(не) Пара Его Величества. Связанные судьбой (СИ)

Глава 17

Собственно, вот уже пять дней, как мы жили в доме тетушки Волумнии. Если бы кто-то сказал мне месяц назад, что я буду благодарна болтливой старухе, пытающейся меня откормить до состояния праздничного поросенка, я бы рассмеялась ему в лицо. Но сейчас это был наш островок относительного покоя посреди моря гари и разрухи.

Таверна «Ржавая Кирка», хоть и выстояла в том адском пожаре, пропиталась дымом от фундамента до флюгера на крыше. Запах стоял такой, что хоть топор вешай: едкий и въедливый. Конечно, хозяин копошился там, что-то отстраивал, красил, заново обивал дранкой и досками, но жить там сейчас было невозможно.

На нашу удачу мы попались на глаза Кассию Лонгину. Управляющий, дом которого тоже пострадал, все же сохранил подобие деловитости. Он-то и определил нас на постой к Волумнии Секасте, местной матроне, чей внушительный каменный дом стоял в южной части Фодины, куда пламя не дошло.

Прошлое ее деда, вольноотпущенника, нашедшего серебряную жилу и построившего этот дом, витало здесь в каждом углу. В толстых стенах, в просторных комнатах, в зале с колоннами, куда запросто помещались не только ее огромная семья и сонм слуг, но и наша разношерстная компания.

Тетушка Волумния оказалась болтливой, любопытной до безобразия и невероятно деятельной. Она могла одновременно рассказывать последние сплетни про соседа, у которого козел съел штаны с веревки, и месить огромную квашню теста для домашней лапши так, что стол ходуном ходил. И, конечно же, профессионально запугивать четверых невесток, которые бледными тенями скользили вдоль стен.

— Марция! Пыль на вазах вижу! Ты что, слепая? Или думаешь, гости наши — свиньи?! Ливия! Ты соль в пирог с медом положила?! Да я тебе этой скалкой по башке всыплю, дурища!

Но к гостям она вдруг прониклась благосклонностью. Даже слишком. Ее материнский инстинкт, похоже, вышел из берегов и затопил все вокруг.

— Тощие какие! — возмущалась она, пододвигая нам с Сильвией очередное блюдо, на этот раз пирожки с бараниной и орешками. Ее маленькие, острые глазки впивались как буравчики. — Одна кожа да кости! Да разве ж вы, дурищи, хорошего мужика найдете? Какой кобель позарится на эти кости? Хоть бы жирок нагуляли для приличия!

— Мы не тощие, тетушка, — попыталась робко вставить Сильвия, краснея до корней волос. — Мы… стройные. Это сейчас в моде в Риме…

— Милочка, мне-то не надо объяснять разницу между дохлой коровой и стройной ланью! — фыркнула Волумния, сунув нам в руки по еще теплому пирожку. — А мужику главное что? Чтоб было за что подержаться! Чтоб мягко было! Так что ешь и не спорь с тетушкой Секастой! У меня еще суп с фасолью и копченостями подходит!

Такими темпами я стала подозревать, что даже сверхчеловеческая сила атланта скоро не поможет ему оторвать меня от земли. Зато Брини была в полнейшем восторге: ей доставались самые вкусные кусочки.

Впрочем, с мужчинами мы виделись редко. После пожара они пропадали с утра до ночи: помогали разбирать еще тлеющие завалы и прочесывать окрестности в поисках следов кобольдов.

Сильвия поначалу тоже помогала лечить раненых в импровизированном лазарете на площади. Но после того как она упала в обморок три раза за пять минут от переутомления и вони горелого мяса, Фергус взял ее за шиворот и буквально отволок в наше «женское царство» у Волумнии. Теперь мы с ней и Брини составляли печальный триумвират хромоногих и обессилевших.

Большую часть городка огонь все же пощадил, не в последнюю очередь благодаря нашим усилиям. Но сгоревших до тла домов хватало. Были и погибшие. Их хоронили быстро, без лишних слов. Воздух пропитался не только гарью, но и горечью, страхом.

