Мечников. Том 10. Битва умов

Глава 22

Я ещё раз перепроверил полученные показатели. В голову закралась мысль, что я мог в чём-то ошибиться. Либо я неправильно посчитал количество светящихся кристаллов, отражающих концентрацию вещества, либо аппарат неправильно работает.

Однако сразу после получения результата я ещё раз перепроверил структуру спектрофотометра и сделал вывод, что функционировать он должен идеально. Странно, но почему же тогда у Сеченова такой низкий уровень сахара? По моим грубым прикидкам, он сейчас должен быть ниже «3,3 ммоль на литр». И может быть, меня бы не удивил такой показатель, если бы Сеченов был голодным.

Но я точно знал, что он сегодня уже ел. Причём несколько раз. Иван вообще очень внимательно относится к приёмам пищи, поскольку хорошо понимает, чем нарушение диеты чревато для желудочно-кишечного тракта и организма в целом.

— Ну что, Алексей? Получилось? — спросил Сеченов. — Результат уже можно как-то расшифровать?

— Можно, — кивнул я. — Но об этом нам с тобой лучше переговорить наедине.

Я намекнул Ивану, что меня кое-что в его показателях не устроило, но мне не хотелось обсуждать здоровье коллеги при Светлане. Поблагодарив Бронникову за помощь, мы с Сеченовым покинули мастерскую.

Надо бы в ближайшее время переместить всё из этого здания на территорию моего нового завода. Светлана уже согласилась работать вместе со мной. Она давно получает от меня оплату за свой труд. Значит, надо выделить ей полноценную рабочую зону. Возможно, со временем она сможет и в одиночку изобретать что-то новое. Мозги у неё работают как надо!

Как только мы с Сеченовым вернулись в мою квартиру, я приступил к опросу.

— Итак, Иван, скажу прямо — результат твоего биохимического анализа крови мне не понравился, — произнёс я. — Не пугайся, никаких критических отклонений нет. Но меня не устраивает концентрация сахара в твоей крови.

— Сахара? То есть — глюкозы? — удивился он. — Только не говори, что у меня развивается то заболевание, которое ты несколько раз лечил ещё в Хопёрском районе. Как его… Сахарный диабет?

— Нет, всё как раз в точности до наоборот, — помотал головой я. — При сахарном диабете наблюдается увеличение концентрации глюкозы в крови. У тебя же она почему-то упала гораздо ниже нормальных значений.

— И что это может означать? — напрягся Сеченов.

— Вариантов несколько. Расскажи для начала, есть ли у тебя какие-нибудь жалобы на своё здоровье? — спросил я. — Ах да, и ещё на всякий случай всё-таки уточню. Ты ведь ел сегодня?

— Конечно, несколько раз! — кивнул он. — А касаемо жалоб… Слушай, как бы есть несколько проблем, но я с ними уже очень давно живу. Привык уже как-то. Мой отец страдал от тех же симптомов, поэтому я сделал вывод, что это особенность нашего рода.

Ага, так проблема ещё и наследственная, судя по всему. Только Сеченов ошибается. Я не думал, что с таким уровнем глюкозы можно жить. А если учесть, что его отца уже нет в живых, велика вероятность, что именно из-за наследственного заболевания он и отправился к богам.

— Перечисляй симптомы, — попросил я. — Сейчас будем разбираться. Желательно перечислить и то, что беспокоит тебя, и то, что тревожило твоего отца.

— Ладно, — трясущейся рукой поправил очки Сеченов. — В общем, иногда появляется сильно выраженное чувство голода. Поэтому я и ем по пять раз в день, чтобы постоянно набивать желудок. Но, как видишь, при этом совсем не толстею.

— Так, — кивнул я. — А что ты чувствуешь, когда испытываешь голод? Не появляются ли при этом другие эмоции?

— А вот это ты очень точно подметил, — закивал Сеченов. — Я обычно кажусь спокойным человеком, правда?

— Более уравновешенных людей я практически не встречал, — согласился я.

— Только на самом деле это не так. Стыдно в этом признаться, но порой я испытываю практически неконтролируемые приступы злости. В такие моменты я стараюсь держаться подальше от людей. Почти не выхожу из дома. У моего отца была точно такая же картина. Он несколько раз вызывал других дворян на дуэли. И, к сожалению, для него всё именно на дуэли и закончилось. Его ранили прямо в сердце. Никто из лекарей помочь уже не смог.

