Не тот год II

Глава 26

ГЛАВА 26

Великая Отечественная война в этом временном ответвлении пошла совсем не так, как в моём времени. Для нас всё выходило намного лучше. Для немцев дела шли крайне неудачно. Но об этом знали, полагаю, всего несколько человек. Я, майор Иванов, Сталин и точно Берия. Может, кто-то ещё из высшего руководства. А также несколько человек из тех, кто занимается выуживанием информации с моего смартфона. Вряд ли этим занимается сам нарком или его порученец Иванов.

Уже стояла середина сентября, а намёков, что Красная армия оставит Киев и в помине не было. Мало того, из города почти полностью эвакуировали гражданское население и всё производство. Кажется, командование готовило его к уличным боям. Два крупных немецких плацдарма через Днепр были разрушены. Едва только гитлеровцы закреплялись на нашем берегу, как следовал массированный артналёт и последующая атака с помощью танков и пехоты.

Под Кременчугом немцы переправлялись на наш берег дважды и дважды наводили понтонную переправу. Во всех случаях они использовали лодки с моторами. Лёгкие посудины из алюминия и тонкой жести с простым маленьким бензиновым двигателем. На них гитлеровцы стремительно переправлялись на противоположный берег, высаживали передовые группы и отправлялись за новыми. И всё-таки умения удерживать плацдармы у них не было. Захватывать — да, но не закрепляться на них так, чтобы цепляться за землю зубами. Вот мы, русские, в этом профессионалы. Пусть и льём свою кровь не жалея. Примеры тому были и на СВО.

Ни киевского, ни вяземского котла в этой вселенной явно не будет. Тьфу-тьфу-тьфу.

Ленинград тоже стоял. Несмотря на очень близко подошедшие дивизии группы армий «Север» к городу о блокаде и речи не шло. Холуи финны, глядя на своих хозяев, тоже не проявляли чудеса героизма и не страдали приступами самоотверженности в наступлении. Топтались на позициях далеко от тех, на которых уже должны быть согласно плана. Правда, как уже сказал, немцы сами не смогли добиться поставленных себе задач. Очень и очень не смогли. Для наступления на город им капитально не хватало резервов. Те в большинстве своём уходили группе «Центр», который иступлено бодал киевское направление. По поступавшим развед-донесениям Гитлер в категоричной форме приказал взять столицу УССР. Вроде бы даже лично снял с должностей несколько генералов и отправил тех в отставку. Из-за чего эшелон за эшелоном и колонна за колонной шли на юг, а не на север.

Меня с моей группой, в которой я уже навсегда, кажется, прописался, отправили опять по старому маршруту. То есть в тыл к немцам громить их коммуникации, нарушать работу тыловых частей, совершать налёты на аэродромы и базы с горючим. Последние два варианта стали основными нашими целями. Никто лучше нас не мог справиться с уничтожением нескольких десятков истребителей, штурмовиков или бомбардировщиков. А если уж совсем уточнять, то без лишней скромности добавлю — никто лучше меня.

Обучение на ускоренных курсах диверсантов заметно повысили мой профессионализм, несмотря на несколько лет, отданных СВО. Слишком отличалась эта и будущая война. В первую очередь я прекрасно научился минно-взрывному делу. И теперь мог на порядок эффективнее использовать подручные материалы.

Кстати, на этих курсах я познакомился со всеми известными минами, которые используем мы и немцы. Несколько часов даже было уделено радиоминам. Разумеется, этого было мало, но хотя бы все мы получили примерное представление о том на что те способны. Я, к слову сказать, знал даже больше из будущего, так как был в курсе результативности тайного минирования в крупных городах СССР, захваченных оккупантами. Да, взорвалось едва ли половина закладок, скорее даже меньше. Но даже сработавших оказалось достаточно, чтобы нанести серьёзный урон германскому командованию.

