Не тот год II

Глава 12

ГЛАВА 12

Я словно твой вол пёр на себе чуть ли не половину центнера груза. Меньше десяти килограмм в виде личного оружия с патронами, и неполные сорок, которые составляли тротиловые шашки с детонаторами и огнепроводным шнуром. Шёл один. Товарищи остались в лесу в километре от складов. Новички рвались со мной. Но были остановлены приказом Панкратова.

Вчера остаток дня я провёл среди немцев возле ангаров и рвов со снарядами. Составлял план территории, смотрел, где какие боеприпасы хранятся и в каком количестве. Потом командир выбирал места для закладки тротиловых шашек и гранат. Была мысль рассказать ему одному про возможность усиливать мощь зарядов, но после краткого раздумья передумал. Буду выдавать свои секреты постепенно.

Первым заминировал крайний ангар со снарядами к грабинским универсальным пушкам. Положил по шашке в ящики со снарядами с каждого конца склада. Шашки были заговоренные. Следующей целью стал точно такой же ангар ближе к центру складов. Три «эфки» с выдернутыми кольцами и зажатые между снарядами заминировали три открытых рва. После первых мощных взрывов гранаты обязательно сместятся и последует подрыв.

Ушло два с половиной часа на то, чтобы заложить все заряды и установить гранаты среди снарядов. Благодаря заговорам для оружия у меня вышло обойти в три раза большее число складов, чем рассчитывали с Панкратовым. Основной расчёт был на вторичную детонацию во рвах и пожар в крытых ангарах, потому как сорока килограммами тротила и десятком ручных гранат невозможно серьёзно навредить объекту подобного размера.

Из-за больших расстояний и множества объектов мне пришлось сначала устанавливать заряды (кроме гранат), а потом бегать по прежнему маршруту и поджигать фитили на них. Будь здесь нас хотя бы трое, а лучше четверо, то управились бы в четыре раза быстрее.

— Эй, кто здесь? — на предпоследней точке на краю оружейного рва появилась тёмная фигура с торчащим стволом карабина над правым плечом. Кажется, караульный услышал тихий треск горящего огнепроводного шнура или скорее щелчки бензиновой зажигалки.

«Ну и слух у тебя, дядя, — про себя подумал я, перекладывая зажигалку в левую руку и правой достав из-за ремня наган с ПББС. — А мог бы пожить на лишние десять минут подольше».

Подождав, когда он наклонится вперёд ещё больше в попытке что-то высмотреть в темноте, я спустил курок револьвера, наведённого немцу в грудь.

Хлоп. Хлоп.

Не издав ни единого звука, немец медленно завалился вперёд. А вот при столкновении тела с ящиками раздался громкий удар.

Выскочив из рва, я пулей взлетел на его верхний край и быстро осмотрелся по сторонам. К счастью, поблизости других излишне внимательных врагов не оказалось. А шум от столкновения винтовки и шлема убитого с ящиками был частью заглушен самим рвом, а частью погрузкой снарядов в грузовики со склада в ста метрах от рва.

Больше подобных встреч не случилось. Посмотрев на часы, я увидел, что до первого взрыва оставалось совсем ничего. И всё равно не смог удержаться от шалости. Как на той дороге с танковой колонной и на недавно сожженном аэродроме я оставил свою коронную надпись: «Здесь был Карацупа». Нарисовал её ваксой на стенке домика для караульных. Он стоит в стороне от всех складов и закрывается кирпичным зданием, где сидят складские счетоводы и писаря с командованием. Авось, взрывы пощадят хибарку.

Первая шашка рванула в тот момент, когда я только отбежал на десяток метров от ворот. Затем рванула вторая, а дальше всё было заглушено началом детонации снарядов. Я рухнул на дорогу и обхватил голову руками, ожидая, что вокруг сейчас полетит всё. Слишком ещё свежи были в памяти воспоминания о полёте после подрыва «карлов». Но прошли секунды, а я всё ещё лежал на месте и даже спину ветерком не гладило.

Вновь вскочив на ноги, я бросил быстрый взгляд в сторону складов. Там всё грохотало и появились первые багровые отблески начинающегося пожара. С трудом через череду взрывов пробивался тоскливый звук сирены. Немцы у ворот засуетились. Часовые на шлагбауме и караульный под грибком бросились к отрытым окопам. Не добежали. Я свалил всех троих несколькими выстрелами из автомата, поставленного на одиночный режим стрельбы. Штурмовая рукоятка — вещь! По крайней мере, на подобном типе стрелкового оружия, как мой ППД. Я ещё перед рейдом как следует пристрелялся и проверил магазины. Один пришлось забраковать. В нём после каждой длинной очереди происходил перекос патрона. Остальные же работали как швейцарские часы. И в отличие от дисков они совершенно не мешали хвату за штурм-рукоять. Плюс благодаря им же не случилось резкое смещение баланса в сторону начала ствола из-за рукоятки. А этот момент очень часто мешает меткой стрельбе из пистолетов-пулемётов. Мне с ППД в каком-то роде повезло. Массивный деревянный приклад и отдачу съедал, и центр тяжести удобно распределял.

