Невероятное наследство (книга 2)

Глава 10 «Первородные»

— Что ж тебе с парнями-то так не везёт, то одно случается, то другое? — с удивлением спросила Пелагея Ивановна, появившаяся из ниоткуда, сразу после того, как бес ушёл.

Люба не смогла ответить. Слёзы сами по себе брызнули из её глаз.

— Поплачь, девочка, тебе сейчас это нужно, но сильно не увлекайся, ты ведьма, а значит, обязана быть сильной.

— А может быть она выживший прямой потомок праматери и мужчины ей не нужны, как вид? — неожиданно предположила Кицу.

— Кого потомок? — всхлипывая, переспросила Люба.

— Не выдумывай, — ответила Пелагея, махнув на лису рукой. — Мы ведь с ней одной крови, и я за нашим родом такого не замечала.

— А вдруг это по линии отца, хотя, глупости говорю, по мужской линии такое не передаётся.

— Вы о чём? — вытерев слёзы, повторила вопрос девушка.

— Это тебе пусть лучше потом Мартын расскажет. Он постарше нас будет, потому и знает больше о таких вещах, — ответила ей прабабушка. — Последними были вроде амазонки, хотя, нет, непорочное зачатие Марии из той же серии.

Они недолго успокаивали Любу, та очень скоро заснула, продолжая изредка всхлипывать даже во сне, как наплакавшийся ребёнок. Люди, от души поплакав, всегда спят крепче.

Мартын, вернувшись, долго (громким шёпотом, чтобы не разбудить Любу) высказывал лисе, по поводу её взбалмошности и недальновидности.

— Тебе первый век от роду что ли? Мы оказались здесь, только потому, что оберегали Любашу. На неё и так немало свалилось в последнее время, а ведь она совсем молоденькая девушка. Но ты решила в один момент с ней покончить?

— Абсолютно правильно заметил, бес, она — девушка. Хочешь, чтобы веками от тебя зависела, чтобы у неё не было никакой личной жизни? Мне, чтоб ты знал, она тоже дорога, я к ней привязалась, как к младшей сестрёнке или дочери, — парировала Кицу.

— Ты могла её погубить, неужели не понимаешь? Вечно у тебя шило под хвостом, кицунэ, что с тебя взять!

— Я пыталась сделать её счастливее!

— И чем это закончилось⁉

— И чем это закончилось? — без тени сомнения в своей правоте, хмыкнув, переспросила она. — Все живы, а результат попытки нападения на нашу «хрупкую малышку» ты видел размазанным по пляжу и окрестным скалам. И, кстати, я действительно смогла бы её защитить, опасность-то вовремя почуяла, только Люба меня опередила. Так что это не ей надо бояться подобных тварей, а они должны обходить её окольными путями!

Выпалив на одном дыхании свою пламенную речь, лиса устало плюхнулась на дзабутон (плоскую подушку для сидения).

— Чаю налей и угомонись уже, — продолжила она так просто, как будто не видела его гневных взглядов. — Ты не можешь быть ей вечным щитом от проблем. Девочка должна научиться заботиться о себе самостоятельно, иначе ей не выжить. Вывести тебя из строя вполне возможно, даже не сложно, как ты вчера уже убедился, поэтому чаще тренируй её, обучай магическим приёмам, а не опекай.

Мартын подал лисе чай и сам уселся на дзабутон напротив, отпивая из чашки горячий ароматный напиток.

Бес понимал, что кицунэ права, он слишком вжился в роль заботливого старшего брата, к тому же, эта забавная малышка ему даже нравилась, а по сути, он всего лишь слуга, призванный на службу к ведьме.

— А итальяшка-то оказался ничего так, — заявил он более дружелюбно, чем минуту назад. — Похоже, наша девочка застряла острой иглой в сердце этого ювелира. Едва пришёл в себя, начал её имя лепетать.

— Ну вот, то-то же, если бы не досадное недоразумение в виде невовремя объявившихся жителей океана, все были бы довольны, — поджав губы, заявила бесу Кицу. — А то ты пыжился тут на меня, как индюк.

— Пыжился? Индюк⁈ — возмутился Мартын, и уже приготовился ответить чем-нибудь не менее колким, как вошла Люба.

— Какой индюк? Что я пропустила? — спросила она, зевнув и мило улыбнувшись.

Девушка пришла в себя, сон и травы, заваренные бесом, сделали своё дело.

