Зверь лютый Книга 40 Нашествие

Fr 6

Глава 812

В мужских захоронениях находят удила и стремена, подпружные пряжки, наконечники стрел, сабельные клинки, ножики и огнива. Предметы отличаются единообразием размеров и форм. Эта стандартизация характерна для кочевников всей европейской степи вплоть до Урала. Изменения типов вещей происходили всюду почти единовременно: в зимних становищах степняков неплохо налажено кузнечное производство с традиционными приемами. Из кузни в кузню быстро распространялись нововведения: бóльшая искривленность сабель, арочные простые стремена, удила с большими плоскими кольцами и т.д. Разбросанные по степи мастера-кузнецы довольно тесно связаны друг с другом.

В женских захоронениях - разнообразные украшения. Часть привозилась из соседних стран, однако половчанки носили своеобразный головной убор, характерные серьги и нагрудные украшения. Они неизвестны ни на Руси, ни в Грузии, ни в Византии, ни в крымских городах - изготовляли степные мастера-ювелиры.

Основной часть женского головного убора - «рога», сделанные из серебряных выпуклых штампованных полуколец, нашитых на войлочные валики. Подавляющее большинство каменных женских изваяний с такими «рогами». Иногда эти роговидные «сооружения» использовались в качестве нагрудных украшений. Носили и более сложные нагрудные подвески.

Оригинальны модные в степях серебряные серьги с дутыми биконическими или «рогатыми» (с шипами) подвесками.

Типично употребление металлических зеркал из светлой бронзы, отшлифованных с одной стороны дисков с петлей на обратной стороне. Носили в кожаных или матерчатых сумочках на поясе.

Эта чисто восточная вещь распространена в степях повсеместно с древности. Множество зеркал поступало из Китая и Ирана. Обратная поверхность украшена сложнейшими узорами - изображениями растений, животных, драконов и пр. Хазары нередко делали отливки с этих роскошных экземпляров, половецкое производство зеркал явилось прямым продолжением хазарского. Правда, зеркала стали проще - на обратной стороне, кроме массивной петли в центре, выделялся бортик и иногда два перекрещивающихся у петли валика.

На Руси зеркала (стеклянные, в оправах) появляются в 12 в.

Надо ли объяснять, что огромный рынок серёжек, стеклянных, хрустальных… наполнялся трудами Полонеи. Равно, как и поток стеклянных зеркал, более лёгких, качественных и дешёвых, чем бронзовые. С воспроизведением древних китайских и иранских узоров на обратной стороне.

Чуть иное, чем на Руси, гендерное разделение труда:

«Обязанность женщин, - писал Рубрук, - состоит в том, чтобы править повозками, ставить на них жилища и снимать их, доить коров, делать масло, приготовлять шкуры и сшивать их, а сшивают они ниткой из жил... Они шьют также сандалии, башмаки и другое платье. Они делают войлок и покрывают дома. Овец и коз они караулят сообща и доят иногда мужчины, иногда женщины».

«Мужчины делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки и делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс, то есть кобылье молоко, делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их».

Карпини: «Девушки и женщины ездят верхом и ловко скачут на конях, как мужчины. Мы также видели, что они носили колчаны и луки... Жены их все делают: полушубки, платья, башмаки, сапоги и все изделия из кожи...».

«Мужчины ничего вовсе не делают, за исключением стрел, а также имеют отчасти попечение о стадах; но они охотятся и упражняются в стрельбе...».

Набеги приносили в степь богатства, они попадали в руки руководителей похода - аристократов, а рядовые воины получали немного. При неудачном походе, смерти главы семьи, падеже скота, набегах русских, набегах кочевников друг на друга рядовое население разорялось и попадало в зависимость от богачей. Экономическое расслоение общества неизбежно приводило к превращению родовой аристократии в феодальную знать.

Похоже на процесс у, например, древних германцев, где «герцоги» - изначально предводители дружин, превратились в крупнейших феодалов.

Кочевание родами сменилось аильным, т. е. семейным. Аилы богачей иногда были столь же крупными, как ранее были курени, но состояли не из равных экономически семей, а из одной семьи и ее многочисленной «обслуги», в которую входили бедные родственники, разорившиеся соплеменники, домашние рабы.

