Мечников. Том 10. Битва умов

Глава 7

— Нина Сергеевна, вы меня слышите? — воскликнул Разумовский, подхватив женщину под плечи. — Ответьте что-нибудь!

— Голова… Голова не проходит, ноет весь день, — простонала она.

Отлично. Она в сознании. Я уж было подумал, что у неё всё же произошло острое нарушение головного кровообращения. Другими словами, инсульт.

— Всё в порядке, Александр Иванович, я сниму боль. А затем перейдём к решению других проблем, — пообещал я. — Ничего страшного тут нет. Это состояние возникает у многих людей в её возрасте. Вы даже не представляете, сколько уже через вас прошло пациентов с таким диагнозом.

Разумовский молча наблюдал за моими действиями. Я подошёл к женщине, аккуратно положил правую руку на её лоб, а затем выпустил едва заметные тонкие струйки лекарской магии.

Всё дело в том, что большинство болезней имеет как острую, так и хроническую форму. К примеру, бывает острый панкреатит и хронический. В первом случае чаще всего пациента госпитализируют и порой даже лечат посредством хирургического вмешательства. Во втором же больной поддерживает себя за счёт диеты, таблеток или просто терпит неприятные симптомы.

То же самое и с нарушениями мозгового кровообращения. Острое состояние — это инсульт или инфаркт головного мозга. Хроническое нарушение — совсем другая история.

Часто возникает ситуация, при которой сосуды головы забиваются бляшками, теряют тонус или «изнашиваются» с возрастом. Из-за этого в головной мозг поступает меньше полезных питательных веществ из-за дефицита крови. Но клетки от этого не умирают. А если умирают, то очень медленно. Едва заметно.

Такого пациента не парализует, он не теряет чувствительность, не погибает, но мучается от других симптомов. Головокружение, слабость, забывчивость, головные боли. Именно это и происходит с Ниной Сергеевной.

Хроническое нарушение мозгового кровообращения, которое кратко именуется как ХНМК или ХИГМ, встречается чуть ли не у каждого второго человека, дожившего до седьмого десятка лет.

У некоторых оно возникает раньше, у некоторых позже. Но я могу с уверенностью сказать, что эти симптомы рано или поздно появятся у любого человека. Проблема лишь в том, что некоторые не доживают до пожилого возраста и «уходят» из-за других заболеваний.

Как только моя магия расширила сосуды головного мозга и растворила все отложения, которые там скопились, женщина с облегчением выдохнула.

— Лучше, господин лекарь… — прошептала она, горько ойкнула, пытаясь снова присесть. — Намного лучше. Спасибо вам…

— Что вы сделали? — прошептал Разумовский.

— Вы всё поймёте чуть позже, Александр Иванович. Общая картина сложится, не беспокойтесь, — ответил я. — Мы ещё не закончили.

— Точно, не закончили, — легонько стукнув кулаком по своему колену, заявила старушка. — Я до сих пор плохо вижу. Ничего не изменилось!

— А так и должно быть, — улыбнулся я. — К глазам мы ещё не перешли. Но, уверяю вас, как только мы проведём полное лечение, вы удивитесь, насколько хорошо могут видеть ваши глаза.

Остроту зрения я ей уже не верну. Всё-таки структуры глаза — очень мелкие и хрупкие, а я в сфере офтальмологии никогда не работал. У меня не выйдет восстановить остроту, как бы я ни старался. Но это и не нужно. Учитывая возраст, острота зрения у Нины Сергеевны просто отличная! Легко можно откорректировать с помощью очков, которые, к счастью, в этом веке уже изобрели.

— Так что у Нины Сергеевны со зрением? — с любопытством спросил Разумовский. Ему не терпелось узнать, какой диагноз созрел у меня в голове. И Александр Иванович прекрасно понимал, что ответы на все вопросы я уже готов озвучить.

— Мы имеем дело с глаукомой, — произнёс я. — Доводилось слышать о таком заболевании?

Мой вопрос был адресован Разумовскому, но Нина Сергеевна на всякий случай помотала головой.

— Погодите, а это не то ли заболевание, которое в старых трактатах описывается, как «холодное воспаление глаза»? — спросил Александр Иванович.

Ого! Так он читал Авиценну — великого медика древности.

— Да, всё верно, — кивнул я. — Автор также упоминает в своих текстах, что при данной патологии в глазу скапливаются «дурные соки». Очень примитивный взгляд на глаукому, учитывая, что она так распространена.