— Индюк? — удивлённо вскинула брови лиса. — Ах, индюк. Мартын предложил приготовить индюка, а я сказала, что нужно спросить у тебя.

Мартын оценил умение Кицу быстро находить выход из ситуаций такого рода, мысленно её поблагодарив. Женщины во все века умели это делать легко и непринуждённо, играючи перестраивая беседу в нужное им русло.

— Так ты любишь индюшатину или нет? А, впрочем, ну её индюшку эту, хочешь попробовать блюдо, которым кормили Людовика XV?

Кстати, королева Мария (супруга того самого Людовика), как утверждал Джакомо Казанова, который присутствовал при королевской трапезе в 1750 году, обожала фрикасе из цыпленка.

Я предпочитаю готовить совсем молоденьких цыплят, они нежнее, — воодушевлённо сообщил Мартын, — всё будет в лучшем виде, и лиса заодно попробует, а то ест тут одних морских гадов.

При последних словах беса девушка вздрогнула и поморщилась. Потом, взяв себя в руки, сказала, что с удовольствием попробует хоть индейку, хоть цыплят, но на морские деликатесы, даже на рыбу, она пока смотреть не может.

Мартын и Кицу с пониманием синхронно кивнули, предложив ей чай, а через час Люба уже наслаждалась приготовленными бесом цыплятами, о которых когда-то говорил Казанова.

Окончательно успокоившись, девушка приступила к расспросам о том, почему Кицу решила, что она прямой потомок праматери, и вообще кто или что это такое.

Лиса моментально ушла от ответа, прикрывшись банальной отговоркой о том, что она наговорила ерунды, основываясь лишь на Любином невезении с мужчинами.

— Это я не подумав ляпнула. Такое абсолютно нереально в наши дни. Иногда болтаю всякие глупости, не обращай внимания.

Любаша тут же перевела взгляд на Мартына, из которого он понял, что без подробных пояснений она его в покое не оставит.

Ещё раз позавидовав способности Кицу уходить от ответа хитрыми женскими тропами, он пожал плечами и ответил, как ни в чём ни бывало:

— Хорошо, я расскажу, что знаю. В основном это больше смахивает на легенду, но кое-чему я и сам был свидетелем.

Поскольку на улице сильно похолодало, то истории, схожие со сказками, были как раз к месту и ко времени.

— Пойдёмте в онсэн, погреемся, — предложила лиса, — там бес и расскажет всё, что знает.

Все тут же согласились.

И через несколько минут все они уже нежились в горячей воде, вопросительно поглядывая на беса, закрывшего от удовольствия глаза.

На улице начинал накрапывать колючий дождь, погода окончательно испортилась.

Из-за этого ощущения от нахождения в онсэне казались просто нереальными.

Сидя в клубах пара, исходящих от горячей воды, и глядя на то, что творится за пределами пещеры, все наслаждались контрастом. Именно поэтому Мартына никто не торопил.

Наконец бес улыбнулся, не открывая глаз, и спросил:

— С чего начать-то? С «жили были» или с «однажды давным-давно»?

Его хозяйка и лиса прыснули со смеху, очень уж забавно прозвучало это его «с чего начать?», такого эффекта он, похоже, и добивался, желая разрядить обстановку.

— Начинай с чего хочешь, только рассказывай уже, сколько можно ждать? — возмутилась Любаша.

— А если расскажу, тогда разрешишь себя поцеловать? — неожиданно для всех заявил игривым тоном Мартын.

— Я тебя поцелую, я тебя так поцелую, что вторая шишка на голове появится, — засмеявшись, поддержала его шутку девушка.

Лиса, слегка прикрыв веки, с интересом поглядывала то на беса, то на Любу.

— Ладно, ладно, не ругайся, — сдался, вздохнув, Мартын, а затем обиженно произнёс, — но ведь так не честно, итальяшку своего хотела поцеловать, а меня никогда не целуешь. Чем я хуже-то? Его первый день всего знаешь, а я свой, почти родной. А хочешь…?

Он на секунду умолк, при этом глаза его сделались такими хитрыми, что по их виду было сразу ясно — что-то замышляет.

Буквально через минуту в воде рядом с ними оказался Альфредо.

Девушка, не ожидавшая такого оборота событий, завизжала от неожиданности, а бес обхватил её своими сильными руками, а точнее руками Альфредо, которым он обернулся, вытянул губы для поцелуя и притянул к себе.

— А глаза-то зелёные, — засмеялась Люба, увидев, что бесом не учтена мелкая, но очень важная деталь.

