(не) Пара Его Величества. Связанные судьбой (СИ)

Глава 15

Мне было явно не по себе. Противоречивые чувства разрывали изнутри: благодарность за искреннюю, пусть и непрошенную, заботу и легкий стыд, что меня несут на руках, как обморочную патрицианку после встречи с пауком. Но, в конце-концов, что я могла сделать? Разве что изо всех сил делать вид, что так и должно быть.

Именно так я и поступила.

— О, смотрите-ка кто к нам пожаловал! — первым нас заметил Марк, с аппетитом уплетая что-то похожее на тушеную баранину с оливками. Он лишь кивнул в нашу сторону, даже не оторвавшись от тарелки. — Устраивайся поудобнее, места хватит. Если, конечно, Годраш не сожрал всю скамью.

Тролль, восседающий за столом как горный король перед грудой костей и остатками поросенка, лишь хмыкнул, слишком занятый высасыванием мозговой косточки. Его каменные челюсти работали с громким хрустом.

А вот наставник… Его взгляд был тяжелым и слишком долгим. Он скользнул по мне, потом — по Шэру, и в его обычно теплых глазах читалось что-то… тревожное и напряженное. Я поспешно отвела взгляд.

Сильвия же мгновенно вскочила и засуетилась вокруг.

— Роксана! Шэр! Отлично, что спустились! Сейчас! Сейчас я принесу тебе тарелку! И подушку под спину! И… и воды!

Она металась между столом и кухонной стойкой, накладывая на глиняную тарелку щедрую порцию того же рагу, что ел Марк, плюс кусок хлеба. Запах чеснока, орегано и тушеного мяса ударил в нос, напоминая, что я голодна как волк.

— Силь, дыши, — попыталась я успокоить ее, пока Шэр осторожно усаживал меня на скамью рядом с Фергусом, подложив под мою гипсованную ногу свернутый плащ. — Я все же не стеклянная.

Брини, почуяв пиршество, моментально сорвалась с моего плеча и ринулась к Годрашу. С радостным писком она впилась крошечными, но острыми коготками в бок почти дочиста обглоданного окорока, что лежал перед троллем.

— Ква-аарк! — провозгласила она свои права и вгрызлась в оставшееся мясо с таким энтузиазмом, что даже Годраш фыркнул.

Дракончик урчала, причмокивала и даже слегка рычала, кося на тролля золотистыми глазками: мое, не трожь! Зрелище было одновременно смешное и обаятельное.

Я отвлеклась от своего прожорливого фамилиара, заметив перевязанную руку рыжего мага.

— Ого! — воскликнула я. — Марк, а что с твоей рукой? Надеюсь, не пытался поднять Годраша на спор?

— Храбро сражался с каменюкой, — фыркнул тролль, отламывая себе еще кусок хлеба размером с мою голову.

— Да, так… — Марк поморщился, неуклюже орудуя ложкой левой рукой. — Вывих. Неловко… упал. От тебя, похоже, заразился.

Прежде чем я успела найти достойный ответ, Шэр, наливавший себе в кубок из кувшина, негромко, но весомо бросил через стол:

— Не заткнешься, Рыжик, заразишься еще и переломом носа.

Марк мгновенно сглотнул и сосредоточился на своей тарелке. Рыжие кончики его ушей предательски покраснели.

— А кроме каменюки и вывиха нашли что-нибудь стоящее? — спросила Сильвия, возвращаясь с моей тарелкой и кувшином воды. — Барабаны? Кобольдов? Демона из Тартара?

Марк и Фергус переглянулись. Первым заговорил маг:

— Попробовал применить одно редкое заклинание… — Он поморщился, потирая здоровой рукой перевязанную. — Чтобы узнать, кто был в шахте до нас и… мы увидел управляющего Кассия, а еще того самого погибшего мага из Рима, Марка Туллия… А потом… — Марк замолчал, его лицо побледнело даже сейчас. — Потом камень буквально взорвался под ногами. И эта проклятая ловушка с арбалетом… Если бы не Годраш впереди и его каменная шкура…

— Кстати, очень добротная ловушка, — мрачно заключил Фергус. — Слишком… технологичная.

— Наемник? — прошептала Сильвия, бледнея. — Тот самый… Лар?

— Возможно, — кивнул Шэр. — Он ранен, но не убит.

В воздухе повисла тревожная тишина. Брини громко чмокнула, отрывая очередной кусок.