В XII в. аил-«кош» стал основной ячейкой половецкого общества. Аилы не равновелики, а главы их не равноправны. В зависимости от экономических и внеэкономических причин (принадлежности к родовой аристократии) они стояли на разных ступенях иерархической лестницы.

В основе - нуклеарная семья, пять душ. Это обычно для степняков. Необходимость движения, кочевой образ жизни снижает фертильность женщин. Зато отсутствие больших постоянных поселений, как у землепашцев, снижает детскую смертность от инфекций.

Русская сельская община, деревня в 1-3 двора - довольно удачный компромисс между стабильностью, стационарностью жилья и относительно низкой инфекционной опасностью.

В первом десятилетии 13 в. степях Монголии пойдут дожди. Климатическая флуктуация. Больше дождей - больше травы - больше скота - больше выживших детей. Средняя монгольская семья с обычных пяти человек переходит к шести. В «Яссе» сказано: приходить на службу с младшим братом.

А тут - Темуджин. В котором сочетаются аристократичность, родовитость и личный опыт нищеты, рабства. Здравый смысл и способность находить талантливых помощников.

Мда… там где-то дождик прошёл. А у нас тут… восемь веков не расхлебаться.

Род-курень остался единицей «промежуточной»; объединяющей аилы организацией была орда. Даже большой курень или аил не мог кочевать в степях в безопасности. Аилы сталкивались из-за пастбищ, происходил угон скота, а то и захват веж и пленных жаждущими скорого и легкого обогащения удальцами. Необходима регулирующая власть. Она вручалась выборным путем на съезде кошевых главе наиболее богатой, сильной и влиятельной семьи. Так аилы объединялись в орды.

Глава орды - хан.

Беги (беки) - главы крупных кошей. Русские называли их князьями, иногда «уньшими князьями».

Бей - низший половецкий аристократический титул, переводился на латынь словом «baron». В летописи (в кон. XII в.) - «господчичи».

Общение с развитыми феодальными государствами, окружавшими Степь, давний опыт пребывания в рамках кимакского каганата, способствовало быстрому переходу половцев к классовому обществу. Во втор.пол. XII в. в степях кочевали уже не родо-племенные объединения, а возглавляемые феодальными владетелями орды, объединявшие крепкие ячейки - аилы (коши) - новый этап в истории половцев.

Этот «третий этап» - начавшаяся феодализации степняков - повышает шансы Алу. Наследственность аристократии, при которой происхождение важнее талантов, делает его, признанного сына старого Боняка и правнука Боняка Шелудивого, значимой персоной в Степи. Если Боняк отведёт на бойню с Кончаком своих близких родственников, то Алу останется главой самого богатого в орде аила. Это не делает его автоматически ханом - степная демократия работает иначе. Но очень повышает шансы. С другой стороны, его «низкое происхождение» по матери привлечёт на его сторону множество «униженных и оскорблённых», обнищавших, угнетаемых в Степи простолюдинов.

Ещё есть добрый нрав и здравый смысл, множество редких дорогих вещей и успехи в торговле. Теперь бы всем этим эффективно воспользоваться… И ещё - удачи побольше. А то зарежут парня через пару дней…

***

Мы шли к Переяславлю. У Баруча повстречали Всеволода Курского. Я про него уже рассказывал: Буй-Тур из «Слова о полку Игоревом».

Во время нашей встречи в Курске три года назад, я приглашал его посетить Всеволжск. Он приезжал, был потрясен размахом и новизнями. Но задерживаться не мог - Боголюбский хотел задвинуть парня на новое место. Я явил благоволение, составил протекцию, продемонстрировал своё влияние и просил Государя. Тот оставил Буй-Тура на прежнем месте, даже и с расширением. Теперь он привел не только Курскую дружину, но и Путивльскую, и Новгород-Северскую.

Как-то сразу веселее стало. Хотя, после уполовинивания княжеских дружин три года назад, даже здесь, в Степном Порубежье княжеские дружины - маленькие. Часть прежних гридней расселили по городкам, часть пошла в Пограничную стражу, которую Боголюбский с моей подачи строит по образцу Ивана Грозного (я про это - уже…).

