Зверь лютый Книга 40 Нашествие

Fr 12

Глава 818

Гамзила - вовсе не худший русский князь. И человек неплохой по критериям морали хоть 12 века, хоть 21. Не рубил знатных половецких пленных сотнями, как Мономах, не вырезал глаза политическим противникам, как святой благоверный Александр Невский, не забивал новгородцев в подземелье, где они сотнями задыхались, как его папа, не «плавал в крови горожан», как Владимирко Галицкий…

Жадноват. Наследством умершего Свояка заманивал его на Черниговский стол епископ Антоний. Так ведь по закону же! По русскому закону - «лествице». Но аргумент: беззащитность вдовы и казны покойника. Сцепившись с одним из родственников, «взял на боярах его» - конфисковал имущество, хотя те - ни сном, ни духом.

Лавировал. Между волынцами, смоленцами, суздальцами. И вылавировал (в РИ) в Великого Князя Киевского.

Неплохо воевал. Командовал в самом длинном (2000 вёрст) походе по Руси.

После разгрома Игоря Полковника, успешно купировал последствия: половцы забоялись и ушли, почти не разрушая городов русских.

После смерти Глеба Перепёлки (в РИ) пытался захватить Киев, вынужден был уйти, требовал себе владений на правом берегу Днепра, не отдавал брату Чернигов, перейдя уже в Киев…

Гамзила 1123 г. рождения. Детские годы, когда закладываются представления «что такое хорошо и что такое плохо», прошли при позднем Мономахе и Мстиславе Великом. Стабильность. «Честь по роду». По старшинству. Веди себя прилично, живи долго и система вынесет тебя наверх. Его не забывали: князь Новгородский, Туровский, Волынский, Новгород-Северский…

Наконец - Черниговский. А вокруг - треть века «топтания мамонтов», лютой междоусобицы.

Годы лишили детских иллюзий. Да, честь, родовитость - важны. Если у тебя есть деньги. Гос-во рассыпается, феод.раздробленность. Гамзила вполне адаптируется. Без рывков, не наглея, идёт к цели почти каждого русского князя - к Киевскому столу.

«Почти каждого». Сыновья Долгорукого вовсе не проявляют такого задушевного стремления. Принимая участие в делах отцах, в возне за Киевский стол, они, кажется, поняли глупость этого занятия.

Гамзиле «полтинник». Не так много жить осталось, пора брать в руки «жар-птицу», мечту своей жизни. И тут снова карта перевернулась.

Была «империя рюриковичей» в варианте Мономаха - жил неплохо. Пришли «братоубийственные усобицы» - тоже жить можно. И тут абсолютная монархия в варианте Боголюбского.

Какая она «абсолютная»?! - Так, намёки, детальки. Но для князей, особенно поживших, опытных, умных… понятны следствия: «удельный князь» ликвидируется как наблюдаемое явление.

Он всю жизнь прожил в этом статусе, он хочет его повышать… а его тянут, вяжут, спутывают. То - нельзя, это - нельзя.

Внутренние пошлины - отменить. А жить на что?! - А живите на здоровье.

Рабов отпустить. А работать кто будет? - Нанимай-договаривайся. - С кем договаривайся?! С быдлом двуногим?! Плетей! В колодки!

Разных ублюдков-выблядков на свет вытаскивают, срамят-позорят. Да ещё велят их законными детьми почитать, содержание достойное давать. А дружину велено уполовинить, а шлют ярыжек всяких, соглядатаев-послухов. И какая-то простолюдская корявая морда владимирская мне, князю рожденному, в карман заглядывает, указывать пытается!

***

Свифт говорил, что законы подобны паутине: мелкие насекомые в ней запутываются, большие - никогда.

Гамзила про Свифта не знает, но чувствует, как сеть новых законов сжимается вокруг него. Осталось решить: мелкое ты насекомое или крупное.

***

Мятеж в Киеве, убийство Глеба Перепёлки вызовет реакцию Государя. Не просто посылку воинского контингента, но и появление десятков чиновников. Не только для сыска. Они будут задавать вопросы, указывать на недостатки. Не только в Киеве.

