Невероятное наследство (книга 2)

Глава 16 «Эвриала Горгона»

После завтрака лиса, как бы невзначай, завела речь о том, что настала пора собираться в гости.

Мартын вообще терпеть не мог сюрпризы, он был педантичен, обожал, когда всё шло правильно, по заранее намеченному плану.

Люба наоборот была весьма заинтригована, ей нравились необычные вылазки, конечно, если они не угрожали её жизни, как та недавняя на берегу.

Но их «гид» стойко хранила молчание, ни слова не говоря о том, кого им сегодня предстоит встретить.

Несмотря на попытки беса потихонечку выспросить у неё, что и как, Кицу, делая хитрые глазки, упорно делала вид, что этого не замечает, чем очень его злила.

К одному из самых фешенебельных отелей на машине лисы они подъехали очень быстро.

Пройдя через просторный холл и поднявшись на лифте до последнего этажа, вошли в номер, дверь которого была не заперта, там их явно ждали.

Но к удивлению гостей, хозяев внутри не оказалось.

Шикарный «люкс» был обставлен в европейском стиле. Полумрак большой комнаты едва освещало лишь огромное окно, почти полностью прикрытое тяжёлой дорогой портьерой.

Лиса жестом пригласила всех присесть на огромный кожаный диван, который оказался чрезвычайно удобным и мягким.

Вдруг что-то тёмное и скользнуло по руке Любы, которая, взвизгнув, стряхнула это с себя и подскочила, как ужаленная. Бес подхватил хозяйку на руки и включил свет. Потом поставил Любу, и все посмотрели на пол.

По ковру шустро уползала под диван тонкая змейка, в полметра длиной. Её тёмные чешуйки под светом лампы немного отливали рыжим. Мартын быстро наступил гадине на голову и раздавил. Затем наклонился и, подхватив пресмыкающееся двумя пальцами, внимательно разглядел. После чего усмехнулся, покачал головой, глядя на Кицу, и громко произнёс:

— Эвриала, выходи, хватит играть в прятки, я точно знаю, что ты здесь.

К удивлению хозяйки Мартына, из-за портьеры действительно вышла очень красивая гречанка.

Люба, залюбовавшись ею, даже не ответила должным образом на приветствие, обращённое к ней и её спутникам, лишь рассеянно кивнула, настолько та была хороша.

Яркие голубые глаза, окаймлённые длинными пушистыми ресницами, буквально сияли, а тонкая загорелая кожа без единой морщинки, на вид казалась шёлковой и уж точно очень приятной на ощупь.

Особенно прекрасными были каштановые волосы, собранные в пышные косы, которые в зависимости от того, как на них падал свет, казались то почти чёрными, то ярко рыжими. На концах волос красовались необычные завязки украшенный фигурками в виде змеиных головок с изумрудными глазами. Они были сделаны так искусно, что выглядели почти как настоящие.

Эвриалу не смутила рассеянность девушки, очевидно, она привыкла к подобной реакции на своё появление.

— Милая малышка, — произнесла красавица, глядя на Любу.

Потом указала рукой на диван и предложила присесть.

— Извините, — произнесла девушка, переминаясь с ноги на ногу и боясь подойти туда, где только что на её руку заползла настоящая рептилия. — Там Мартын недавно змею поймал, я не знаю, как она сюда попала, но, наверное, лучше было бы вызвать кого-нибудь из администрации, вдруг и другие есть.

— А-а-а, это, — совершенно спокойно ответила хозяйка и улыбнулась, показав свои белоснежные ровные зубки. — Каждый день теряю с десяток, впрочем, как любой, кто имеет волосы. Они шустрые, расползаются, так что сразу и не найдёшь.

— Волосы? А причём тут волосы? Я про змей, — не понимая, что происходит, переспросила девушка.

— Мартын, ты не предупредил девочку кто я? — спросила гречанка у беса.

— Я и сам не знал к кому иду в гости. Лиса решила сделать нам сюрприз. Только по твоим ползающим волосам и угадал, к кому мы пришли.

Он наклонился и поднял с пола, держа двумя пальцами за хвост, убитую им змейку.

— Прости, я тут на одну наступил нечаянно.

— Брось, она превратится в прах через пару часов, а утром обслуга тут всё пропылесосит. Они уже давно не так ядовиты, как прежде, максимум могут укусить, как комарик, ну, возможно немного больнее, и дырочек на коже будет на одну больше, но всё равно уже не так, как когда-то.