Погранцы ловят мелкие группы безобразников, осаженные по городкам гридни, с привлечением местных, отобьются от отрядов побольше. А регуляры и «чёрные клобуки», как в Баруче или на Роси, придут, побьют, догонят и накажут находников уже глубоко в степи. Киевский полк Искандера в пять сотен бронных государевых гридней мог, по здешним нормам, разгромить ополчение любой орды.

Напомню уже из 17 в. (Боплан): «Татары не вступают в бой, не имея десятикратного превосходства». Летописи говорят подобное в 12 в. применительно к половцам.

В орде - 40 тыс., малая семья - 5 чел. Всего - 8 тыс. боеспособных мужчин. Это ополчение - кто-то должен «остаться в лавке»: пасти скот, защищать становища от диких зверей. Конечно, если враги пришли «к порогу юрты», в бой пойдут все. В поход - не более половины.

Одного полка с погранцами вполне достаточно против одной орды. Увы, нынче против нас - объединение многих орд.

- Иване, говорят, поганых великое множество. Тысячи и тысячи. Аки боровы. Вся Степь воевать пришла.

- Что, Всеволод, страшно стало? Не спрашивая сколько ворогов, спрашивай где они.

Раз уж я Суворова начал цитировать, то продолжим:

- А главное: будь уверен, что всех побьём, порвём и в полон возьмём. С нами бог. Кто против нас?

- Так-то оно так. Но говорят: бог-то бог, да и сам не будь плох. Всё ж таки, а велико ли поганство?

Тысяцкий Курский. Надо отвечать серьёзно, без шуточек.

- Велико. Сами собрались и к нам пришли. Хорошо: по степи за ними бегать не надо. Три хана - Кончак, Гзак и Кобяк подняли людей своих. У каждого тысячи по четыре. Ещё тысяч шесть привели ханы из других орд. У тех отряды меньше. А вот сами воины по-умелее да оружие покрепче. Козел Сотанович, к примеру.

- Это которого Ольговичи четыре года назад пограбили? Этот-то злобиться будет.

- Ещё лукоморцы прорезались. Тоглий с сыном.

***

В 1168 г. два Ольговича - князья Олег и Ярослав - ходили на половцев «...взя Олег веже Козины и жену, и дети, и злато, и сребро...».

Хан Коза - влиятельное лицо в степях. Летописец, сообщая (в РИ в 1180 г.) о гибели этого хана, особо выделяет его из остальных убитых и плененных половецких аристократов: «И тогда убиша половецкого князя Козла Сотановича, и Елтука, Кончакова брата, и два Кончаковича яша, и Тотура, и Бякобу, и Кунячюка багатого, и Чюгая...».

В 1172 г. в РИ к Киеву подошли половцы по обоим берегам Днепра. Правобережные, узнав, что князь Глеб (Перепёлка) из Киева поехал в Переяславль, передумали заключать мир и ринулись к Киеву за полоном: «...взяша села без учета, с людми и с мужи и с женами, и коне и скоти и овьце погнаша в половьце». Были биты на отходе, «усретоша половце идуще с полоном и бившася и одолети их, самих избиша, а полон свой отъимаша».

Летописец: «...бысть сеча зла... Якоже преже в луце моря бьяхуся с ними крепко».

Почему вспоминает Лукоморье? - В 1172 г. под Киевом действовали лукоморские половцы. Как и в 1103 г., они были побеждены, частично перебиты, частью взяты в плен. Только «князь их Тоглий утече».

Лукоморские половцы оформились в объединение в 60-70-х годах XII в. Т.е. вот прям только что. В него входили и крымские кочевья: статуи лукоморских и крымских половцев синхронны и стилистически едины.

Для меня это важно: в Крыму сидит мой ставленник, «деспот Северного Причерноморья», брат Боголюбского, Всеволод (в РИ позже - Большое Гнездо). Что там уже были негоразды с половцами - я знаю. Хотелось бы избавить Севушку от риска серьёзной «ответки».

Кобяк - нынешний «злейший враг Руси». Настолько враг, что в сообщении о гибели какого-то Боняка в 1167 г. в Воскресенском списке Ипатьевской летописи, вместо имени Боняк вписано Кобяк.

В «Слове о полку Игоревом»:

«А Кобяка неверного из луки моря,

От железных великих полков половецких

Вырвал, как вихорь!

И Кобяк очутился в городе Киеве,

В гриднице Святославовой»

Плохо кончил. Потому, что глава Приднепровских половцев.