Розыск в Киеве приведёт в Чернигов, к Гамзиле и его близкому окружению. Просто «силою вещей»: активной силой в мятеже явились высланные из западных княжеств бояре. Они скопились в Киеве, их должны были вывозить по Десне, наверняка кто-то «зацепился» в Чернигове. Уверен, что о подготовке мятежа Гамзила знал. Но «не озаботился в достаточной мере».

Это не преступление: по имеющейся информации не посчитал важным. Хуже: уверен, что Гамзила докажет, что он Перепёлке «сигнализировал», да тот пренебрёг.

Нормальный русский князь этой эпохи.

Тут эпоха меняется.

Или надо меняться самому. А это больно. Особенно в его уже пожилом возрасте.

Или сопротивляться изменением. Тормозя, а, при удаче, развернув их вспять.

Тут нашествие Кончака. Новые возможности. С учётом дружеских отношений между ханом и братом…

Не-не-не! Если бы Боголюбский так не давил со своим абсолютизмом… Дыхнуть нельзя! Каждый день - ущерб княжьей чести!

Кабы Государь не душил своими законами… Да я! Под поганых! Никогда! Вот те крест!

Но коли ко мне, к князю-рюриковичу, с сетью законов, как к насекомому… Нет уж, уйду я от вас. Злые вы, невежливые. И земли заберу. И свои, и какие под руку попадутся.

«Право отъезда», право перехода крупного феодала со своим владением под власть другого сюзерена, ещё не распространено. Кое-что рассмотрено в «Саксонском зерцале», но даже до него лет семьдесят. А уж у нас-то… в дремучести-то нашей… «вся Русь - достояние дома Рюрика». И фиг отъедешь.

Ваня! Уймись! Эти воображаемые монологи - в суде не играют.

Точно. Потому суда и не будет. А будет внесудебная расправа.

Как тебе роль опричника-энкаведешника? - Не нравится. Жмёт-трёт-беспокоит. Поплакался? -Теперь о деле.

Вопросец-то наш, исконно-посконный: «что делать?».

Считаем варианты.

Предположим, что людей бессудно убивать нельзя, а человеческая жизнь имеет ценность.

Всякая человеческая жизнь, или только княжеская? - Княжеская. А сотня-другая побитых в мятеже гридней, твоих и его, а тысячи гражданских, погоревших-заболевших-умерших? - Это другое.

«Другателей» - нафиг. Я дерьмократ, равноправ и гумнонист. Мне что князь, что кощей - в одну цену. Ересь скажу: и баба - тако же.

Напомню. По «Русской правде» вира за убийство княжьего - 80 гривен, за рядового человека - 40, за бабу - 20. За чужого раба, смотря по исполняемой им должности, 5 или 12.

Стоит включить «равенство цены смерти», как любое, даже с минимальной вероятностью, поползновение в сторону усобицы с сотнями или тысячами жертв, требует иллюминирования зачинщиков и подстрекателей.

Предположим, работаем процедурно-законопослушно. Шлём в Чернигов повестки братьям-князьям. Вызов на суд Государя в Боголюбово. Ярослав обвиняется в дезертирстве и измене, Святослав - в саботаже и, возможно, пособничестве.

Никакой опричнины и энкаведешнины. Цивилизованное гражданское судопроизводство.

Если по «Саксонскому зерцалу», то слать нужно трижды с перерывами в три недели. Так Фридрих Барбаросса Генриха Льва в суд вызывал. Суд по поводу жалобы о покосах епископа Эрфуртского. Генрих, в конце концов, испугался, в последний день кинулся в декабрьский Рейн на коне, лишь бы поспеть. Опоздал. Dura lex - Барбаросса вкатил братану «с конфискацией».

Не. У нас не так.

Не дураки - не поедут.

Тогда - война.

«Монополия на насилие принадлежит государству».

- Боголюбский, ты гос-во? Иди, насилуй своей монополией, добивайся исполнения закона.

Ага. Тут от Андрея встречное предложение, от которого невозможно отказаться:

- Ваня, ты ж уже там? Чтоб два раза не вставать, сбегай заодно в Чернигов и привези этих придурков ко мне.

Тогда не просто война, а война в моём исполнении. Моими людьми, ресурсами.

