Неправильный разведчик Забабашкин (ФИНАЛ)

Глава 14 Суета

Начал я свою праведную работу с энергоустановки (ЭУ) тяжёлого крейсера, которая, к слову сказать, занимала не много — не мало, а шесть отсеков, простирающихся на шестьдесят с лишним метров в длину. И всю эту красоту, нужно было вывести из строя, перед тем как операция по уничтожению корабля противника войдёт в свою заключительную фазу. Полное обесточивание всего крейсера было первым пунктом моего плана. Поэтому вначале под моё пристальное внимание попали вырабатывающие электроэнергию дизель-генераторы, коих было по два на моторное отделение. И тут логика была довольно проста: если нет электричества, то не работает и электросеть, что питает лампочки. А значит, внутри отсеков наступит кромешная тьма. Для экипажа данное ЧП будет сущей проблемой, а вот для меня наоборот существенным преимуществом, ведь из-за моего специфического зрения в темноте я вижу ничуть не хуже, чем днём. А значит, этим преимуществом, мне необходимо будет воспользоваться по максимуму, дабы устроить неконтролируемую панику и под её прикрытием затопить этот проклятый карманный линкор.

Конечно, я понимал, что придуманное мной осуществить будет не так-то просто. Но верил, что если всё делать строго по пунктам придуманного плана и не отступать от него, ни на шаг, то к нужному результату прийти будет вполне возможно. Решение было уже давно принято и теперь оставалось только постараться. Начинать же свои старания я собирался с первого отсека машинного отделения.

Для того, чтобы полностью сломать двигатель, необходимо приложить немало сил. А вот, для того чтобы вывести его из строя, этих сил нужно приложить значительно меньше. Нужно всего-навсего подойти к пожарному щиту, снять со стенда один из инструментов дровосека, и им перерубить все электропровода и кабели, что ведут от этих самых электродвигателей.

Попутно выключая и ломая обухом топора все попадающиеся на глаза электроприборы, я приступил к делу. И нужно сказать, что юный организм мне в этом существенно помогал. Во все стороны летели искры, куски обмотки, осколки стекла и обломки электрооборудования. Я словно заведённый, не чувствуя ни капли усталости и боли в ещё не заживших ранах, коими было покрыто моё тело, носился по всем отсеку уничтожая всё что только можно и что нельзя.

После того как проделанная работа в одном из отсеков моим воспалённым мозгом признавалась удовлетворительной, я немедленно переходил в соседний и с молодецким задором приступал к уничтожению очередной собственности Кригсмарине.

На то чтобы вывести из строя и полностью остановить все дизель-генераторы у меня ушло около четырёх минут. Что интересно, за всё это время меня особо никто не потревожил. Так, лишь несколько раз я слышал звонящие телефоны связи, что висели на стенах, и на этом всё. Впрочем, данному обстоятельству было три разумных объяснения. Во-первых, часть команды всё ещё была на берегу, поэтому на борту было не так много народа. Во-вторых, экипаж тяжёлого крейсера, хотя совсем недавно и понёс потери, находился сейчас в своих водах и чувствовал себя более-менее расслабленно. А в-третьих, действовал я довольно скоро и противник, очевидно, ещё не понял, что именно происходит.

Разрубив очередной кабель, шедший по стене, понял, что моя самоотверженная работа, наконец, принесла ожидаемые плоды — свет в отсеках погас. Во всяком случае, в машинном отделении.

— Что ж, — вздохнул я, вытирая небольшую испарину на лбу, — начало положено.

Откинув топор в сторону, устремился к двери ведущую из отсека. Теперь моей целью был один из арсеналов корабля. Там я намеревался хорошенько вооружиться и приступить к финальной фазе операции — затопление этого корыта.

Но без проблем выйти из машинного отделения мне не удалось. Как только я открыл дверь, в неё вбежали двое немецких матросов.

— Что случилось? — увидев меня, громко крикнул один из них, у которого в руках был карманный фонарь.