Всем остальным, чтобы пограбить русских, куда-то надо идти. А к Кобяку сами приходят, богачество собранное - сами несут! Проходя через Пороги. А на Порогах - Кобяк. Тут уж неважно что у хана в голове. Демократия же! Народ же! Народ хочет добычи! Каждый год мимо носа тащат тюки с товаром. Да кто ж такое вытерпит?! Конечно, удальцы пытаются «отщипнуть долечку». Русские их бьют. Про недавний поход Жиздора на половцев - я рассказывал, слова пафосные, при том произнесённые - воспроизводил. Русские пошли в степь защищать караваны от грабежей. И разгромили. Не каких-то джигитов, а вежи. Чьи?

Кобяк, хан приднепровских половцев, в большой дружбе с Тоглиём, ханом половцев лукоморских. Там, в Лукоморье, Кобяка и поймают. Лукоморцы не часто ходят на Русь. А когда идут - идут по правому берегу Днепра, чтобы не топтать пастбища приднепровцев. Выскочат от моря, цапнут чего-нибудь и назад, Кобяку за спину. Но, временами, попадаются больно.

***

- Давненько про лукоморских поганых не слыхать было. А вот же, отросли змеиные головы.

- Злобой исходят. Русские их всех били. Кровью умывали. А ещё алчность. Всех. И ханов, и подханков, и простых. Им бы Русь ограбить, да снасиловать, да в полон угнать. Города и веси в дым пустить. Сделать из Руси пепелище. Нельзя их на Русь пускать. Что скажешь, Всеволод?

- Нельзя. А мы и не пустим.

Парень как пионер: за правое дело - всегда готов. Боярин крутит головой. Молодой у него князь, горячий. «Одним махом семерых побивахом».

- А ежели они нас… ну… верх возьмут?

Буй-Тур радостно улыбается:

- А мы не дадим. А то сгибнем. За Родину, за Веру. Мёртвые сраму не имут. Сам же учил. Какой надо мной верх взять можно, коли я уже с Петром-ключарем разговоры разговариваю?

- Погоди помирать, Всеволод. Нам ещё надобно Русь защитить. Брод через Трубеж - здесь, у Баруча. А другие есть?

- Есть. Ниже, уже у самого Переяславля.

***

Долина Трубежа шириной до 5 км, глубиной около 10 м. В верховье болотный массив (18 тыс. га) долинного типа занимает почти полностью нерасчленённую на террасы долину. В верхних частях затрофованной долины русло отсутствует, в низовье - выражено. На стыке этих двух частей - Баруч и брод.

***

- Ну, тогда давайте вперёд. Идём к городу. Вёрст восемь не доходя станем лагерем.

Ушла на ту сторону разведка, потолковали с местным комендантом.

Здешние «чёрные клобуки» из Беловежских. Торкско-печенежская орда от Саркела ушла сюда, на Черниговское порубежье. Потом Изя Блескучий Новую Белую Вежу уничтожил в войне с Долгоруким. Местные тюрки изначально были в немалой части христианами, в отличие от поросских, где верховодили заклятые язычники берендеи. Здешние по кладбищам не идентифицируются, не отделяются от основной массы могил. С половцами у них вражда лютая - те несколько раз пытались здешних вырезать.

Биться будут. Жаль - маловато их. Но и разведку по Трубежу, и оборону брода возле своего городка обеспечат. Насколько сил хватит.

Мда… Снять воинов отсюда, увести с собой - нельзя.

Ну, тогда сами. Полезли. Как кот в сапог.

Перешли Трубеж и тот-топ… завтра - момент истины. Или пан, или пропал. Или в стремя ногой, или в пень головой.

Ещё можно последовательно: сначала - в стремя, потом - в пень.

Мы не дошли до Переяславля вёрст восемь. Встали лагерем на холме, за рекой Альтой, за лесом от Кончака. По дороге радость: подошёл из-за Днепра Чарджи со своими торками. Обнялись. Какой-то он… сосредоточенный.

- Ты чего так напрягаешься, будто пукнуть собираешься?

- Шутки шутишь, Иване. Там кыпчаков… полчище несчитанное.

- И? Больше ворогов - больше славы их побить.

- А если они нас?

- Ты меня битым видел? Не с соплями кровавыми, а так, чтобы я на карачках уползал?

