Наследница Повелителя Теней: новое тело

ГЛАВА 5

Жрец, к моему удивлению, внешне ничем не отличался от обычного человека. Никакой сутаны, мантии или чего-то подобного, что бы как-то отличало его из толпы. На нем был светлый костюм в полосочку. Впрочем, может, они в храмах и носят какое-то специальное облачение, а в обычной жизни считают это излишним.

Внешность тоже ничем непримечательная: слегка полноватый мужчина лет шестидесяти, коротко стриженный, кое-где в темных прядях виднеется седина. Черты лица грубоватые, но приятные. Может, из-за доброжелательной улыбки, что их смягчает. Но впечатление обычности улетучивалось в один миг, стоило заглянуть в его серые глаза. Взгляд их был настолько пронзительный, словно проникающий в самую душу, что я немедленно ощутила себя сканируемой рентгеном. Поежилась и первой отвела взгляд. Казалось, он уже сейчас знает все, что я так отчаянно пытаюсь от него скрыть.

Доктор Быстрова, назвав мое имя жрецу, представила мне и его:

— Леночка, это озаренный Силантий.

Я едва удержалась от недоуменного возгласа, услышав такое представление. Потом догадалась, что, видимо, так в Арте принято обращаться к жрецам. Это как у нас «отче» или «преподобный». Надо бы запомнить, чтобы не ляпнуть что-то более мне привычное.

— Что тебя так удивило, дитя? — заставил меня вздрогнуть вопрос Силантия, внимательно следящего за мной.

Неужели мои эмоции настолько очевидны? Или для него прочесть меня ничего не стоит?

— Не бойся, — ласково сказал он, без труда догадавшись о том, что я почувствовала, чем лишь прибавил паники.

Я уже жалела, что согласилась на эту авантюру, и рисовала себе самое страшное развитие событий.

Силантий покачал головой и мягко обратился к Надежде:

— Вы не могла бы выйти ненадолго?

— Конечно, — доктор бросила на меня ободряющий взгляд и удалилась, оставив на растерзание менталисту.

Воцарилась напряженная тишина, во время которой я боялась и глаза поднять на жреца, но чувствовала, что он меня рассматривает. Первым нарушил молчание именно Силантий:

— Надежда сказала, что ты многое не помнишь из прежней жизни. Подозревает, что причина психологическая. В таких случаях ментальная магия может помочь преодолеть барьер, установленный подсознанием. Но для этого ты сама должна захотеть помочь мне. Не хотелось бы повредить тебе еще больше, если стану врываться в твою психику без разрешения. Я чувствую, что ты меня боишься и не доверяешь. И поэтому вряд ли мое воздействие принесет пользу.

— Как я могу вам доверять, если впервые вижу? — вырвалось у меня.

Я все-таки подняла голову и посмотрела ему в глаза. Ощущение того, что меня видят насквозь, не исчезло, и это сильно мешало унять эмоции.

— Наверное, ты забыла о том, что каждый жрец перед тем, как начинает осваивать ментальную магию, дает клятву, — ласковый, почти бархатный голос поневоле успокаивал и убаюкивал, но все равно тревога моя полностью не уходила. — Мы не должны причинять вред невинным людям. Так что нечего бояться, что я использую свой дар тебе во вред.

Как обтекаемо сформулировано — «невинным людям». А если, по мнению жрецов или законов этого мира, человек считается преступником? Тогда клятва нарушенной не считается? Ох, и не просты эти жрецы! А что-то мне подсказывало, что сама я легко могу попасть под иную категорию, как только Силантий поймет, с кем имеет дело. Да и вообще насколько велики его способности? Что если он уже сейчас знает обо мне все?

— Если вы умеете читать мысли, то должны и сами знать, чего я боюсь, — решила бросить пробный камень.

Силантий весело рассмеялся, отчего его глаза на какое-то время перестали казаться страшными.

— Вижу, ты чересчур переоцениваешь мои возможности, девочка! Большинство ментальных магов без напряжения могут лишь считывать чужие эмоции. А чтобы прочесть мысли или залезть в голову, понадобится приложить значительные усилия. И, как уже говорил, срабатывает не всегда. Тут очень важен настрой того, с кем работаешь. Конечно, чтобы подавить сопротивление, человека можно ввести в транс или загипнотизировать, но опять же, делать это без твоего разрешения я не буду. Все, чего хочу — помочь тебе вспомнить то, что по какой-то причине забыла. Не больше. Обещаю, что даже проглядывать твои воспоминания не буду.