— Сочувствую, — ответил я. — Однако догадываюсь, с чем это связано. Виной всему сахар.

— Сахар? Хочешь сказать, что человек с низким уровнем сахара становится агрессивным? — не поверил мне Сеченов.

— Именно, Иван! — воскликнул я. — Включаются природные механизмы. Инстинкты зверя. Если уровень сахара падает, у человека начинают вырабатываться кортизол, адреналин и норадреналин — гормоны стресса. Отсюда и агрессия, о которой ты говоришь. Организм как бы принуждает срочно вступить в схватку за свою жизнь.

Сталкивался я как-то с такой картиной в своей врачебной практике. Когда работал обычным терапевтом в своём мире, мой пациент не дождался очереди, поколотил первого попавшегося под руку человека, а затем набросился на фикус и съел несколько листьев.

После случившегося он даже толком не мог вспомнить, что с ним произошло. Ему тогда вызвали психоневрологическую бригаду. Оказалось, что с рассудком у него всё в порядке. Всё дело было в упавшем сахаре.

Только, как ни странно, этот человек был диабетиком. Такое тоже бывает. Люди с повышенным уровнем сахара всё время следят за диетой, принимают таблетки или вкалывают инсулин. Всё зависит от типа сахарного диабета. И довольно часто случается одно из самых опасных осложнений терапии диабета — гипогликемия. Низкий сахар.

Может показаться, что это нелогично, но на деле всё очень просто. Диабетик с повышенным сахаром ошибается с дозировкой препарата или пропускает нужный приём пищи. В итоге сахар опускается ниже нормы, и состояние больного становится даже хуже, чем при повышенном сахаре.

Именно поэтому некоторые врачи советуют диабетикам держать сахар чуть-чуть повышенным. Агрессия при гипогликемии — это мелочи. Куда опаснее гипогликемическая кома. Организм человека перестаёт получать необходимую ему глюкозу, страдает мозг, нервные клетки отмирают, а затем наступает смерть.

Поэтому меня так насторожил результат биохимического анализа крови Сеченова. Нужно срочно разобраться, в чём проблема, и купировать её.

— Что-то мне не нравится твой взгляд, — произнёс Сеченов и снял свои очки, чтобы протереть запотевшие стёкла. — Смотришь на меня, как на смертельно больного.

— Не беспокойся, всё не так страшно, — уверил его я. — У меня уже есть план твоего лечения. Но перед тем, как я его озвучу, расскажи, какие ещё симптомы проявляются. Вряд ли агрессия — это единственная проблема.

— Конечно же, нет! — воскликнул он. — Дрожь в теле, потливость, быстрое сердцебиение. Ах да, иногда чувствую покалывания в некоторых участках тела. Но я не уверен, что всё это имеет отношение к делу.

— Имеет, — перебил его я. — Всё это — признаки гипогликемии. Не могу только понять, как тебе удалось прожить с ней так долго.

Хотя… Скорее всего, магия Сеченова автоматически выравнивала уровень сахара, не допуская возникновения комы и, соответственно, смертельного исхода. Его отец тоже был лекарем, хоть и не таким сильным, как Иван.

Если бы эта болезнь настигла обычного простолюдина или дворянина с другим типом магии, они бы погибли гораздо быстрее.

— Значит так, Иван, временно откладываем все наши дела. Биохимический анализатор запатентуем чуть позже. Завтра же поведём тебя на обследование. А сейчас возьми сахар из коробки. Насыпь ложку под язык и ложись спать, — велел я.

— А что ты планируешь делать со мной завтра? — забеспокоился он. — Я ведь приехал тебе помогать, а не лечиться! Мне как-то неудобно тратить время на эту ерунду.

— Нет, теперь уже не отвертишься. Рано или поздно тебя эта болезнь убьёт. Либо прямым способом, либо через вспышку агрессии и проигранную дуэль, — произнёс я. — Всё, ложимся спать. Подъём в шесть утра.