А ведь когда то они были способны убить ядом любого, кто позволил бы себе приблизиться к их хозяйке без разрешения. Да, что я тебе это рассказываю, ты и сам наверняка всё помнишь? Увы, время не остановить, всё уже в прошлом.

— Люба, позволь представить тебе Эвриалу Горгону, — спохватился бес. — Одну из сестёр небезызвестной Медузы, думаю, про неё ты слышала.

— Здравствуйте, — вежливо поприветствовала хозяйку девушка.

— А это, Любовь Зимина — моя новая владелица. Пока начинающая ведьма, но в будущем ты о ней ещё услышишь, очень могучая, я равных ей по силе почти не встречал, — произнёс Мартын, указывая взглядом на Любу и обращаясь уже к Эвриале.

— Так они не укусят? — на всякий случай переспросила девушка, с опаской косясь на змеек, которые, как оказалось, не спускали с неё своих зелёных глаз.

— Тебя не тронут, ты им понравилась. Иначе не дрожала бы от страха, а визжала от боли, когда одна из них проползла по твоей руке. Но она тебя не укусила!

Можешь подойти и погладить их, если хочешь, они этого точно хотят, я чувствую.

Люба вопросительно посмотрела на беса. Тот кивнул в ответ.

Девушка осторожно подошла к Эвриале и вытянула вперёд руку.

Косы моментально расплелись и поднялись аурой вокруг головы Горгоны, почти так, как их рисуют художники.

Любаша зажмурилась от страха, но через пару секунд открыла глаза.

Змейки, словно ласковые котята тёрлись о её руку, только вместо того, чтобы мурлыкать, тихонько шипели, даже не шипели, а скорее довольно посвистывали, прикрыв свои блестящие глазки. Со стороны это выглядело очень мило.

— Ну, как, не страшно? — спросила, улыбнувшись, хозяйка необычной шевелюры.

— Нет.

Люба улыбнулась в ответ.

— Они даже симпатичные. А можно вам задать вопрос?

— Конечно. Вы присаживайтесь, как говорят у вас на родине «в ногах правды нет», вы же из России, я не ошиблась?

— Да, оттуда, — ответила девушка, усаживаясь на диван рядом с бесом, теперь уже без опаски. — Мы с одноклассниками в школе изучали мифы древней Греции, нам рассказывали, что ваша сестра могла взглядом превращать людей в камень. Тогда почему вы смотрите на нас и ничего такого не происходит? Или такое проклятье было только у Медузы? Извините, наверное, вам неприятны такие вопросы, просто…

Люба слегка замялась, не зная, как лучше выразить свою мысль.

— Волосы у вас такие же, вот я и подумала…

— Я тебя поняла, — ответила её собеседница, устроившись в кресле напротив. — Всё нормально. Медуза была единственной смертной из нас, к тому же самой красивой. Ей завидовали даже богини. Из-за этого с сестрёнкой и случились все беды.

«Самой красивой? Куда ещё красивее-то, разве это возможно?» — подумала Люба.

— В остальном мы все похожи, так что мои глаза не так безобидны, как это может показаться. В старых сказках, именуемых мифами, не было сказано, что взгляд, который обращает в камень людей и животных, можно контролировать. А контролировать его очень даже просто.

Попытаюсь тебе понятнее объяснить…

Это, как дышать… Можно носом, а можно ртом. В гневе очень сложно отрегулировать дыхание, так и тут.

Конечно же, у меня бывали случайные статуи, ничего не поделаешь, когда я не могла себя сдержать, бывало и такое. Но с возрастом учишься и этому.

Ты же понимаешь, что бессмертие гарантирует много времени для таких тренировок. Сейчас я могу обратить в камень даже растение.

Если раньше мне было нужно смотреть в глаза кандидату в скульптуры, то теперь и этого не требуется. Достаточно лишь бросить взгляд и захотеть этого.

В разные века я делала подобное даже на заказ.

— Убивали по заказу? Вы были киллером? Ой, простите…

Эвриала рассмеялась.

— Могла бы. Но это бы означало выдать себя. Я была не киллером, а скульптором.

За работы, где необходимо портретное сходство, сама понимаешь, не берусь, но остальные обеспечивают меня безбедной жизнью. Люди любят окаменелости.

