Наша Няша

Глава 15

Помещица и мстительница

Харизма — 37 Эмпатия — 25 Единение — 20 Проницательность — 25

Сила — 15 Выносливость — 15 Ловкость — 15 Скорость — 15 Стойкость — 20 Наблюдательность — 15 Концентрация — 15 Интеллект — 15 Мудрость — 15 Регенерация — 20

Честность — 15

Что она сделала. Во-первых, подравняла то, что поможет не умереть: стойкость с регеном. Во-вторых, подняла и выровняла ветку развития силы — в дороге обязательно пригодится. В третьих, подняла и выровняла то, что поможет в покупке навыков.

И подтянула единение поближе к другим активным умениям. Последние дни они с ребятами всё больше поврозь. А теперь снова кочуют вместе. Так что дух единства далеко не лишний.

Они топали по дороге к первой намеченной цели. Взятая взаймы у Жоры телега умеренно пылила. Пара возниц на ней подрёмывали. Птички щебетали. Ветерок освежал лица — Маняша тоже его ощущала. Капсула включала обдув каждый раз, когда игровые события развивались на открытом воздухе. Но, в меру, чтобы игрок не простудился.

Ребята переговаривались, обсуждая характеристики обнов. Спорили, хвастались друг перед другом — словом, общались. Батя в их подростковых играх не участвовал. Шёл, как всегда, молча, беспрестанно зыркая по сторонам. Его бойцы, впрочем, так же не забывали контролировать округу. В отличие от настоящих людей, их система приоритетов не давала сбой.

От телепорта, посовещавшись с командиром, Маняша отказалась. Не столько ради экономии, сколько ради прокачки персонажа. Она топала по дороге, а на счётчике тикали единицы опыта. По идее, так можно просто ходить с места на место: очки характеристик всё равно постепенно накапают. Но, кто же в игре согласиться на такое ничтожное существование?

— Ничего выдающегося, — констатировала образованная столбовая дворянка, когда из-за очередного холма показалась деревня.

Добротные дома на каменных фундаментах, стены которых собраны из всего, что можно употребить в строительстве. Включая древний пластик и современный мох, которым затыкали щели.

— Лавка там, — безошибочно определила Алиса, махнув рукой на одну из улиц.

— Откуда знаешь? — заинтересовалась Маняша, ибо они даже не вошли в деревню.

— Трактир напротив, — хмыкнув, подсказал Ник. — Они всегда друг напротив дружки. А у трактира вон, даже отсюда видать: пьянь валяется. Батя, пропустим по стаканчику?

— Ещё выдумал, — проворчал Буслай, но тут же задумчиво добавил: — Хотя, если по одному…

— Сами, — разрешил командир.

И Маняша даже не усомнилась: это будет один стаканчик.

— Рада? — спросил Батя, поморщившись от визга собачонки, бросившейся под копыта правого быка.

— К лекарю загляну, — отказалась та от увеселительного отдыха. — Травки продам, гляну.

— Я купила не всё, что вам нужно? — забеспокоилась Маняша.

— Наша, — посмотрела на неё охотница с еле уловимым укором. — У лекарей всегда есть то, чего нет у торговцев: их собственные мази и настои. Будет что-то стоящее, обязательно куплю. Мне наш знахарь списочек дал.

— А деньги? — не унималась хозяйка.

— Выдал, — заткнул её Батя. — Лиса?

— Я с вами, — улыбнулась девчонка. — Вдруг навык подходящий подвернётся?

Лавка была вполне себе приличной. Зато хозяин оказался высокомерным засранцем. Жирный низенький делец окинул гостей пренебрежительным взглядом поставщика всех местных королевских дворов. Да, они слегка запылились — начала закипать Маняша. Да, в сравнении с топами бесов её ребята выглядят чуть ли не бродягами. Но это бойцы, а не лицедеи из балагана.

— Цего надо? — прохладненько процокал лавочник, разглядывая пальцы-сосиски.

