(не) Пара Его Величества. Связанные судьбой (СИ)

Глава 7

Дорога вилась вверх, как каменная змея, выгрызая путь сквозь склоны, поросшие колючим кустарником и редкими, кривыми соснами.

Воздух, еще недавно пропитанный соленым дыханием моря, стал разреженным и холодным. Мулы упрямо переставляли копыта по щебню, их бока тяжело вздымались. Перед ними, ведя навьюченных животных, ковыляли двое рабов: тощие, с землистыми лицами, одетые в грубые мешковатые туники.

Годраш шел чуть сзади них, его тяжелые шаги гулко отдавались эхом между скал. Марк ежился в седле, вглядываясь в карту и бормоча что-то о геологии. Сильвия, закутанная в плащ, нервно оглядывала склоны, словно ожидая нападения из-за каждого валуна.

Я ехала рядом с Шэром, кожей чувствуя его молчаливое недовольство. Воздух между нами трещал от напряжения. А все почему? Потому что вчера вечером, когда один из молодых местных патрициев неожиданно решил проводить меня с ужина во флигель, этот остроухий псих едва не сломал ему шею. А ведь незваный ухажер всего-лишь попытался взять меня за руку.

Ну и кто тут чокнутый собственник?!

— Эй, вы! Как ваши имена? — я спешилась и в в несколько шагов догнала наших провожатых, прерывая тягостное молчание. — Давно на рудниках работаете?

Рабы переглянулись, словно пойманные заговорщики. Их явно пугала наша странная разношерстная компания, особенно каменный тролль и высокомерный атлант.

Старший проводник, мужчина лет сорока с глубокими морщинами у глаз, потупил взгляд, сжимая веревку от мула.

— Я — Кай, он — Мемнон. Мы… мы из разных бригад, госпожа, — пробормотал он. — Я на Сьерра-де-Картахена два года, он — месяца три всего.

— И что там творится? — встрял Марк, отрываясь от карты. Его зелено-карие глаза сверкнули любопытством. — Правду говорят, что жила исчезла как по волшебству? И люди пропадают?

Раб помоложе, сжался, будто ожидая удара. Второй нервно облизал потрескавшиеся губы.

— Не знаем мы ничего, господин маг, — залепетал он. — Работаем, куда поставят. Про жилу… да, говорят, в Шахте Тенистой так было. Но мы там не были. Нас на «Солнечной» держали… пока…

Его голос дрогнул. Взгляд бегал по скалам, избегая Годраша, чья тень накрыла их на повороте тропы. Тролль громко сопел, явно наслаждаясь их страхом.

— Пока что? — мягко, но настойчиво спросила Сильвия. Ее голос, обычно тихий, прозвучал удивительно четко. — Что случилось на «Солнечной»?

Кай сглотнул ком в горле. Мемнон замер, уставившись в землю.

— Ничего особенного, госпожа жрица, — прошептал Кай. — Просто… тоже барабаны.

— Какие еще барабаны? — я нахмурилась.

Сильвия и Марк тоже удивленно переглянулись. Ни губернатор Флакк, ни управляющий рудниками точно не упоминали ни про какие барабаны.

— Из-под земли, госпожа. — выдохнул Мемнон, не поднимая головы. — Сначала редко. Как… как сердце бьется. Глухо. Потом чаще. Теперь и днем иногда слышно. Мужики говорят, так и на «Тенистой» было… перед тем, как жила исчезла.

— И что? — нетерпеливо подал голос Марк. — Может, это пастухи в горах или…

— Так люди пропадать стали! — вырвалось у Кая, словно прорвало плотину. Страх придал ему смелости отчаяния. — Сначала было по-мелочи: еда из кладовых, одежда, потом уже до слитков дело дошло… Думали, свои воруют. Начальство пороло, допрашивало… А потом в одну ночь — рраз! И целая жила, будто корова языком слизала! Дык не бывает такого, госпожа хорошая!

— Ага, а потом и люди… того. Один, второй… — поддакнул Мемнон. — Ладно работяги — простые люди, что они могут сделать. Так даже магам их чародейство не подмогло. Сначала был Луций Авит, наш. Спустился с парой рабов и стражей, да так и пропал. Нашли его одного потом… живым, да только глаза пустые, бормочет чего-то непонятное. Потом — римский маг, тот, что нафуфыренный был. Весь его отряд — как сквозь землю провалился! Ни тел, ни криков… ничего!

— И барабаны после этого громче стали, — добавил Кай, его голос дрожал. — А еще… их видели.

— Кого? — прошептала жрица, ежась, будто от холода.

— Теней, госпожа, — прошептал Кай, озираясь. — Быстрых. Лохматых. С горящими глазками, как угли. Мелькнут между камней — и нет. А в лунные ночи… будто маленькие да кривые человечки скачут по гребням. И пахнет… пахнет гарью и чем-то диким, звериным. Как демоны из самого Тартара вылезли!

Наступила тяжелая пауза, в которую было слышно лишь тяжелое дыхание мулов и свист ветра в скалах.