Да сколько ж можно?!

Я, факеншит, прогрессор, а не каратель!

У Гамзилы три варианта.

1. Отдать Ярика. Тогда вскоре придут и за Гамзилой. По «братскому» доносу.

2. Согласиться, но тянуть время. Укрепление власти Боголюбского в здешних местах после Переяславльского боя. Придут. В большей силе.

3. Мятеж. Ловить момент. Занять Киев. Торговаться с Андреем, менять голову брата (и свою) на десятки тысяч голов жителей «матери городов русских» и округи.

Не ждать - атаковать первому. Занять «выгодную позицию». «Запросить побольше». А уж потом, «в славе и силе», сокрушаясь о пролитии русской крови, об усобицах межкняжеских, явить неизбывное стремление к миру и всея Святая Руси благопроцветанию. Всенощную за прегрешения наши отстоять, молебнов за упокой павших оплатить...

Тут два подварианта. Зависит от того, что он знает в момент принятия решения.

3.1. Знает о разгроме половцев и о движении полка Искандера к Киеву.

Тогда - опередить. Захватить Киев самому. Изобразить миротворца. Посредник на переговорах с мятежниками. Встать между армией (русской) и народом (киевским). Не пустить Искандера в город. Княжеская дружина и боярская челядь в состоянии оборонить стены против полка государевых гридней. Ну, или будут существенные потери.

Поплёвывать вниз с «Золотых ворот» - сильная переговорная позиция. Учитывая, что Искандер - солдафон, а не политик, как Гамзила, ему можно столько лапши навешать!

Искандер, если ему прямо не ткнуть, против русского князя воевать не пойдёт. Он «оборонщик», а не «безопасник».

Князя в Киеве нет? А чем Гамзила плох? А поставь-ка меня, Андрей, в Князья Киевские. Как брат твой Глеб был. А там, лет через несколько, посмотрим где Великому Князю сидеть - в захолустье Боголюбовском или в красе и богачестве Киев-города.

3.2. Начинает действовать до сообщения о нашей победе над Кончаком. В уверенности, что Ванька-лысый и его присные - сдохли, прахом степным стали. Что Искандер сидит голодным волком в Переяславле или сгорел в пламени «греческого огня».

Тогда - спешно в Киев. Чтобы занять ту же «сильную переговорную позицию». Но уже перед Кончаком. Результат - переход «Киевского пятна» под власть хана, размещение в русских городках половецких отрядов.

Половецкие гарнизоны - обязательно. Потому что Боголюбский. Он же придёт и всем наваляет. В одиночку Гамзиле не отбиться.

Тут как в РИ: чтобы исключить угрозу Боголюбского его надо убивать. В РИ смоленские княжичи смогли организовать убийства брата и сына Андрея, и «заговор Кучковичей». У них был ресурс: сообщество «потьмушников», сформированное ещё их отцом. Гамзила сам очень не дурак, но такого ресурса у него нет.

Гамзила реализовал оба подварианта. Объявил о походе для спасения Киева от поганых и продолжал это публично озвучивать, даже узнав о разгроме Кончака. Счёт шёл уже на часы, у него всё могло получиться.

Да что я всё про него?! Я-то чего хочу?!

А хочу я его уничтожить. Вместе с его братом.

Потому что они враги. В силу своего статуса - «князья святорусские удельные».

А вот доказать… «презумпция невиновности»... «всякое сомнение трактуется в пользу обвиняемого»...

Для проведения следствия нужен доступ к месту событий. В смысле: к княжескому терему в Чернигове. Тогда братьев-князей надо посадить. Предварительно, для исключения влияния на ход дознания. А они не хотят. Значит - принудить. Силой засунуть в поруб. А они не хотят снова. И имеют немножечко сил. Несколько сотен комплектных гридней.

Мы конечно всех победим. Не сомневаюсь. Но сколько-то потеряем. Своих.

Слать своих на убой… не, плохое решение. Отматывай назад.

Боя между моими и княжескими гриднями быть не должно. Для этого не должно быть княжьих. Или не должно быть команды «бой» от князей. Т.е. не должно быть самих князей. Вызвать их в Боголюбово и там арестовать?