Дальше Батя всё-таки заставил усомниться хозяйку в том, что не таскался по дорогам с бродячими циркачами. Молниеносно перегнулся через узкий прилавок и цапнул наглеца за ворот. Выкрутил его так, что жирдяй тотчас засипел. Перетащив его через прилавок, командир сверзил бившуюся в захвате тушу на пол. Пнул и приказал:

— Встать!

— Не убивай, — попросила Маняша. — Я Кац_Бацу обещала, что буду умницей.

При упоминании конструктора системы, которой принадлежала деревня, лавочник отскочил от пола баскетбольным мячом. Уставился на мелкую землевладелицу, проморгался, заметил, наконец, над её головой знак протеже бесов и приуныл:

— Цего цразу не цказали? Цего руки рацпуцкать.

— Я тебе кишки выпущу, — холодно пообещал Батя.

— А я цего? Я ницего, — заюлил толстяк. — Цего гоцпоце угодно?

— За оскорбление, — мстительно принялась качать права Маняша, — никаких скидок. Я намеревалась поступить с тобой милостиво. Но ты выложишь мне полную цену. Давай, — приказала она возчику, что застрял в дверях с ящиком в обнимку.

И флегматично наблюдал за воспитательным процессом.

Инструмент из металла древних привёл лавочника в экстаз. В подобных поселениях добычу с машин не сбывали: откуда у крестьян такие деньги? Да и редко в какой деревне был навык обработки сверхпрочных сплавов: тот стоил дороже самой деревни. Всю добычу игроки сносили в города.

— Я дам цену, дам, — суетился лавочник, оглаживая пару молотков, три топора и ещё что-то, на чём Маняша не заостряла внимание.

— А куда ты денешься? — приняла она вид оторвы, какой сам чёрт не брат.

— Токо золотицка нет, — опомнившись, вновь заюлил он. — Церебром рацплацуц.

— Какие у тебя есть навыки? — нахмурилась Маняша. — Выкладывай.

— Так, процтые, — удивился лавочник. — Деревенцкие.

— Выкладывай, — потребовал Батя. — Шевелись.

На прилавке оказалась пачка замусоленных бумажек, связанных бечевой. Маняша углубилась в изучение, сверяясь со списком. Отобрала всего шесть штук. Среди которых было окультуривание овса — главной головной боли Бабая.

— Странно, что в такой пачке, — отодвинула остальное Маняша, — так мало полезного. Всего пятая часть.

— Кузнечные навыки хранятся у кузнецов, — подсказала Алиса. — И у других мастеров можно поспрашивать. У этого крохобора то, что люди ему в залог отдают. Под заём денег. А после выкупают.

— Пошли, — согласился с ней Батя.

— У меня вцо, у меня, — заволновался лавочник. — Вы погодите, я принецу.

— От кузнеца? — усмехнулась Маняша, забирая один из молотков. — За три медяшки выкупишь? А вот банан тебе.

— Цего мне? — вылупился на неё в страхе жирдяй, изображая руками нечто замысловатое.

— Наша, этот олух думает, будто ты его прокляла, — ответила Алиса на недоумённый взгляд хозяйки.

— Ой, дурак, — подражая Жоре, протянула нараспев она. — Пошли, командир. Навестим кузнеца. Вдруг обрадуется?

Кузнец обрадовался. Отложил какие-то щипцы, которыми собирался сунуть в огонь кусок железа. Вытер грязные руки о грязный фартук. Потом тем же фартуком отёр лицо, став ещё чумазей. А всё оттого, что глаз не сводил с молота своей мечты.

Выданный им навык какой-то непонятной ковки в штампах был на клочке кожи, прожжённой в нескольких местах.

— Прочесть-то можно? — недоверчиво крутила Маняша в руках подозрительный огрызок.

— Сделка? — насмешливо оскалился полуголый великан, зазывно подмигивая Алисе.

— Сделка, — махнула рукой боярыня.

Кузнецы народ особый. Как оперному певцу или хирургу, с таким талантом нужно родиться.

— Порядок? — уточнил Батя, наблюдая, как она читает проступивший на коже текст.