Теперь, когда два мертвых кобольда с пустыми бутылками из-под горючей смеси валялись на площади как неопровержимое доказательство, отрицать их присутствие в горах было бессмысленно. Местные мужики, вооружившись чем попало, от вил до старых мечей, установили патрулирование по периметру Фодины и у уцелевших шахтных подъездов. Кассий отправил гонца в Картахену, и губернатор Флакк, наконец, обещал прислать военный отряд — центурию в пятьдесят человек. Но многие горожане, особенно те, кто потерял кров, предпочли не ждать. Они уходили, уезжали на телегах в сторону побережья, унося с собой страх и неверие в будущее шахтерского городка.

Хотя все равно оставалось главное «но». Как кобольды, эти примитивные твари, могли быть связаны с таинственной пропажей целой серебряной жилы?..

За всеми этими событиями даже не верилось, что с момента нашего прибытия в Фодину прошло уже больше десяти дней.

Единственным хорошим событием за эти дни было то, что с моей многострадальной ноги наконец-то сняли этот дурацкий гипс! Тит Кавус пришел, поцокал языком, постукивал молоточком и объявил, что кость срослась «приемлемо». Нога была слабой и долго ходить с полной нагрузкой я еще не могла. Но боги, какое это было счастье — просто идти самой! Шэр больше не таскал меня на руках, как годовалого младенца, и от одного этого настроение поднималось.

В одно такое утро, когда солнце пыталось пробиться сквозь вечную пелену горной пыли и гари, а из кухни Волумнии несся бодрящий запах жареного лука и чеснока, я сидела на каменной скамье у ворот и массировала ноющую икру.

— Слушай, — сказала я Сильвии, которая мирно кормила Брини кусочками вяленой рыбы. — Давай прогуляемся чуть дальше. К дому Луция Авита. Он же тоже в этом районе, недалеко.

— Давай, — она согласилась почти машинально, а потом насторожилась. — А зачем? И так уже все ясно — это кобольды. Прибудет военный отряд, прочешут шахты, выкурят их оттуда или перебьют. И точка.

— Так-то оно так, — кивнула я, осторожно вставая и пробуя вес на больной ноге. — Но никто так и не знает, где точно их гнездо. Шахты — это лабиринт, а кобольды как крысы, умные и злые. Помнишь историю про Фермопилы?

Сильвия подняла брови.

— Ты про царя Леонида и его триста спартанцев? Как они сдерживали всю персидскую армию в узком ущелье?

— Угу… И если кобольды прочно обосновались где-то в глубине, в узком тоннеле или пещере, то одной центурии в пятьдесят солдат может просто не хватить. Прятаться и обороняться в горах легче легкого. Нужна целая когорта, а то и две. Или знание местности. Луций Авит — геомант. Он годами лазил по этим горам, знал их как свои пять пальцев. До того, как сошел с ума. Может, он что-то говорил дочери? Может, в его доме есть карты, заметки? Если мы чего-нибудь полезное узнаем, то отлично. Ну а если нет… — я махнула рукой, — так просто пройдемся. Сама же говорила, что мне нужно разрабатывать ногу.

Сильвия вздохнула, но встала, отряхивая крошки от рыбы с платья. Брини недовольно пискнула на коленях.

— Разрабатывать, Рокси, — пробурчала она недовольно, — а не скакать, как горная коза по камням. И если что, то сразу назад. Договорились?

— Договорились, мамочка, — усмехнулась я, подхватывая Брини под потяжелевшее пузико, получив в ответ счастливое «Ква-а-арк!».

Дом Луция Авита оказался не таким уж и далеким. Он стоял немного в стороне от основной улочки, за невысокой оградой, поросшей диким виноградом.

Охранника-привратника, обычно прикованного у дверей знатного дома, не было. Вместо него у входа теснилась кучка человек в пять: две женщины и трое мужчин в засаленных туниках шахтеров. А на пороге, заслоняя вход, стояла молодая девушка. Лет семнадцати, не больше. Русая толстая коса спадала на плечо, лицо бледное, но решительное.

— Убирайтесь отсюда! — ее голос дрожал, но был громким.

— …это все из-за твоего отца, Луция! — орал один из мужчин, тряся кулаком. — Он выпустил эту нечисть! А теперь город горит! Люди гибнут!