На следующий день я потащил Сеченова в другой конец города. Владимир Павлов уже покинул Саратов, но я знал, что он открыл небольшой филиал, в котором можно было воспользоваться его изобретениями. Разумеется, за бешеные деньги.

Но выбора у меня не было. Аппарат УЗИ принадлежит Павлову, так что придётся пользоваться его услугами. Мало одного биохимического анализа, чтобы понять, что происходит с организмом Ивана Сеченова. Мне нужно проверить главный орган, отвечающий за регуляцию уровня сахара в крови.

Как выяснилось, Павлов оставил одного из своих помощников, который был обучен использованию УЗИ-аппарата. Только никакой пользы от него, по сути, нет, поскольку УЗИ он сделать может, а интерпретировать результат — нет. Всё приходится отправлять по почте Павлову.

Я доплатил его сотруднику, чтобы обойтись без этих сложностей. Сам сделаю Сеченову УЗИ брюшной полости и сам же его расшифрую.

Иван снял с себя верхнюю одежду, отложил рубаху и обнажённый по пояс лёг на кушетку. Мне пришлось немного повозиться, чтобы понять, как работает аппарат Павлова. Намудрил Владимир нехило! Всё можно было сделать гораздо проще. Но собирать свой собственный аппарат у меня сейчас времени нет.

Я сразу же направил головку ультразвукового детектора на левое подреберье, чтобы осмотреть поджелудочную железу. Пластина со звуковыми кристаллами выдала мне замысловатый снимок, на котором…

Ага! На котором явно отражена главная проблема Сеченова.

Теперь понятно, какое заболевание передаётся в его семье. Это какое же «везение» нужно иметь, чтобы унаследовать от своего отца такую опухоль?

К счастью, опухоль не злокачественная. Образование совсем небольшое, находится прямо на головке поджелудочной железы. Там, где вырабатывается инсулин. Гормон, который помогает глюкозе пробираться из крови в клетки, чтобы те, в свою очередь, могли питаться главным источником энергии любого живого существа.

Проблема по отношению к сахарному диабету полностью отзеркалена. У диабетиков обычно вырабатывается очень мало инсулина, либо клетки этот инсулин не могут опознать. Именно этим, если объяснять простыми словами, и отличаются диабеты первого и второго типов.

Инсулин не выполняет свою функцию, сахар не попадает в клетки и накапливается в сосудистом русле.

Но у Сеченова всё наоборот. Доброкачественная опухоль, именуемая инсулиномой, вырабатывает огромное количество инсулина. В итоге сахар в крови практически не задерживается и сразу же подвергается утилизации. Это нарушает весь баланс человеческого организма, что в итоге и приводит к симптомам гипогликемии.

Предрасположенность к любым новообразованиям чаще всего передаётся генетическим путём. Но это вовсе не означает, что каждый член семьи будет страдать от этого недуга. Просто Ивану крупно не повезло.

— Ну? Что скажешь? Всё плохо? Пора гроб заказывать? — нервно усмехнулся Сеченов.

— Не говори глупостей, — помотал головой я и убрал детектор аппарата в сторону. — Одевайся. Я тебя излечу прямо здесь. Потом пойдёшь домой — отдыхать.

— Только не говори, что меня придётся резать, — задрожал Сеченов.

По-хорошему именно так и нужно лечить инсулиному. Но раз опухоль доброкачественная, мне не составит труда настроить работу её клеток лекарской магией. Никаких метастазов, токсинов и прочих гадостей в его кровоток не попадёт.

Много времени процесс лечения не занял. Я управился минут за пятнадцать. Однако Иван почувствовал резкую слабость после проведённой манипуляции.

— Ничего-ничего, крепись, друг, — взвалив его руку себе на спину, сказал я. — Дотащу до дома, отоспишься — и будешь как новенький.

— А что сейчас-то со мной происходит, чёрт возьми? — промямлил он.

— Помнишь, что такое симпатоадреналовая система? — ответил вопросом на вопрос я.

— Безумный союз стрессовых гормонов надпочечников с симпатической нервной системой, которая тоже не больно-то любит дарить человеку спокойствие, — словно пьяный, пробормотал Иван.