Гамзила умный, Гамзила не пойдёт. Остаётся сказать ему «фу», как Барбаросса Льву, и идти войной.

Дилемма, факеншит.

Или «презумпция невиновности», «не пойман - не вор», и хороним десятки или сотни гридней. Или произвол, террор и внесудебная расправа.

«Своих я люблю больше, чем остальных».

«Для своих всё, для остальных - по закону» - смысл итальянского фашизма, сформулированный Муссолини, для меня недостижимый идеал: для «остальных», для князей Всеволодовичей, я не могу следовать закону - те традиции, что есть, дают междоусобную войну со множеством жертв.

Не только суда присяжных организовать не могу, даже нормальный окружной трибунал не реализуется. Просто поговорить, пусть не «соревновательность сторон», а хоть бы «последнее слово подсудимого»…

***

Может, я зря так подробно рассматриваю юридическую коллизию? Масса моих коллег-попандопул не заморачиваются анализом законности своих действий. Аля-улю! Гони гусей! Я убиваю потому что могу! «Как собака бешеная».

«Бешеных собак пристреливают, не правда ли?».

Всякое прогрессоидное попандопуло существует в условиях конфликта законов.

Закон есть концентрированное выражение общественной морали. Морали 21 в. и 12 - разные. Если ты насаждаешь свою - империалист, принимаешь средневековую - сволочь.

Законов 21 в. здесь нет. Если ты им следуешь - преступник в глазах аборигенов. Если следуешь местным - сволочь в своих глазах. И, конечно, не прогрессор. Прогресс всегда отказ от существующих законов и введение новых.

Династическая война - плохо. Тебя будут укорять. Устранение личности - конкретной причины такой войны - преступление. Тебя будут проклинать. Как Святополка Окаянного.

А как надо? - Как съезд в Уветичах.

Собрались, посидели, каждый на своём ковре. Объявили укоризну. И разошлись, подтвердив права преступников на их уделы. А то, при вражде меж рюриковичами, поганые придут, православным многие беды будет. Ограничились «выговором с занесением в личное дело». В смысле: в летопись.

Другой пример: отравление Глеба Перепёлки. Боголюбский знает(!) участников. Двум главным - младшим смоленским княжичам - приказывает убираться с Руси. А они отказываются. Следует поход Боголюбского на Киев. С катастрофическим разгромом под Вышгородом. С тысячами погибших, утонувших в реке.

В раннем СССР существовало: «объявить вне закона». Т.е. любой гражданин имел право такого убить.

В «Русской правде» есть норма: «отдать на поток и разграбление». Т.е. убить и ограбить.

Это решения суда. У меня получается чисто бессудный произвол и тирания.

«Вор должен сидеть!». А изменник? - Лежать. Или висеть. - А причём здесь тысячи убитых и утонувших? - А вот.

Отсылки к «общественному благу» не работают. Они аморальны. Первая заповедь - не убий.

Аморальность, с т.з. морали аборигенов, вызывает отвращение, ненависть к убийце. Хоть бы и «убившему во благо».

«Идея, овладевшая массами, становится реальной силой».

Ты - омерзителен народу.

С этим, коллеги, следует считаться.

***

Ваня, оставь душевные сомнения и таковые же, но - метания. Отринь правовое поле. Поскольку оно превращается в поле боевое. Правовые процедуры уместны для граждан. Удельный князь есть крупный средневековый феодал, а вовсе не гражданин. Поэтому в боевых условиях и приближённых к ним - расстрел на месте при подозрении к поползновению.

В деле Всеволодовичей нет «пролетарского террора в отношении представителей эксплуататорских классов», нет французского «народного террора» в отношении роялистов образца сентября 1792 г., нет «родового» террора - «истреблю по четвёртое колено». Но есть бессудность: суда не будет, потому что вызов в суд превратится в братоубийственную войну.

Это моё предположение, не факт. Факта допускать нельзя.

Эффект подражательства. Если я использую бессудный произвол, то и множество людей вокруг, как моих сторонников, так и противников, будут делать подобное. - Ваньке можно, а мне нет? Я ж для пользы дела!