— Кузнец не обманет, — уважительно кивнула тому Маняша. — У кузнецов особая душа: огненная.

Чумазый гигант похмыкал и вернулся к работе. А бродячая труппа островитян направилась на маслобойню. Где Маняша приобрела пару навыков: масло сладкое и масло солёное. Отдав за них аж целых четыре ножа из сплава бериллия.

— Итого девять, — подвела она итог, оглядывая ближайшие дома. — Батя, у тебя глаз острый. Не подскажешь, где тут сыроварня?

Тот посмотрел на неё долгим говорящим взглядом наставника берёзовых поленьев.

— Наша, она у тебя за спиной, — хихикнув, подсказала Алиса.

— Уморишь ты меня, — укоризненно посмотрела Маняша на своего командира.

— Или ты меня, — бесстрастно предположил тот.

Сыровары за три листка умений затребовали аж четыре ножа и топор. Наверняка обманули, но Маняша торговаться не стала. Мастеровых людей нужно уважать — так её дедушка учил. Он давно умер, мир иной — а что изменилось? Да, ничего: она-то прежняя.

— Итого двенадцать, — недовольно проворчала столбовая дворянка, которой приходилось буквально побираться.

Ещё и переплачивать за это. Тем не менее, она пустила вперёд своего милого следопыта разыскать кожевенников. Выделка змеиной кожи — это, конечно, хорошо. Змей на её острове достаточно. Однако народ предпочитал сапоги из чего-то более крепкого и ноского.

— Пятнадцать, — пробормотала Маняша, выйдя от кожевенников, которым оставила всё те же ножи с топорами. — А надо двадцать пять.

— Почему столько? — округлила глаза Алиса, словно речь о каких-то тайных магических ритуалах.

— Хочу удачу, — дала хозяйка почемучке туманный ответ и спросила: — Где тут пилят доски? Бабай нас домой без этого не пустит.

Лесопилки в деревне не оказалось. И бродячая помещица приняла решение покинуть сей благословенный уголок. Только миновали последний дом, как в интерфейс прилетело сообщение:

Вы заработали одно очко доброжелательности людей. Общая сумма очков пассивного умения коммуникации с людьми: 6. Общая сумма очков репутации: 3.

— Точно переплатила, — усмехнувшись, пробормотала под нос Маняша.

— Жалеешь? — естественно, услыхал Батя её бормотание.

— Ты же видишь: мы с прибытком.

Он кивнул: и вижу, и доволен.

А за деревней их уже поджидали. Возничий на телеге встрепенулся и натянул поводья. Вопросительно покосился на остановившегося командира. Тот вздохнул и вытянул мечи.

— Так и знал! — весело оскалился Ник, подмигнув боярыне. — Умеет наша хозяйка людей к себе расположить.

Из придорожных кустов им навстречу выползала толпа разнокалиберных мужиков. С разнокалиберным же оружием. Досчитав до девяти, Маняша бросила это дело.

— Сами говорили, что качаться надо, — пожала она плечами. — А вам драку начинать, только мою репутацию портить.

— Лучше кого-то другого испортить, — согласилась Рада, подменив буяна на посту около хозяйки. — Наша, может, под телегу? У них два арбалета, — предложила она, поднимая лук.

— Ни за что не полезу, — воспротивилась столбовая дворянка. — Уровни у дебилов не выше сорокового. С одного выстрела не убьют. У меня пилюлей с порошками три ячейки. Пускай хоть из пулемёта строчат.

— А что это: пулемёт? — прочирикала с другого бока Алиса, заряжая арбалет.

И тут же в них полетели первые болты. Девчонки, естественно увернулись — боярыня схлопотала болт в плечо. Ей снесло четверть жизни, которая тут же медленно поползла вверх, подстёгнутая регеном и магическими снадобьями.

В целом, она особо-то не беспокоилась. Её витязь ещё до появления первого татя обвешался бронёй, как носорог: их следопыт знал своё дело. Остальные тоже мигом упаковались в обновы — даже на Алисе оказалось что-то вроде бронежилета.