Глаукома вообще занимает первое место среди всех причин слепоты. Нина Сергеевна ещё более-менее вовремя к нам попала. А ведь могла оказаться в губернском госпитале уже в тот момент, когда глаза полностью бы ослепли.

И я неспроста подметил, что оба заболевания связаны. ХИГМ и глаукома. И там, и там проблема лежит в артериях. Глаукома развилась, судя по всему, из-за ухудшения сосудов, питающих зрительный нерв и сетчатку. В итоге в нём начали отмирать клетки, а в глазу увеличилось давление из-за скопления жидкости в особых полостях — камерах.

— Я не совсем понимаю, а как вы поняли, что это именно глаукома? — спросил Разумовский. — Существует ведь много различных причин слепоты. Пока что мы толком не умеем их диагностировать, но вы каким-то образом определили сходу, в чём проблема. Как вам это удалось, Алексей Александрович?

Нина Сергеевна с интересом слушала нас обоих, постоянно переводя взгляд, то на меня, то на главного лекаря.

— Запомните, Александр Иванович, сейчас я назову самые яркие признаки глаукомы, — произнёс я и принялся загибать пальцы. — На начальных стадиях заболевания симптомов может и не быть. Но некоторые пациенты жалуются на снижение качества зрения, чувство напряжения в глазах, боли в области надбровных дуг, периодический туман перед глазами и постоянную сухость. Однако в течение следующих нескольких лет начинает проявляться основная стадия заболевания. Чтобы проще было понять, представьте, что всё ваше поле зрения — это круг. И со временем он начинает сужаться. А за его пределами остаётся лишь туман или темнота. И сужается этот круг до тех пор, пока не сожмётся до точки, через которую мир разглядеть уже невозможно.

— Да-да! — начала кивать пациентка, а затем деловитым тоном произнесла: — Алексей Александрович всё очень правильно описывает. Именно так я и вижу. Будто мир сжался до маленького круга.

— Теперь давайте я перейду к делу, а разговор мы продолжим уже в кабинете, — предложил я и переключился на глаза Нины Сергеевны. — Старайтесь держать веки открытыми, — попросил я. — Так мне будет проще добраться до самых глубоких уголков и убрать оттуда всё лишнее.

— Больно не будет? — обеспокоенно спросила она.

— Нет, но из-за раздражения глаз может заслезиться. Просто потерпите немного, — ответил я и тут же приступил к делу.

В моём прошлом мире это заболевание лечилось каплями и таблетками, которые улучшали отхождение жидкости из камер глаза. Правда, в данном случае мне придётся сделать это самостоятельно — лекарской магией.

Но на этом я не остановлюсь. Попробую восстановить сетчатку и зрительный нерв хотя бы частично. Стоит научиться проводить такие манипуляции. Уверен, у меня в будущем будет ещё много подобных больных.

Эх, а ведь в моём мире, обделённом магией, таких возможностей не было. Глаукома — заболевание неизлечимое, но легко поддерживаемое препаратами.

Коллеги-офтальмологи часто рассказывали, что им удавалось случайно обнаружить у больных глаукому на ранней стадии. А это — идеальный момент, чтобы начать лечение. В таком случае человек при соблюдении схемы приёма препаратов никогда даже не испытает симптомов этого заболевания.

Но… Порой случалось так, что люди отказывались от лечения. «Золотое» правило пациента — лечиться только в том случае, если что-то болит. А некоторые дожидаются до тех пор, пока уже не начинает болеть нестерпимо.

Поэтому многие отказывались от лечения, не веря, что у них и вправду существует какой-то мифический диагноз под названием «глаукома». Некоторые вообще утверждали, что у врачей есть договор с фармакологическими компаниями, поэтому они придумывают диагнозы на ровном месте!

Если углубляться в вопрос, такие договоры и вправду существуют, но это уже совсем другая история. По большей части эти договоры абсолютно безобидны по отношению к пациентам.

— Ну, вот и всё! — заключил я. — Теперь прикройте глаза ненадолго, а затем попробуйте осмотреться. Скажите, изменилось что-то или нет?

Женщина вытерла выступившие слёзы, которые возникли из-за моего вмешательства в структуру глаза, осмотрелась по сторонам… А затем слёзы выступили вновь. Полились рекой!