Кстати, можно сделать и маленькую статуэтку, но для такого нужен сильный колдун, который сумеет изготовить специальное зелье, тогда с его помощью я могу добиться нужного размера, но это сложно. С магами вообще опасно работать, они очень часто ищут выгоды и могут выдать чужие тайны, поэтому работать приходится с каждым только один раз. Потом я вынуждена обращать его в камень и разбивать, как неудавшийся монумент.

Это на латыни, — пояснила хозяйка, в ответ на удивлённый взгляд, — слово «монументум» означает «воспоминание», а вспоминать о нём мне точно не хотелось. Зелье это, к сожалению, недолговечно, поэтому второй раз его уже не используешь. Вот если бы найти такого чародея, который умеет держать язык за зубами… но ведь никогда не угадаешь наверняка, вот и приходится перестраховываться.

— Так вы живых людей и сейчас превращаете в камень? Ради денег?

Девушка не смогла скрыть возмущения в своём голосе.

Мартын незаметно нажал на мизинец Любы, давая понять, что с женщиной напротив нужно говорить, аккуратнее выбирая слова.

Эвриала ухмыльнулась, заметив этот жест.

— Не бойся, бес, меня давно не смущают вопросы людей, я привыкла. Твоя хозяйка — милая девочка, а то, что она обо мне никому не скажет, я уверена. Ты, друг мой, гарант этому. Она станет очень сильной со временем, я в это верю, возможно, даже поработаем вместе когда-нибудь, но пока — обычная любопытная малышка, с которой я совсем не против поболтать.

Сам знаешь, что скрывать свою сущность не просто, а когда есть возможность не притворяться, то это дорогого стоит.

Мартын кивнул, хотя явно напрягся, он был уверен, что никто не становится лучше со временем, а Эвриалу он похоже знал неплохо.

— Любочка, — продолжила Горгона, — последним моим мужем был колдун, он знал, кто я и готов был принять это. Но чувства иногда уходят, оставляя после себя раздражение и горький осадок.

С таким, как Мартын, проще, если надоест, он может изменить внешность, но всё равно будет тебе предан и не обманет.

— Мы не… — начала было Люба, но бес снова осторожно нажал на её мизинец.

— Я, хоть и не такая, как все, но всё-таки женщина. Моего избранника выводили из себя мои волосы. Сначала те, которые иногда забивали слив в душе, несмотря на то, что это всего лишь на сутки, ведь потом они обращались в пыль. Затем они злили тем, что начали на него шипеть и пытаться укусить. Моих змеек можно понять, обоняние их не подводило никогда, а от него частенько, хоть и едва заметно, но всё же пахло посторонней женщиной, её любовью…

Максимилиан, так его звали, настолько привык видеть меня милой, что совершенно забыл, кто я на самом деле.

Я терпела, надеясь, что всё наладится но, когда однажды случайно вернулась домой раньше, чем планировала, то застала его в своей спальне с юной красоткой…

В общем, в том году я продала через посредников в одну из частных коллекций очень реалистичную и красивую скульптуру «Разоблачённые любовники». Чрезвычайно тонкая работа, это отмечали все эксперты, так что — очень дорого продала.

Иногда просят сделать статую тигра, медведя или орла, например. В основном шейхи любят такие вещи. Тогда договариваюсь с работниками зоопарков или заповедников, где этих животных расплодилось слишком много, и выполняю заказ. Процедура безболезненная, практически моментальная, животные даже не успевают ничего понять.

Всем кто каменеет, я дарю вечность. Сколько они бы прожили? Максимум десяток лет, в неволе возможно пару десятков, конец-то всё равно один. Мир жесток.

Вы были когда-нибудь в зимнем саду дворца графа Воронцова, что находится в Крыму?

— Нет, — смущённо ответила Люба. — Я, к сожалению, никогда не была в Крыму, а уж тем более во дворце.

— Что ж, у тебя всё впереди. Когда окажешься там, обрати внимание на скульптуру маленькой девочки из белого мрамора. Это — моя работа.

Все полагают, что некий итальянец Квинтиллиан Корбелини создал её. Но если внимательно присмотреться, то видно, что это настоящий ребёнок. Сохранилось всё, даже оспинка на руке, лёгкая помятость платья, в которое мы её тогда снарядили.

