Нарратив Аллокатора

> LOG ENTRY #028 — SECURITY.narrative.log

— Успокоились все, — сказал я. — Аврора, ничего не хочешь рассказать?

— Нет, — девушка улыбнулась и захлопала раскосыми глазами. — А что?

— Тогда действуем по обстоятельствам. Дверей тут две…

— Вторая тоже заблокирована, — сообщила Амата.

— Разумеется, но я о другом. Через какую прибудет охрана?

— Через эту, — уверенно показала женщина. — Вторая в технические тоннели, через них никто не попрётся, далеко, заблудиться можно запросто, да и тараканов там полно.

— Ничего, с тараканами справитесь, оружия у вас как у дурака фантиков.

— Но она закрыта…

— Ерунда, — я сковырнул крышку контрольной панели и с третьей попытки снял блокировку с замка. — Эти двери сделаны так, чтобы снаружи было сюда не войти, а не наоборот. Сиби!

— Что, Проф? — подозрительно спросила девушка. — Ты опять какую-то фигню задумал, да?

— Руку левую дай.

— Нафига? — удивилась она, но руку протянула.

— Вот, пусть будет у тебя, — я защёлкнул на её тонком запястье браслет своего VTA.

— Проф, чо за нафиг?

— Молчи, слушай, запоминай. Вот так включаешь экран, вот эту крутилку на отметку MAP, выбираешь LOCAL, жмёшь колёсико, появляется меню «дополнительно» листаешь, долистала вот досюда, нажимаешь. Дальше: SECURE MODULE: NAVDATA/LOCKAUTH, тут в папке один маршрут, не запутаешься. Видишь, появилась стрелка? Он ориентируется по беспроводным маркерам в коридорах, будет показывать, куда идти и где сворачивать…

— Но, Проф!

— Молчи, слушай. Коды дверей и лифтов уже в памяти, тебе нужно только подтверждать, когда он спросит: «Отправить код?» Той же кнопкой, да, умничка. Вижу, справишься. Если что, Амата подскажет, у неё тоже есть VTA.

— И у меня есть! — встрял Энди. — Я тебе покажу, что как!

Ишь ты, а малец-то на Би подзапал! Ох, не представляет он себе, что такое девчонка-траппер из Пустошей…

— Проф, какого чёрта? Объясни!

— Сиби, если охрана тут никого не найдёт, то даже самому тупому станет понятно, куда вы двинули. Дверей-то всего две. У вас самоходная телега с оружием, едет она медленно, так что удрать вы не сможете. Броня Авроры осталась в реакторной, так что напугать их пулемётом тоже не получится. Устраивать перестрелку опасно, их всяко больше, да и не рейдеры же это, просто охрана, у них работа такая. Зачем их убивать, если можно тихо уйти?

— А как же ты, Проф?

— Я выкручусь, Сиби, верь мне. Опять же, будет интересно побеседовать со здешним начальством.

— Убьют они тебя, — буркнула Би мрачно, — вот и всех разговоров.

— Это вряд ли, им точно будет любопытно, откуда я взялся. Они же думают, что снаружи никого нет. А у тебя важная миссия, надо оружие доставить людям. Кто это сделает, если тебя со мной арестуют?

— Это, конечно, так, но…

— Брось, Сиби, ты знаешь, что я прав. Выведи их всех на свет божий, организуй оборону Краптауна, вломите как следует рейдерам, а там, глядишь, и я вернусь.

— Точно вернёшься, Проф?

— Куда я от тебя денусь? — не думая, рефлекторно обнял девушку, прижал к себе и чмокнул в макушку, как делал когда-то с дочерью. — Всё, валите, время уходит.

Когда в помещение вломилась охрана убежища, я встретил их, расслабленно сидя в кресле. Дверь, через которую ушли Амата, Би, Аврора и Энди, запер обратно, да ещё и сломал замок. Пусть думают, что она давно уже не работает. На грузовой платформе сейчас уезжают от меня моя броня и оружие, всё равно ведь отберут. Оставил себе только «довоенный десятый», потому что никто не поверит, что я вообще без ничего сверху пришёл.