Недоверчиво хмыкнула. Но все-таки его слова немного успокоили. Да и вообще этот жрец с каждой секундой внушал все большее доверие. Неужели тоже особенность их дара? Или у меня уже паранойя разыгралась?

— Так чего же ты боишься?

— Не знаю, — солгала я. — Вдруг в моей памяти есть что-то, что мне будет стыдно кому-то показывать?

Силантий посмотрел на меня, как на несмышленого ребенка, и терпеливо проговорил:

— Дитя мое, вряд ли ты успела совершить нечто такое, за что на самом деле может быть стыдно. Да и поверь, за свою жизнь я такого навидался, что меня трудно чем-то смутить или удивить.

— Ладно, — решилась я, хоть и понимала, что хожу по лезвию ножа.

Мысленно же обратилась к Гайдрису: «Эй, Повелитель Теней, вмешайся в случае чего! Помоги понять, если будет происходить что-то не то». Ответа, разумеется, не услышала, да и особо на божество не рассчитывала. Он вообще не проявлял сильного желания мне помогать, пусть это и было в его интересах. Тяжко вздохнула. Вот же напарник достался! Ну да ладно, сама разберусь.

— Что нужно делать?

— Просто доверься мне и постарайся полностью открыться, — мягко сказал жрец, усаживаясь на стул рядом с кроватью.

Его теплые пальцы коснулись моих висков. Я же с видом кролика перед удавом боялась даже дышать.

— Можешь закрыть глаза, — шепнул Силантий. — Так тебе будет легче.

Я тут же это сделала, понимая, что иначе точно расслабиться не смогу — прямо перед собой видеть эти пронзительно-серые глаза было тем еще испытанием. И ощущение рентгена, сканирующего мою голову, лишь усиливалось. Пусть жрец и говорил, что обычно считывать может только эмоции, полного доверия у меня к нему не было.

А потом неожиданно накатили покой и умиротворение. В голове возникла картинка морского побережья, на котором я стояла. Волны накатывали на теплый песок и касались моих ступней. Солнышко светило ярко, и я буквально купалась в его лучах. Хорошо-то как! На море не была уже лет пять!

Не знаю, сколько наслаждалась всей этой красотой, пока не поняла, что что-то не так. Небо резко потемнело, будто на солнце набежали тучи, а вокруг меня медленно сгущалась какая-то вязкая темная субстанция.

— Сопротивляйся! — услышала знакомый голос, сейчас отчего-то шипящий. — Он пытается просмотреть и твои воспоминания, а не только стимулировать мозг.

Слова Гайдриса отрезвили, и я тут же попыталась очнуться. Похоже, зря на него наговаривала! Повелитель Теней был начеку и вмешался, когда возникла необходимость. Вот только убраться из этого странного места оказалось непросто. Как это сделать, я понятия не имела. Могла лишь беспомощно озираться или бегать по пляжу в поисках скрытого выхода. А потом неуверенно потянулась ко все еще клубящейся вокруг меня темной субстанции. Представила себе, как погружаюсь в нее и с помощью «тени» нахожу выход отсюда.

Ощущения на редкость странные и даже пугающие. «Тень» больше всего напоминала туман, забивающий ноздри и рот. Даже начала слегка паниковать, но в следующий момент все же вынырнула наружу и открыла глаза. Увидела, как жрец жадно хватает ртом воздух и хватается за голову. Из его носа текла кровь.

— Что случилось? — прохрипела я. Не оставляло ощущение, что наглоталась чего-то вязкого и оно все еще находится в горле.

Силантий вскинул глаза, и я заметила, что в них полопались несколько капилляров.

— У тебя очень сильная защита, девочка, — наконец, выдавил он. — Поначалу все шло хорошо. Но потом ты почему-то запаниковала и буквально вытолкнула меня из своей головы.

А в том, что пытался заглянуть туда, куда не просили, не сознался! — отметила я, понимая, что больше не куплюсь на мнимую безобидность жрецов. Этот проныра явно хотел узнать всю мою подноготную. Не сомневаюсь, что так делали и остальные, кого приводили помогать больным. И наверняка у служителей Артана имеются целые архивы, куда помещаются отчеты обо всем, что удается узнать. И если попадается что-то интересное или полезное, кто знает, как они распоряжаются этой информацией. Думаю, будь жрецы на самом деле просто безобидными филантропами, их структура не продержалась бы столько столетий. Менялись правители, менялся мир. Они же оставались неизменны и пользовались таким же влиянием и уважением. В общем, с ними нужно держать ухо востро! Буду надеяться, что чего-то важного узнать Силантий не успел, и Гайдрис предупредил вовремя.

