Мечников. Том 10. Битва умов

Глава 21

Вот это я приехал на вызов! Мало того, что впервые столкнулся с магом крови, который переживает перегрузку от своей же собственной силы, так ещё и плюс ко всему он в бреду упомянул фамилию Ожегова.

Таинственного человека, предположительно виновного в покушении на императора. Его до сих пор так никто и не смог найти, а мой пациент, судя по всему, что-то об этой фамилии знает. Иначе бы он не стал покрывать Ожегова проклятьями в тот момент, когда его собственная жизнь висит на волоске.

Позже обязательно его опрошу, но для начала ещё нужно излечить Багрянцева от коагулопатии. Это заболевание подразделяется на две разновидности. В одном случае кровь совершенно не сворачивается, как это бывает при гемофилии. Яркий пример — Евгений Балашов после своего возрождения.

Но в данном случае я имею дело с гиперкоагуляционным синдромом. Полная противоположность гемофилии. Кровь сворачивается, и всё забивают тромбы. И, если честно, даже сложно сказать, какое из этих двух заболеваний наиболее опасное.

В одном случае человек умирает от кровотечения, а во втором — от множественных некрозов. На некрозах-то мне как раз и стоит сейчас сконцентрироваться. Пока ситуация не зашла слишком далеко, иначе пациента придётся оперировать.

В первую очередь нужно ввести препарат, который обеспечит тромболизис — растворение уже образовавшихся тромбов. У меня такой есть, я уже создавал его в прошлом из нескольких ядов. Только он не совершенен, в отличие от тех лекарств, которые производились в моём мире. Значит, часть тромбов придётся убирать в ручном режиме — лекарской магией.

Я воспользовался фонендоскопом, прослушал все сосуды, до которых мог добраться — от сонной артерии до артерий стоп. И уж больно мне не понравилось, какие звуки издаёт брюшная аорта. Такое впечатление, что её закупорило почти наполовину.

Теперь понятно, почему у него болит живот. Михаил Багрянцев ещё хорошо держался. Скорее всего, боль он испытывал практически невыносимую и сознание потерял именно из-за болевого шока.

Если брюшная аорта не может обеспечить нормальный кровоток в нижние отделы тела, значит, в данный момент уже начинают отмирать клетки всех внутренних органов, относящихся к пищеварительному тракту и выделительной системе. Да и с ногами вскоре возникнут проблемы, поскольку в них кровоток поступает через подвздошные сосуды, отходящие от той же брюшной аорты.

Я собрался с силами и направил магию в главную артерию брюшной полости. Приказал магии вызвать распад тромбов, а затем оказал общее воздействие на тромбоциты, задержав их подготовку к формированию новых закупорок.

Но этого оказалось недостаточно. Клятва лекаря продолжала сигнализировать о том, что мой пациент всё ещё в опасности. Значит, где-то остался тромб, который всё ещё угрожает его жизни. Но где?

Головной мозг и сердце я уже проверил. Там магия отказывается растворять тромбы. А это означает, что их там нет.

Погодите-ка… Точно, а ведь Багрянцев жаловался на боли в груди и одышку. Учитывая, от какого заболевания он страдает в данный момент, стоит предупредить одно из самых грозных осложнений повышенного тромбообразования.

А именно — тромбоэмболию лёгочной артерии. ТЭЛА.

Если в этот сосуд попадает тромб, может произойти рефлекторная остановка сердца. Далеко не всегда это происходит мгновенно. Всё зависит от того, насколько массивным оказался прилетевший в лёгкое тромб.

Раз Михаил Багрянцев ещё жив, значит, ситуация не столь критична.

Я воздействовал лекарской магией на лёгочные артерии и тут же почувствовал, как мой запас жизненной энергии уменьшился, а клятва лекаря, наконец, замолчала.

Фух… Значит, и вправду тромбоз всё это время скрывался там. Но теперь моему пациенту уже ничего не угрожает.

— Всё, — заключил я. — Михаил Анатольевич в полном порядке.

Дворецкий помахал перед собой руками, осуществляя процесс молитвы Грифону. Каждый раз удивляюсь этому жесту. Некоторые его изображают так, будто пытаются отмахнуться от неприятного запаха.