«Вот про вас-то я и забыл», — имея в виду фонари, подумал я, а вслух произнёс:

— Не могу знать. Там, за углом, раздался какой-то скрежет. Вероятно, двигатель заклинило.

— А где машинист-маат?

— Не знаю. Я никого не видел.

В мои планы не входила ликвидация данных моряков, потому что время терять я не хотел. Да и опасно это было делать сейчас. Сюда уже могла бежать подмога. Ведь после того, как корабль был обесточен, любому из членов экипажа было понятно, что начинать искать причины поломки, нужно именно с машинного отделения.

Решив, что дальше эти двое сами разберутся, я чуть прижался к стенке, пропуская их, а сам сделал шаг к двери, намериваясь юркнуть в темноту.

Однако уйти мне не дали.

— Пойдем, покажешь, где это! — стал настаивать тот, кто был без фонаря.

Я посмотрел на его знаки различия и понял что это офицер.

— Господин обер-лейтенант, я не могу. Мне нужно срочно к себе в отделение!

— А ты откуда? Почему тут находишься?

— Искал господина машиниста. У меня для него было послание от моего командира. Но тут что-то в двигателе зарычало, потом хлопок и свет выключился.

— Я приказываю, покажи, где был хлопок! — продолжил командовать офицер.

А потом, вероятно поняв, что разговоры в данном случае излишни, схватил меня за шкирку, развернул и стал направлять к поломанным мной механизмам.

Тут прямо у лестницы ведущей наверх я отрабатывать данных граждан не решился. Пришлось показать, что подчиняюсь, и направиться туда, где в обломках двигателей уже валялась часть команды данного отсека.

Когда мы подошли к одному из первых стоящих на пути огромных генераторов, я кивнул:

— Вот здесь был этот звук.

Обер-лейтенант отобрал у матроса фонарь и стал осматривать железо, а я аккуратно, стараясь не шуметь, стал вытаскивать из кармана пистолет.

И в этот момент, на полке вспыхнуло несколько лампочек, которые излучали тусклый свет.

— Аварийка, — прошептал стоящий рядом матрос.

— А это что? — удивлённо воскликнул офицер, который в неярком свете увидел торчащие из-за угла пару ног одного из ранее безвременно усопших.

— А это ваши камрады, к коим вы сейчас присоединитесь, — рявкнул я, а вместе со мной рявкнул два раза и пистолет.

Немчура упала навзничь, а я, проклиная свою забывчивость, побежал искать аккумуляторный отсек.

Хитрый и, казалось бы — отточенный план, в котором делался акцент на полную темноту, начинал трещать по швам.

«Но, где эти запасные аккумуляторы могут быть?» — задавал себе вопрос я, бегом направляясь к выходу из этого отделения.

После небольших рассуждений пришёл к выводу, что негде им быть, кроме как где-то здесь. Запасное электропитание, скорее всего, работает от аккумуляторных батарей. По сути, они являются элементом общей энергосистемы, а значит, этот отсек нужно искать где-то рядом.

Так оно и оказалось. Искомое отделение нашлось по центру корпуса, но на палубу выше. Об этом мне сообщил очередной указатель, висевший на стене. Подойдя к уже знакомому пожарному щиту и пожалев о том, что выкинул надёжный топор, снял с него кирку и засунул её под одну из лямок вещмешка. Было неудобно, но в руках её держать я не мог. В них находились совершенно другие, но не менее опасные предметы.

Отвернувшись к стене и пропустив группу немецких моряков, что бежала к разгромленному мной машинному отделению, достал из вещмешка запасные обоймы, перезарядил пистолеты и зашёл в аккумуляторную.

Вероятно, сюда некое подобие паники уже добралось, потому что внутри было шесть моряков, у троих из них были пистолет-пулемёты MP-40.

При моём появлении все шесть тёмных сущностей повернулись, вероятно, собираясь узнать, что я тут делаю, но спросить об этом не успели.

Два безотказных «Вальтера» в течение двух секунд ответили на все возможные вопросы с их стороны. Как только цели были уничтожены, не забыв закрыть дверь, приступил к работе.