— Так у нас получилось? — спросила уже после того, как жрец в уборной привел себя в порядок.

— Я стимулировал работу тех отделов мозга, что отвечают за память. Возможны два варианта. Или воспоминания вернутся все разом, или будут приходить постепенно. Думаю, второй предпочтительнее. Так меньше нагрузка на психику, — проговорил Силантий.

Он делал вид, что все нормально, но усилившийся интерес во взгляде показывал, что будь его воля — продолжил бы попытки копаться в моей голове. Видимо, что-то такое все же успел увидеть. Поняла, что мои подозрения небеспочвенны, когда жрец осторожно спросил:

— Люди, пережившие клиническую смерть, порой рассказывают нечто странное. К примеру, то, как душа выходит из тела и летит куда-то. Ты не могла бы рассказать о том, что видела ты? Или тоже не помнишь?

— Кое-что помню, — понимая, что открытую ложь жрец с его эмпатией точно распознает, пожала плечами. — Как летела куда-то в темноте среди сверкающих огоньков.

Силантий кивнул и, поколебавшись, проговорил:

— Было ли еще что-то?

Вот же ж! Интересно, что он успел увидеть в моей голове?

— Трудно сказать. Какие-то бредовые образы, больше похожие на сон, — уклончиво проговорила. — Скорее всего, обычные игры подсознания.

— Возможно, — пробормотал Силантий. — Вполне может быть, что те видения, что посетили тебя в тот промежуток времени, не имели ничего общего с реальностью.

— Вы ведь что-то увидели в моей памяти, правда? — не выдержала я, решив, что иначе так и буду мучиться от неизвестности.

— Не специально, — соврал настолько убедительно, что если бы Гайдрис не сказал обратное, я бы точно поверила! — Просто уловил кое-какие образы. Тот самый полет среди огоньков, о котором ты говорила. Помещение, где были двое мужчин.

Проклятье! Сердце екнуло! Как много ему удалось узнать?!

— Они говорили на неизвестном мне языке, и понять было невозможно. Но почему-то не оставляло ощущение, что разговор шел о чем-то важном, — Силантий пытливо уставился мне в глаза.

Я опять пожала плечами.

— Думаю, они оба были лишь плодом моего воображения, — увидела промелькнувшее на лице жреца недовольство, но решила, что больше не скажу ни слова.

Радовало то, что дальше в мое прошлое он погрузиться не успел. Иначе бы у Силантия возникло куда больше вопросов! Все-таки мой родной мир отличается от этого, пусть и не слишком значительно.

В общем, когда я дала понять, что очень устала, мы скомкано распрощались, и жрец ушел. Интересно, вернутся ли воспоминания, как он обещал? Желательно бы, чтобы это произошло по первому варианту. Но и второму буду рада.

Внезапно поняла, что голова и правда начинает побаливать, как будто там происходят какие-то усиленные процессы. А скоро эти ощущения стали настолько нестерпимыми, что не выдержала и вызвала медсестру. Мне вкололи что-то успокоительное, и вскоре я отключилась.

В этот раз во сне я Гайдриса не видела. Зато мелькали обрывочные картинки и образы мест и людей, каких я никогда раньше не встречала. Еще и ощущала эмоции по отношению к ним. Чужие и в то же время будто становящиеся частью меня самой. Только когда проснулась на следующее утро, осознала, что это было. Воспоминания Елены Бакеевой. Не уверена, что все, но самые яркие и многое проясняющие в жизни девушки.

Приведя себя в порядок и позавтракав принесенной Оленькой едой, я принялась раскладывать все, что стало мне известно, по полочкам. То и дело ловила себя на мысли, что уже не воспринимаю жизнь Елены так отстраненно, как раньше. Возникло ощущение, будто сама прожила то, что видела в воспоминаниях. И это даже пугало. Казалось, что я теперь не совсем уже Тамара Степанова, а еще и кто-то другой. Будто две личности непостижимым образом слились в одну, и этот процесс необратим. Впрочем, может, и к лучшему. Чем раньше я начну считать новый мир и новое тело своими, тем быстрее смогу адаптироваться. Так что отбросила упаднические мысли и вычленила из поступивших ко мне сведений главное.