Он мог бы моментально изменить эту «оплошность», но специально оставил свой цвет глаз, ведь если бы она согласилась…

А вдруг⁈

То ему хотелось бы, чтобы девушка понимала, что целует именно его, а не этого итальянского выскочку.

— Мартын, с чего ты взял, что я позволила бы ему себя поцеловать?

— Лиса сказала «почти поцеловались», — отозвался бес.

— Вот именно, «почти»! Хватит дурачиться, рассказывай уже. Обещал же.

Голос Любы прозвучал немного обиженно.

— Хорошо-хорошо, не сердись. Рассказываю, — произнёс Мартын, почему-то обрадовавшись её ответу, но виду не подал, а демонстративно вздохнув, начал повествование.

— Когда первая женщина вышла из океана на берег…

Люба вздрогнула, точнее её передёрнуло от слов «вышла из океана».

— Нет, нет, она не походила на этих, вчерашних, не бойся. Но и такой, красавицей, какой художники рисуют Афродиту, тоже не была, хотя сама идея появилась, скорее всего, именно оттуда.

Думаю, правильнее было бы «первую» назвать: крепкой, низкорослой и большегрудой, к тому же, двуполой, такими и сейчас бывают некоторые виды животных.

Поначалу жить она могла и в воде, и на суше. Процесс оплодотворения происходил сам по себе, в зависимости от того насколько урожайным был год, именно от этого зависело, появится ли на свет новая женщина. Ведь рождались, как сами понимаете, только девочки.

Если год не слишком изобиловал рыбой и дичью, то плод рассасывался или замедлял развитие до лучших времён. Но, по вселенским масштабам, размножение шло очень быстро.

— Быстро? От одной женщины вышедшей на берег? — удивилась девушка.

— Я сказал «первая», но не сказал «единственная», — улыбнулся бес. — На земле жизнь очень отличалась от подводной. Пришедшие из глубин менялись, становились по теперешним меркам красивее, учились охотиться в новой для них среде, строить жилища. Но, увы, это и было началом конца чистой крови первоматери.

Ты ведь слышала про икс и игрек хромосомы? — обратился он к Любе.

— Конечно, проходили в школе.

— Тогда поймёшь. В результате привыкания к жизни на суше произошёл необычный сбой, и вместо X однажды появился Y, образовалась бракованная хромосома, без одной небольшой, но, как оказалось, существенной части.

Вот тогда и родился первый мальчик.

Сначала все решили, что это тоже девочка, но немного неправильная, с врождённым дефектом, и не обратили внимания.

Вот только такие «девочки», когда вырастали, становились слишком высокими, крепкими и сильными. В этом они превосходили своих матерей и сестёр, кроме того были весьма агрессивными. Часто дрались просто так, отбирали у других еду, одежду, ведь это было проще, чем добывать всё самим.

Дети от такой «больной девочки», как оказалось, не рождались, она не могла продолжить род праматери.

Поскольку главное в развитии любого вида — возродить себя в потомстве, а такие дети вырастали бесплодными, то вскоре и их постоянные драки всем надоели. От родившихся «неполноценными» стали избавляться, унося их подальше от селений, которые к тому времени были уже вполне обжитыми. Надеялись, что их убьют дикие звери.

Но некоторые матери не смогли оставить своих малышей и уходили вместе с ними. Как результат — оплодотворение, именно такое, каким мы его знаем.

Игрек хромосома прижилась, стала обычным явлением, только женщины, родившиеся после таких скрещиваний, теряли возможность саморазмножения, и появлялась необходимость в мужчинах.

Ну, а потом всё просто.

Мужское эго твёрдой поступью прошлось по земле, не пощадив никого из наследниц первых женщин.

Оставшихся чистокровных (первокровных или первородных, это уж называй, как тебе угодно) воровали, насиловали, убивали. Последнее племя, где встречалась древняя кровь — амазонки.

Конечно, не все амазонки были такими, как первородные, но несколько потомков праматери способных к самовоспроизводству среди них всё же имелось. В племенах их считали богинями, но за головы этих женщин были назначены баснословные награды, а потому неизвестно, осталась ли где-то на земле хотя бы одна из них.

С другой стороны, я думал, что кицунэ тоже исчезли, как вид, но ошибся, — подытожил Мартын, взглянув на лису.