Девчушка была в восторге от столь милого наряда, это и сейчас бросается в глаза, ведь её отец, конюх, не мог купить бы дочке ничего подобного. Она кокетничала, кружилась, ходила на цыпочках, чтобы казаться выше и старше, так и шагнула в вечность в этом красивом платье, с милой улыбкой на лице.

— Вы превратили её в камень? — ужаснулась Люба. — Живого ребёнка?

— Не осуждай меня раньше времени, девочка, — ответила Эвриала. — Единственная моя вина только в том, что никак не могу вспомнить её имя. В остальном я не вижу своей вины. Жить этой девочке оставалось совсем немного, она была смертельно больна, хотя внешне этого и не заметно. Малышка и так из-за болезни очень сильно отставала в росте от детей её возраста. От этого же недуга умерли и две старшие дочери того конюха, приблизительно в том же возрасте.

Когда проявились те же симптомы, что и за неделю до смерти у сестёр этой маленькой проказницы, её господин и мой хороший друг граф Воронцов, пожалел ребёнка, поэтому пока она не утратила детской прелести и не превратилась в измождённый болезнью труп, попросил меня сделать её вечной.

Отцу сказали, что отправили его дитя за границу на воды, а потом, что она осталась там жить навсегда и работает прислугой у знакомых графа.

Иногда Воронцов, чтобы конюх думал, что дочка жива и излечилась, она даже высылает ему часть своей зарплаты, давал тому немного денег до самых последних дней его жизни.

А спустя год мужчине показали скульптуру, объяснив, что это работа итальянского мастера Корбелини, которая сделана совсем недавно. Он увидел мраморную дочь живой, жизнерадостной, в красивой одежде, и долго благодарил графа, улыбка не сходила с его счастливого лица.

— Но, это же была неправда, — тихо вздохнув, произнесла Люба, она почти плакала, было очень жаль и малышку, и её отца.

— Всё лучше, чем страдания человека, который хоронил бы уже третью дочь, — ответила девушке Кицу вместо Эвриалы.

— Иногда то, что кажется злом, на самом деле совсем не так, — согласилась с лисой Люба. — Я не сразу это поняла, извините. Когда буду в Крыму, обязательно схожу посмотреть на эту скульптуру.

— Ничего страшного, ты ведь не жила веками, как одна Горгона, которая с великим удовольствием поменялась бы своей долгой жизнью с тобой. Иногда я сожалею, что обезглавили Медузу, а не меня. Бессмертие очень утомительно, — грустно улыбнувшись, тихо ответила ей Эвриала. — Ты молоденькая девушка и это прекрасно. А мудрость и опыт — дело наживное.

— Но ваш взгляд действительно опасен. Вы ведь не умеете запускать этот процесс в обратную сторону и вновь оживлять обращённого в камень человека?

— Нет, не умею. Я много тренировалась, но пока безрезультатно. Возможно, со временем смогу разобраться, как это делается, если не найдётся очередной «герой», руками которого боги каким-нибудь образом, сотрут и меня с лица земли, как Медузу, несмотря на подаренное нам бессмертие.

Сейчас подобное убийство называют подвигом, пишут книги… а по сути, мужчина, втёршийся в доверие к беременной женщине, подло отсёк ей голову, пока она спала.

— В смысле спала? Он же со щитом, который был отполирован до зеркальности, сражался с ней, глядя в отражение? Так везде написано. Неужели всё ложь?

— Афина ненавидела мою сестру за связь с Посейдоном. Тот всегда был бабником, но отказать ему не посмел бы никто, бог всё-таки. Храм её осквернили, видите ли. Так и разбиралась бы с этим ловеласом, но нет, обвинила того кто слабее. И Гермес поучаствовал, потом покаялся, уже почти тысячу раз за последние триста лет извинился. Он не так глуп, наверняка была у него своя выгода в этом деле. Но уверенно сказать не могу, может быть, он и впрямь ошибся. Боги ведь тоже ошибаются.

А этот смертный, даже имени его называть не хочу, сначала в доверие к Медузе втёрся, гулял с ней за ручку, обещал любить до конца своих дней. Она была такая радостная, счастливая, что нашёлся человек, который её полюбил, понял и не осудил, напротив, даже посочувствовал.

Он её спящую обезглавил, когда она ему полностью доверилась, настолько, что даже её волосы на этого подлеца шипеть перестали.