— Лучшей формулировки я бы не придумал, — рассмеялся я. — В общем, последние пару десятков лет ты уживался с постоянной активностью этой системы. Низкий сахар провоцировал стресс, злобу, агрессию, а тебе постоянно приходилось их сдерживать. А теперь расклад сил резко изменился. Включилась парасимпатическая нервная система. Через час тебя отрубит. Проспишь, скорее всего, часов двенадцать, если не сутки. Так и должно быть, не беспокойся.

У Сеченова не было причин не доверять мне. Когда мы добрались до моей квартиры, я заметил до боли знакомую карету без лошадей. Ох и давно же я её не видел!

Этим загадочным видом транспорта всегда пользуется Ксанфий Апраксин. Видимо, у него для меня новости.

Я повалил Сеченова на кровать, и тот сразу же вырубился. А время-то ещё детское. Полдень. За сегодня я многое могу успеть.

Убедившись, что с давлением и пульсом Ивана всё в порядке, я покинул квартиру, пересёк улицу и забрался в карету, где меня уже ожидал Апраксин.

— Не стану лгать, вас теперь трудно узнать, Ксанфий Аполлонович, — улыбнулся я. — Только зубы выдают.

— Но о них никто, кроме вас, не знает, — ответил он. — Ещё раз благодарю за помощь. Кожа, как видите, почти пришла в порядок. А я, между тем, решил не тянуть с возвращением своего долга. Мои бывшие соратники, которые напали на ваш завод, устранены. Убивать я их не стал, поскольку сам чувствую вину перед ними, но позаботился о том, чтобы они в ближайшие десять лет… задержались в Сибири.

— Это вправит им мозги, — кивнул я. — А что насчёт чёрного рынка?

Апраксин, обнажив блестящие клыки, улыбнулся.

— Я навёл справки. В Саратове осталась всего одна ячейка, которая до сих пор не заключила договор с Андреем Угловым, — произнёс Ксанфий. — Вас там уже ждут. Препараты у вас с собой? Я пообещал, что вы сможете предложить им свои услуги.

— Они у меня всегда с собой, — хлопнув рукой по увесистой сумке, ответил я. — Выдвигаемся. Времени у нас мало.

Каким-то образом я должен заменить главу этой ячейки и заключить договор с Угловым, чтобы выдать его городовым. Работа опасная, но иного выхода нет. Иных идей мы с Павлом Петровичем придумать не смогли.

Апраксин довёз меня до набережной. А затем дал чёткие указания.

Спуститься к воде, пройти по берегу на восток и произнести кодовое слово около решётчатых дверей, напоминающих вход в канализацию.

Хорошо эти господа замаскировались. Оказавшись на месте, я и вправду решил, что передо мной канализация, через которую отходы сливаются в Волгу.

Я несколько раз постучал по металлической решётке, а когда за ней послышалось движение человеческих ног, произнёс пароль:

— Ядовитое течение.

— От Апраксина, что ли? — послышался противный шёпот.

— Разумеется, — кивнул я. — Ксанфий Аполлонович должен был вас предупредить.

— Заходи давай, — буркнул косоглазый охранник и отворил ворота. Всего на долю секунды, чтобы я мог проскочить.

За мной он не последовал. Тут же скрылся в небольшой коморке. Видимо, его задача — впускать и выпускать людей. Но проводником он явно не нанимался, поэтому дальше мне пришлось двигаться одному.

Заблудиться в прямом подземном туннеле было трудно. Через пару минут я оказался в просторном зале. По правую руку стояли торговые лавки, по левую — столики, за которыми посетители рынка выпивали дешёвые напитки и играли в азартные игры.

Та ещё дыра.

Я уже собрался отправиться в торговый сектор, чтобы встретиться с главой рынка, но меня поразило странное противоречивое чувство. Что-то притягивало меня к местному бару. Поначалу я решил, что кому-то требуется лекарская помощь.

Но вскоре обнаружил одинокого мужчину, сидящего за самым крайним столиком. Он тоже заметил меня. Смотрел мне прямо в глаза. То ли со страхом, то ли с любопытством.

И в этот момент я понял, что за чувство пронзило мою голову. От этого человека несло некротикой. Без каких-либо сомнений я мог сказать, что этот мужчина — некромант.

Но почему-то клятва лекаря впервые не захотела, чтобы я его атаковал.