— А, правда, что у амазонок не было одной груди, ну, в смысле они её удаляли, чтобы удобнее было стрелять из лука? — спросила Люба первое, что пришло ей в голову, совершенно сбитая с толку его рассказом.

— Охотницы они были, конечно, отменные, но отрезать себе что-нибудь ради комфортной стрельбы женщины и не думали. Операция по удалению груди даже сейчас не самая простая, а погибать из-за каких-то там удобств, это и вовсе глупо. Грудь им часто вырезали, когда брали в плен, уродовали, чтобы унизить, желая сделать из них подобие чудовищ. Тех, кто выживал, отправляли для развлечения толпы сражаться на арены с гладиаторами и дикими животными, но даже если амазонка побеждала, в результате всё равно убивали.

Каких только гадостей про них не распространяли нанятые сплетники, говорили даже, что они совершают кровавые жертвоприношения, убивая мальчиков и мужчин, а потом едят их плоть. Делали всё, чтобы люди их ненавидели и сообщали о случайно обнаруженных поселениях амазонок. Сочиняли такие устойчивые небылицы, что некоторые дожили даже до теперешних дней, как эта, про отрезанную грудь.

— Да уж, не слишком-то радостная история. А почему учёные не находят подтверждения жизни первокровных женщин, захоронения, например?

— Иногда находят могилы «амазонок», но в основном так думают потому, что в них много персонального оружия, сделанного явно для женщин. Только за них принимают совершенно другие племена, где представительницы прекрасного пола наравне с мужчинами и охотились, и воевали, а потому хоронили их тоже с оружием, но это уже совсем другая история, не имеющая к великой праматери никакого отношения.

А останки первых женщин не там ищут. Чистокровные зародились в океане, и умирать уходили туда же, отдавая дань своим богам.

Океан принимает под свой покров всех, он — великая тайна, которую пока не разгадали. Даже я не знаю, какие виды жизни можно обнаружить под его волнами, а люди и подавно. Ты же в курсе, что океаны и моря ещё не изучены и на десять процентов?

— Да ладно⁈ — удивлённо воскликнула Люба. — Я всегда считала, что там всё давно избороздили вдоль и поперёк подводными лодками, и что секретов почти не осталось. Ты меня обманываешь?

— Отчего же тогда никто не обнаружил поселений вчерашних тварей, по-твоему? В океане есть такие бездны, в которые людям не попасть физически. Их там просто расплющит, как консервную банку, на которую наступил слон.

— Ого! — только и смогла произнести девушка.

— Дальше рассказывать? Или достаточно?

— Конечно, рассказывать, интересно же, — ответила Люба.

И Мартын, не заставляя себя уговаривать, продолжил:

— Инквизиция и охота на ведьм — тоже отголоски этой истории. Первородная смогла бы дышать под водой, а значит — ведьма.

Не ведьм они искали, ой не ведьм!

В старинных библиотеках и сейчас хранятся засекреченные книги о том, как распознать первокровную, с чётким указанием — уничтожить. Думаю, что и во времена инквизиции хоть одну да нашли. Даже наверняка нашли, иначе пытка водой не применялась бы, у этих святош и так хватало разных изощрённых методов, чтобы поиздеваться над беззащитными женщинами, но ведь нет, волокли всех к водоёмам.

Кстати, в шестом веке Маконский церковный собор, председателем которого был епископ Приск Лионский, поставил на голосование вопрос, можно ли женщину называть человеком. Вопрос был не совсем богословский, а скорее лингвистический, но с перевесом в один голос было решено, что женщина — всё же человек. Тридцать два человека против тридцати одного, между прочим. Сейчас это возможно покажется забавным, а тогда всё было серьёзно. А какие были жаркие споры! Интересно, как бы развивалась история, если бы они решили иначе?

Мартыну очень хотелось пофилософствовать, но он пересилил себя и остановился.

Затем театрально зевнув, произнёс:

— Что-то я уже спать захотел! Ладно, время позднее, пора на боковую. Да и ты, Люба, сегодня устала, веки почти слипаются. Пойдём-ка, уложу тебя.

В голове Любы действительно всё перемешалось, первые женщины, амазонки, вчерашние чудовища, слишком много непривычного рассказал бес, а ещё и прабабушка что-то говорила про непорочное зачатие девы Марии, надо было бы спросить об этом, но не сегодня. Сейчас даже с тем, что услышала, не разобраться.

Сон быстро убаюкал девушку на своих нежных волнах, и неприятности остались где-то далеко-далеко… во вчерашнем дне.