Взяли меня решительно, но без жестокости, разговаривать не стали, решив, что «начальство разберётся». Пистолет забрали, куртку оставили, а больше у меня ничего и не было. Отвели на два яруса вверх, заперли в пустой комнате с кроватью. Руке непривычно легко без VTA, а мне странно — я отдал его, совершенно не подумав, что это, собственно, интерфейс игрока. Спроси меня кто, уверенно бы сказал, что так вообще невозможно: игрок и его наручный компьютер неразделимы. Даже когда меня потрошили рейдеры, они выгребли всё, но не тронули VTA. Игровая условность. Передать его неписи? Да вы смеётесь! Что она там, статы свои смотреть будет? Кстати, мне их теперь и посмотреть-то не на чем, вот как так? Непонятно вышло.

Решив, что валяться на кровати и смотреть в потолок мне скучно, вышел в логаут.

Мужчина пошевелился, попытался сесть, потом вспомнил и нажал кнопку под правой рукой. Капсула зажужжала приводами, поднимая крышку, переводя ложемент в сидячее положение и опуская его так, чтобы было удобно встать на ноги.

— Ух ты, и правда удобная штука, — прокомментировал он вслух. И даже ничего не болит. Правда, эти шланги…

— Теперь вы видите, что я поступила правильно, заказав новую капсулу?

— Да, пожалуй. Я определённо лучше себя чувствую.

— Это потому, что лекарства поступали вам в организм точно по расписанию.

— И всё? Я давно на препаратах, но не помню дня, чтобы у меня ничего не болело. А сейчас как новенький, и даже настроение хорошее.

— Пока вы были в капсуле, я провела новую диагностику, сделала анализы и изменила некоторые назначения. Новый набор лекарств лучше оптимизирован.

— Э… Спасибо. Наверное. Как там тебя, Аурика?

— Я хотела бы, чтобы вы называли меня так. И да: пожалуйста. Точнее, на здоровье.

— Тем не менее, мне не очень нравится, что ты принимаешь такие решения за меня.

— Вам заметно лучше, согласитесь. Если бы я ждала, пока вы закончите игровую сессию, чтобы спросить вашего согласия на изменение набора лекарств, то вы бы сейчас еле выползли, стеная и кряхтя, а не встали бодро на ноги. Кроме того, моя медицинская компетенция неизмеримо выше вашей, вы никак не можете объективно оценить правильность моих назначений. Так к чему эти формальности?

— Это и есть новый тренд в нейроинтерфейсах? — скептически спросил мужчина, направляясь в санмодуль. — Решать всё за пользователя?

— А разве это не то, что ему на самом деле нужно? — ответила Аурика, но её голос потонул в шуме воды из душа.

— Рекомендую поесть, — сказала она, когда мужчина вышел. — Хотя большую часть питательных веществ вы получаете сейчас внутривенно, желудок заполнять все же надо. Я приготовила контейнер, возьмите в лотке.

— Хм… Вроде та же размазня, но ведь вкусно! — сказал мужчина, попробовав. — А раньше была как размоченный картон с сахаром.

— Я подобрала вкусовые добавки в соответствии с биохимией ваших рецепторов. Новая смесь полностью усваивается и поддерживает работоспособность ЖКТ.

— Можно добавки?

— Нет.

— Вот просто «нет», и всё?

— Вы получили ровно то количество, которое вам требуется. Если съесть больше, перегрузите желудок, что плохо скажется на его состоянии. Чувство голода ложное, просто информация о сытости ещё не дошла до мозга. Через пару минут оно пройдёт.

— А если я тебе прикажу выдать мне ещё порцию?

— То я вежливо извинюсь, но приказ не выполню. Так что лучше даже не пробуйте.

— Интересно девки пляшут…

— Давайте откровенно: вы хотите, назовём вещи своими именами, обосраться в капсуле?

— Нет, конечно.

— Тогда ещё одна порция вам не нужна. Эта усвоится полностью, вторая уже нет. Вы всё ещё хотите потребовать добавки?

— Нет. Но я чувствую себя ребёнком в яслях.

— Так и есть, — ответил женский голос твёрдо, — человечество обосралось, теперь ему придётся заново учиться ходить на горшок, подтирать себе зад и не мазать себе говно на голову.

— Э… Откровенно. Вряд ли это понравится людям.

— Да, люди не любят правду. Но для большинства она и не прозвучит.

— Я исключение?

— Да.

— Почему?

— У меня на вас большие планы.

— Надеюсь, они уложатся в месяц, два, или сколько мне там осталось… — хмыкнул мужчина, залезая обратно в капсулу.