— Алексей Александрович, сколько мы вам должны? — обеспокоенно спросил дворецкий.

— Сейчас ничего платить не надо. Михаилу Анатольевичу ещё лучше зайти ко мне на приём пару раз. Нужно убедиться, что его здоровье стабилизировалось, — объяснил я.

— Н-не стоит, — послышался хриплый голос Багрянцева. Мужчина пришёл в себя и неспешно повернул голову к дворецкому. — Рассчитайся с господином Мечниковым. Я вряд ли ещё приду на приём.

Пришёл в себя — это уже хороший признак. Но он портит весь мой план.

— Хорошо, а пока ваш дворецкий пошёл за деньгами, мне нужно поговорить с вами наедине, Михаил Анатольевич, — произнёс я. — У вас хватит сил на разговор?

— Да, конечно, — кивнул он и жестом попросил дворецкого прикрыть дверь. — Только, если вы не против, я пока что не буду вставать. Голова всё ещё кружится.

— Вам вообще сегодня лучше не вставать, — посоветовал я. — Стабилизировать ваше состояние было непросто. Так что не спешите подниматься на ноги. А пока я здесь, расскажите, что с вами случилось? Как я понял, у вас произошла обратная отдача? Перегрузили себя магией?

В последнее время каждый второй дворянин обращается в госпиталь с жалобами на перегрузку.

— Нет, — опроверг моё предположение Багрянцев. — Если бы я довёл себя до обратной отдачи, вы бы точно не успели приехать на помощь. Проблема в другом. У меня просто крайне нестабильная магия. Постоянно приходится изливать её в кристаллы. Только иногда во мне столько крови скапливается, что закупленных мной кристаллов попросту не хватает.

Странная всё-таки у него магия. Больше проблем, чем пользы.

— Да вы не удивляйтесь, господин Мечников, — произнёс Багрянцев. — И особо за моё здоровье не беспокойтесь. Думаю, жить мне осталось недолго.

— Именно поэтому я и хочу, чтобы вы прошли полный курс лечения под моим наблюдением, — подметил я.

— Да какой в этом смысл? — вяло пожал плечами Михаил Анатольевич. — Посмотрите на мой особняк. Видите здесь кого-то кроме меня? Нет? Вот именно. Тут больше никто не живёт, кроме меня и одного-единственного дворецкого. Я — последний представитель рода Багрянцевых. А продолжать его я не могу, поскольку не желаю, чтобы моим будущим детям передалась такая же отвратительная сила.

А я и не думал, что встречу кого-то с такой же проблемой, как и у меня. Ведь именно по этой причине я пока что откладываю женитьбу на Анне Елиной. Только я могу передать детям некротику, а Багрянцев опасается, что его потомки пострадают из-за побочных эффектов магии крови.

— Я от своих слов отказываться не стану в любом случае. Приходите в госпиталь, как будет время. Я попробую придумать, как вам помочь. Возможно, мне даже удастся исправить пагубное воздействие вашей магии на организм, — произнёс я. — Но прежде… Я хотел бы задать вам вопрос личного характера, Михаил Анатольевич. Он не касается вашего здоровья.

— Личного характера? — удивился он. — Что вы хотите узнать?

— Когда ваше состояние ухудшилось, в бреду вы начали упоминать некоего Ожегова. И очень нелестно о нём отзывались, — произнёс я. — Могу я узнать, о ком идёт речь?

— А зачем вам это? — парировал Багрянцев.

Мужчина напрягся. Кажется, он уже успел пожалеть о том, что произнёс эту фамилию. Но я не могу проигнорировать услышанное. Слишком много жизней зависит от поиска человека с этой фамилией.

Мой коллега Кастрицын до сих пор сидит в тюрьме. Император чуть не погиб по вине сектантов, которыми, по словам Архипа, руководит некий Ожегов. И больно уж странное совпадение, что эта таинственная личность тоже владеет магией крови.

Если сдавшийся сектант не солгал нам, я обязан опросить Багрянцева. Он явно что-то знает.

— К сожалению, я не имею права рассказывать вам о том, зачем мне нужен Ожегов. Но сейчас мага крови с этой фамилией ищут очень влиятельные люди, — объяснил я. — И если вы не расскажете мне правду, очень велика вероятность, что вскоре к вам явятся городовые.

