточно пищи для размышлений. Бажен Бологов впервые задумался о том, что, возможно, дарил родительское тепло не тому, кому оно было на самом деле нужно. А Фима Воротынская – о том, что хотя самый центр её сердца злится от того, что родители, на её взгляд, поступали с Красибором нечестно и несправедливо, сама она делает то же самое. Отворачивается от того, кому её тепло и внимание по-настоящему нужно, кто готов его принимать и дарить своё в ответ. И вместо этого продолжает, продолжает и продолжает безуспешные попытки дарить любовь тому, кому она уже давно не была нужна. Как Бологовы забывали о живом сыне, всю энергию отдавая ушедшему, так и она отворачивалась от настоящей, дышащей любви, чтобы вкладываться в любовь давно умершую.

Она взглянула на небо, принявшее уже серо-синий вечерний оттенок, и тряхнула головой. Времени на эти размышления не было. Напротив, ей нужно сосредоточиться на тех положительных, радостных нотах её души, что были в ней сейчас. Ближайшие часы ей предстояло провести в долгом, кропотливом колдовстве, которое может разрушить любая мелькнувшая грусть или злость. Она взяла первую вещь из стопки: атласная блузка ярко-изумрудного цвета.

– Если бы тётушка Негомила была предметом одежды, – пробормотала Фима и улыбнулась.

Она расправила блузку перед глазами и залюбовалась насыщенностью цвета, пышными оборками, длинными манжетами с десятью жемчужными пуговками на каждом из них. Положив вещь на колени, Фима погладила плотную ткань и воспроизвела в памяти образ тётушки, задумалась о том, какой она была. Яркой, эксцентричной, заботливой, напористой, если не настырной. От последний мысли Фима тихонько засмеялась и потянулась к большой жестяной коробке с нитками. Пробежалась пальцами по катушкам. Казалось, там были все возможные нитки, какие только можно отыскать в их крае: шёлковые и хлопковые, яркие и пастельные, матовые и с блёстками.

– Ты, милая моя тётушка, яркая, ароматная и совершенно весенняя, не так ли? – бормотала она под нос, выбирая катушки с оттенками жёлтого и зелёного.

Весь следующий час Фима провела, напевая мелодии из детства, попивая вкусный чай и методично вышивая веточки яркой мимозы на блузке любимой воспитательницы, наставницы и подруги. За всё это время она не отвлекалась от своего полотна и неизменно улыбалась, вспоминая то хорошее, что связывало её с тётушкой Негомилой.

Она не спроста начала именно с блузки – это был самый простой предмет для её колдовства. Их связь с тётушкой Негомилой была настолько сильной и светлой, что Фиме не составило труда за весь час не думать о плохом. Она с лёгкостью избежала мыслей о том, как сильно почтенная женщина пострадала за последние несколько месяцев. О том, что она лишилась руки из-за племянницы, провела долгое время в избе лекарей. Даже эти кошмарные события перекрыло то, с каким восторгом тётушка Негомила участвовала во всех рисковых предприятиях. С каким азартом размахивала кнутом, надеясь попасть в сгиб реальности и открыть тайную комнату; с каким теплом глядела на новых друзей Фимы и даже на Болгова старшего, когда тот наконец-то пошёл на поправку.

Девушка завершила вышивку, и та искрилась магией под её пальцами – безукоризненная работа, пропитанная любовью, признательностью и теплом. Довольная собой, она отложила готовую вещь и потянулась за следующей. Рука её замерла в воздухе. Она то тянулась к рубашке, которую стянула из дома Александра, то к джинсам, которые нашла здесь в доме. Даже при одном взгляде на эти вещи она не могла сдержать чувства горечи и растерянности.

– Так, перерыв, – сказала она сама себе. – Надо прогуляться.

