Не тот год II

Глава 13

ГЛАВА 13

На третий день мы вышли к северо-западу от Житомира. До города было около десяти километров, но уже на таком расстоянии всё вокруг было заполонено немцами. В каждой деревне и на каждом хуторе расквартировались части вермахта и СС. Как-никак, а до линии фронта всего несколько десятков километров.

— Тут патрулей как собак нерезаных, — заметил латыш.

Понимая всю ценность железной дороги, гитлеровцы охраняли её как банк с золотыми слитками. Постоянно проезжала ручная дрезина с четырьмя-пятью солдатами, дополнительно по насыпи патрулировали парные наряды. У одного из них всегда была собака.

— Теперь понятно, почему нас с севера за сотню вёрст сюда пригнали. Думаю, тут не одна наша группа сложила голову из тех, которых сюда десантировали, — тихо сказал Иван.

— Разговорчики, — холодно глянул на него Сашка.

— Так я же без задней мысли. Ничего такого не сказал. Нужно будет — первым жизнь отдам.

— Жизнь отдавать не надо. Пусть фашисты свои отдают. Так, всё. Думаем, как задачу выполнить, — произнёс он и посмотрел на меня. — Андрей, тебе по силам всё провернуть? Мы прикрываем.

— По силам. Но нужно время рассчитать, чтобы заряд не обнаружили патрули перед проходом эшелона, — ответил я ему. — Придётся мину ставить буквально перед паровозом.

— Значит, поставим.

Диверсию решено было провести к западу от города на небольшой горке, где составы спускаются. Это должно увеличить урон самой железной дороге и эшелону. Действовали почти без подготовки. Два часа вели наблюдение. А потом я получил приказ действовать.

— Хы-ы, — крякнул я, закинув на плечи два «сидора» с шестьюдесятью килограммами взрывчатки, и как мог быстро пошёл к путям, до которых было почти двести метров. Товарищи же и вовсе прятались в лесу в полукилометре от рельс. Ближе подобраться и остаться незамеченными не вышло. В таком удобном для диверсий месте деревья и крупный кустарник были вырезаны на огромном расстоянии от путей. Точнее вышло, но лишь у меня. Когда я уже был на насыпи, то увидел паровоз уже в начале спуска. Платформ в передней части, ожидаемых мной, у него не было. Вероятно, немцы ещё не начали страдать от последствий «железнодорожной войны», отсюда и отсутствие предохраняющих платформ с мешками. Их предназначение в защите паровозов от нажимных мин. Взрыв всё равно будет, но дорогой паровоз останется целым.

Маскировать рюкзаки уже не было времени. Да и смысла тоже. Состав просто не успеет остановиться. Поэтому я кинул мешки на рельсы, вытащил из каждого шашки с вставленными детонаторами и выдернул из каждого чеку. Дополнительно положил «эфку» без кольца под один из «сидоров». Несколько шашек тротила и граната были зачарованы, так что когда это всё рванёт, то мало не покажется никому.

«Особенно мне, — с этой мыслью я бросился бежать обратно. — Чёрт, и когда я перестану так рисковать? В следующий раз пусть Панкратов требует радиодетонаторы».

Я успел отбежать от насыпи метров на пятьдесят, когда позади раздался гулкий паровозный гудок, громкое шипение и скрежет тормозных колодок. Видимо, машинист заметил рюкзаки на рельсах и решил попытаться остановить состав. Попытка заранее обречена на провал. Даже в моём времени поезда не могли так быстро останавливаться. Даже электрички перед станцией. А здесь вагонов тридцать будет, которые дополнительно толкают паровоз.

Ещё спустя сто метров бега интуиция завопила во всё горло. Немедленно я рухнул на землю, свернувшись клубком и повернувшись ногами в сторону поезда. Ещё и рот открыл. Буквально через мгновение там загрохотало. Взрывная волна с силой ударила в меня. Воздух стал на пару секунд таким плотным, что не получилось вздохнуть. Уши заложило и в них болезненно закололо. А если бы рот не открыл? Порвало бы перепонки ко всем чертям!

Спустя несколько секунд вокруг меня стали падать ошмётки земли, мелкие камешки, щепки. Многие попадали по мне, но вреда не наносили. Максимум потом вылезут синяки. Основная масса самых опасных «снарядов» прошла над головой сразу после подрыва.