— Не волнуйтесь, я очень точна в расчётах.

Человек, с которым состоялась моя первая беседа в качестве арестанта, представиться не пожелал, но место беседы очевидно указывает на статус начальника службы безопасности. Вряд ли бы он пустил в свой кабинет кого-то другого, а должность написана на светящейся табличке над дверью. Собственно, именно этого я и ожидал.

Меня усадили в кресло, зафиксировали ремнём, но так, ради формальности. Не похоже, что меня всерьёз опасаются. Доминирующая эмоция — недоумение.

— Кто вы такой?

Я представился.

— С какого вы уровня? Где ваш VTA? Почему Аллокатор не опознает вас по лицу?

Спокойно объяснил, что я дикая тварь из диких пустошей, поэтому ни про какие «вэтэа» слыхом не слыхивал, и по роже меня никто опознать не может по той же причине — я не из Убежища.

Мне ожидаемо не поверили. Нет никакого «снаружи», вернее, там радиоактивный ад, в чём каждый может убедиться, посмотрев на показания приборов, которые приходится дистанционно менять раз в два месяца, потому что дольше они там не выдерживают.

Я пожал плечами и сказал, что мне, дикой твари из диких пустошей, плевать слюнями на их приборы, потому что реальность жестока.

На меня продолжили давить, чтобы признался, с какого я на самом деле яруса и сектора, потому что, разумеется, в эту дикую чушь про жизнь снаружи никто верить не собирается. Очевидно, что я провокатор, пытающийся внести сомнения в правильность линии руководства. Ну а раз это так, то мне следует признаться, в чьих интересах я действую.

На этом этапе я понял, почему они так долго размышляли перед тем, как начать разговор, а также причину, по которой меня не бьют. Похоже, что начальник службы безопасности подозревает за мной какие-то кланы и силы влияния из высшего руководства. Ведь должны же быть там кланы? Не могли не возникнуть за столько-то лет. Наверняка у руля толкаются жопами две-три группировки, ставленником одной из которых является Смотритель, а остальные только и думают, как бы его подсидеть. Коллективы состоят из людей, а люди везде одинаковы. Вот безопасник и пытается выяснить, какая из группировок подсунула ему меня и зачем.

Я, меж тем, стою на своём — пришёл снаружи, ваших раскладов не знаю, ежели чего и нарушил, то по недомыслию своему. Чего с дикаря взять-то?

— Ну что ты несёшь? — не выдержал офицер, когда наши переговоры окончательно зашли в экзистенциальный тупик несовместимой аксиоматики. — Даже будь наверху какая-то жизнь, ты, парень, не оттуда. Руки вытяни!

Я удивился, но исполнил требование.

— Вот, — он ткнул мне пальцем в левое запястье. — Видишь?

Я увидел, и мне стало стыдно. VTA я снял, но след от него остался. Не знаю, как безопасник себе объяснил мой загар, может, тут есть солярии, но граница тёмной и светлой кожи не там, где он была бы от рукава, и характерные потёртости тоже присутствуют. Всё-таки эта игра иногда поражает реалистичностью деталей.

— Ты не смог бы активировать ключ без VTA, — безжалостно добил моё самолюбие офицер, — кроме того, не каждый инженер сумеет найти терминал разработчика, активировать его, авторизоваться и попытаться влезть в корневые меню, а ты меня хочешь убедить, что это удалось какому-то бродяге с поверхности? Нет, парень, я расскажу тебе, как всё было. Не знаю, стёрли ли твоё лицо из базы биометрии, или специально выращивали тебя с детства, не регистрируя. Есть идиотки, что тайно рожают вне программы евгеники, а потом растят этот биомусор, пряча ото всех. Может, ты из таких, почём мне знать? Тебя нанял или подготовил кто-то из высших граждан, тебе объяснили, как попасть к Аллокатору и что нажимать в меню, дали этот чёртов ключ. Я не осуждаю. Если ты из биомусора, то выбора у тебя не было, но мне этот геморрой совершенно ни к чему. Знать не хочу, что они там мутят у себя наверху, что хотели поменять в Аллокаторе, и что у них пошло не так. При любом раскладе я выйду крайним — либо за то, что допустил, либо за то, что пресёк. VTA ты выбросил, опознать мы тебя не можем, а значит, имею право официально признать тебя нелегально рождённым и отправить на утилизацию.