Между нами - бывало. Так я из Великих Лук после избиения кнутами детьми боярскими, после последней встречи с Хотенеем и его убийства, только на злости да на «Варшавянке» выбирался. Но Чарджи этого не видал. А как в Елно я чуть не обделался, когда у телеги с голой и мёртвой посадницей нос к носу с посадником-россомахом столкнулся? Но Чарджи и этого не видал.

Хмыкнул, головой покрутил. Что в сомнениях - естественно. А вот то, что пришёл и людей привёл - важно. Восемь сотен его торков, опытных, уже половцев бивших, с хорошим оружием… сила. А вот сотня «охотников» из киевских городков… мало.

Другая радость неожиданная - сотня черниговских гридней. Не ожидал.

Князь Черниговский Святослав Всеволодович, персонаж «Слова о полку Игореве», известен своим крохоборством.

М-м-м… Я, конечно, извиняюсь перед поклонниками великого древнерусского творения, но «из летописи слов не выкинешь».

За что и заслужил прозвище Гамзила. От «гамза» - мелкое серебро. Сам не приехал - брата Ярослава прислал.

Братец Ярик - персонаж мутный: «Ничем особым не проявил себя. Не любил выступать против половцев».

Настолько «ничем особым», что его, Ярослава Черниговского, постоянно путают с современником Ярославом Волынским. Сходство обосновано, отчасти, тем, что оба - младшие братья. Причём старшие, под рукой которых они действуют, личности яркие, героические, побывавшие Великими Князьями Киевскими.

Десятилетие назад поддерживал Изю Давайдовича, осаждал тогда Переяславль: места ему знакомы.

Летопись постоянно упоминает, что он «привёл половцев». То к Новгород-Северскому против кузена Олега, то вторгаясь в смоленские земли. При том отказывался от участия в походах на степняков.

В 1184 г. (в РИ): «Далеко нам идти вниз по Днепру, - ответили Ярослав и Игорь Святославич послам из Киева, - не можем своей земли оставить. Вот если пойдёшь на Переяславль, соединимся с тобой на Суле».

Через год: «Не могу же я ехать один, полк-то мой пеш. Вы бы мне дома поведали, докуда идти». Русской армии пришлось возвращаться домой.

Командир с такими предпочтениями меньше всего мне тут надобен. Потому и прислан.

С одной стороны: честь и послушание явлены, не абы кого Гамзила послал, а брата родного. С другой… вот такое чудо чудное пойдёт в смертный бой с кыпчаками? - Сомнительно. А что во всяк час от него перескок к половцам может выскочить - запросто.

Надо провести военный совет. Как-то объяснить командирам наши действия. Типа: «Первая колонна марширует... вторая колонна марширует... третья колонна марширует...». Но присутствие этого Ярика заставляет предполагать, что все секреты могут стать известны Кончаку. Потому про «голенища сапога» у Боняка - ни слова.

Почему Гамзила не приехал - понятно: свою «игру играть» собирается. Почему прислал - тоже понятно: соблюдает внешнюю благопристойность.

Боголюбский велел идти к Ваньке на подмогу? Наплевать на Боголюбского… можно. Но - потом. Когда Ванькины глазки вороны выклюют, когда воинов русских степняки в прах стопчут. Тогда и надо будет явиться во всей силе и скинуть ярмо Боголюбского. А там, глядишь, и в Киеве Великим Князем сесть. Пусть и на пепелище после поганых, а всё равно - спаситель Отечества. Освободитель. То ли выгнал ворогов, то ли откупился… кто знать будет? А держа Киев, Чернигов, Переяславль, ежели от них что останется, можно с Боголюбским совсем другой торг вести.

В тот момент это были только мои подозрения. Основанные лишь на отрывочных записях о князе Ярославе Всеволодовиче в летописях, на моём понимании логики крупного святорусского феодала. Масштаб участия Гамзилы в тогдашних событиях, в нашествии Кончака, в мятеже в Киеве, стал понятен позднее.

Мономах говаривал: «не следует на коне едучи всякую безлепицу думать, а надлежит повторять Господи помилуй, Господи помилуй». Я не Мономах, поэтому всякую безлепицу думал и место для лагеря ещё с Курска выбрал. Туда и идём. И пришли.