— Вижу, сынок! Вижу! — произнесла она, трясущимися руками прикрывая рот. — Спасибо, господин лекарь, спа…

Дверь в палату распахнулась, и к нам вошёл грузный мужчина лет сорока пяти. Бородатый, с кривым носом, который явно был когда-то сломан. Одет он был в военную форму. Я сразу понял, что передо мной дворянин, а не обычный солдат.

Пока мы с Разумовским удивлённо таращились на него, мужчина взглянул на пациентку, выпучил глаза и воскликнул:

— Что случилось⁈ Кто довёл мою мать до слёз?

В какой-то момент я даже подумал, что он сейчас выхватит саблю и начнёт нас рубить. Видимо, это и есть тот самый бастард, которого в итоге признали и позволили получить свой собственный титул.

Сын Нины Сергеевны.

— Леонид Федотович, вы всё неправильно поняли! — воскликнул Разумовский. — Мы…

— Кто этот человек? — проигнорировав слова Разумовского, он указал взглядом на меня.

— Это человек, который сейчас выкинет вас из губернского госпиталя, — процедил сквозь зубы я.

— Что? — удивился он. — Да как вы смеете⁈

— Я непонятно выразился? — прищурился я. — Вы устраиваете балаган в госпитале. Если есть вопросы — дождитесь снаружи, когда мы с Александром Ивановичем освободимся.

Поражают такие родственнички! Я очень хорошо понимаю: некоторые люди настолько переживают за попавших в больницу близких людей, что не справляются с эмоциями и начинают закатывать скандалы.

Но я обычно такое всегда стараюсь пресекать. Мы не на хопёрском базаре. Помню, один раз ещё в прошлой жизни мать двадцатипятилетнего «сынулички» брала штурмом стационар, чтобы лично проверить, как он себя чувствует. А лежал он с обычным бронхитом в инфекционном отделении. Туда посетителей впускать нельзя. В итоге дело дошло до абсурда, и нам с медсёстрами даже пришлось вызвать полицию, чтобы женщину забрали.

Тут же, чувствую, полицией вопрос не решить. Этот вспыльчивый господин может меня и на дуэль вызвать.

— Лёня, успокойся! — прикрикнула на своего сына Нина Сергеевна. — Эти господа вернули мне зрение.

Он аж оторопел.

— К-как это — вернули? Правда? В самом деле? — принялся засыпать нас вопросами он.

— Можете проведать свою мать, если будете себя вести адекватно, — поставил условие я. — Если снова начнёте шуметь и ругаться, учтите, мне придётся применить силу.

Он ничего не ответил. Лишь нахмурился и утвердительно кивнул. Решил больше со мной не спорить. Мы с Разумовским оставили его в палате и прошли в кабинет Александра Ивановича, чтобы обсудить произошедшее.

Сначала я подробно расписал коллеге, что мне пришлось проделать, чтобы восстановить женщине зрение, а затем поинтересовался, почему Леонид ведёт себя так неадекватно.

— Он всегда врывается с требованиями, — отметил Разумовский. — Опять же, мне он доверяет, но чтобы заслужить его доверие, мне пришлось немало потрудиться.

Всё ясно, кажется, я понимаю, почему он так себя ведёт. И тут тоже замешана медицина. А точнее, её ответвление — психология.

Думаю, Леонид Федотович компенсирует то, чего ему не хватало в прошлом. Скорее всего, он лет двадцать-тридцать жил, как изгой. Не дворянин и не простолюдин. Нечто среднее между двумя сословиями. А как только дорвался до власти, решил выплеснуть весь скопившийся негатив.

Разумовский ушёл проведать ещё одного пациента, а я вышел в коридор и дождался, когда военный выйдет из палаты Нины Сергеевны.

— Леонид Федотович, давайте поговорим наедине, — предложил я.

Мы вышли в холл второго этажа, и он тут же произнёс:

— Прошу меня извинить, господин Мечников. Я очень сильно беспокоился за свою мать. Уже насмотрелся в своё время, как она плачет. Не смог удержаться.

Ему трудно давались эти извинения, но они были искренними.

— Зла я на вас не держу, но хочу дать один совет, — спокойно ответил я. — Не показывайте свой характер в лекарских организациях. Работа у нас очень нервная. Требует особой внимательности. Сейчас Александр Иванович пошёл смотреть следующего пациента. Представьте, что будет, если он, перенервничав из-за вашего поведения, потеряет бдительность и допустит ошибку. От такого может пострадать больной человек. Надеюсь, вы поняли мою мысль?

— Я это учту, — тяжело вздохнув, ответил он, но больше ничего не произнёс.