Следующими пали камрады убитых немцев в дзоте и за пулемётом, обложенным мешками с землёй. У одного из них я забрал две «колотушки» и зашвырнул их в нутро «двестипятьдесятпервого». Зачаровывать из-за нехватки времени не стал, но технике должно хватить и пары простых подрывов, чтобы на время выйти из строя. А там, может, шальной снаряд окончательно добьёт бронетранспортёр.

Когда рванули снаряды в ближайшем к южным воротам рве, заминированных Ф-1, то я решил не искушать судьбу и со всех ног помчался к месту сбора.

— Живой⁈ — радостно воскликнул Панкратов, когда я оказался среди товарищей.

— Не дождётесь, — часто дыша, ответил я.

— Но-но Ты мне прекращай с такими шутками, — прикрикнул он на меня.

За спиной канонада набирала обороты. Заложенные заряды и гранаты уже сработали. Вместе с ними сдетонировали ближайшие снаряды. Теперь рвались боеприпасы в ангарах и рвах, где начался пожар. В ангарах так точно. Там некуда далеко улетать снарядам. А дерево оружейных ящиков прекрасно горит. Я специально устанавливал шашки так, как мне показал Панкратов. Из его объяснений понял то, что при взрыве получится нанести максимальный урон и поджечь деревянную тару.

Не дожидаясь, когда фрицы устроят прочёсывание местности несмотря на ночь, мы рванули во все лопатки как можно дальше. Бежали до девяти утра. Пока силы были. Потом упали рядом с болотом, заросшим камышом. Я с помощью заговора мог двигаться дальше, а вот остальные не могли.

— Ну ты и здоров бегать. Все уже в мыле, а ты словно с девушкой по парку прогулялся, — сказал мне латыш. Звали его Хари Берзиньш и родился он на рижском взморье, как сам мне сказал. До войны готовился стать актёром. Приехал в Москву, и там прошёл смотры на киностудии Мосфильм. Фактура латыша пришлась очень кстати. Светловолосый двухметровый здоровяк с простым добродушным лицом. Прям бери и ставь на роль рабочего или колхозника. Вот только с русским языком у него были проблемы. Говорил с сильным акцентом и сам не всех понимал. За полгода настойчивого обучения проблема почти исчезла. За это время он успел сняться в нескольких эпизодах в двух картинах. В роли революционного матроса на корабле, у которого не было слов, и молчаливого шахтёра. Ещё он занимался спортом: стрелял в тире, прыгал с парашютом и учился водить машину. Когда грянула война он уже двадцать третьего июня пришёл в военкомат. Был отправлен в один из истребительных батальонов УНКВД Москвы. Подразделению вменялась борьба с паникерами, с парашютистами, диверсантами и так далее.

А вот как он оказался в спецотряде никому не рассказал. По обмолвкам Панкратова парня к нам временно придали для выполнения этого задания из войск НКВД. Будет ли он и дальше служить под его рукой — никто не знает.

Как и все в группе латыш был вооружён автоматом. Но вместо взрывчатки, ушедшей на подрыв склада, нёс за плечами радиостанцию.

Немного переведя дух, Панкратов полез в «сидор» за картой. Уже скоро получилось сориентироваться и определить своё местоположение.

— Здесь спрячемся, — он ткнул пальцем в зеленое пятно на карте, означающее лесной массив. — И свяжемся со своими. Сейчас отдых два часа, — он посмотрел на меня. — Андрей, сможешь первым отдежурить?

Уточнял полагаю специально из-за того, что ночью мне выпало поработать за всех. Вдруг лишь с виду как огурчик, а внутри уже давно растёкся киселём.

— Смогу, — подтвердил я. — Сами отдыхайте. Все два часа мои.

— Нам потом опять до вечера бежать, — предупредил он меня.

— Справлюсь, — заверил я его. Раз мог с помощью заговоров преодолеть усталость, то требовалось этим пользоваться. Силы моим товарищам ещё понадобятся.

После быстрого перекуса галетами с тушёнкой парни уснули сразу же, как только более-менее удобно устроились на земле среди травы. Считай полтора суток все на ногах и под грузом дикого нервного напряжения.

Всё было тихо. Ровно через два часа товарищи зашевелились.

— Пять минут привести себя в порядок, попить воды и перемотать портянки, — хриплым после сна голосом скомандовал Панкратов. — Потом выдвигаемся.