«Произвол» означает бесправие. Вокруг меня.

Вредитель ты, Ваня. Самовредитель: сам себе гадишь.

Ещё есть групповая ответственность: «с чадами и домочадцами», все, кто окажется с преступником рядом, могут быть наказаны. Есть «осуждение по подозрению» - у меня нет однозначных улик измены Гамзилы. Такая формула - «оставить под сильным подозрением» - применялась в судах Российской Империи в 18 в.

Я понятно объясняю? Тогда проще: аз воздам.

- Вестовой! Не спи - замёрзнешь. Ты знаешь, где стоят черниговские гридни, которых Всеволод Курский оставил с хабаром разбираться? Кажется, там и крестник мой, который мою песню вспомнил. Найди, позови. И ещё позови ко мне моих пулемётчиков.

Был бы во Всеволожске - свалил бы на Точильщика. А в походе… есть войсковая разведка. А вот агентурной разведки нет. ДДД - диверсант дальнего действия - отсутствует. Приходится собирать из «подручных материалов». Что вызывает крайнее раздражение ненадёжностью, неподготовленностью, проистекающими от этого всевозможными ляпами и попыток их предусмотреть. Мозги кипят и в трубочку сворачиваются. При полном понимании, что всего не предвидеть, а цена провала… может быть очень высока.

- Звал, княже?

- Звал, заходи. Что с рукой?

- Да там… попал половчанин…

- Конём править можешь?

- Конём могу, вот саблей… Твои лекари говорят - шесть недель и пройдёт.

- Эт хорошо. А пока есть особенное дело. Именно тебе. Поедешь в Чернигов. Прямо до рассвета, с поспешанием. Славный воин, раненный в битве, получил долю хабара, торопится сохранить добытое в своём дому. У тебя дом-то есть? Жена? Дети?

- Дом есть. Избушка маленька. Живёт там одна… старенька.

- С тобой пойдут двое моих парней. Молодёжь, парубки. Одеть… селянами. Ты, типа, взял их в слуги, чтобы майно до дома дотащить. Иди в лагерь, где хабар разбирают, отбери чего надобно. Коней возьми всем. И вьючных, и сменных. Не увлекайся - у парней тоже кое-что будет. Дура такая длинная, труба, чуть пониже тебя ростом. Тебя звать-то как?

- Простивоем кличут.

- Ну вот, Простивой, двенадцать лет на лицо знакомы, песню мою ты слыхал, а имена только нынче узнали.

- Да уж. А чего вьюками? Коли груз такой… не сподручный, может лучше телегой?

- Время, Простивой. Прямая дорога до Чернигова - полтораста вёрст. Вокруг, через Днепр, броды, Киев - два ста. Прямиком - дорога худая. Со сменными конями быстрее. Сегодня, завтра… послезавтра должны быть в Чернигове.

- На Георгия Победоносца?

- Да. День памяти великомученика и воина. Князья в этот день где службы отстаивают? В Свято-Успенском или в Михайловском?

- В Спасском.

- А с колокольни Успенского крыльцо Спасского видно?

Это порядочная дистанция, с полверсты. И перепад по высотам: Спасский в детинце, Свято-Успенский Елецкого монастыря в части города, которая называется «третяк». Разница в «правах доступа»: в детинце на воротах стража стоит. А вход в монастырь по дороге с севера - свободный. Между соборами, естественно, стена детинца. Она не высока, а надвратная колокольня монастыря, пока деревянная - в 17 в. каменную поставят, выше 36 м.

- Не знаю, не лазил я. Вроде да.

- Вот на ту колокольню парней и отведёшь. Тайно. Чтобы они могли через свою трубу на князей посмотреть.

- А зачем это? Волшба какая?

- Не, ремесло нездешнее. Ежели ту трубу на человека направить и присмотреться, то человек… по-особому себя проявляет. Есть у меня, Простивой, подозрение, что князья Черниговские в сговоре с Кончаком. А прямо спросить, сам понимаешь, кроваво выйдет.

«Я никогда не вру»: если через ту трубу, пулемёт называется, на человека посмотреть и нажать на спуск, то человек проявляет себя по-особому. Подпрыгивает, там, падает, умирает...