Повернулся ко мне спиной и направился к выходу из госпиталя. Выглядел он совершенно разбитым. Видимо, я снова заставил его почувствовать себя бастардом, которого может ужалить кто угодно.

Но, думаю, это ему пойдёт на пользу.

— Алексей Александрович! — крикнул мне Разумовский, покинув очередную палату. — Совсем забыл сказать, через пять часов сюда прибудет первая карета.

— Какая карета? — переспросил я.

— Как же! Карета скорой лекарской помощи. Вы же сами это придумали! Орден всерьёз взялся за дело и выделил нам одного нового сотрудника. Кучер будет дежурить в соответствии с графиком. Как только мы получим сигнал, можно будет сразу воспользоваться каретой и езжать к пациенту.

Ничего себе! Не ожидал, что орден лекарей так быстро начнёт организацию моего плана.

— А что насчёт кристаллов вызова? — спросил я. — Их уже выставили на продажу?

— Выставили, Алексей Александрович, — довольно усмехнулся Разумовский. — И дворяне тут же разобрали их все. Как горячие пирожки!

Видимо, это — эффект того ажиотажа, который я поднял ещё на соревновании с Павловым. Мало того, что газетчики мигом распространили эту информацию, так плюс ко всему за нашей дуэлью также наблюдали многие саратовские дворяне. Слухи быстро распространились, и план пришёл в действие.

Я договорился с Разумовским, что отработаю сегодня в два захода. Первые пять часов днём, а затем ещё пять часов ночью. Изначально я планировал просидеть все десять часов подряд, но мне пришло сообщение о том, что сегодня на мой счёт в банке поступили средства за патенты и продажу моих изобретений.

В прошлом месяце у них была какая-то задержка, поэтому я сразу же решил пройтись до банка, чтобы узнать, какую сумму мне на этот раз передали.

— Хм… — ковыряясь в журнале, промычал полный мужчина, обслуживавший меня в главном имперском банке Саратова. — Господин Мечников, можно задать вам вопрос? Вы хотите забрать всю сумму прямо сейчас или сделаете это позже?

— Вы ещё даже не сказали, сколько денег у меня на счёте, — отметил я. — К чему такой вопрос?

— Да дело в том, что… Столько денег наш банк вам пока что выдать не может. Орден лекарей передал вам пять тысяч семьсот пятьдесят рублей, — склонившись над журналом, прошептал сотрудник банка.

Чёрт подери… Это откуда же такая сумма? Это ведь треть от особняка, который я собирался построить! Для него мне нужно примерно пятнадцать тысяч.

Странно, раньше приходило гораздо меньше. Что же вдруг изменилось?

— Прошу прощения, а как так вышло, что у банка нет этой суммы? — поинтересовался я. — Мне пришло письмо, в котором говорилось, что средства вам уже передали.

— Видите ли, в чём дело… — замялся он. — У нас особый договор с орденом лекарей. Не знаю, разбираетесь вы в этой теме или нет, господин Мечников… — он утёр пот со лба. — В общем, орден передал нам эту сумму ценными бумагами. И нам нужно время, чтобы запросить эти деньги из другого филиала. Прошу простить, что вам приходится сталкиваться с такими неудобствами.

— И сколько примерно придётся ждать? — спросил я.

— Несколько недель или… м-месяц, — прошептал он.

Тьфу ты! Такое напряжение подвесил, будто я свои средства уже никогда не получу. Но, кажется, я понял, с чего он так разволновался. Видимо, решил, что я слишком уж большая шишка, раз получаю такие средства. Испугался, что я захочу закатить скандал!

— Всё в порядке, — успокоил его я. — Дайте мне форму для заявления. Мы решим вопрос иначе. Насколько я знаю, у вас можно сделать вклад «для обращения из процентов».

Синицын мне все уши прожужжал на эту тему. Я смогу положить в банк любую сумму и забрать её тогда, когда захочу. Организации придётся выдать мне билеты, подписанные бухгалтером и кассиром.

Я решил провернуть это на всякий случай. А то сейчас какой-нибудь Углов надавит на очередного знакомого из банка и найдёт способ выудить у меня эту сумму. А с билетами на руках я всегда смогу доказать, что это сумма была, есть и будет на моём счёте.

Составление заявления заняло чуть больше часа. Однако я всё же предупредил, что в течение месяца зайду сюда ещё раз, чтобы забрать свои деньги.