Взмах, искры и треск электричества. Взмах и очередной аккумулятор разлетается вдребезги. Ещё взмах и свет и без того тусклых ламп становится ещё тусклее и начинает моргать. Взмах, удар! Взмах, удар! И опять взмах…

В народе говорят: если долго мучиться, то что-нибудь получится. Вскоре, получилось и у меня. Где-то после тридцатого удара свет полностью вырубился в самой аккумуляторной, а после того как я открыл дверь и продолжил окучивание электрооборудования, где-то на пятидесятом выключился свет и в коридорах.

Во всех или нет, я узнать не успел, потому что вбежало четверо немецких матросов, каждый из которых держал по фонарю. У этих матросов, вопросов, что именно я тут делаю, не возникло, ибо, увидев меня во всей красе — с киркой в руках громящий очередную аккумуляторную батарею, они сразу и так всё поняли.

Поэтому, собственно, и конструктивного разговора с ними у меня не получилось. Несмотря на то, что оружия у них при себе не имелось, они всё же решили действовать в рукопашную и обезвредить дебошира-хулигана в моём лице. И разумеется, это стало для них фатальной ошибкой. Возможно, если бы они сразу побежали в разные стороны коридора, то хоть кто-то из них смог бы и спастись. А так… отпущенная из моих рук кирка ещё не успела упасть на палубу, а в руках уже появились пистолеты. Когда же кирка упала, синхронно с ней упали и тела немцев, которые, получив отверстия в головах, так и не успели ничего поделать.

Выглянув из аккумуляторной и решив, что на этом с энергетикой корабля теперь, наконец, покончено навсегда, устремился к стрелковому арсеналу.

Разумеется, любой другой диверсант, будь он на моём месте, вероятнее всего, для уничтожения корабля решил бы захватить крюйт-камеру. При таком раскладе главный пороховой арсенал мог бы быть заминирован и когда бы он рванул, то крейсер с очень большой вероятностью очень быстро ушёл бы на дно. Признаться, я тоже много думал об этом. Вот только данный план содержал одно существенное «но»! Дело в том, что я, к сожалению, не был тем самым профессиональным диверсантом, и потому не знал как именно мне можно грамотно подорвать огромный арсенал корабля, не имея в наличии бомбы с часовым механизмом. Нет, конечно, рвануть-то крюйт-камеру я, вероятно бы смог. Но вот как при этом остаться в живых я, как ни старался, придумать не сумел. Казалось бы, лежащую на поверхности идею, с дорожкой пороха ведущей от порохового погреба к верхней палубе, которую я мог бы поджечь, а сам, прыгнув в воду, уплыл бы от «Шеера» как можно дальше, всерьёз я рассматривать не стал. Скорость, с которой этот самый порох будет гореть, была для меня загадкой, как и мощность будущего взрыва. Других же вариантов взорвать и выжить после этого, на ум тоже не приходило. Так что решил пойти другим, более сложным путём, в котором шанс уничтожить корабль и при этом уцелеть самому, всё же был. И второй пункт моего трёхэтапного плана вёл меня именно в стрелковый арсенал.

Когда я поднялся на палубу выше, заметил перемену в окружающей обстановке. Сюда уже докатились кое-какие слухи и сплетни. По движению нечисти вокруг чувствовалась настоящая суета, и даже некоторое подобие паники.

— На нас напали! Тревога! «Аларм»! — кричала местная живность, носясь по многочисленным коридорам.

— Кто? Где? — спрашивали друг у друга ничего не понимающие матросы.

— Не знаю! — отвечали им те, кто и занимался распространением этих панических настроений, после чего уже все продолжали кричать во весь голос: — «Аларм»! «Saboteure»!

Схватив одного мимо пробегающего с фонарем в руках паникёра, поинтересовался у него насчёт места нахождения интересующего меня арсенала.

— Правильно! Надо идти туда и вооружаться! Я знаю, где это! Давай за мной! — закивал он и побежал по коридору.