Она залпом допила оставшийся чай и, сверившись со временем, встала и потянулась. Зов волн звучал так нежно и призывно, что сопротивляться им Фима не стала. Пробираясь через заросли, она выискала проход к берегу. Несколько дней назад Красибор с Александром прорубили его на пару, но за короткое время природа взяла своё и вновь скрыла его за листвой и ветками. Выбравшись на гальку, девушка тут же ощутила на щеках солёные брызги и улыбнулась морю. Волны накатывали одна за другой, барашки бегали по водной ряби. Переполненная благоговейным трепетом, Фима сняла обувь, оставила её у кромки сада и пошла по берегу босиком.

Обнявшая ступни вода была настолько ледяной, что сначала Фима завизжала и отбежала подальше на нагретую весенним солнцем гальку, но через пару секунд всё же вернулась обратно. Галька колола и царапала ступни, а вода обжигала холодом, но Фиму всё устраивало. Такое соприкосновение с природой, пусть и болезненное, наполняло её спокойствием. Казалось, с каждым шагом она пускала незримые корни глубоко в землю и становилась всё более и более устойчивой, готовой принять испытания судьбы и пройти их с достоинством.

Она уже была готова направиться обратно в сад, чтобы продолжить начатое, как вдруг заметила за одним из прибрежных валунов женскую фигуру. Фима прищурилась, чтобы разглядеть черты незнакомки, и настроение её тут же ухудшилось.

«Вся прогулка насмарку», – подумала она и решительно двинулась навстречу женщине.

– Добрейшего вечерочка! – Фима поприветствовала первой, и с удивлением отметила, что её собеседница вздрогнула.

«Не по мою душу что ли пришла? – подумала девушка, нахмурившись. – Будто и правда не ожидала».

– Здравствуй, Фима, – ответила Милица, поджав губы. Разговаривать ей не хотелось, но, раз уж встреча состоялась и без её на то желания, случаем нужно было воспользоваться. – Ты составила заклинание? Когда я его получу?

– А, сразу к делу, – Фима улыбнулась с самым дружелюбным видом, на какой была сейчас способна, пусть получилось и не слишком убедительно. – Почти. На самом деле, я хорошо продвинулась, осталось лишь две вещи.

– Какие же?

– Во-первых, пройти мой Ритуал. Силы понадобится много – больше, чем я смогу получить, даже объединившись с тётушкой Негомилой, Батей Каракулиным или, прости господи, вами.

– Так уж ко мне без Господа не обратиться? – скривилась Милица.

– К вам – нет.

Фима не хотела тратить энергию на попытки быть милой. Одной улыбки для этой женщины, на её взгляд, было более чем достаточно.

– Что ж, – женщина надула щёки и подняла брови, будто борясь с какими-то внутренними порывами, – насколько я знаю, твой Ритуал совсем скоро. Я права?

Фима достала из кармана телефон и взглянула на экран: было уже почти восемь вечера. Стремительно темнело, и море слилось с небом, сделавшись совершенно неотличимым от него. Луна ещё не засияла в полную силу, так что даже её отблески не давали подсказок о линии горизонта.

– Да, совсем скоро, – эхом отозвалась Фима.

– Что ж, это хорошо. А что второе?

– Мне нужен текст заклинания, которое вы использовали, чтобы вернуть меня. Сможете вспомнить?

Милица побледнела. Казалось, каждая кровинка отлила от её щёк.

– Зачем тебе это, девочка? То заклинание нельзя использовать. Для чего я, по-твоему, тебя разыскивала?!

– Тише, тише, – Фима зашипела и выставила перед собой руки в защитном жесте. – Как раз чтобы убедиться, что моя версия отличается. Не хватало ещё повторить всю историю.

Милица смотрела на неё с недоверием, но понемногу сердцебиение её замедлялось. Она тягуче проговорила:

– Я пришлю его тебе через час.

– Супер, спасибо, – Фима бодро хлопнула в ладоши, будто вела радушную светскую беседу. – На самом деле очень здорово, что мы встретились заранее, я как раз уточню ещё кое-какие детали. Если вы, конечно, не против.

Женщина отвечала с нескрытым напряжением. Было похоже, что она готова сорваться с места и напасть в любой момент:

– Я готова содействовать всеми возможными способами.

Каждое слово было произнесено резко, будто она не говорила, а бросала в воду гальку.