— Кобольды, — спокойно и уверенно заявил Марк, потирая переносицу. — Описание подходит. Мелкие, ловкие, любят пещеры, руду и шастать по темным углам. Барабаны — их любимая забава.

Сильвия испуганно ахнула, прижимая ко рту изящные руки, а я в сомнении покачала головой.

— Кобольды? Так далеко на юге? Они же в лесах за Рейном живут, в старых рудниках или под развалинами. Что им делать на побережье? Солнце, море — не их стихия. Да и высосать целую жилу? Разве они вообще на такое способны?

— Может, мигрировали? — предположил Марк, поправляя плащ. — Или кто-то их привел? Что-то…

— Привел кобольдов? Ха! — усмехнулся Годраш, оборачиваясь. Его каменное лицо выражало сомнение в умственных способностях рыжего мага. — Разве ж они кого слушают? Эти вонючие крысолюди только падаль таскать да воровать мастеровиты.

— Согласен… Жилу они не могли. Значит, не кобольды, — заключил Марк, но в его тоне не было уверенности. — Тогда кто? Какой-то неизвестный вид нечисти?.. Или…

Он бросил быстрый взгляд на атланта, который шел молча, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, за линию хребтов. Я тоже посмотрела на Шэратана. Его сегодняшнее молчание и отрешенность раздражали.

— Шэр? — позвала я. — А ты что скажешь?

Атлант медленно обернулся. Его синие глаза, обычно такие бездонные, сейчас были холодными и серьезными. Он смотрел на меня, а его ноздри чуть раздувались, будто ловя запах невидимого.

— Будет дождь, — произнес он наконец, низко и негромко, но так, что слова легли тяжелым грузом на всех. — Сильный. Надо вернуться в Картахену.

Марк фыркнул.

— Вернуться? Мы уже треть пути прошли, до шахтерского городка рукой подать! Лучше уж промокнуть до нитки и обсохнуть в теплой таверне, чем тащиться обратно! Да и с чего ты это взял? Небо чистое, ни облачка!

— Дождь? — Годраш скептически оглядел небо. — Протри глаза, остроухий! Ты где хоть одну тучу видел? Или ты пердеж мулов за гром принял?! Доковыляем! В таверне я выпью что-нибудь погорячее, а там хоть потоп!

— Шэр прав, — тихо сказала Сильвия, тоже вглядываясь в синее небо. — Воздух… он стал другим. Липким. И птицы замолчали. Надо искать укрытие.

— Укрытие найдем в городке! — парировал Марк. — Промокнем — не велика беда. Зато не потеряем время и завтра не придется вновь тащиться в гору! Этот губернатор и так смотрел на нас, как на расходный материал. Вернемся из-за того, что испугались дождика, вообще сочтет неудачниками.

Я колебалась. Марк и Годраш были за то, чтобы продолжить путь. Сильвия и Шэр предлагали вернуться. Значит мой голос был решающим.

В тоне Шэратана не было сомнений, только холодная уверенность Повелителя Воды, чувствующего свою стихию за мили. Я тоже чувствовала приближение дождя. Точнее его ощущали растения. Хотя здесь не было ни клевера, ни полевого вьюнка, по которым легко было определить приближение грозы. Даже чертополох отказывался расти на этих камнях. Но колючий кустарник по склонам сжимал листья, а корни сосен глубже впивались в скалы, готовясь к напору воды. Да, дождь точно будет, растения не лгут.

«Дождь? Ну и что?» — подумала я. — Мы промокнем? Да. Будет неприятно? Конечно. Выжмем одежду, высохнем у огня в той же таверне». Возвращаться сейчас, когда треть пути уже пройдена, из-за промокшей спины? Это казалось не просто слабостью — это было глупо. Непрактично.

— Идем дальше, — решила я, стараясь звучать уверенно, хотя внутри что-то неприятно сжалось под тяжестью ледяного, осуждающего взгляда Шэратана. — До городка рукой подать. Не сахарные, не растаем. Дойдем, обсохнем и согреемся.

Шэр резко повернулся ко мне. В его синих глазах, обычно таких непроницаемых, мелькнуло что-то опасное и резкое: досада, чистый гнев, предупреждение, которое я отказалась прочесть. Его губы сжались в тонкую, злую линию. Я ждала взрыва, обвинений, но он лишь хмыкнул. Коротко, резко, с той самой привычной, ледяной ноткой сарказма:

— Как скажешь, госпожа Роксана.

Дождь лил как из ведра. Мы были злые, голодные и мокрые до последней нитки. Вода заливалась за воротник, хлюпала в сапогах, стекала ледяными ручьями по спине. Каждый порыв ветра хлестал по лицу мокрой плетью.

Как только хлынул дождь, Марк, бледный и злой, создал над нами голубоватый купол из магической энергии. Он продержался героических полчаса, вытянув из рыжего мага все соки, прежде чем с треском рассыпался под натиском стихии. Марк рухнул на колени, его дыхание было хриплым и надсадным.

— Больше… не могу… — выдохнул он, вытирая с лица смесь пота и дождя.