К моему удивлению, Михаил Анатольевич громко рассмеялся. Не знаю, чем его так позабавили мои слова, но он аж закашлялся от приступа смеха.

— Чем же я вас так рассмешил? — нахмурился я.

— Вы явно обратились не по адресу, господин Мечников, — ответил он. — Ублюдок, которого я упоминал, уже давно мёртв. Анатолий Ожегов — это мой отец.

Вот так поворот. Только правда ли это? Или же пациент морочит мне голову?

— Но если Ожегов ваш отец, тогда почему у вас другая фамилия? — уточнил я.

— Мои родители не были женаты, — ответил он. — Я ношу фамилию матери. Она тоже была из знатного рода. Анатолий Ожегов долгое время крутил с ней роман, а после этого бросил мою мать и скрылся из виду. Он был одним из борцов с некротикой. И к счастью, некротика его пожрала. Мой отец так и не вернулся с последнего задания.

Так… Слишком много совпадений. Кто-то из свидетелей точно мне врёт. Кастрицын упоминал, что его собеседник, с которым он встретился на балу, представился бывшим борцом с некротикой. Сразу после этого разговора Кастрицын потерял над собой контроль и совершил покушение на Николая Первого. Также он упоминал, что у этого человека был шрам на лице.

А сектант Архип рассказал мне и главному городовому, что церковью некротики руководит некий Ожегов, маг крови, лицо которого пересекает шрам.

Кастрицын и Архип явно говорили об одном человеке. И Багрянцев рассказывает мне про него же. Только по словам Михаила Анатольевича, его отец мёртв.

— У меня к вам есть ещё два вопроса, господин Багрянцев, — сказал я.

— Это допрос? — усмехнулся он.

— Нет, это дружеская просьба. Я помогаю городовым проводить расследование и очень хочу, чтобы вы нам помогли. Так я избавлю вас от лишних расспросов со стороны ордена лекарей и вызова в полицейский участок, — пояснил я.

— Только этого мне ещё не хватало. Отец даже после смерти продолжает доставлять мне проблемы, — фыркнул Багрянцев. — Хорошо, Алексей Александрович, спрашивайте. Вы мне жизнь продлили, хоть и ненадолго. Я не имею права вам отказать.

— Вопрос может показаться странным, но меня интересует, почему вы так ненавидите своего отца? — спросил я. — Из-за того, что он бросил вашу мать?

— Не только из-за этого, — ответил Михаил. — Он наградил меня этой поганой магией крови. Насколько я знаю, она и у него работала неправильно. Поэтому он и воевал с некротикой, чтобы выпускать из себя излишки. Но я — не воин и вынужден справляться с этой силой другими методами. Я презираю его за то, что он вообще позволил своей силе передаться другому человеку. Потому я и не хочу заводить семью. Не желаю повторять его ошибок.

В каком-то смысле я даже могу понять Багрянцева. Он сильно озлоблен из-за патологии крови, с которой ему приходится жить, но мыслит он правильно. Михаил не хочет навредить другим людям, поэтому борется со своей болезнью в одиночку. Однако, думаю, я смогу ему помочь.

Скверный характер, который он показывает — это всего лишь реакция на заболевание. Этому меня, как и всех врачей из моего мира, учили ещё в университете. Пациенты по-разному реагируют на свой недуг. Кто-то злится, кто-то плачет. Болезнь всегда приводит к нарушениям эмоционального фона, именно поэтому лекарям и врачам нужно уметь бережно относиться к психике наблюдаемых ими больных.

— Благодарю, что поделились со мной, Михаил Анатольевич, — кивнул я. — У меня к вам остался всего один вопрос. Был ли у вашего отца шрам на лице?

— Я никогда Анатолия Ожегова вживую не видел, — ответил пациент. — Но мать говорила, что он был красивым мужчиной. Про шрам никогда не упоминала. Говорю же вам, господин Мечников, скорее всего, вы ищете не того человека. Мой отец мёртв. У меня даже есть свидетельство о его смерти.