— Мы тут тоже кое-что узнали, — встряла я, пытаясь разрядить обстановку. — От лекаря Тита Кавуса.

— Да! — подхватила жрица, оживляясь. — Он упомянул про Луция Авита, того самого геоманта, который сошел с ума после исчезновения в горах. Говорил, что тот был тем еще ворюгой и он думает, что Луций притворяется больным по каким-то своим соображениям.

— Значит, завтра у нас два пункта, — заключил Марк, отодвигая пустую тарелку. — Попытаться поговорить с этим Луцием Авитом, а также найти Кассия Лонгина и вытрясти из него правду о пропажах и его прогулках в шахте.

— А еще разыскать того пьяницу Брута, — поддержала я. — Его рассказ про «демона» теперь звучит куда менее бредово.

— Добрый вечер, — произнес кто-то за моей спиной. — Заглянул, проверить, как чувствует себя моя пациентка.

Это был Тит Кавус. Лекарь выглядел усталым, но опрятным, в чистом хитоне, с кожаным саквояжем через плечо. Его внимательный взгляд скользнул по нашему столу, задержавшись на моей ноге в гипсе, на перевязанной руке Марка.

— О, вы очень кстати! — Сильвия явно обрадовалась. — Мы как раз хотели спросить, где нам найти дом Луция Авита и управляющего Кассия Лонгина? Ах да, и Брута Феррекса?

— Дом Луция Авита — самый большой каменный дом с синей дверью на центральной площади. Не промахнетесь. Кассий Лонгин живет рядом, в доме с колоннами. А вот Брут Феррекс… — Лекарь покачал головой, его губы сложились в выражение легкого отвращения. — Зачем вам этот старый пропойца, господа? Он три дня как не просыхает. Еще неделю будет с Вакхом за одним столом сидеть, вряд ли что внятное скажет.

— Разузнать кое-что про шахты, — отозвался Марк, стараясь выглядеть беззаботным. — Старики иногда помнят то, что молодые забыли.

— Зря надеетесь, — скептически вздохнул Тит. — Но… если настаиваете. Его лачуга предпоследняя у западных ворот, как раз по дороге в Картахену. Желтая дверь, вся в трещинах. Только не говорите потом, что я не предупреждал о бесполезности сего действа. — Он еще раз поклонился, особенно галантно в сторону Сильвии. — Спокойной ночи, господа. И не перетруждайте ногу, госпожа Роксана. Покой — лучшее лекарство.

— Завтра будет бодрое утро, — пробормотал Марк. — Надменный управляющий, сумасшедший маг и пьяный шахтер.

Ужин доедали в задумчивом молчании. Даже Годраш притих, молча облизывая пальцы. Шэр встал первым, заявив что «Роксане нужен отдых».

И снова — эти наглые объятия! В этот раз я не стала даже пытаться возражать: это было бы глупо. Фергус проводил нас все тем же тяжелым, нечитаемым взглядом.

Вернувшись в мою каморку, Шэр осторожно уложил меня на кровать. Брини, наевшись до отвала, уже храпела на подушке, свернувшись в голубоватый комочек.

— Спи, — коротко бросил он и вышел, забыв погасить масляную лампу.

Я вздохнула, пытаясь устроиться поудобнее с этой дурацкой ногой. Неужели сегодняшний вечер закончился? Хотя… нет. Через пару минут дверь снова открылась. Шэр стоял на пороге, держа в руках… подушку и два сложенных одеяла?

— Что это? — удивилась я. — Спасибо, конечно, но не нужно. И без того жарко.

— Это для меня.

Он вошел, бросил подушку и одеяла на единственный стул и повернулся ко мне. В его синих глазах не было ни тени насмешки, только деловая серьезность.

— Забыли предупредить за ужином: после сегодняшнего «сюрприза» в шахте мы решили, что будем ночевать по двое в комнате. Для безопасности. Марк с Фергусом, Сильвия с Годрашем. А ты… — Он сделал паузу, и в ней повисло что-то невысказанное, но очевидное. — Ты со мной.

«Мы — решили… Ты — со мной…»

Я задержала воздух в груди, будто он вдруг стал густым, как горный туман. Ага… решили. Интересно, кто были эти «Мы»? Марк с его вывихнутой рукой или Годраш, увлеченный поросенком?

Почему-то я уверена, что это было единоличное решение одного не в меру наглого, остроухого атланта, который сейчас так нагло обустраивался в моей комнате.