«Ну, за тобой, так за тобой», — пожал плечами я и бросился за ним.

По дороге к нам стали присоединяться ещё матросы. И мне пришлось чуть приотстать, чтобы пересчитать всю эту шатью-братью. Данной бухгалтерией я занялся не ради праздности, а для понимания — хватит ли мне патронов, чтобы решить вопрос без перезарядки пистолетов, которая в данной ситуации была бы проблематичной.

Каждый «Вальтер» имел обойму в восемь патронов. А значит, в двух «вальтерах» их было шестнадцать. Именно с этой проблемой было связано моё беспокойство.

«Никто не позволит мне менять обоймы во время отстрела», — вздыхал я, внося в свой подсчёт очередное выбегающее из-за угла изменение.

Когда наша группа, наконец, добралась к нужному месту, то представляла собой довольно большую толпу. А тут ещё и у дверей арсенала мы увидели стоящих двух матросов вооружённых винтовками и двух офицеров.

Заметив нас, они было всполошились и даже оружие навели. Но наш проводник пояснил за всех, что мы пришли на помощь!

— Отлично! — сказал унтер-офицер и, открыв дверь, приказал: — Подходи по одному.

Такой расклад меня сразу же не устроил и я, видя, что вот-вот вся кодла вооружится, тут же предложил сделать перекличку.

— Зачем? — не понял офицер.

— Чтобы знать, сколько нас и какое точно количество оружия будет выдано. К тому же, тогда мы можем разбиться на несколько равных групп.

Матросы стали переглядываться.

— Я сам всех пересчитаю, — сказал, вероятно, самый главный из унтеров, быстро прошёлся вдоль коридора и удовлетворённо кашлянув, повернулся ко мне: — Вас одиннадцать человек.

— И вас четверо, — кивнул я, прикидывая вслух не сложную математику. — Четыре плюс одиннадцать… четыре пошло на ум… одиннадцать уже там… итого… э-э… итого пятнадцать?

— Пятнадцать, — согласился со мной немецкий командир.

— Значит хватит.

— Что хватит?

— Свинца на вас всех, сволочи поганые, хватит — вот чего! — Злобно прошипел я и, шагнув назад, присев на колено, открыл огонь.

Первыми, разумеется, умерли те немецкие матросы, у которых уже имелось оружие. За ними оба офицеры и уже потом вся остальная банда. Интересно, что опустошил обоймы я так быстро, что среди немчуры даже никто толком понять ничего не успел. Пять секунд и всё было кончено.

Перешагнул через тела и посмотрел в арсенал.

Тут среди винтовок, пистолетов-пулемётов, обычных пистолетов и патронов к ним, было то, что мне нужно — гранаты. Несколько стоящих в углу ящиков были именно тем, зачем я сюда пришёл.

Перезарядил пистолеты и, выкинув из своего вещмешка весь ненужный хлам, полностью забил его гранатами. Посчитав, что этого мне может не хватить, несколько «калатушек» распихал за пояс и в карманы. На всякий случай взял пару магазинов для МP-40, как и сам пистолет пулемёт повесив его себе на шею.

Всё, теперь я был полностью готов к тому, чтобы выполнить последний пункт своего плана.

— Это ты их всех? — неожиданно раздался голос заглянувшего в арсенал немца.

Я хотел было сразу же его ликвидировать, но тут мне в голову пришла идея.

— Конечно, я! А кто ж ещё?

— Э-э, а зачем? Это кто? Наши? — открыл тот рот от изумления, вероятно, впадая в ступор.

— Да какие они наши? — отмахнулся я. — Неужели не видно — диверсанты! Помоги!

— В чём?

— Как это в чём? Ты что, не знаешь, что на корабль напали?

— Это они, — кивнул он на лежащие, на полу тела осторожно приближаясь.

— А кто ж ещё? Видишь сколько их⁈ — честно соврал я и решил нагнать ещё больше жути. — Но это далеко не все. Их очень, очень много. Они просто кишат и уже захватили весь корабль.

— Но зачем им это?