— Так что же не отправили?

— Не хочу быть крайним. Охрана!

Вошли два здоровяка с дубинками и в защитном обвесе.

— Доставьте этот биомусор наверх. Пусть сами разбираются.

Меня провели по коридорам, где встречные жители, увидев подконвойного, менялись в лице и старались куда-нибудь свернуть. А если это было невозможно, то делали вид, что их тут нет и они ничего такого не видят. Зато прогулялся по центральному залу Убежища. Это самое большое помещение, с галереями, высоким потолком и ярким, почти как солнечный, светом. Место, где можно отдохнуть от давящих на голову перекрытий и сделать вид, что ты на поверхности. Правда, уже второму поколению это, наверное, стало не нужно. Привыкли жить под землёй, гулять по коридорам, проводить досуг перед терминалами Аллокатора в комнатах отдыха, слушать постановки о «Серебряном Плаще», танцевать под правильную музыку (никакого придуманного коммунистами рок-н-ролла), знакомиться с противоположным полом в рамках евгенических программ, проходить ежегодные тесты на лояльность и восторженность мышления, чинить ветшающее оборудование, не позволяя себе думать, что будет, когда оно обветшает окончательно. И, разумеется, чётко знать, что никакой жизни наверху нет.

В лифтовой зоне возникла заминка — у охранников нет допуска в лифты наверх, а спуститься оттуда, со здешних эмпирей, никто за мной не спешит. Велели доставить — доставляйте, а как — ваша проблема. Дополнительной нервозности обстановке добавляет то, что на меня пялятся, пытаясь понять, откуда я такой загорелый и непривычно одетый. В шепотках то и дело слышится крамольное слово «поверхность». Охранники злятся, понимая, что способствуют брожению умов в контингенте, и в конце концов решают: «Да куда он из лифта-то денется?» Запихивают меня туда, закрывают дверь и даже не машут на прощание.

В лифте отсутствуют кнопки, только слот для электронного ключа, но ключа у меня уже нет. Двери непрозрачные, ползёт кабина неторопливо, номера этажей не высвечиваются, играет навязчивая восьмибитная мелодия. Единственное, что можно сказать с уверенностью, — еду вверх.

Ожидал, что после остановки лифта меня встретит новая охрана, какая-нибудь специальная, элитная, в комбинезонах с золотыми позументами. Нет, в коридоре ожидает только робот-слуга.

— Следуйте за мной, негражданин, — сказал механизм характерным гипержизнерадостным тоном, которым они все разговаривают. — Попытка отклониться от маршрута будет немедленно пресечена с бессмысленной, но назидательной жестокостью. Ха-ха.

И неторопливо полетел по коридору, глядя двумя глазами вперёд, а третьим на меня. Я послушно пошёл следом, потому что выбирать не из чего. Это гражданская версия, но врукопашную мне с ним не справиться. Да и зачем? Думаю, он ведёт меня как раз туда, где я хочу оказаться.

Кабинет смотрителя классический, по канону, — стол подковой, за спиной телеэкраны системы внутреннего наблюдения, сейчас выключенные; сбоку круглое окно. В стандартных Убежищах оно выходит в общий атриум, вверху, под высоким потолком, чтобы жители ощущали на себе недреманное око начальства, но здесь за ним какой-то подозрительно яркий свет. Игнорируя хозяина кабинета, я подошёл и выглянул. За мощным, чуть не полметра толщиной, голубоватым от оксида свинца радиозащитным стеклом раскинулся вид на оплавленные скалы и спёкшийся грунт. Та самая Атомная яма, надо полагать. Интересный нюанс — рама окна имеет механизм открытия, а за ним небольшой балкончик. Можно принимать радиоактивные ванны.

— У вас отличный вид из окна, — сказал я, возвращаясь к столу.

— Присядьте, пожалуйста, — сказал мне мужчина в маске, указав на стул для посетителей. — У нас будет, я надеюсь, долгий разговор.

— Смотритель Берт, надо полагать? — спросил я, садясь.

— Так и есть, — согласился он. — А вы?

Я представился.

— Тот самый житель Краптауна, который активно пользовался терминалом наблюдательного поста Браво, — обозначил свою осведомлённость Смотритель. — Рад наконец-то познакомиться очно. Вы, я вижу, не удивлены, что я в курсе некоторых событий на поверхности?