Когда я посмотрел назад, то увидел, что эшелон ещё двигается. Слишком велика была инерция, чтобы десятки вагонов успели остановиться за пять секунд. Кстати, сами вагоны оказались «теплушками». Состав вёз к фронту немецких солдат. С моей точки зрения это было плохо. Погибнет от силы сотня, раза в два или три больше будет травмированных, но трупы и раненых унесут их же товарищи. Потом быстро скинут паровоз и пострадавшие вагоны под обочину, поставят на рельсы те, которые целые и просто сошли с них, насыпь восстановят, шпалы и рельсы новые привезут. Дел на сутки. Мне попадались мемуары партизан и документальные ролики на военном канале про рельсовую войну. Там отмечалась невероятно быстрая работа немцев в восстановлении железной дороги после подрывов. Недаром сам Старинов говорил, что взрывать надо поезда, а не рельсы. Взрывчатки тратится столько же, риск чуть-чуть выше, зато эффективность больше на порядок.

Другое дело, если бы нам попался эшелон со снарядами или техникой. Немцы провозились бы тогда дня три или больше. Перевернувшиеся танки поднимать — это не человека на носики положить. Нужна особая техника в немалом количестве. А со снарядами потребуются сапёры, которые тоже не любят работать торопясь.

От паровоза и тендера с углём почти ничего не осталось. Сбоку от воронки валялась какая-то бесформенная куча, исходящая до сих пор паром или светлым дымом. Первые три вагона превратились в щепки. Ещё штук пять серьёзно пострадали, но форму сохранили.

«Эх, какая жалость, что нет со мной моего телефона, — проскочила в голове мысль. — Какие кадры пропадают. Их бы в газету, да на первую полосу!».

Насмотревшись, я побежал к товарищам. Сделал крюк, чтобы зайти сзади. За несколько десятков метров скинул невидимость. Из-за этого и закладывал дугу, чтобы какой-нибудь глазастый фриц не увидел меня, возникшего на опушке леса.

Почти сразу же Панкратов приказал уходить. Бежали на север к одному из болот, где можно будет укрыться. В пути мне пришла в голову интересная идея. Её я собрался озвучить на ближайшем привале, но потом выяснилось, что не я один такой умный. Сашке тоже в голову пришла очень похожая мысль.

— Вот что мы должны сделать… — сказал он, когда мы только начали переводить дух, устроившись среди камыша на небольшом островке в болоте.

Командир нашей группы хотел провести очередной сеанс связи со штабом и выпросить новый самолёт со взрывчаткой, после чего подорвать ещё один немецкий эшелон. Только в этот раз с востока от Житомира. Так на станции в городе накопится несколько составов. Пока гитлеровцы станут восстанавливать железнодорожные пути, мы нанесём очередной удар по поездам. Его идея почти полностью сходилась с моей. Было всего два расхождения.

— Командир, взрывчатку предлагаю не ждать, а забрать самим у немцев. Я с этим справлюсь, — выслушав его, я решил внести своё дополнение в план. — Вспомнил, что уже так делал.

— Где? — он пристально посмотрел мне в глаза.

— Кажется, в польском Тересполе через неделю после начала войны.

— И что ты там делал?

— Взорвал любимые игрушки Гитлера, — оскалился я в злорадной ухмылке. — Две тяжелые мортиры, из которых фрицы обстреливали крепость.

— О-о! — его глаза широко округлились. — А ещё что-то помнишь?

— Нет, пока нет. Про мортиры вспомнил, когда увидел взорванный поезд.

— А где конкретно будешь брать взрывчатку?

— В городе. Может даже на самой станции. Уверен, что там её полно.

— Хм, согласен, неплохой вариант с твоими способностями, — кивнул он. — Что-то ещё хочешь предложить?

— Да. Помнишь те вещи на прохоровском хуторе, из-за которых нужно было идти через кусты и буераки?

— Да. А здесь ты с ними что хочешь сделать? Нашу стоянку укрыть?

— Нет, — я отрицательно мотнул головой. — Это очень долго и тяжело. Да и смысл какой? Мы же здесь не постоянную базу хотим сделать?

— Тогда что?