— Папа ни в чем не виноват! Он сам пострадал! Уходите!

— Пострадал?! — взвизгнула одна из женщин. — Он сошел с ума от своей жадности, а теперь мы расплачиваемся!

— Вон отсюда! — Луция сделала шаг вперед, пытаясь казаться грозной.

И тогда один из мужчин, коренастый, с лицом, обезображенным оспой, нагнулся, схватил с земли увесистый камень и швырнул его в девушку.

— Отродье колдуна!

Все произошло за мгновение. Гнев, такой знакомый и жгучий, вспыхнул во мне раньше мысли. Я рванула вперед, забыв о ноге. Мой друидский посох, который я теперь использовала вместо трости, взметнулся в воздух!

Камень отскочил от твердого дерева и с глухим стуком упал на плиты крыльца. На моих руках, от запястий до локтей, вспыхнули знакомые изумрудные руны, боевые татуировки, реагируя на адреналин и ярость.

— ЧТо происходит?!

Я встала между Луцией и нападавшими, держа посох наготове. Брини зашипела на моем плече, выгнув спинку.

— Разве вам мало горя? Вы в девчонку камни кидаете?!

— А что?! — огрызнулся бросавший, но отступил на шаг под моим взглядом. — Это ее папаша виноват во всем! Демонов в горы накликал! Шахту погубил! Теперь пожар! Из-за него кобольды здесь!

— Доказательства есть?! — рявкнула я, краем глаза замечая, как Сильвия подходит сзади, обнимая дрожащую Луцию за плечи. — Или просто ищете, на ком сорвать зло?!

Толпа зароптала, но злоба в их глазах не угасла, лишь смешалась со страхом перед моими татуировками. Видела, как женщины поджимают губы, а мужчины смотрят на камни и палки. Они все еще были готовы идти дальше.

И тогда я почувствовала их. Четверо. Большие, сильные, умные… Охранные псы где-то во дворе за домом.

Я сосредоточилась, не отрывая взгляда от толпы, и послала просьбу, окрашенную моей собственной яростью и желанием защитить: «К нам! Скорее!»

Двери во внутренний двор с грохотом распахнулись. Четверо огромных, лохматых иберийских мастифов, вылетели за порог и встали полукругом передо мной, Луцией и Сильвией. Низко опустив могучие головы и обнажив клыки, они рычали так, что по спине побежали мурашки.

Эффект был мгновенным. Злоба сменилась животным страхом. Женщины ахнули, мужчины отпрянули.

— Колдунья! — прошипел кто-то. — Она с ними заодно!

Но двигаться вперед никто не решился. И через минуту толпа, бормоча проклятия, стала расходиться, бросая на нас испуганные, ненавидящие взгляды.

Я опустила посох, чувствуя, как руны на руках гаснут, оставляя лишь легкое покалывание. Собаки тут же перестали рычать, но остались на страже, их умные глаза теперь смотрели на меня с вопросом и… преданностью?

Сердце бешено колотилось. У меня получилось их позвать! По-настоящему получилось!

— Эй, как ты? — Сильвия осторожно протянула руку к девушке. — Ты ранена?

— Бывало и получше… — девушка попыталась улыбнуться, но это получилось жалко. — А вы, кстати, кто? Вы же не местные? Я вас не знаю.

— Проходили мимо. Услышали шум, — коротко сказала я, и решила ковать железо, пока горячо. — Кстати… позволишь напиться? Моему фамилиару нужна вода.

Луция колеблясь кивнула, бросив последний взгляд на рассеивающуюся толпу и на сторожевых псов, которые теперь мирно обнюхивали мои ноги.

Мы прошли через сени во внутренний двор. Он был уютным, затененным виноградными лозами, с традиционным колодцем для сбора дождевой воды в центре. В глубине атриума, в плетеном кресле-качалке, сидел мужчина.

— Это твой отец? — осторожно спросила я, подходя ближе. Сильвия последовала за мной. — Уважаемый Авит?

Никакой реакции. Только мерное покачивание кресла.

— Папа… после того случая в горах не разговаривает, — Луция покачала головой. — Никого не узнает. Просто… сидит.