Что собой представляет род Бакеевых? Правящая семья и пять побочных ветвей — дяди и тети Елены с кузинами и кузенами, а также их вассалами. Бывшей хозяйке моего тела повезло или не слишком — тут уж как посмотреть! — родиться именно в правящей.

Лена прекрасно помнила прежнего главу рода — деда Сергея, которого боялась до дрожи в коленках. Мастер Воздуха и весьма патриархальных взглядов старик, который не желал признавать, что время не стоит на месте и кое-что пора бы изменить. Так, по его мнению, удел женщины — дома сидеть, детей нянчить и за хозяйством следить. Собственно, такие взгляды он прививал и своим отпрыскам.

Анатолий Бакеев — наследник и самый сильный из его детей, был очень на него похож, что внешне, что по характеру. Настоящий русский богатырь, каким их представляют в сказках моего мира. Статный, широкоплечий, крепкий, с золотисто-русыми волосами. Вот только глаза не голубые, а карие. И взгляды на жизнь у него тоже во многом совпадали с отцовскими. И после смерти деда Сергея от истончения магических каналов, закономерно, что именно Анатолий стал главой великого рода.

Вот еще, кстати, что меня удивило! Как оказалось, в этом мире есть не только обычные болезни, но и магические. Та, о которой шла речь, весьма коварна и подтачивает здоровье долгие годы. При ней пользоваться магией крайне опасно. От каждого нового использования дара каналы становятся все более хрупкими, пока не разрываются совсем, что приводит к мучительной смерти. Вместе с магическим источником разрушается и весь организм. Лена помнила, как ее в последний раз вместе с другими детьми приводили к деду. Ей тогда было десять. Видеть, во что превратила болезнь когда-то цветущего и сильного мужчину, было попросту жутко. Перед ней на кровати лежала высушенная мумия — иначе и не скажешь. Леночке после того дня часто снились кошмары, и она с криком просыпалась по ночам.

Вообще девочка она была тихая и серьезная, что только приветствовалось в семье со столь патриархальными взглядами. Не в пример милой хохотушке Ладе — ее сестре-двойняшке. Да, оказывается, у Лены были сестра и старший брат. Несмотря на то, что девочки родились в один день с разницей в двадцать минут, они были полной противоположностью друг другу что внешне, что по характеру.

Лада — маленького роста, как мама, курносая, милая, с темно-русыми волосами и карими глазами. Очень хорошенькая и живая девочка, которой в детстве не раз доставалось за ее шалости. Но постепенно воспитание дало свое, и Лада научилась вести себя так, как и подобает барышне из благородной семьи. Леночка же всегда считалась примером для подражания и нареканий ни у кого не вызывала. Да и внешне подавала большие надежды. Высокая, стройная, с правильными чертами лица, унаследовавшая от матери только глаза удивительного аквамаринового цвета. В остальном же, как ей говорили, была точной копией покойной бабушки. Закономерно, что отец и другие родственники, кроме матери, выделяли из двух сестер именно ее.

Ольга Бакеева же, на которую вторая дочь — Лада была очень похожа, пыталась всячески исправить эту несправедливость, отдавая той почти всю свою любовь. Елена, пусть и не показывала этого, сильно страдала от недостатка материнского внимания. Ведь именно маму любила больше остальных. Да и всегда жалела и считала несправедливым то, как отец обращается с женой. Слушая порой рассказы из молодости родителей, Елена поняла, что раньше Ольга была такой же живой и непосредственной, как Лада. Но муж постарался выбить из нее эту, как он выражался, дурь. Понадобилось несколько лет, чтобы из веселой и энергичной женщины сделать бледную тень, боящуюся на мужа лишний раз глаза поднять.

Да, он ее бил. Причем настолько жестоко, что крики, доносящиеся из спальни родителей, порой слышали все домочадцы. Лена в таких случаях горько плакала и с трудом сдерживала желание броситься туда и прекратить все это. Но понимала, что сделает только хуже. Отец получит новый повод для недовольства. Якобы жена плохо воспитала дочь, раз не научила почтительности к старшим. Девочка должна знать свое место и не лезть в те вопросы, которые ее не касаются. Уже не раз видела, как матери доставалось за особо серьезные в глазах отца проступки Лады. И единственное, чем могла помочь Ольге — не навлекать гнев еще и из-за нее.