– Чудесно, – Фима расплылась в улыбке. – Вопрос простой, но фундаментальный. Какую цену вы готовы заплатить за это колдовство?

– Любую, – ответила Милица, не задумываясь.

– Так уж любую?

– Любую, – твёрдо повторила она, глядя на девушку исподлобья. – Мою жизнь, силу, волю – что угодно.

– Я не сомневалась, что вы готовы отдать всё своё. Если подумать, вы уже это сделали.

«Ни семьи, ни любви, ни свободы, – подумала Фима, – всё отдала ради этого колдовства». Вслух она продолжила:

– Но что насчёт других? Чьей ещё жизнью готовы пожертвовать?

Милица глядела на неё почти зло:

– Моей должно хватить.

– В прошлый раз не хватило жизней сразу двух родителей, – напомнила она ведьме.

– В прошлый раз мы понятия не имели, что делали. Хотели помочь и не думали о последствиях. В этот раз у руля ты, – она распростёрла к ней руки и резко сжала их в кулаки. – Уверена, ты сможешь подготовить такое заклинание, чтобы обменять одну жизнь на другую – и не граммом больше.

– Вам не кажется, что вот эти все условия надо было раньше выдвигать? – Фима удивлённо подняла брови. – Когда похищали меня или шантажировали, удобных моментов было более чем достаточно.

Милица оскалила зубы, будто готовая зарычать или извергнуть из себя поток ругательств. Но, к удивлению Фимы, она сдержалась. Сделала несколько вдохов и проговорила спокойно, совсем по-человечески:

– Извини, девочка. Я, – она замялась, подбирая слова, – потеряла фокус.

Фима хотела сделать колкое замечание на этот счёт, но вовремя вспомнила, что вообще-то пришла сюда успокоиться и настроиться на позитивный лад, а не разжигать ссоры, которые ни на что уже не повлияют. Она не откажется от того, к чему принудила её Милица. Поздно поворачивать назад, да и не верилось, что эта сумасшедшая ведьма выпустит кого-то, кто хотя бы единожды попался ей в когти. Слишком много было рычагов давления на Фиму, и слишком легко было до них дотянуться. Потому девушка приняла решение поддаться на требования, но получить при этом шанс сделать всё так, как будет выгодно именно ей, а не кому-то другому. Как минимум она планировала попробовать это сделать.

– Хорошо. А если ваша жизнь не подойдёт? Что, если духи согласятся вернуть одного сына только ценой жизни второго? Готовы пожертвовать Красом?

Милица побледнела. Казалось, её сердце прекратило работу, заперев всю кровь в своём центре.

– Пропиши заклинание так, чтобы этого не потребовалось, – жёстко сказала женщина.

– Хорошо, Красом не жертвуем, – Фима беззаботно пнула камешек в море. – А я? Что, если заклинание потребует отдать взамен ту, кто его создала? Я этого делать не буду, Милица. Так же как не дам пожертвовать никем из моих близких или невинных, к этому делу не имевших никакого отношения.

Одним молниеностным движением Милица схватила Фиму за горло и прошипела ей в лицо:

– А почему нет? Расплатиться твоей жизнью было бы справедливо.

Фима вцепилась в её руку, пытаясь высвободиться, её накрывала паника. Однако внешне она сохраняла крупицы спокойствия:

– А справедливо возвращать именно Океана? Почему не других? Вы думаете, я не знаю, что погибли многие?

– Не играй со мной, – Милица чуть сильнее сжала горло девушки, но не настолько, чтобы навредить ей. – Сделай, что прошу, и все будут целы.

– Тогда сами прекратите игры и рассказывайте всё в деталях. Иначе результат будет такой же размытый, как всё, что вы делаете.

Ведьма резко выпустила её, и Фима с лёгкостью устояла на ногах, почти не выразив переполнявших её эмоций. Это было приятно, она совершенно не хотела показывать, что действия Милицы её пугали.

– Какие ещё детали тебе нужны? – сухо спросила женщина, сделав пару шагов к воде.