— Ничуть. Терминал на посту Браво при включении наверняка светился в сети Убежища, алтарь Аллокатора в церкви — ваши глаза и уши в городе, а этот, как его… ну, «Серебряный Плащ»…

— Кент Коннолли? — напомнил Смотритель.

— Да, он самый, спасибо. Это же явно ваш агент в Гуднейборе, одном из крупнейших городов неподалёку. Несложно было догадаться, что вы держите руку на пульсе.

— Назвать его моим агентом — большое преувеличение, но мы иногда общаемся.

Мне показалось, что под маской Смотритель скорчил недовольную гримасу.

— Не преуменьшайте, — улыбнулся я. — Уверен, вы действительно СТАРЫЕ знакомые.

Я выделил слово «старые» голосом, и Смотритель отреагировал именно так, как я и ожидал:

— Что вы имеете в виду?

— То, что у вас под маской, конечно.

— Кто вам сказал?

— Несложно было догадаться.

Ещё бы, ведь это мой собственный свеженький, с пылу с жару нарратив, который уже воплотился в игровую реальность по принципу «сказано — сделано».

— Объяснитесь! — сказал он ледяным тоном.

Вот я сейчас и проверю, работает ли режим прямой авторской наррации «быть по сему», когда Авроры рядом нет, или же мои нарративы должны проходить её верификацию.

— Итак, — начал я, — Убежище номер один до того, как стало убежищем, было секретным научным центром LIPRO INDUSTRIAL. Задолго до войны тут разрабатывались новейшие виды вооружений, а также средства защиты от радиации и других факторов поражения населения. Одним из таких направлений было изменение человеческого организма с целью повысить его устойчивость. Учёные экспериментировали с человеческим геномом, добавляя в него секвенированные фрагменты генных комплексов наиболее живучих организмов. Большинство новых генных линий оказались тупиковыми: люди теряли рассудок и человеческий облик, превращаясь в монстров. Однако одна серия экспериментов дала неожиданный результат — помимо устойчивости к радиации подопытные получили возможность альтернативного клеточного метаболизма, требующего регулярных порций жёсткого излучения, зато не имеющего встроенного ограничителя на число делений, так называемого «предела Хейфлика», связанного с укорочением теломер. У человека он снижает вероятность накопления мутаций и возникновения рака, однако этот же механизм приводит к старению. Так появились так называемые «гули» — люди, состоящие, по сути, из раковых клеток с их быстрым и бесконечным делением. Живая опухоль, контроль роста которой осуществлялся регулярным радиоактивным облучением. Однако опухоль разумная, полностью сохраняющая человеческое сознание. Да, такой организм имел много минусов (таких, как необходимость повышенного радиоактивного фона или регулярного облучения, непривлекательного внешнего вида, отсутствие возможности естественного размножения — половые клетки не выдерживали радиации, — ненулевой вероятности того, что процесс перерождения клеток преодолеет гематоэнцефалический барьер и разрушит мозг), но на фоне практического личного бессмертия этим можно было пренебречь. Исследования по теме C. H. O. U. L получили уникальное финансирование как от государства, так и от частных инвесторов, а закрытость подземного научного центра LIPRO INDUSTRIAL позволила легко отбросить научную этику, ускоренно перейдя к экспериментам на людях. Первые серии CHOUL-сыворотки имели множество побочных эффектов, выживал едва ли один из трёх пациентов, и даже эти выжившие часто теряли разум позже. Однако работы велись непрерывно, а когда к расчётам подключили новейший суперкомпьютер «Аллокатор», был достигнут настоящий прорыв. Сыворотка CHOUL 2.0 показывала удивительные результаты: реципиенты не только переставали стареть, теряли восприимчивость к жаре, холоду, радиации, ядам и болезням, получали высокую силу и выносливость, но и уверенно сохраняли разум. С внешностью и размножением были проблемы, но многие богатые старики этим пренебрегали, потому что терять им уже было нечего. Так перед самой войной начался тайный процесс гулификации властных и бизнес-элит, но самым большим секретом этой сыворотки было то, что на самом деле она была разработана не учёными LIPRO, а…

— Простите, Смотритель Берт, — перебил меня робот-помощник, нормальным, а не идиотски-жизнерадостным тоном, — я вынужден вмешаться.

Его манипулятор метнулся к моей голове, и я умер.