Но… странное дело. Ссориться и спорить с ним мне почему-то не хотелось. Возможно, сказывалась усталость. Или эта дурацкая боль в ноге, которая начала ныть с новой силой.

Да я бы и не успела. Дверь скрипнула, впуская в комнату Сильвию. Она несла маленький светильник, и его колеблющийся свет отбрасывал пляшущие тени на стены.

— Простите, что мешаю, — она мило покраснела, заметив груду одеял на полу и Шэра, раскладывавшего их с видом человека, обустраивающего военный лагерь. Ее взгляд метнулся ко мне, полный неловкости. — Вечерний осмотр. Проверю, как нога после дневных… подвигов.

Она присела на краешек кровати, пока Шэр, не обращая на нас внимания, продолжал свое дело, устроив подобие постели у самой двери. Сильвия осторожно приподняла край моей юбки, обнажив гипс. Ее тонкие пальцы легли по краям повязки, и тут же заструилось мягкое, теплое, золотистое сияние. Оно исходило от ее ладоней, наполняя уголок комнаты уютным, почти священным светом. Казалось, пахнет летним солнцем и нагретой хвоей.

Все же ее сила Аполлона потрясала.

Но вместе с теплом пришла и боль. Острая, дергающая, как будто кости внутри гипса пытались сдвинуться с места. Я впилась зубами в нижнюю губу, сжав кулаки. Тихий стон все же вырвался наружу.

— Что-то не так? — Голос Шэра прозвучал тут же, настороженно, из темноты у двери. Он сидел, опершись спиной о стену, его глаза, отражающие золотой свет, были прикованы ко мне. — Рокс?

— Нет, — выдавила я, пытаясь разжать челюсти. Голос прозвучал хрипло. — Нормально. Все нормально. Просто… немного чувствительно.

— Да уж, вижу, как «нормально», — нахмурился он. Его взгляд перешел на жрицу. — Сильвия? Это… так и должно быть

Девушка оторвалась от своей работы, ее лицо в золотистом отблеске магии было напряженным. Она прикусила губу.

— Я… я не могу точно сказать, — призналась она тихо. — Я раньше никогда не лечила такие серьезные переломы. Обычно это были ушибы, порезы… Очень редко вывихи, как у Марка. Возможно, эта боль… она как раз из-за ускоренного сращения. По сути, я заставляю кости и ткани срастись слишком быстро, заживать за дни, а не за недели, вопреки природе. Это… не слишком естественно.

— Тогда, — Шэр приподнялся на локте, его голос стал жестче, — может, не стоит так мучиться? Дать зажить как положено?

— Нет уж! — я возмущенно вскинула голову, забыв на миг о боли. — Лучше потерпеть сейчас и поскорее встать на ноги! И, пожалуйста, не надо пытаться меня переубедить!

Он замер, его взгляд был тяжелым, изучающим. Воздух между нами снова наэлектризовался. Сильвия заерзала.

— Ладно… — наконец недовольно процедил он, откидываясь назад на одеяла. Но в его взгляде читалось: «Это не конец разговора».

Сильвия торопливо закончила, золотистый свет погас, оставив после себя лишь тепло в ноге и… ноющую пульсацию под гипсом.

— Спокойной ночи! — выпалила она и буквально сбежала, захлопнув за собой дверь.

Мы вновь остались одни. В полумраке, нарушаемом лишь слабым лунным светом из окна. Шэр потушил и наш светильник. Тьма сгустилась.

— Значит… значит, ты ляжешь на полу? — переспросила я наконец, указывая в темноту, где он сидел, на его импровизированное ложе. Голос прозвучал странно громко. Я пыталась отвлечься от нарастающей, глухой боли в костях.

Его тихий смешок, короткий и беззвучный, прозвучал где-то внизу. Я почти увидела, как в его глазах мелькнула знакомая искра вызова.

— Да, на полу, Роксана, — его голос был низким, бархатистым в темноте. — Не волнуйся, твоя добродетель в безопасности. Спокойной ночи.

Я услышала, как он укладывается, шурша грубой тканью одеяла. В непроглядной темноте его присутствие ощущалось еще острее: большое, теплое, невероятно живое тело, дышащее где-то в двух шагах. Оно беспокоило, наполняя комнату напряженной тишиной. И в то же время… было защищающим. Я закрыла глаза, прислушиваясь к его ровному, глубокому дыханию. Усталость, боль и это странное чувство безопасности смешались… и я провалилась в тяжелый, беспробудный сон.