Что касается брата Павла, то он подражал во всем отцу и покойному деду. Да и внешнее сходство было разительным. Уже не говоря о даре. Даже сейчас он достигал уровня сильного мага, а источник все еще был нестабилен. На сестер Павел смотрел снисходительно и всерьез их не воспринимал.

В общем, особой близости в семье Бакеевых не наблюдалось. Разве что между Ладой и мамой. Хотя нельзя сказать, что Лену не любили. Скорее, наоборот. Отец всегда говорил, что гордится тем, какая у него примерная дочь. Обещал подобрать ей хорошего мужа, когда придет время. Лена же об этом моменте думала с содроганием. На примере мамы понимала, что ничего хорошего от замужества ждать не стоит.

Все изменилось, когда в возрасте тринадцати лет у Лады открылась магия — такая же, как у мамы, целительская. Источник был слабенький, но с перспективой роста. Все ждали, что скоро божественная кровь пробудится и у Елены. Но этого не происходило. Отец с каждым месяцем посматривал на недавнюю любимицу все более мрачно. Мать же, наоборот, стала ей гораздо ближе. Пыталась подбодрить, говоря, что порой источник пробуждается позже. Но уже в пятнадцать лет Елена начала понимать, что шансов, что это вообще произойдет, крайне мало. И она приходила в отчаяние. Не раз рыдала на материнском плече, высказывая ей свои страхи, и делилась переживаниями.

Лада сестре сочувствовала. Вообще, когда в ней открылся целительский дар, она стала намного более чуткой, чем раньше. Да и если раньше воспринимала Елену как конкурентку и злилась из-за того, что ту ценят больше, то теперь ситуация изменилась. Лада и не думала злорадствовать, скорее, наоборот. Наверное, только тогда сестры в полной мере ощутили родственную связь между ними. Поняли, как дороги друг другу.

Именно Лада нашла в Сети статью, подарившую Елене хоть какую-то надежду. Там говорилось об одном из аристократических родов, пусть и не великом. Так вот, в их семье тоже появился отпрыск, в котором божественная кровь не пробудилась. Но семья в нарушении всех традиций не стала полностью от него отказываться. Пусть парню пришлось взять другую фамилию, но его оставили при семейном деле. Он уже тогда подавал большие надежды как техник, и ожидания вполне оправдал. Даже в качестве обычного сотрудника смог продвинуться и занять один из ключевых постов. Хотя для Лены было важно иное — он сумел стать полезным семье и доказать, что даже человек без дара заслуживает уважения.

Конечно, для женщины добиться чего-то сложнее, но она решила попробовать найти себя в той отрасли, где сможет справиться.

Лене всегда легко давались иностранные языки. Что если изучить их как можно больше и устроиться в отцовскую компанию переводчиком или представителем по вопросам международной торговли? Ведь их продукция славится не только в Ранаре, но и в других странах. Есть и зарубежные филиалы. Если она докажет отцу, что в состоянии приносить пользу, может, он оставит ее частью семьи? Пусть и лишит своей фамилии.

Елена поделилась идеей с сестрой и мамой, и те горячо поддержали. Ведь в ином случае им даже общаться с Леной не позволят. А так есть шанс, что смогут видеться хоть иногда.

Собственно, три года, оставшиеся до совершеннолетия, девочка работала как проклятая. Изучала языки и другое, что могло понадобиться для работы в крупной компании. Благо, библиотека дома была огромная, и там чего только ни было. Да и в Сети имелась куча литературы. Отца же убедили нанять репетиторов по разным языкам, аргументируя это тем, что Лада хочет подтянуть свои знания. Если бы сказали, что это нужно Елене, вряд ли бы теперь согласился. Отец уже считал ее отрезанным ломтем. Ладу же планировал как можно выгоднее пристроить замуж. А образованность женщины сейчас ценится. Все же время не стоит на месте, и даже Бакеев вынужден был с этим считаться. Его дочери придется вращаться в высшем обществе, где не должна ударить в грязь лицом. И если сможет утереть нос другим аристократкам, говоря с иностранцами на их языках, это поднимет престиж всего их рода.