И теперь Буслай с Батей, прикрывшись щитами, спокойно пёрли на бандитов. Те поначалу сбились в единый ощетинившийся кулак. Этой свиньёй и ударили в пару бойцов, соблазнившись их малочисленностью. Из-за которых Маняша не слишком хорошо могла разобрать, что там творится.

Через несколько секунд пара танков отшвырнула размахивавших топорами и прочим железом придурков. И, как только те рассыпались по сторонам, пытаясь обойти бронированных бойцов, в дело вступил Ник. Молнией пронёсся перед щитами, сверкая вентиляторами клинков.

Батя с Буслаем переступили через оставшиеся на дороге трупы и продвинулись вперёд. Обойти их с флангов не дали стрелки. Собственно, на этом кровавая битва и закончилась. Маняша смотрела на замершие в пыли тела и закипала. В какой-то момент даже почувствовал, что сама готова взять в руки оружие. Но, не против улепётывавших неудачников в берестяных масках и худых сапогах.

— Жив, — пнул Ник одно из тел. — Хорош придуриваться. Или вправду сдохнешь.

Мужик перевернулся с живота на спину и засучил конечностями. Что-то жалостливо залопотал, взахлёб выкладывая информацию о заказчике преступления.

— Батя, отпустите его! — закричала Маняша, не торопясь присоединиться к веселью.

Тот приказал ребятам отпустить идиота и направился к ней.

— Дай угадаю, — предложила владетельница с прокаченной проницательностью. –

Рацплацуц?

Командир кивнул, избавляясь от тяжёлого снаряжения, но оставив в руках мечи.

— Пообещал, что спишет деревенским долги, если те нас подрежут на дороге? Накажем?

— Ещё как, — кровожадно процедила грозная дворянка. — Нам слабость показывать нельзя: мы ещё маленькие. А маленьких всяк норовит обидеть.

Пришлось возвращаться в деревню. И потратить пропасть времени на то, чтобы отыскать подвал, где схоронился подлый жирдяй, пригнав его пинками в лавку. Убивать мерзавца Маняша запретила: неизвестно, как бесы к этому отнесутся. Ребята начистили ему морду и забрали в качестве компенсации все инструменты, что пошли в оплату за навыки.

Глава деревни с прибежавшими на шум мужиками не возражали. Им тоже не улыбалось отвечать перед бесами за их обиженную протеже. Тем более что та подарила им на прощание стопку долговых расписок, найденную в лавке. Которая тут же сгорела синим пламенем под довольную воркотню мужиков.

Они снова покинули деревню, и тут в интерфейсе запиликала напоминалка: через час в бассейн. Маняша переполошилась: оставлять ребят посреди дороги опасно даже на земле бесов. А ей-то возвращаться на это самое место. Батя успокоил: мол, они доберутся до следующей деревни и там остановятся. А он вернётся и подождёт хозяйку тут. На том и порешили.

Девчонки были наготове. Сидели в коридоре парой склеившихся на морозе воробышков. Каждая прижимала к груди собранный для бассейна пакет.

— Я быстро, — пообещала им Маняша, юркнув в туалет.

Шанс пообедать она, к сожалению, упустила.

— Держи, — сунула ей бабуля собранную сумку. — И не спускай там с них глаз.

— Она хорошая, — подняла на бабушку глазёнки Васька. — Маша нас не утопит.

Хмыкнув, бабуля доложила:

— Такси встречайте внизу: я вызвала. Всё. Кыш отсюда! — замахала она руками. — Кыш-кыш-кыш!

— Кыш-кыш-кыш! — весело зашикали сестрёнки, вывалившись в коридор.

Маняша вздохнула и потопала следом. Бассейны терпеть не могла. Вода с хлоркой рождала ощущение, будто она лабораторная мышь, запущенная в банку в каким-то раствором. Но делать нечего: детьми нужно заниматься. Хотя бы ради бабули, погрязшей в них всем своим существом.