— По-моему это и так ясно. План у них один — захватить карманный линкор. После чего открыть огонь по городу и уничтожить порт.

— Не может быть!

— Может! Поэтому я получил приказ лично от адмирала Редера сделать всё чтобы «Шеер» не достался врагу. Ты мне в этом поможешь?

— Это правда⁈ — широко распахнул глаза визави.

— Конечно — правда. Иначе что я, по-твоему, тут делаю? Видишь же сам — не дал захватить арсенал, — напирал я, не давая немцу думать. — Так что, поможешь, или ты трус?

— Я не трус! Конечно — помогу, — тут же закивал матрос и, подняв один из лежащих под ногами карманных фонариков, спросил: — А что нужно для этого делать?

— Во-первых, не задавать лишних вопросов. А во-вторых, видишь ящик с гранатами? Вот бери его и иди впереди меня. Своё доброе дело мы начнём осуществлять с нижней палубы.

Двигаясь по бесконечным тёмным коридорам, я объяснял наш план действий своему добровольному помощнику.

— Мы должны открыть все кингстоны, что только попадутся нам на пути, и рвануть все трубопроводы, через которые поступает забортная вода. Одним словом, мы с тобой должны затопить этот корабль, чтобы тот не достался моим врагам!

Вероятно из-за моей постоянной болтовни, необычности ситуации и почти кромешной темноты, немец до конца не совсем понимал, всю монументальность и грандиозность поставленной задачи, поэтому особо и не возражал. И ведь задача была действительно крайне сложная. Это только в книжках всё быстро делается. Там поступает приказ: открыть кингстоны, и вуаля, уже через пятнадцать минут судно уходит на дно. Но на самом деле всё было не так-то просто. Особенно, если учесть, что кингстоны на корабле всегда открыты и корабль при этом не тонет. Ведь кингстон — это не что иное, как задвижка или клапан перекрывающий доступ в корабельную систему приёма забортной воды. Вода любому кораблю, как и его команде, нужна всегда. Она используется не только для хозяйственных нужд и для опреснения, но и для технических, в том числе в противопожарной системе, которая в свою очередь у некоторых видов военных кораблей может быть использована как балансная.

Я же намеревался сделать так, чтобы вся эта вода, как и прежде беспрепятственно поступала на борт, но остановить эту подачу, скажем — перекрыв кран или даже закупорив отсек, было невозможно. Запущенный мной процесс должен был быть необратим и фатален для тяжёлого крейсера. И чтобы всё получилось как раз и надо было всё это дело взорвать ко всем чертям. Конечно, будь у меня время и необходимый инструмент, всё намеченное к уничтожению сантехническое оборудование можно было бы и по винтикам открутить и разобрать. Но вот в текущих реалиях вряд ли мне кто-то на «Шеере» дал бы это сделать. А потому гранаты, гранаты и ещё раз — гранаты!

Что же касается подсобника, и его дальнейшей судьбы по окончанию операции, то я пока ничего не решил. Знал только, что держать всё это время я его буду у себя на виду, и если тот только дёрнется, то сразу же закончу его неправедный жизненный путь.

Пока же, тот вёл себя вполне нормально. И когда я ему озвучивал детали своего плана уничтожения, послушно кивал и даже один раз проявил инициативу, предложив взорвать ту самую пресловутую крюйт-камеру.

После такого предложения я даже немного дрогнул, и хотел было попробовать мотивировать визави парой-другой лозунгов, дабы определить его на роль камикадзе. Но потом от этой идеи отказался.

А всё потому, что если бы даже мне удалось захватить главный пороховой погреб и, оставив этого суицидника там, самому благополучно слинять, то было совершенно не факт что в последний момент немчик не испугается, не захочет жить дальше и не потушит тот самый условный фитиль, который должен будет сделать большой «бадабум»! Рисковать я не мог. Уж слишком много потратил сил, чтобы пустить в последний момент всё это дело «коту под хвост». Поэтому поблагодарил случайного попутчика за идею и отверг её, как маловероятную искренне наврав:

— Думаю, русские диверсанты этот ход предусмотрели и сейчас их там видимо-невидимо.