Ещё я узнал про старые знакомые советские мины — ПМД-6. Эти те самые опасные гостинцы, которые я обнаружил у немецких сапёров среди трофеев в избе в полуразрушенной деревеньки рядом с мелкой речушкой. Правильно я тогда не стал их брать и на ходу знакомиться с устройством. Также стало понятно, почему те фрицевские минёры не снимали их на поле, а отмечали вешками. Всё дело в простейшей конструкции, простейшем детонаторе и его невероятной чувствительности. Во всех наставлениях указывалось, что разминирование проводить только танками и накладными зарядами ВВ. Несмотря на то, что самоликвидатора, как и функции неизвлекаемости мина не имела, снять её с боевого взвода после установки практически невозможно. Даже процесс минирования для неопытного сапёра сопряжён с серьёзной угрозой. И всё из-за чувствительного взрывателя. При этом мина очень простая, очень дешёвая и плохо обнаруживаемая миноискателями из-за деревянного корпуса. Да-да, оказывается, нормальные миноискатели уже существовали в это время. Честно признаюсь, но я этого не знал. Всю жизнь считал, что массово эти приборы появились уже после Великой Отечественной, когда потребовалось быстро и качественно очистить поля и города от мин с неразорвавшимися боеприпасами.

Ещё стоит сказать, что в группу вернулся Серёга, полностью излечившийся в госпитале. Итого нас стало шестеро.

На данный момент мы прятались в семи-восьми километрах от железной дороги Киев-Житомир недалеко от крупной станции. Она была нашей целью. Куча железнодорожных стре́лок и две больших цистерны под воду для паровозов. В текущих условиях это было крайне важно для гитлеровцев. Каждый час-полтора через станцию проходил эшелон. Чаще всего в сторону Киева, очень редко от него. В последних случаях были составы с ранеными и разбитой техникой, которую в полевых условиях было невозможно починить. Нам требовалось совершить нечто похожее на подрыв эшелона с топливом, когда парализовали движение по «чугунке» на несколько дней.

Охране местности немцы уделили сильнейшее внимание. Привлекли и собственные охранные части, и тыловиков из вспомогательных подразделений, и предателей из числа бывших военнопленных с деревенскими полицаями. Любая другая диверсионная группа ничего бы тут сделать не смогла. Враги передвигались по двое-трое пешком, на лошадях и даже велосипедах. Дополнительно каталась ручная лёгкая дрезина. При появлении впереди или позади эшелона её экипаж на руках снимал своё транспортное средство с рельс, дожидался прохода паровоза с вагонами и возвращал всё обратно. Представляю, как они матерились и кляли своё начальство. Даже в такой лёгкой дрезине размером с автомобиль «ОКА» веса весьма прилично. Впятером столько таскать приятного мало.

Дополнительно мы следили за гравийкой, проходящей недалеко от железной дороги и пересекающей её на самой станции. Один из планов предполагал захват машины, вывод её к бочкам с водой и подрыв заговоренной взрывчатки. Желательно, чтобы в это время там заливался паровоз с составом. Последней у нас было полтора центнера. Я мог, конечно, под отводом внимания притащить мешок с тротилом и так. Но сорок-пятьдесят килограмм — это капля в море. Если же таскать туда-сюда, то повышаются риски обнаружения уже заложенных зарядов. Ну и, как уже указал, нам нужен был «полезный» эшелон. Под полезностью подразумевается топливо и боеприпасы, ещё можно рвануть и состав с техникой. У немцев под Киевом очень крупные потери в танках. Если полсотни новеньких бронемашин не дойдёт до передовой, то это будет прекрасным вкладом в Победу. Но в основном немцы гнали «теплушки» с личным составом, среди которых редкими пятнами торчали платформы с пушками и техникой. Какой-то особый день выпал у фрицев сегодня на них. Если не появится подходящий эшелон, то, что ж, придётся взяться за них. Несколько сотен солдат и десяток гаубиц либо танков тоже сгодятся. Ждать же несколько дней Сашка не желал, видя, сколько вражьей силы проходит мимо нас.

На гравийной дороге следили мы в открытую и в наглую, замаскировавшись под немецкий пост фельджандармерии в лице мотоциклистов. На дороге стояли я, Сашка и Хари. Латыш благодаря своей внешности «коренного арийца» был одним из факторов, который расслаблял окружающих фрицев.

— Саш, там впереди «хорьх» и броневик, наверное, с охраной, — шепнул я командиру, успев увидеть раньше товарищей приближающиеся к нам машины. — В легковушке могут быть важные чины с документами. Просто абы кому броневик в охрану не дадут. Будем брать?

Тот размышлял не более пары секунд.