Я бросила взгляд на Шэра. Он шел чуть в стороне, его белые волосы слиплись, ткань рубашки прилипла к мощному телу, обрисовывая каждый мускул. Он не дрожал. Не сутулился. Шел с тем же невозмутимым, ледяным достоинством, словно морской бог.

Он мог. Тартар побери, он мог! Отвести воду, создать сухой кокон вокруг себя, а то и вокруг всех нас! Но нет. Предпочел мокнуть вместе со всеми.

Как живой, ходячий, мокрый и очень молчаливый упрек: «Я же говорил, идиоты».

Идиоты. Да, мы были идиотами. Не послушали Повелителя Воды о надвигающейся буре и теперь расплачивались.

Я никогда не была в горах в дождь. Да что там! Я и в горах-то не была. Первые десять лет моей жизни прошли на каменных мостовых Рима, остальные восемь — на острове Эрин, огромной равнине с болотами, холмами и лесами.

Даже в страшном сне я не смогла бы представить, что ливень в горах, пусть даже очень сильный, превращается в… потоп.

Годраш, который вырос на известняковом плато Буррен, и Марк с Сильвией, которые и вовсе провели всю жизнь среди инсул и храмов столицы, такого тоже не ожидали.

Вода, стекавшая с горных склонов, превратила тропу в бурлящий, грязевой поток. Камни катились под ногами мулов, заставляя животных спотыкаться и реветь от страха. Мы шлепали сначала по щиколотку, потом по колено в ледяной, несущей мелкие камни жиже.

— Держите мулов! — вдруг заорал Годраш, пытаясь ухватить вожжи вырывающегося животного.

И тут Мемнон поскользнулся на скользком камне. Его нога угодила в расщелину, а вожжа от его мула намертво обвилась вокруг запястья. Животное, обезумевшее от шума воды и грома, рвануло вперед. Мужчина закричал: жутко, отчаянно! И его потащило за собой, прямо в кипящую коричневую массу, которая уже несла ветки и мелкие камни.

— Держи! — завопил Кай, пытаясь ухватиться за товарища, но сам едва не свалился.

Я рванулась вперед, инстинктивно вызывая корни из мокрой земли, но они были слабыми, размытыми, не слушались. Моя магия растений тонула в этой потоке.

— Шэр, пожалуйста! — крикнула я, не думая, обращаясь к единственному, кто мог что-то сделать в этом хаосе.

Атлант даже не повернул головы. Он лишь резко развернулся лицом к потоку, его рука взметнулась вверх. И вода… послушалась. Вздыбилась, образовав временную плотину.

Прямо перед несущимся мулом и волочащимся за ним Мемноном бурлящий поток раздвинулся как занавес. Еще один резкий жест и мы оказались в узком, сухом коридоре из воздуха и камня, стенки которого были гладкими, текучими, но незыблемыми водяными барьерами. Мул влетел в этот коридор, потеряв тягу потока, и замер в растерянности. Мемнон, чуть не захлебнувшийся, оказался на мокром, но твердом дне.

— Тащи его! — рявкнул Годраш, уже успевший схватить мула за узду.

Марк и я бросились к Мемнону.

Кай, рыдая от облегчения, помог нам вытащить перепуганного до полусмерти раба из воды и распутать вожжу. Его нога распухла, похоже на сильный вывих, а запястье было содрано до крови, но, главное, он был жив.

— Вверх! Быстро! — голос Шэратана, низкий и властный, перекрыл грохот стихии. Он показывал на крутой склон справа от тропы, где виднелся темный провал. — В ту пещеру!

На этот раз спорить никто не стал. Даже Марк молча поплелся за Годрашем, который, кряхтя, тащил за собой мулов, как домашних собачек, и прокладывал путь вверх по скользкому склону к спасительной пещере.

Шэр держал водяные стены еще несколько минут, его лицо было сосредоточенным, но не напряженным. Просто… делом занят. Потом он опустил руку и стены рухнули, а вода с ревом слилась обратно в единое русло. Плотина рассыпалась.

Пещера оказалась неглубокой, но сухой. Сырой запах камня и пыли после ледяной бани казался райским. Мы ввалились внутрь, тяжело дыша, отряхиваясь, как мокрые псы. Годраш впихнул внутрь мулов и рухнул на каменный пол, издав стон удовольствия. Марк прислонился к стене, закрыв глаза. Сильвия сразу же опустилась рядом с перепуганным Мемноном, ее руки засветились мягким золотистым светом — она принялась лечить его покалеченную ногу. Кай сидел, обхватив колени, и тихо плакал.

Я стояла у входа, глядя на сплошную стену дождя за камнями, чувствуя, как по спине бегут мурашки от холода и… стыда. Мы не послушали, а он спас. Опять. И его молчание было хуже любого упрека.

Шэр вошел последним. Он отряхнулся, и вода буквально стекла с него, ставляя его одежду и волосы почти сухими.

Я вздохнула, собираясь что-то сказать — извинение? Благодарность? — как вдруг почувствовала странное движение у ноги. Что-то холодное, скользкое и цепкое скользнуло по сапогу и вцепилось мне в бедро, чуть ниже пояса.