Одним словом, работать было решено по ранее придуманному плану, который мы начали осуществлять не со слома и взрыва трубопроводов и кингстонов, а с уничтожения межотсечных дверей.

— Это нам нужно для того, чтобы диверсанты нас тут не заблокировали. А также для того, чтобы вода распространялось как можно быстрее, — пояснил я и кинул первую гранату рядом с открытой дверью, ведущей в машинное отделение.

— Бабах! — жахнула первая колотушка.

Так как мы спрятались за углом, кроме небольшого дискомфорта в ушах никакого другого негативного последствия для организмов от взрыва не ощутили.

— Вроде бы нормально, — сказал немец, посмотрев сквозь свет фонаря на развороченный дверной проём и повисшую на одной петле дверь.

— Сойдёт, — согласился с ним я, и мы двинулись вперёд.

После взрыва нескольких дверей сосредоточились на «десерте» — одной гранаты хватило на то, чтобы установка приёма забора забортной воды превратилась в груду металла, а из связанных с ней труб полилась эта самая вода.

Мы шли из помещения в помещение, и уничтожали все трубопроводы, открывали кингстоны затопления, кингстоны для набора воды конденсатору, опреснителю и противопожарной системе.

Живых членов команды, кроме меня с непонятным «гансом», на этой палубе уже давно не было. И за всё то время, что мы занимались откровенным вандализмом (а это было не менее пяти минут) никто нас так и не потревожил.

Вытащил гранату, открутил колпачок, дёрнул за шнурок, активировав запал, кинул, взрыв. Посмотрел в повешение, убедился, что трубопроводы повреждены, а в руках уже отвинченный колпачок следующей гранаты… и так без остановки: взрыв! Взрыв!! Взрыв!!!

Темп я задал нешуточный. Мы шли от кормы корабля к центру словно сеятели, разбрасывая вместо семян гранаты и оставляя за собой бьющие из всех труб и щелей фонтаны воды.

Вначале мы опустошили те запасы, что были при мне, а после этого, оставив в вещмешке лишь пяток колотушек стали освобождать от груза моего невольного попутчика.

В какой-то момент я понял, что гранат у нас не бесконечное, а очень даже конечное количество и решил сосредоточиться на правом борту, исходя из того, что если хотя бы один борт наберёт доставочный объём воды, то для того, чтобы пойти на дно, судну этого хватит.

Взорвав очередную трубу, удивлённо отметил, что мы уже прошли, чуть ли не весь корабль, дойдя до носа. К этому времени на палубе, на которой мы находились, воды стало уже по колено.

— Всё! Тут закончили. Теперь, давай-ка, переходим наверх. Гранаты у нас пока ещё есть, так что поработаем там, — скомандовал я.

Пропустил немца вперёд. Мы поднялись на палубу выше и принялись заниматься тем же — рвать все трубы, что только попадались нам на глаза.

Открыв дверь очередного отсека, увидел, как к нам, держа оружие и фонарики в руках, бежит пять немецких матросов. Решив, что сейчас общение будет лишним, сразу же выпустил в них очередь из MP-40. Освободив таким нехитрым образом проход, закинул гранату в сторону ранее присмотренной трубы, что шла параллельно борту.

Помощник, в ожидании взрыва присел, закрыв уши руками и открыв рот. Я тоже инстинктивно вжал голову в плечи.

Раздался взрыв, и из разорванного трубопровода полилась вода.

— Идём дальше. Ещё немного осталось, — сказал я, показывая направление.

— Подожди, — неожиданно подал голос спутник.

— В чём дело⁈ У нас нет времени! Останавливаться нельзя! Дорога каждая секунда.

— Да подожди! — Он смотрел вниз и спросил меня: — Видишь?

— Нет. Что там? Обычные мёртвые диверсанты.

— Не диверсанты это!

— Да диверсанты. А кто ж ещё? Пошли дальше!