Получив билеты, я вышел из банка и принялся размышлять насчёт дальнейшего плана действий.

У меня есть ещё несколько свободных часов, которые на этот раз я посвящу не работе, а своей семье. Давно я не проведывал дядю.

Олег встретил меня мощным хлопком по плечу. Из-за постоянных болезней, от которых он страдал в прошлом, его тело исхудало, но силы, похоже, начали к нему возвращаться.

Я обнял Катю, а затем подхватил на руки Серёжу, который уже вовсю гонялся по квартире и что-то невнятно бормотал себе под нос.

— Эх и давно же мы так не собирались, — произнёс дядя, когда мы сели ужинать. — Мы про тебя только в газетах и читаем. Хотя живём в одном городе. Расскажи хоть, Алексей, как твоя жизнь? Хочется услышать это лично от тебя, а не из статей, в которых газетчики выплёскивают все свои фантазии.

Я кратко пересказал дяде всё, что случилось за последние месяцы. Но самую главную тему отложил на «сладкое».

— Если честно, дядя, я пришёл не для того, чтобы просто повидаться. А для того, чтобы впредь мы смогли видеться чаще, — заявил я.

— Это что ещё значит? — нахмурился он. — Алексей, ну хоть ты загадками не изъясняйся!

— Я хочу, чтобы вы снова стали дворянами. Все трое. Ты, Катя и Серёжа.

Дядя побледнел. Затем щёки его раскраснелись, а в глазах промелькнул гнев.

— Это всё он, да? Твой отец решил провернуть очередной подлый трюк? И на этот раз подослал тебя? — прошипел он.

— Успокойся, дядь, — перебил его я. — Отец тут ни при чём. Да, мы с ним виделись, но он больше на вас планы никакие не строит. И строить не будет.

— Тогда каким же образом мы, по-твоему, станем дворянами?

— Я получил титул барона. И теперь хочу создать отдельную ветвь семьи Мечниковых. Мне нужно, чтобы вы сходили со мной в имперскую канцелярию. Все втроём. Взять нужно только свои паспорта и свидетельство о рождении Сергея. Мне останется только заплатить налог, и после проверки документов вы официально вступите в мой род.

Позади меня разбилась тарелка. Хотя, судя по звону, даже не одна. Катя выронила из рук всю посуду, которую несла в мойку.

— Ты не шутишь? — выпучил глаза Олег. — Я правда снова смогу стать дворянином? И Серёжа с Катей?

— Да, правда, титулов у вас пока что не будет, — ответил я. — Вы просто войдёте в мой род. Однако рано или поздно я смогу стать графом. Это — лишь вопрос времени. Моя работа с орденом лекарей этому поспособствует.

И это я ещё молчу о том, что мне с недавних пор приходится контактировать напрямую с императором.

— Когда я получу титул графа, — продолжил я, — ты станешь бароном. А затем передашь этот статус Сергею.

Минут десять Олег не мог поверить моим словам. Шок и радость чуть не свели с ума всех членов моей семьи. Мы взглянули на часы, осознали, что до закрытия канцелярии время ещё есть…

И тут же рванули туда. Собирались мои родственники так, будто в квартире начался пожар. Все документы нашлись моментально. Дядя скакал по дому, пытаясь найти свой протез, а затем нервно прикреплял его ремнями к бедру.

Однако регистрация заняла слишком уж много времени. В итоге мы проторчали в имперской канцелярии чуть ли не до полуночи. Повезло, что Серёжа рос терпеливым мальчиком и не закатывал истерик, пока мы ждали заполнения всех документов.

Но сотрудники канцелярии в этот день явно нас возненавидели. Поскольку от моего обращения отказаться они уже не могли, им пришлось сильно задержаться на работе, чтобы довести дело до конца.

Долго, муторно. Прямо как походы в МФЦ в моём прошлом мире. Но дело сделано!

В течение недели мой род разрастётся аж до четырёх человек.

Я проводил дядю с его семьей до квартиры, а затем бегом направился в губернский госпиталь. Оказавшись у главных дверей, я обнаружил, что Разумовский носится вдоль здания с каким-то мигающим предметом в руках. Будто с бомбой, которая вот-вот взорвётся.

— Александр Иванович, вы чего суетитесь? — спросил я.

— Вызов, — пытаясь отдышаться, произнёс главный лекарь и показал мне мигающий кристалл. — Первый вызов, Алексей Александрович!

О-о! Вот и настало время проверить, как работает моя скорая лекарская помощь!