Если немцы и кинули войска на облаву, то мы этого не увидели. Успели уйти из опасных квадратов. Ближе к вечеру, забурившись в такую глухомань, где даже волки гадить побоятся, командир приказал развернуть радиостанцию. Скоро должен был состояться сеанс связи со штабом. На рации работал Виктор. Панкратов передал ему листок с донесением. После того как боец отстучал его, бумажка была сожжена, а пепел растёрт. Почти сразу же пришёл ответ.

Прочитав его, Сашка озадачено хмыкнул.

— Что там, командир? — вырвалось у Ивана.

— Приказано сегодня выдвинуться в определённый квадрат и ждать ночью самолёт с грузом. Нам скинут взрывчатку. А утром во время сеанса передадут новые вводные. М-да… — ответил тот.

— Нас по радиосигналу не засекут? — задал в свою очередь вопрос я. В памяти пробудились картины из фильмов, художественных и документальных, как на дорогах вставали грузовики с пеленгаторами, а немецкие цепи стрелков прочесывали деревни и леса в поисках советского радиста.

— Успеем уйти, — махнул он рукой. — Здесь сейчас множество станций работает. И вроде нашей, и у окруженцев в болотах с лесами. Чтобы фашисты навелись конкретно на нашу нужно быть очень невезучими.

И опять мы бежали. На СВО тоже приходилось бегать. Но там это была причина, связанная с особенностью штурмов и засильем дронов. Здесь же я бегал по вражеским тылам даже не столько для того, чтобы не быть пойманным, а для быстрого перемещения из одной точки в другую.

Весь вечер мы готовили место для приёма груза. Поляну не нужно было очищать от деревьев и кочек, так как самолёт не собирался садиться, но требовалось разложить несколько больших костров. А для них нужно найти сухие дрова, чтобы те быстро и ярко разгорелись.

— Когда-то наши предки собирали так бересту для писем, а сейчас приходиться губить деревья ради войны. Из-за проклятой фашисткой мрази, — просто так сказал Витька, сдирая вместе со мной березовую кору. Он занимался живым деревом. Я же снимал кору с поваленного, уже наполовину сгнившего. Потом всю свою добычу запихали внутрь высокого «шалашика» из сухих жердей и веток. Костры были большие. Около метра диметром и полтора метра в высоту. Кроме бересты в качестве растопки пошли в ход прошлогодние сухие стебли крапивы и репейника.

Как только с кострами было закончено, мы с Иваном полезли на макушки деревьев с биноклями, чтобы следить за окружающей местностью.

В полпервого ночи Сашка запалил костры. Через четверть часа они полностью разгорелись. На поляне и под окружающими её деревьями стало светло, как днём. Хоть мелкий газетный шрифт читай.

Примерно в час я услышал еле-еле уловимый звук авиационного мотора, о чём тут же сообщил Панкратову. С каждой новой отсчитанной минутой на часах шум летящего самолёта приближался. Очень скоро он стал звучать буквально над нашими головами. Самого самолёта мы так и не увидели, несмотря на зарево костров. Только парашют на сброшенном нам мешке. Тот приземлился среди деревьев метрах в двадцати от конца поляны. Ещё до того, как груз приземлился, только увидев светлое пятно парашюта, Панкратов принялся отдавать команды:

— Иван, Витя! Тушите костры! Андрей, охраняй! Хари, ты со мной!

Нам сбросили брезентовый мешок в форме сосиски с металлической рамой и кольцами из жести. Диаметром он был порядка пятидесяти сантиметров, а в длину что-то около двух метров. Внутри мы нашли шестьдесят килограмм взрывчатки, детонаторы к тротиловым шашкам, огнепроводной шнур, патроны к ППД, ручные гранаты, сухпаёк и две батареи к нашей радиостанции. Общий груз был чуть меньше центнера весом.

Мы забрали всё, хотя пришлось покряхтеть. С учётом уже имеющейся нагрузки каждый теперь тащил килограмм тридцать. Это я вам скажу прям очень много. Одно дело нести подобную ношу несколько километров, и совсем другое, когда дистанция увеличивается в десять раз.

Отойдя от раскиданных и засыпанных землёй костров на десять километров, мы устроили привал. Здесь же после рассвета состоялся очередной сеанс связи. Штаб поставил нам очередное задание.

— Приказано уничтожать эшелоны на железной дороге в районе Житомира. Сейчас гитлеровцы по ней гонят своих солдат и технику в сторону Киева, — сообщил нам Панкратов после расшифровки радиограммы.

— Ого! — присвистнул Иван. — Далеко же нам идти.

Я был с ним согласен. Где мы и где Житомир.

— Дойдём, — веско сказал, как поставил точку, Сашка.