Проснулась от тоскливого, протяжного: «Кри-и-и-и…».

— Брин?.. — я протерла глаза, в темноте с трудом различая голубоватый комочек у себя на груди. — Брини, ты чего?

Жабка дергалась во сне, ее крошечные лапки судорожно подрагивали, будто она пыталась куда-то бежать или отбивалась от невидимого врага. Ей явно снилось что-то нехорошее. Я осторожно накрыла ее ладонью, ощущая под пальцами прохладную, гладкую кожу и учащенное дрожание.

— Тссс… все хорошо, капелька, — прошептала я.

Брини издала тихий, жалобный писк, уткнулась мордочкой в мою ладонь и постепенно успокоилась, ее дыхание выровнялось. Через мгновение она снова мирно посапывала.

Я осторожно попыталась улечься поудобнее. Неуклюже повернулась на бок… и застонала. Боль была уже не ноющей, а рвущей, как будто в ногу вонзили раскаленный нож и крутили его. Она ударила с такой силой, что на глазах мгновенно выступили предательские слезы. Я впилась пальцами в одеяло, стараясь не кричать.

— Рокс?.. — голос Шэра прозвучал тут же, отчетливо и настороженно, будто он и не спал вовсе. — Нога?

— Да… — прошипела я сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как слезы катятся по вискам. — Нормально… сейчас пройдет…

Я попыталась глубоко вдохнуть, но тело снова содрогнулось от нового, еще более жуткого спазма. Зашипела, кусая губу до крови.

— Я вижу, как «нормально», — его голос был уже прямо рядом. Я услышала, как он встает. В темноте его силуэт казался огромным.

— Судорога, — выдавила я, едва дыша. Жгучая, невыносимая судорога сводила икру и мышцы стопы. И как назло, встать на пол и перекатиться с пятки на носок, чтобы снять спазм, я не могла из-за проклятого перелома.

Зато встал Шэр. Я услышала, как он сбрасывает одеяло с моей кровати. Его руки легли на мое плечо и бедро.

— Замри! — коротко приказал он.

Он осторожно, но твердо обхватил мою ступню поверх гипса, его ладонь была удивительно горячей. Пальцы — длинные, сильные, невероятно чуткие — нашли нужную точку и потянули. Не резко, а с упорным, неумолимым давлением, растягивая сведенные мышцы. Боль взвыла протестом, но он не останавливался. Вторая рука легла на икру, его большой палец вдавился в тугой, болезненный узел мышц, начал массировать его глубокими, медленными кругами. Горячий. Терпеливый. Невыносимо эффективный.

— Лучше? — спросил он через минуту, не прекращая массажа. Его дыхание было ровным, но я чувствовала напряжение в его руках.

Спазм начал отступать, уступая место глухой, терпимой боли и странному ощущению… облегчения. Пальцы ноги наконец расслабились.

— Да… — выдохнула я, чувствуя, как напряжение покидает и мое тело. Слезы еще не высохли. — Спасибо.

— Может, все же… — начал он, и в его голосе снова зазвучало то самое упрямое беспокойство.

Я поняла мгновенно. Он снова хочет предложить отказаться от лечения Сильвии.

— Шэр, нет! — перебила я, пытаясь приподняться на локтях. — Мы уже говорили об этом! Я едва не сошла с ума за четыре дня лежания, а ты хочешь, чтобы я месяц валялась в этой вонючей дыре с клопами?! С ума сошел!

— Упрямая! — зло бросил он, убирая руки. Но не отошел. Стоял рядом, его силуэт в темноте был угрожающе близок.

— Как и ты! — парировала я, не в силах сдержать раздражение.

Наши взгляды встретились в полумраке. Между ними пролетела молчаливая перепалка — целая буря невысказанных аргументов, страхов и упреков. Я первая не выдержала и отвела взгляд, уткнувшись в подушку. Его упорство было… подавляющим.

Тишина повисла густая, звенящая. Только Брини тихо посапывала. Потом он заговорил. Голос был необычно тихим, серьезным, без тени привычной иронии или сарказма.

— Слушай, — сказал Шэр, и я почувствовала, как он садится на край кровати рядом с моей здоровой ногой. Матрас прогнулся под его весом. — Мне нужно кое-что тебе сказать… Это важно.