Вот только Ладе все это давалось тяжело, и на самом деле училась Елена. Упорству и таланту девочки оставалось позавидовать. Как она умудрилась за три года чуть ли не в совершенстве выучить пять самых распространенных в мире языков (родной я не считаю), уму непостижимо. Но ведь сделала! Альманский, дарузский, нирдский, миарский и заракский. Копаясь в воспоминаниях Лены, я невольно воспрянула духом. Да с такими знаниями мои шансы нормально устроиться в жизни значительно возрастают! На корпорации «Вихрь» Бакеевых свет клином не сошелся. Есть, кстати, и фирмы богатых простолюдинов, имеющих дела с иностранцами. И туда Лену… вернее, теперь уже меня вполне могут взять.

Вот только сама девушка считала, что ее старания оказались напрасны. Когда она незадолго до своего восемнадцатого дня рождения завела тяжелый и волнительный для нее разговор, отец мигом разрушил все надежды.

— Само твое присутствие в компании, носящей наше имя — это уже позор, — сухо сказал он. — Да, я слышал о том, что Груздевы пристроили своего бездаря-сынка к себе. Но их род никогда не пользовался особым влиянием. Да и после случившегося перед ними закрыли двери очень многие. Мне жаль, но навлекать позор на наш род из-за тебя я не стану. Надеюсь, свои знания ты применишь где-то еще. Но точно не в моей компании!

В тот момент Лена ощутила себя так, словно на нее сверху упала каменная плита и окончательно придавила к земле. Полный крах! Почти ничего не видя из-за застилавших глаза слез, она вышла из кабинета отца и отправилась сообщить маме и сестре, что ничего не получилось. Ловила на себе презрительные взгляды слуг, еще недавно обращавшихся с ней, как с принцессой, а теперь и не пытающихся скрывать эмоции. Для них она была отверженной, ущербной, низвергнутой до того положения, какое занимали они сами, а может, и хуже. Ведь быть слугой великого рода — почетно, это возносит их среди других простолюдинов. Она же скоро станет никем.

Но хуже всего становилось, когда общалась с другими аристократами. С тех пор как стало понятно, что дар в ней не откроется, в их взглядах читалось столь сильное пренебрежение и даже гадливость, что Елена поскорее спешила закончить общение и уйти к себе. Стала настоящей затворницей. Хотя лучший друг Павла — Кирилл Порицкий, напротив, сам искал ее общества даже после того, как стало известно о ее несовершенстве.

Лена заметила, что нравится ему, еще когда ей исполнилось четырнадцать. Сам он был старше на два года и часто гостил у них. Они с братом и учились сейчас вместе в Академии для аристократов. Кирилл был подающим большие надежды огненным магом, чем весьма гордился и даже сделал себе татуировку на затылке, чтобы каждый, кто на нее посмотрит, знал о том, с кем имеет дело. Чрезвычайно высокомерный и неприятный тип, который с теми, кто ниже по положению, вел себя на редкость заносчиво и пренебрежительно. Даже удивительно, что он настолько проникся к недостойному, как наверняка считал, объекту! Но видимо, любовь зла.

Елене Кирилл категорически не нравился. Он ей чем-то напоминал отца и деда. Может, еще и поэтому с содроганием думала о том, чтобы связать жизнь с таким мужчиной. Но ее неприступность Кирилла, казалось, только распаляла. Так что Елена решила, что хоть какой-то плюс в изгнании все же найти можно. Из ее жизни исчезнет не только семья, но и Порицкий. Как же сильно она заблуждалась!

От воспоминаний меня отвлек приход доктора Быстровой:

— Доброе утро, Леночка. Как ты сегодня?

— Спасибо, уже лучше. И многое вспомнила, — обрадовала я добрую женщину.

— Это хорошо, — улыбнулась она, но тут же посерьезнела: — К тебе посетители. Готова принять? Они пока решают кое-какие вопросы с главврачом. Похоже, твой отец намерен сам оплатить остаток лечения и другие процедуры, что тебе могут понадобиться.

— Не стоило ему так беспокоиться! — скривилась я. — Он один пришел?

— С твоей матерью и керном Порицким.

При упоминании мамы я оживилась так, словно речь действительно шла о родном человеке. Но потом еще больше помрачнела. Сказать в лицо отцу, что не намерена возвращаться — одно, а вот матери — совершенно другое. Еще и этот лысый идиот будет торчать рядом, что тоже не добавляло хорошего настроения! Но выбора нет. Рано или поздно этот тяжелый разговор все равно бы состоялся. Постараюсь выдержать.