Сторожей выслали, шатры поставили, коней стреножили, воины спать улеглись, темно уже, собрал военный совет.

Неудобно - стола нет. Сели по-татарски, расстелили на кошме карту. Ребята мои в регионе уже три года работают, местность возле Переяславля картографирована.

- Вот, братия князья и господа, чертёж земель здешних.

- Откуда?!

Ярик чёт озлобленный сильно. Аж кипит. Это от страха? Понимает, что шансов завтра уцелеть у всех немного? Или от братца инструкции мешать да гадить? Или своя любовь с половцами, с самим Кончаком, в бой идти не велит?

- Озаботился. Заблаговременно.

По шатру вдох-выдох прошелестел: а Ванька-то… предвидел, шельмец. Эт получается, что мы не просто дуриком под сабли половецкие лезем, а со смыслом. Может, даже и с замыслом. Каким-то. Уже легче, уже надежда есть. Не за просто так головы сложим, а по плану.

- Вот так течёт Трубеж. На юг, на восток, на юг. В петле - город. В южной части - детинец, в северной - окольный город. Осалук, посад сожгли?

- Нет. Слободы пригородные в разных местах сожжены. На остатках их кыпчаки костры свои жгут. А сам посад - целый.

Почему Искандер местность не выжег? - Непонятно. Макиавелли советует выжигать предместья сразу, чтобы у противника не было укрытий при непогоде, топлива и прочих ресурсов. Отмечает, что в первый момент нападения жители испытывают воодушевление, что позволит им легче перенести потерю имущества. Весьма общая идея, ещё с античности.

Если не сделать так, то будет как я в Янине сделал: смастерил из брёвен местных строений бой-телегу и въехал в город. Правда, и Мономах, когда Гореславич и половцы его в Чернигове осадили, выжег посад только когда понял, что внешнюю стену не удержать. Похоже, что Искандер по-первости надеялся обойтись полевым сражением без разрушений города. А сейчас… не знаю, может, какую ловушку кыпчакам готовит.

Осалук - ещё одна драматическая история, каких много вокруг меня.

Простой парень, кыпчак, жил себе, не тужил, жениться собирался. Тут неудачный год, пол-отары потеряли. В долг для прокормления семейство хлеб у подханка взяло, надо отдавать. Он и пошёл к Алу служить, сопровождал караваны. Отработал сезон, получил расчёт, поехал домой. А там подханок должок живьём взыскивает, сестрой Осалука.

- Вот серебро. За то, что в долг взято было. Возвращаю. Уходи из моей юрты.

А у подханка уже разгорелось, на девку глядючи.

- Это не всё, её заберу для полного счёта.

Дальше драка. В которой Осалук подханка зарезал. И убежал к Алу:

- Помоги! Найдут ханские нукеры - убьют!

Понятно, что старый Боняк с соседями ссориться не хочет, убийцу благородного бека укрывать не станет. Алу и посоветовал:

- Беги к Зверю Лютому, со Всеволжска выдачи нет.

Тот и побежал. Весной узнал, что семью его нукеры вырезали, а сестру продали куда-то за Кавказ.

Идти ему некуда, впрягся в мою службу. Оказался смелым, сообразительным, язык выучил. В этом походе он у меня в разведчиках: лучше наших русопятов понимает степняков, чего от них ждать.

Вчера переоделся в половецкое платье, коня «переодел», да поехал посмотреть - чего там под Переяславлем делается. В серёдке побывал, до шатра самого Кончака два ста шагов не дошёл! Да приметил прежних своих знакомцев и утёк.

Рассказал много полезного. Не из «высших сфер», конечно, но важное. Теперь я его «сказки» командирам пересказываю.

Четыре реки с севера на юг: Трубеж, Альта, Карань, Днепр. Альта и Карань впадают в Трубеж ниже Переяславля. Сам Трубеж ещё южнее - в Днепр. Поймы всех рек - болотистые, сейчас, в последние дни апреля, когда макушка половодья уже прошла, вода уходит, но ещё мокро.

Альта. Кровавое место.

В 1015 г. князь Борис, который святые Борис и Глеб, убит людьми своего брата Святополка, позднее - Окаянного.

В 1019 г. Ярослав, позднее - Мудрый, окончательно разбил этого Святополка.