— После взрыва железной дороги поставить предмет прямо туда, можно даже в воронку. И тогда несколько дней гитлеровцы будут не в силах заняться ремонтом путей. Представляешь, сколько эшелонов за это время скопится в городе? Обойти город поезда не смогут, и немцам придётся забить станцию эшелонами.

По загоревшемся огонькам в его глазах я понял: данную картину он представил во всей красе.

— Кого сами не взорвём, на тех вызовем авиацию, — услышал я от него.

— Вон тот офицер очень на тебя похож, — я шепнул и толкнул локтем в бок Панкратова. — Берём?

— Их не слишком много?

Мы вдвоём лежали в крошечной и просматриваемой вдоль и поперёк рощице рядом с небольшой деревней недалеко от Житомира. Мимо рощицы проходили две дороги, по которым часто проезжала немецкая техника и маршировали пешие колонны.

В данный момент нас заинтересовала группа гитлеровцев на двух машинах. Около полувзвода солдат в крытом кузове трёхосного крупного грузовика с брезентовой откидной крышей кабины и два офицера в легковушке с откинутым верхом, отдалённо похожей на большое корыто, поставленное на колёса. Вместе с офицерами спереди расположились водитель и рядовой с нашивкой «старого воина».

— Справимся. Главное, место найти такое, чтобы никто другой не вмешался.

— Кажется, они в деревню едут.

В самом деле, о чём-то переговорив с регулировщиками, стоявшими столбиками у мотоцикла, офицеры вернулись в «корыто» и показали водителю в сторону недалёких деревенских домов, чьи почерневшие от времени соломенные крыши отлично были видны нам из укрытия.

— Нам же лучше. Ты жди меня здесь. Хорошо?

Сашка кивнул:

— Хорошо.

Когда я предложил план с проникновением в город, командир наотрез отказался отпускать меня одного. Пришлось придумывать план, как протащить внутрь спутника, у которого нет невидимости. К сожалению, накладывать заговор на живые объекты кроме подчиняющего у меня не выходило. Или это априори невозможно. Или у меня не хватает опыта.

Я успел в последний момент зацепиться за борт грузовика с солдатами. Позади задних колёс имелись выступы из стального уголка, к которым крепились брызговики. На левый задний уголок я и встал, держась руками за складки брезента. Положение было шатким и неудобным, но зато я точно не потеряю врагов из вида.

В деревне немцы подъехали к зданию комендатуры. Солдаты высыпали из кузова и принялись ходить, разминаясь после езды в тряском грузовике. Оба офицера пошли внутрь здания. Я шмыгнул вслед за ними.

Что-то выслушивать и разведывать в этом месте я не собирался. Как только появился удобный момент, когда оба офицера разделились, я встал за плечом старшего из этой пары и зашептал подчиняющий заговор:

— На море-океане на острове Буяне под дубом могучим спит сила гремучая. Эту силу я беру и на крепкого мужа завожу. На ясны очи его, на острый слух его, на крепкие кости его, на мышцы его и кровь его. Сила мне одному видна и единому мне верна. И говорю я той силе, пусть мышцы его служат мне, пусть глаза его видят нужное мне, а уши слышат потребное мне…

По телу стали растекаться холод и онемение. Но зато фриц с этой минуты находился под моим полным контролем.

— Приказываю вести себя по-прежнему. Своему лейтенанту прикажешь остаться в комендатуре. Сам возьмёшь отделение солдат, грузовик и поедешь туда, куда я покажу, — принялся я торопливо шептать приказ. — Скажешь тем, кому потребуются объяснения, что узнал от местных агентов о русском схроне, в котором могут лежать ценные вещи вроде радиостанции и шифров от убитого радиста. Жду тебя как можно скорее на улице.

— Яволь, — тихо сказал он.

Зачарованный офицер вышел к грузовику через долгие пять минут, показавшиеся мне вечностью.

Никакого сильного удивления из-за изменения планов на лицах немецких солдат я не увидел. Отобранный десяток стрелков забрался обратно в кузов. Водитель сел за руль, капитан устроился рядом с ним, а я встал на подножку, держась за дверь. Мысленно поблагодарил всех волхвов и славянских богов за съёмный тент кабины. Благодаря этому я мог прикасаться к капитану, продляя действие заговора и сообщать дорогу. При этом водитель не попадал в поле действия моего заговора, сосредоточившись на управлении машиной.