— Да подожди, говорю. Ты это, как там тебя зовут… Ты, по-моему, что-то не то делаешь, — огорошил меня тот.

— Это почему? — удивился я, вытаскивая из-за пояса пистолет.

— Те, кого ты сейчас застрелил, вроде бы наши были.

— Да ладно⁈ Не может быть! Ты что-то путаешь! Я в наших не стреляю!

— Точно тебе говорю. Этого, — он приблизил фонарь к лежащему на палубе телу, — я даже знаю. Это Юрген.

— Ну и что?

— Как что⁈ Это же немецкий матрос! Он не может быть диверсантом. Не может! Так что ты не правильно его убил.

— Правильно-неправильно… не о том говоришь, — отмахнулся от его переживаний я. — Сам понимаешь, дело у нас серьёзное. Так что нет ничего удивительного в том, что иногда случаются накладки. Знаешь пословицу: «Лес рубят, щепки летят»?

— Нет.

— А зря, ведь это как раз наш случай. Так что забей…

— Но — это же Юрген!

— Да что ты заладил: Юрген, Юрген… Хрен с ним с твоим Юргеном. Его уже нет. Он уже давно в котле с кипящим маслом варится, да тебя дожидается.

После моей проникновенной тирады немец ошарашено открыл рот. А потом, вероятно поняв, что всё это время делал не совсем то, что от него хотело бы Кригсмарине, вскочил на ноги, и завизжав: — А! — убежал в дымящийся дверной проём.

— Эй, дурень, ты куда? Там же палуба уже почти затоплена! — крикнул я ему вслед перезаряжая пистолет.

Но тот вероятно был уже далеко и не отозвался.

— Ну и хрен с тобой, Золотая рыбка, — хмыкнул я на великом и могучем решив про добровольного помощника забыть.

Из-за того что от меня сбежал этот немец мне было не горячо ни холодно и каких либо негативных последствий для себя я не ожидал. Разглядеть толком он меня не мог, а отсюда я и сам уже в самое ближайшее время собрался уходить, потому, что делать мне тут больше было нечего. Корабль и без меня уже неплохо затапливало. Да и гранат в наличии почти не осталось.

Взорвав последними «калатушками» ещё пяток труб и не без удовольствия посмотрев на дело рук своих, принял решение линять куда подальше.

Ещё раз на всякий случай проверил заряжены ли пистолеты, подтянул пояс и, решив, что отныне я лишний на этом «празднике жизни» приступил к операции по эвакуации своей скромной тушки с этого тонущего корыта.

Поднялся на палубу выше, пробежал по коридору и стал подниматься по лестнице.

Уже вскоре, оказавшись на верхней палубе, я воочию увидел, что такое настоящая паника, которая к этому времени сюда докатилась. Кто-то прыгал за борт, кто-то пытался спустить шлюпки, какой-то офицер, призывая к спокойствию, стрелял в воздух. Но из-за отсутствия освещения и наличия лишь малого количество фонарей в руках никто в этой толпе ничего увидеть и понять попросту не мог.

«Полундра!» «Спасайся, кто может!» — звучало в воздухе со всех сторон, не давая никому прийти в чувства и взять себя в руки.

Не став никого переубеждать подошёл к правому набирающему воду борту, заприметил штормтрап, спокойно спустился по нему к воде и, держа вещмешок с пистолетами в одной руке, а гребя другой, поплыл по течению реки.

Всё своё плавание, пока не удалился от корабля на достаточно большое расстояние, я слышал крики людей, которые, то тут, то там плескались в воде. Самые ушлые таки сумели спустить несколько шлюпок. И теперь быстро работая вёслами, удалялись от карманного линкора, не обращая внимания на крики помощи своих находящихся в воде собратьев по разуму.

Я же, держась в одиночестве, всё плыл и плыл, с каждой секундой удаляясь от проклятого карманного линкора, которому в этой жизни не удастся расстрелять наш ледокол «Александр Сибиряков», другие гражданские суда и остров Диксон.

Я вновь безапелляционно стёр и переписал страницу истории этой ужасной войны.