В 1068 г. братья Ярославичи положили под сабли половцев Шарукана тысячи ополченцев. Там и речка-то… плюнуть некуда. Тогда - «текла кровью».

Киевляне потребовали раздать им оружие, после отказа выгнали братьев, вытащили из Поруба Всеслава Полоцкого. Старший Изяслав бежал в Польшу. Следующий брат - Святослав - 1 ноября 1068 г. с 3-тысячным войском сумел победить 12-тысячное половецкое войско на реке Снове, взял Шарукана в плен, тем остановив половецкие набеги до 1093 г. (не считая участия половцев в междоусобных войнах на Руси).

Речка рассекает поле. В северо-западной части между Альтой и Трубежом меньше версты, в юго-восточной между Альтой и Каранем, вблизи городских валов - чуть больше версты. Доходит до холма, на котором детинец стоит, и уходит вправо, впадая в Трубеж сразу за холмом. По сути, кроме двух не очень удобных проходов на северо-западе и юго-востоке - непрерывная водная преграда при нашей атаке с запада на восток к городу.

Сам город… нормальный. Ров, вал, стена. В валу городни дубовые в три ряда, сама стена деревянная. Есть фишка: облицована кирпичом-сырцом с внешней стороны. Не кирпично-каменная стена «града Ярославова» в Киеве, но хоть что-то. Видать, надоело возгорания заливать: про манеру половцев заваливать укрепления потоком зажигательных стрел - я уже...

- Вот тут, версты две от города, между Альтой и речушкой Карань - лагерь Кончака. Здесь сами ханы и их воины. Тысяч двенадцать. На Трубеже выше посада брод. За бродом на той стороне табуны, стада, полон… обоз. Там - тысяч шесть воинов да слуг разных. Ещё дальше, к северо-востоку вёрст 10-12, стоянка Боняка и Беру.

- Что ж это, Иване? Выходит, и друзья твои давние тебя предали? Под Кончаком на Русь пошли?

- Уймись, Ярославе. Я - не ты. У меня ханов в друзьях закадычных нету. Я на своих поганых сам хожу. А не отговариваюсь, вроде тебе, заботами да болестями. То понос, то золотуха. Или тебе боязно?

Чисто ругань, лай бессмысленный. Если он надумал изменить, то чем раньше - тем лучше. А если нет и до конца продержится, то я потом извинюсь.

Продолжим.

- Бить ворогов надо быстро. Ждать нельзя - к Кончаку ещё подойдут. Ещё: кыпчаки могут послать отряд к броду у Баруча. Торки там против большой силы не удержатся. Тогда поганые нам в спину ударят. Потому по утру идём вперёд.

Речки, болота, болотистые поймы, густой сырой лиственный лес. Три-четыре сухие «плешивые» высоты. Очень неудобная позиция для действий конницы.

У Кончака конницы больше - ему неудобнее.

Что, Ваня, нашёл себе утешение?

- Чарджи, утром раненько выдвигаешься прямо на восток, переходишь Альту ниже её петель, там, где она ближе всего к Трубежу подходит. В пойму Трубежа не лезть. Идти по краю вдоль леса. На юг, выходя к броду. Выше брода по правому берегу Трубежа - здоровенное болото. Не завязни. А вот половцев туда загнать...

Брод захватить - вряд ли. Обозначить угрозу - очень полезно.

- Справа у нас эта речка, Карань. Каранское болото. Всеволод, ты, с курскими, черниговскими и прочими, идёшь вдоль Карани через самое узкое место между Альтой и Каранью. И выходишь к лагерю Кончака с юга. Уже ввиду стен Переяславля.

Много позже, в 20 в. по этой оси, по самому сухому месту, по гребню здешних холмов построят железную дорогу.

- Я иду в серёдке. Между Трубежом и Каранью четыре версты. От нас до города вёрст восемь на восток и аршин тридцать вниз. На холме сидим. Понизу холма - Альта.

Речка - 3-5 м шириной, 0.5 м-0.9 м глубиной. Террассированной долины нет. Позже из неё построят канал и цепочку прудов. Пока… речушка. Славная своей кровавостью. Пойма вся заросла лесом. Поближе к воде - мелколесье, подальше - крупнее. И почти сплошняком лес до выгонов уже под самим городом.

Конец сто пятьдесят седьмой части