В принципе, они совсем неплохо провели время. Мишка накупил сестрёнкам всякой спасательной всячины: наволок целую гору. Но с собой Анна Иоановна выдала им только нарукавники. Алиса быстро вошла во вкус и принялась плавать: целеустремлённо и методично. Может, её в секцию отдать — размышляла Маняша, ловя расшалившуюся Ваську.

Впрочем, это не её дело. Она не пыталась, да и не желала становиться сестричкам матерью. Ею — даст Бог — станет женщина, которая войдёт в дом Кудыкиных хозяйкой. У Альки с Васькой не должно быть болезненно раздвоения с метаниями: кто же для них стал кем?

Ещё одна муторная традиция: мыться, сохнуть и одеваться после бассейна. Маняша пригрозила: если все эти процедуры не закончатся в темпе, заглянуть в магазин на углу и купить что-нибудь вкусенькое уже не успеют.

Что-что, а сосредотачиваться на проблеме барышни Кудыкины умели. Бросив щебетать и балова́ть, послушно подставляли под фен головки. А пока Маняша сушила свои лохмы, птички-сестрички оделись. Нахохлились, сидя на лавке, и укоризненно пялились на нерасторопную няньку.

Когда вышли из такси, у дома их ожидал сюрприз. На лавке у подъезда сидел Лобачевский. Как обычно, в чёрных дорогих брюках и такой же рубахе. Поначалу — когда она только узнала о его существовании — Маняше это показалось позёрством. Подделкой под какой-то киношный образ. Но позже она поняла: ему просто нравится чёрный цвет. Другого на нём ни разу не видела. Ни летом, ни зимой.

Склонив голову набок, Лобачевский зеркалил чёрными очками на вытряхивавшееся из машины семейство. И не предпринимал попыток заговорить.

— Ма-аш, — затянула Василиса, едва машина отъехала. — Можно на качельке покачаться? Ну, пожа-алста.

В их новом дворе была оборудована неплохая детская площадка. И бабуля научилась посиживать рядом на лавочке — чего раньше сроду не делала.

Маняша предпочла бы сразу юркнуть в подъезд. Спастись за дверью квартиры от неминуемого выяснения отношений — для чего иначе он заявился? Но девчонки смотрели так умилительно — хитренькие сестрички-лисички — что она сдалась:

— Можно. Только недолго. Мне на работу надо вернуться.

— Мы чуть-чуточки, — пообещала Алиса.

И маленькие манипуляторши унеслись, дружно повизгивая и хихикая.

— Садись, — практически потребовал он, кивнув на лавку.

— А стоит? — попыталась увильнуть она, бросив туда сумку.

— Тебе по-прежнему нечего мне сказать? — иронично-вежливо осведомился Лобаческий.

Это он умел: сочетать несочетаемое. Что чаще всего и озадачивало в нём людей. Создавало ощущение его превосходства над другими.

— По-прежнему, — согласилась Маняша. — Но, теперь по иной причине.

— Вот как? — явно заинтересовался он. — Я могу о ней узнать?

— Зачем? — пыталась она сохранять невозмутимость, хотя досада так и подступала, поддавливая язык. — Какое теперь это имеет значение?

Грубить не хотелось. На этот раз вовсе не из желания держать марку — проклятое наследие предков. Хотелось пресечь любую попытку втянуть её в выяснения отношений. А что может быть проще: нагрубила, и этот гордец ушёл.

— Для меня имеет значение всё, связанное с женщиной, которая меня любит, — прямо и вовсе не самонадеянно ответил он. — Так что, садись. Поговорим.

Маняша присела, оставив между ними сумку. Собралась с духом и призналась:

— Любила.

Он моментально всё понял. И понял правильно:

— Кто-то заступил мне дорогу?

— Да, — обняв себя за внезапно озябшие плечи, выдохнула она.

— Зная тебя, это серьёзно, — что-то уж больно спокойно отреагировал он. — Я с ним знаком?

— Я… сама с ним не знакома, — вдруг призналась она.