Волны принялись жадно облизывать её босые ступни, и казалось, что ей совершенно не было холодно.

– Кто ещё вам помогал в прошлый раз?

– Я пришлю все детали вместе с текстом.

– Хорошо. А как насчёт тела? Я не смогу сотворить его из ничего, вы же понимаете.

– Ты и не пыталась, – фыркнула женщина.

– Милица. Я серьёзно.

– Тело есть.

Фима ожидала такого ответа, но всё равно опешила:

– Какое? Откуда? Вы схватили кого-то?

– Не переживай, – Милица издала сухой смешок. – Никому, кроме меня это тело не понадобится. Твоя совесть будет чиста. Что ж, – она зачерпнула солёной воды и обтёрла ею шею, – мне пора. Как и обещала, через час пришлю всё про заклинание, которое мы использовали с твоими покойными родителями и по какой-то нелепой случайности пока что не покойной тётушкой.

– Держите себя в руках и не говорите так о моей тётушке.

– Сдаюсь, сдаюсь, – она подняла руки в притворном жесте капитуляции и, хихикая, направилась в воду. – Не затягивай с заклинанием, девочка. Тик-так.

Фима проводила её взглядом и дождалась, пока женщина полностью скроется в неспокойных волнах. Ещё когда обратила внимание на то, что Милице было совсем не холодно стоять по щиколотку в воде, она поняла: Милица использовала море в качестве перехода. Девушка никогда не видела такое колдовство, только слышала о нём. Никто из живущих с ней в одно время не мог совершить такое путешествие, хотя видят Бог и боги, души и духи, многие пытались.

По спине пробежался холодок, Фима коснулась шеи: в очередной раз она ужаснулась тому, какая сила скрывалась под кожей у этой женщины. Своя ли или перенятая от кого-то другого – неважно. Главное, что сила была, и она умела ею пользоваться.

Проведя ещё некоторое время на берегу, Фима глубоко вдохнула морской воздух, надеясь, что солёные брызги коснутся каждой её частички. Вечер только начался, и работы предстояло выполнить ещё много. Вернувшись в сад, она решила подойти к делу с другого конца: отложила вещи Александра и Красибора, а вместо этого взялась за небольшие заготовки для аксессуаров, что лежали там же. Она собиралась создать три браслета: для Ольги, Жанны и Романа. На первом она задумала вышить голубые и нежно-розовые незабудки, на втором – сочные красные маки, а на третьем – изысканные и строгие тигровые лилии. Работа спорилась быстро, каждый стежок пропитывался симпатией, которую Фима испытывала к каждому из ребят. За небольшой срок знакомства они успели создать множество приятных, нежных воспоминаний друг о друге.

Работая над каждым из украшений, она вспоминала первые встречи, первые впечатления и то, как сильно отношения порой менялись. Ревность, что кипела в ней при виде Ольги когда-то, теперь вызывала лишь лёгкую улыбку, хотя чувства девушки секретом не были. Но теперь Фима слишком хорошо знала натуру Ольги, то, какой смелой и готовой прийти на помощь она была, рассудительной и действительно неунывающей. Очень хотелось не делать ей больно, и напротив – обнять и защитить.

Думая о Жанне и Романе, Фима неизменно ставила их рядом, будто они были парой. Она не знала, есть ли у них чувства друг к другу, но сознание так и норовило думать о них как о едином целом, а не двух разных людях. Поразмышляв над этим, Фима добавила к браслету каждого ещё по одному цветку: так на украшении для Жанны появилась одна рыжая лилия, а на браслете Романа расцвёл пышный мак. Фима долго всматривалась в узоры, выросшие под её пальцами, и постаралась вложить в них всё своё желание, чтобы их обладатели были целы и здоровы.

«Все они заслуживают, чтобы у них всё было хорошо», – думала она, завязывая последние узелки.