Он и правда выглядел древним стариком, хотя, судя по Луции, ему могло быть чуть за сорок. Седые волосы, впалые щеки, пустой, устремленный куда-то вдаль взгляд. Он не реагировал на наш приход, на шум, на псов, вернувшихся во двор и улегшихся в тени. Он просто качался, тихонько поскрипывая креслом, глядя в одну точку на заросшей стене.

— Совсем ничего не помнит и не говорит? — переспросила Сильвия.

— А что вы хотели, чтобы он сказал?

— Мы из столицы, — призналась я. — Группа выпускников. Губернатор Гай Валерий Флакк выдал задание узнать, что произошло в шахте «Тенистая» и вернуть руду.

— И мы хотели поговорить. Узнать… Может, он что-то помнит о шахтах? О том, что случилось?

— О чем с ним говорить?! Он не узнает даже меня! Он… он не здесь! — голос Луции сорвался и в ее глазах снова блеснули слезы. — И да, к нам постоянно приходят! То соседи с угрозами, то управляющий Кассий Лонгин. Даже этот старый пьяница Брут Феррекс и тот заходил! А толку от них всех, как от козла молока. Разве что лекарь хотя бы какие-то настойки и снадобья приносит.

— И ему не становится лучше? Никак? — спросила Сильвия с искренним сочувствием.

— Нет. Он словно… застрял там, в темноте, — Луция махнула рукой, горестно глядя на отца. — Она осторожно присела на корточки рядом с креслом, дотронулась до его худой руки. — Папа?.. Это я, Луция. Эти девушки… они пришли…

Старик не шелохнулся. Его пустой взгляд блуждал где-то над нашими головами. И вдруг его глаза упали на Брини. Дракончик, почуяв спокойствие, выползла из-под воротника моей туники и устроилась на плече, любопытно разглядывая старика своими золотистыми глазками.

Все произошло мгновенно. Глаза Луция Авита, до этого мутные и пустые, вдруг дико расширились, наполнившись первобытным, леденящим кровь ужасом. Он издал хриплый, нечеловеческий звук, оттолкнулся пятками от земли, изо всех сил откинулся назад… и с грохотом опрокинулся на плиты вместе с креслом!

— Демон! — завыл он, задыхаясь, бился в конвульсиях, указывая дрожащим пальцем на Брини. Его лицо было искажено паникой. — Демо-о-он! Глаза! Глаза горят! Спасите! Спасите!

Луция с воплем бросилась к нему, пытаясь удержать бьющегося в истерике отца. Сильвия ринулась помогать и ее руки уже засветились золотистым целительным светом. Я в ужасе схватила Брини и сунула ее глубоко в сумку, прижимая ладонью. Дракончик жалобно запищала. Псы залаяли, усиливая суматоху.

— Папа! Папа, успокойся! Это просто… просто ящерка! — рыдала Луция, пытаясь прижать отца к себе. Но он вырывался, кричал, плевался, его глаза были полны безумия и ужаса, направленного туда, где секунду назад сидела Брини.

— Вам… вам лучше уйти, — задыхаясь, пробормотала Луция, обнимая трясущегося отца, которого Сильвия пыталась успокоить своим светом. — Пожалуйста. Уходите.

Мы не спорили. Сильвия бросила на меня испуганный взгляд. Я кивнула. Мое сердце бешено колотилось, а в ушах стоял тот жуткий вопль.

Уже у самой калитки нас вновь догнала запыхавшаяся Луция. Ее лицо было мокрым от слез, волосы выбились из косы. В руках она сжимала плетеную корзину, доверху набитую свитками пергамента, потрепанными тетрадями и обрывками карт.

— Вот, — она сунула корзину мне в руки. Голос ее дрожал. — Это… это последние записи отца. Из его кабинета. Там все вперемешку — расчеты, заметки о шахтах, чертежи, какие-то… безумные каракули. Я сама не разбирала. Но… Может… может там что-то пригодится вам. Чтобы найти правду и чтобы это… это кончилось. Заберите. Пожалуйста.

Она не стала ждать ответа. Развернулась и побежала обратно к дому, к своему безумному отцу и его кошмарам, в которых почему-то фигурировала моя крошечная Брини.