— Будем, — кивнул он.

Когда машины подъехали к нашему BMW, Панкратов властно поднял вверх правую руку.

— Да что ещё? Ты пропуск не видишь? — немедленно раздался злой голос из легковушки с заднего сиденья. Тент был поднят, потому мы всё отлично услышали. И рассмотрели тоже. В авто находились четыре человека. Фельдфебель лет тридцати за рулём, обер-лейтенант рядом с ним, оберст, он же полковник в кожаном френче на заднем сиденье и штурмбанфюрер в полевой форме вермахта с чёрными эсэсовскими петлицами. Недовольная реплика принадлежала именно ему.

— Герр оберст, — чуть вытянулся Панкратов, — я капитан спецгруппы Шальц. Час назад была попытка нападения русских диверсантов на станцию. Все пропуска аннулированы.

— Чёрт бы попрал этих фанатиков. Когда же до них дойдёт, что войну они проиграли! — желчно сказал эсэсовец. Полковник молчал, и внимательно следил за нашей троицей. Из-за открытого наполовину тента я увидел рядом с ним пухлый портфель из жёлтой кожи с бронзовыми застёжками, как на старом школьной портфеле, с которым ходил в мой отец до восьмого класса. — Простите, капитан, за мою грубость. В этой вашей форме я принял вас за обычного рядового дуболома. нападение было настолько серьёзным, что даже вас отправили на дороги?

— Оно было очень неожиданным и наглым с использованием нашей техники и документов. Просто чудо спасло цистерны с водой для паровозов от взрыва, — ответил ему Панкратов, затем махнул рукой в сторону небольшого пятачка с полусотней деревьев метрах в двухстах от дороги. — Там мой пункт базирования. На дорогу вышел буквально только что, чтобы проверить службу своих подчинённых. Прошу доехать до него, чтобы в вашем пропуске внесли все необходимые свежие пометки. После этого вас никто более не станет тормозить. Вы потеряете пять минут сейчас, зато потом сэкономите в несколько раз больше.

— Пять минут? — впервые подал голос оберст. — Хорошо, поехали.

Сашка ловко запрыгнул на подножку легковушки со стороны пассажира и ещё раз махнул рукой в сторону деревьев. мы с Хари остались у мотоцикла на дороге.

А дальше всё было просто хотя и шумновато. Хорьх успел скрыться за деревьями, а вот «ганомаг» только сунулся в них, когда раздался взрыв и из бронированного салона в небо вырвался клуб дыма и немного огня.

— Пс-с, — недовольно зашипел латыш. — Что ж так неаккуратно-то? Теперь эта консервная банка будет коптить на всю ивановскую.

— Потушат. У нас остались огнетушители из того грузовика, на котором сюда приехали. И в броневике тоже должны быть. Главное, что пока никто этого не видел кроме нас.

— Повезло, что дорога пустая, ага, — согласился со мной товарищ.

Мы продолжали следить за дорогой ещё четверть часа, пока не заметили знаки, подаваемые нам Иваном из-за деревьев. После этого мы запрыгнули в мотоцикл и рванули к нему. Ганомаг, как я и предсказывал, быстро потушили. А потом затащили за деревья с помощью ранее захваченного грузовика. Со стороны ни одна живая душа не увидит, что в рощице стоит техника, и что чуть ранее здесь произошла трагедия.

Пленников у нас оказалось пять человек. Три офицера из легковушки и два раненных солдата из броневика. Остальные погибли при взрыве гранаты, а водилу «хорьха» застрелил Сашка.

Все они были связаны по рукам и ногам и лежали на земле. Иван с Виктором стояли в охранении, а Панкратов с Серёгой внимательно изучали трофеи, которых оказалось немало. В «хорьхе» обнаружились ещё два портфеля и три чемодана, кроме того, который держал при себе оберст.

— Барахло одно, — поморщился Серёга. — Куркули, едрить их.

В чемоданах была одежда, выпивка и личные вещи немцев. Среди последних обнаружились две коробочки из дерева, выложенные внутри синим бархатом и с верхней крышкой из оргстекла. В каждой лежали куски янтаря — белого, жёлтого, оранжевого, красного и коричневого, похожего на чай цвета. Примерно в каждом пятой образце внутри находилось какое-нибудь насекомое. Полезные документы нашлись только в одном портфеле. Да и то большой ценности для нашего штаба они не представляли. так как почти не имели никакого отношения к военным планам вермахта.