Завернув каждое изделие в крафт-бумагу, Фима вновь посмотрела на две финальные вещи, над которыми ей предстояло поработать. Она была в лёгком трансе всё это время, и это помогло наконец-то подступиться к задаче. Развернула рубашку и, держа её в вытянутых руках, осмотрела силуэт и швы. Очень легко было представить её на мужчине, который вызывал в ней чувства и тёплые, и печальные, и даже совсем отрицательные. Она перевела взгляд на пару тёмных джинс и ощутила похожий коктейль: нежность с азартным увлечением, приправленные обидой и злостью.

Фима тряхнула головой: нужно сбросить весь этот винегрет, он только мешает. Для этого волшебства эмоция нужна одна: чистая, искренняя и непременно положительная. Она вновь посмотрела на рубашку и попыталась вынести своё личное отношение к Александру за рамки и просто порассуждать о том, какой он человек.

«Надёжный, – подумала Фима. – Внимательный и терпеливый. Упёртый. Умный, наблюдательный. Потрясающий».

Она тихо вздохнула, прикрыла глаза и ощутила, как от сердца к самым кончикам пальцев устремилось тепло. Магия лилась прямо из души ведьмы и напитывала нитки, а через время из нагрудного кармашка уже выглядывала небольшая лисичка.

«Точнее, Лис», – подумала она и погладила вышивку. Та отозвалась лёгким покалыванием и теплом. Всё получилось.

Она с нежностью сложила рубашку, упаковала её в бумагу. Взяла джинсы и попробовала так же отринуть эмоции, которые вызывал в ней Красибор, чтобы оставить только лишь мысли о нём самом, а не о её к нему отношении. Уже стемнело, и девушка включила единственный садовый фонарь, которым располагали Бологовы.

«Какой же ты, Крас? – думала она в полутрансе, настраиваясь на нужную волну. Ухмыльнулась: – Чертовски любопытный и увлечённый. Решительный, рвущийся вперёд, смелый, весёлый. Яркий. Одинокий».

Ощутив схожее ощущение – то, как магия рождалась в её груди и стремилась пройти через руки и впитаться в ткань через кончик иглы – Фима приступила к работе. Ещё через час из задних карманов выросли зелёные лианы, которые переплетались друг с другом в сложном узоре. Среди них выросли грибы, и все ядовитые – мухоморы и поганки красиво контрастировали с зелёными растительными узорами.

Фима упаковала джинсы и перевязала их, как и остальные вещи, тонкой бичёвкой. Дело было сделано, осталось лишь разослать подарки адресатам. Она откинулась на спинку скамейки и уставилась в небо, ставшее уже совсем тёмным. Редкие звёзды несли свой древний свет на Землю, вокруг было тихо и безлюдно. Чая уже не оставалось, но Фима съела угощение, только сейчас вспомнив, что давным давно нужно было поесть. Её подташнивало, и неясно было – от голода или нервов. Расправившись с выпечкой, она поморщилась и нехотя достала из рюкзака телефон. Знала, что Милица наверняка уже прислала ей обещанную информацию, но заниматься заклинанием совершенно не хотелось. Ей было так жаль, что сроки поджимают, и у неё нет возможности взять выходные, отоспаться, посмотреть комедию про любовь и наесться мороженым от души. Если бы она могла так сделать, действовать дальше было бы в сто крат проще. Но времени не было, и её кратковременный отдых уже подошёл к концу, как и запас магии в её теле – всё, что имела, она вложила в обереги для близких людей.

Всё верно: среди десятка уведомлений, большинство из которых ценности никакой не несло, было электронное письмо с адреса ozornaya_vedmochka_1979@magicmail.ru

«Боже, леди, вам давно пора было сменить адрес», – хмыкнула Фима.

Это точный текст заклинания, которое мы использовали 19.04.2000 г. Надеюсь, поможет. Я провела обряд и зачитала заклинание, твои родители и совсем-не-мёртвая тётушка объединились, чтобы хватило силы. Друг нашей семьи Аметист дал своё особое зелье, чтобы продлить жизнь после воскрешения. Если нужно, я попрошу его дать флакон. Позвони мне и дай знать. Супруги Былиевы сделали алтарь, про него написала далее. А Бурнастовы дали несколько слов из гримуаров – я выделила их.