Потом сочинили историю про славную победу над безжалостным чудовищем. Будешь тут безжалостной, когда каждый пытается тебя обезглавить, а кто был в той ситуации чудовищем ещё вопрос.

— А почему вы сказали беременную? — спросила Люба.

— Так она и была на тот момент беременна от Посейдона. Но дети богов — это не обычные беззащитные малыши. Они живучие!

Поскольку их мать обезглавили, то они родились из её остывающей плоти самостоятельно.

Сочиняли, что Хрисаор родился с золотым мечом в руке, а Пегас с крыльями. Это всё ерунда. Оба были крошечными и милыми детьми.

Крылышки у Пегасика проклюнулись позже, когда ему было около года. А имя Хрисаор означает — золотой меч, только и всего.

— А у Пегаса, наверное, тоже красивое имя в переводе с греческого?

— «Бурное течение», так переводится его имя. Ох, и шустрым он ребёнком рос, — улыбнулась Эвриала, но тут же снова стала серьёзной. — Его папаша подарил мальчика, как игрушку, своему другому сыну, Беллерофонту. Всем казалось, что они даже сдружились. Пегас часто помогал брату. К счастью, тот был намного глупее, чем мой племянник…

Однажды, когда они поднялись в небо, Беллерофонт посмотрел вниз и от страха свалился на землю, а Пегасик, освободившись от седока, полетел дальше.

Ты не подумай, он сам не сбросил бы сводного брата никогда, это добрый и очень честный. Но, раз такое случилось то, значит, так тому и быть, смерть не исправишь.

Говорили, что они хотели долететь до Олимпа, только этих детей там не ждал никто, а значит, и делать там им было нечего. Так что, это — выдумки. Сочинять небылицы любят и люди, и боги.

Потом Пегас сдружился с богиней утренней зари. Эос в целом неплохая, жаль, что немного ветреная и не очень удачливая в любви. Но разве есть те, кто в ней удачлив? Любовь и благо, и наказание одновременно. В конце концов, кто я такая, чтобы осуждать её? Самой бы разобраться, что к чему.

— Эвриала, нам уже пора, нужно собраться в дорогу, домой сегодня улетаем, — понимая, что истории про богов бесконечны, остановил рассказчицу бес. — Очень был рад тебя повидать, а моя хозяйка познакомиться. Но, сама понимаешь…

— Да, конечно. Надеюсь, что это не последняя наша встреча. Хочу сделать Любе небольшой подарок на память.

Бес насторожился.

Она взяла из вазы, стоящей на столе, цветок, взяла его за самый кончик стебля и пристально посмотрела на это растение.

Волосы её при этом поднялись аурой вокруг головы, издавая надрывный звук, слившийся почти в крик, если бы можно было выразить крик шипением, а глаза Эвриалы засветились красным светом.

У Любы в этот момент возникло очень неприятное ощущение, у неё у самой волосы на руках встали дыбом, как от холода, а Мартын автоматически сделал полшага вперёд, прикрывая собой хозяйку.

Длилось это считанные секунды. Буквально сразу после того, как её глаза сделались прежними, Горгона подала гостье каменный цветок и мило улыбнулась.

— Спасибо, очень красиво получилось, — поблагодарила девушка, взяв подарок.

— Что, бес, сдрейфил? Раньше ты таким не был, — заявила Эвриала. — Ну, ладно, не сердись, ты совершенно прав, я даже не спорю, доверять нельзя никому.

Потом она посмотрела на Любу и заявила такое, от чего та густо покраснела.

— Мартын, похоже, чрезвычайно увлечён вами, чтобы бес вот так ответственно подходил к охране своего хозяина, такое среди их брата — огромная редкость.

Ну, не смущайтесь вы так, это ведь очень хорошо, представители их породы абсолютно не ревнивы, так что вам от его привязанности только плюсы.

— Или теперь уже стали ревнивыми? — хитро подмигнув, обратилась она к Мартыну. — Всё ведь однажды может измениться, не так ли?

Бес не ответил на её слова, лишь, вежливо откланявшись, увел с собой Любу, едва успевшую сказать, что ей было приятно встретиться с такой легендарной женщиной, как Эвриала.

Получив от Горгоны, в благодарность за искренность, лучезарную улыбку, она отправилась к лифту вместе с Мартыном.

Кицу, тоже попрощавшись с подругой, последовала за ними.