— Наш оберст проверяющий аж из самого Берлина. Катит на передовую, чтобы накрутить там всем фитиль и подтолкнуть наступление, — сказал мне Панкратов.

— Может быть полезен на станции? — я вопросительно посмотрел на Сашку.

— Можно попытаться, — кивнул он.

— Да я лучше умру. чем нарушу присягу и стану помогать таким, как вы, — коряво, но вполне разборчиво зло произнёс полковник на русском языке.

— О-о, да ты по-нашему говоришь. Это же отлично, — обернулся к нему командир. Чуть помолчал, выдерживая яростный взгляд пленника и продолжил. — А нам твоё согласие сильно и не нужно, — он посмотрел на меня и одновременно ткнул стволом автомата в эсэсовца. — Покажешь на этом, что мы умеем и что ждёт герра полковника?

Я сразу понял о чём зашла речь. Подошёл к штурбанфюреру, присел рядом с ним на корточки и положил ладонь ему на лоб. Тот задёргался было, но это ему не помогло. Очень быстро подчиняющий заговор превратил гитлеровца в мою марионетку.

— Всё, он готов, — сообщил я Панкратову, поднимаясь обратно на ноги.

— Скажи, чтобы поднялся с земли…

— Алоиз⁈ Какого дьявола ты творишь? Почему ты слушаешь этих унтерменшей? — обратился к эсэсовцу полковник, когда тот встал на ноги, освобождённый от пут. Вёл он себя спокойно, расслаблено и всем своим видом демонстрировал, что готов внимать любому моему слову. После его поведения в связанном виде — сильнейший контраст.

— Пусть он прикончит тех двоих солдат, — продолжил психологическую ломку оберста Сашка, не обращая на того никакого внимания. После почти трёх месяцев войны и сотен смертей две жизни врагов казались мелочью.

Я снял с плеча свой ППД, с которым даже дежурил на дороге, маскируясь под пост фельджандармерии, и вручил тот гитлеровцу:

— Выстрели в голову тем двоим.

— Яволь, — ровным, даже равнодушным голосом отозвался он. И от этого нервы окружающих, не понимающих, что происходит, натягивались ещё сильнее.

Тр-р, тр-р!

Две короткие очереди разнесли черепа раненных шутце, которые до последнего не верили, что их соотечественник, который минуту назад лежал рядом с ними на уже начавшей желтеть траве под берёзками, сделает это.

— Алоиз⁈

В вопле оберста было всё: страх, непонимание, отчаяние, злость.

— Страшно? — ухмыльнулся Сашки и опустился на корточки перед немецким полковником. — Ничего, это только начало. Представь, как ты после возвращения в Берлин приходишь с докладом в рейхсканцелярию или рейхстаг и выпускаешь весь магазин из пистолета в Гитлера. А, каково?

— Не дождёшься, — сквозь зубы процедил немец. Было видно, как ему страшно. Но он старался не показывать это нам.

— А нам не нужно чего-то от тебя ждать, Фридрих Шефер, — осклабился командир, прочитав имя пленника в документах. — Сейчас на твою башку положит руку вот он, — Сашка указал на меня, — и ты станешь таким же болванчиком, как твой приятель. Поверь, ты в таком состоянии сделаешь всё, — он вновь повернул голову в мою сторону. — Эсэсовец нам не нужен. Пусть он всё сделает сам.

— Я понял, — кивнул я Панкратову и сказал заговорённому фрицу. — Выпусти пулю себе в голову.

— Яволь, — повторил он и приставил срез ствола ППД к подбородку. Миг спустя спустил курок.

Эта картина оказалась для оберста слишком сильной. Немец потерял сознание.

— Какой слабонервный, — хмыкнул Панкратов и несколько раз ударил по щекам пленника. — Наши бабы и то покрепче будут.

Обер-лейтенант адъютант полковника оказался духом сильнее. Он сознание не потерял. Но происходящее сказалось и на нём. Я впервые в жизни увидел, как на глазах седеют люди. Буквально за минуту у него появилась крупная белая прядь на виске.