И тут же поняла: так нужно. Честно и прямо. Только так этот человек сможет принять неизбежное и отвязаться от неё навсегда.

— Мэри, ты не могла влюбиться по переписке, — тоном вдумчивого аналитика начал Лобачевский. — Ты из тех, кто умеет читать по глазам. По лицам, по жестам. И должна их видеть. Где ты с ним познакомилась?

— В другом мире, — невольно улыбнулась она, вспомнив, как надувшийся Тур выехал на заднице из пасти скорпиона.

— Значит, — развернулся к ней всем телом Лобачевский, сдвинув очки на лоб, — Кудыкин втянул тебя в игру.

— Не втянул, а привёл, — воспротивилась Маняша его сомнительным формулировкам. — Я хотела устроиться на работу, он предложил вариант. Это было моё решение. Не смей на него клеветать. Меня что, так легко куда-то втянуть?

— Очень нелегко, — согласился он, прищурившись на дверь подъезда. — То есть, ты влюбилась в человека, которого совсем не знаешь. Общаясь только с его маской. Под которой может оказаться какое угодно дерьмо. И это ты. Умная девчонка и реально стоящая женщина.

— Это я, — согласилась с комплиментом Маняша. — И он стоит того, чтобы попытаться стать его женщиной. Надеюсь, ты не решишь, будто я заразилась мстительностью?

— Куда тебе, — усмехнулся Лобачевский. — Кто угодно, только не ты. Ну-ка, пойдём, — поднялся он с лавки и протянул ей руку.

— Куда? — машинально встала она.

— Кое-что проясним.

Они вошли в подъезд. Где она тотчас оказалась притиснутой к стене. Мужчина, из-за которого умирала и воскресала тысячи раз, придавил своим упругим тяжёлым телом. Обжёг запрокинувшееся лицо резким выдохом. Поцеловал. От такого же точно поцелуя её душу тогда, в первый раз разнесло в клочья. От воли осталась струйка дыма. Маняша была готова на всё.

Он тогда не пошёл до конца. Не тронул её. И после ухаживал сдержанно, внимательно впитывая все посылаемые ею сигналы. Даже деликатно, что сразило окончательно.

Как позже выяснилось, все свои мужские потребности Лобачевский переносил на других женщин. Случайные подружки отдавали ему то, чего от Маняши её тиран и не требовал. Словно оберегая для чего-то более важного. Но это дошло до неё много позже. А теперь уже потеряло всякий смысл.

Поцелуй лишь в первое мгновенье привычно придушил затрепетавшую забившуюся где-то глубоко волю. Порывистое желание обнять его, прижаться, угасло вместе с этой дрожью, проваливаясь в небытие.

Он заглянул Маняше в глаза. Оттолкнулся руками от стены. Отпрянул, резко развернувшись к ней спиной. Взлохматил волосы и задумчиво процедил:

— Чужая женщина мне точно не нужна. А ты сейчас чужая.

Он медленно обернулся и выдал совсем уж странное:

— Интересно, сможет ли он тебя обрести? Хватит ли духу?

— Пускай только позовёт, — пробормотала она совсем уж безотчётно.

— Если решится, — раздражённо процедил Лобачевский и уточнил: — Не мстишь? Точно?

— Только не тебе, — покачала головой Маняша. — Мне теперь никогда не забыть, что ты во мне разбудил.

Он вышел из подъезда, аккуратно прикрыв за собой дверь. Он никогда не хлопал дверями.

Встряхнувшись, Маняша вдруг повеселела. Стало так легко, словно её выпрягли из доверху гружёных саней, которые она волокла долгие дни.

— Спасибо, Макс, — запоздало улыбнулась подъездной двери. — Спасибо, что просто отпустил. Ты благородный человек… — и спохватилась: — Девчонки!

Вылетев из подъезда, обнаружила лягушек-попрыгушек на месте. Долго стаскивала с качелей под нескончаемые сказки про последний разочек. Наконец, заволокла в квартиру и сдала бабуле. Быстренько перекусила и помчалась на работу.