Во вложении к письму Фима нашла фотографию нескольких строк, написанных от руки, и пара пояснительных рисунков к ним. У Милицы был красивый, разборчивый почерк. Всего несколько букв имели вычурные завитушки, большинство же шли друг за другом ровным строем, собираясь в заклинание, которое уже унесло жизни пятерых людей и навредило куда большим.

Фима внимательно в них вчиталась, и брови её поползли вверх. Работа была хороша, но было похоже, будто её родители собирал пазл и, не сумев подобрать детали друг к другу, просто вдавили их, заставив кое-как соединиться. Волшебные слова спорили между собой, вредили и причиняли друг другу боль. Но никто, кроме неё, Фимы, это заметить и почувствовать бы не смог. Что ж, не просто так Милица пошла на столько жертв и рисков, чтобы заполучить её помощь.

Фима взглянула на часы в верхнем углу телефона: почти одиннадцать вечера. Что ж, у неё есть ещё час на то, чтобы всё подготовить. Девушка поёжилась от ночного ветерка и решила, что хотя во времени она крайне ограничена, как минимум право на новую порцию горячего чая у неё точно есть. Зайдя через заднюю дверь, она пересекла Зелёную гостиную, стараясь не зацикливаться на воспоминаниях, связанных с этим местом. Уже покидая комнату, она всё же не смогла увернуться от одного эпизода из прошлого: когда она рассказала Жанне о своих любовных переживаниях, а подруга предложила попробовать разобраться во всём через «её каналы». Фима так и не узнала, что именно та намеревалась сделать: погадать или провести полноценный спиритеческий сеанс? Что ж, если позволят Бог и боги, ещё узнает.

Кухня встретила её тишиной и изумительной чистотой: Бажен явно был полон энергии, раз привёл дом в такой порядок. Девушка хорошо помнила где что лежит, и потому вскоре новый чайничек с чаем очутился в её руках, и поводов откладывать предстоящие дела больше не было. Тяжело вздохнув, Фима обхватила тёплые керамические бока озябшими ладонями, и вернулась в сад. Ещё на полпути через тёмные заросли она заметила, как преобразилась беседка. Освещённая до этого одиноким переносным фонарём, теперь она была усеяна десятками свечей. Каждый огонёк дрожал на ветру, но держался стойко и будто бы даже согревал воздух вокруг себя. И правда – стоило сделать шаг в беседку, как мягкое тепло окутало тело.

На одном из свободных стульев сидел Александр. Фима сразу подметила, что у него было перевязано запястье, хотя он пытался скрыть бинты под рукавом толстовки. Её это встревожило, однако мужчина улыбнулся ей так спокойно и мягко, что тревога сразу отступила. Не полностью, но на достаточно почтительное расстояние, чтобы не мешать.

«Не уснул, – подумала она без удивления. – Ну в целом я хотя бы попыталась».

– Что ты здесь делаешь? – спросила она скорее строго, чем приветливо.

– Привет, цветочек, – Александр склонил голову на бок и пристально посмотрел на неё, в глубине радужки начал назревать голубой свет. – Я подозреваю, что ты очень занята, но есть серьёзный разговор. Пять минут, хорошо? Ну, может десять.

– Это ты сделал? – она обвела взглядом свечи. Какие-то из них стояли на земле, какие-то – на столе, но большинство горели в миниатюрных стеклянных подсвечниках, свисавших с крыши беседки, будто гирлянды.

– Не-а, это Лис, – Александр рефлекторно потёр раненое запястье. – Его лисейшество и не такое умеет, оказывается, особенно если задобрить вкусным. Но про это потом расскажу, когда будет более подходящее время.

Фима нехотя кивнула и поставила чайничек на стол.

– Будешь? Я принесу вторую чашку.

– Нет, правда не хочу тебя задерживать.

– Ну что ж, – она пожала плечами и присела. – Твои десять минут пошли.

Фима улыбнулась, чтобы слова не звучали слишком грубо. Достала телефон и взглянула на часы: ровно одиннадцать часов вечера. Тик-так.