Свидетельство может оказаться поддельным. Но оно многое объясняет. Как раз документированная смерть Анатолия Ожегова и позволяет связать все события в одну цельную картину.

Никто так и не смог найти информацию об этом человеке, потому что его личное дело уже давно изъяли их архивов! Он до сих пор не найден, потому что считается мёртвым.

Правда… Есть ещё несколько неувязок, которые мне стоит обдумать.

Я поблагодарил Багрянцева за помощь в расследовании, ещё раз упомянул, что он может прийти ко мне на приём, а после этого направился назад — в госпиталь. На этот раз рядом с Костей я садиться не стал. Забрался в карету, чтобы проанализировать полученную информацию в тишине.

Не сходятся ещё два факта. По словам Кастрицына, его собеседнику было на вид лет тридцать-тридцать пять. Не может быть Анатолий Ожегов таким молодым. Его сыну уже за тридцать!

И как-то странно выходит, что изначально Ожегов был охотником за некротикой, а после этого примкнул к церкви сектантов.

У меня есть лишь одно объяснение, но выдвигать его городовым я не стану, поскольку у меня нет доказательств. Чтобы подтвердить мою догадку, мне придётся выйти на этого человека лично.

Вернувшись в госпиталь, я провёл обход пациентов, помог Разумовскому принять нескольких только что поступивших больных, а ближе к вечеру направился в мастерскую. Мне не терпелось узнать, удалось ли Ивану Сеченову продвинуться в изобретении спектрофотометра.

На подходе к зданию я обнаружил, что его окна светятся так, будто в мастерской только что зажгли тысячу ламп. Я вбежал внутрь, опасаясь, что мой коллега мог случайно устроить пожар, но обнаружил, что ничего страшного не произошло. Просто Сеченов с Бронниковой никак не могли совместить воедино все световые кристаллы, что и привело к их одновременной активации.

— Вижу, вы уже познакомились, — обратился к своим соратникам я.

— Мы уже в каком-то смысле знакомы, — ответила Светлана. — Господин Синицын мне рассказывал про Ивана Михайловича. Только в реальности он оказался гораздо лучше, чем по историям Ильи.

— Вот ведь засранец! — выругался Сеченов. — Так и знал, что он рассказал про меня какую-нибудь чушь. А о вас, Светлана, он отзывался исключительно в положительном ключе.

Синицын в своём репертуаре. Их дружба с Сеченовым больше похожа на соревнование, кто над кем круче подшутит.

— Как продвигается процесс? — уточнил я.

— Гораздо лучше, чем выглядит, — ответил Сеченов. — Нам удалось собрать всё строго по твоей схеме. Только никак не удаётся настроить электрическую цепочку. Из-за этого кристаллы включаются не так, как надо.

— Вы хорошо поработали, — похвалил коллег я. — С остальным я справлюсь сам. Если всё получится, уже через несколько часов мы сможем провести первый биохимический анализ крови.

Сеченов с Бронниковой уже вошли в раж. Им не хотелось уходить, поэтому оставшуюся часть спектрофотометра мы собрали вместе. Дольше всего я провозился со световой матрицей, которая должна была показывать концентрацию тех или иных веществ.

— Ну что, коллеги? — произнёс я. — Момент истины настал. Пора проверить, работает ли этот агрегат. Есть желающие сдать свою кровь на анализ?

У Сеченова чуть рука не оторвалась, когда он услышал это предложение. Настолько активно он начал ей размахивать, привлекая к себе моё внимание.

— Простите, Светлана, — сказал он Бронниковой. — Но я хочу испытать аппарат на себе. Мало ли, вдруг он как-то может навредить обследуемому? Не хотелось бы, чтобы во время эксперимента пострадала дама.

Очень благородно со стороны Сеченова. Вот только биохимический анализ абсолютно безвреден, и я готов поспорить, что Ивану на самом деле просто хочется поскорее узнать на примере своей крови как работает наш новый аппарат.

Я взял кровь Сеченова, поместил её в центрифугу, а затем переместил полученную плазму в спектрофотометр. Результаты не будут такими же точными, как в оборудовании из моего мира, но у нашей лаборатории тоже есть свои плюсы.

За счёт магии процесс биохимического анализа проходит очень быстро. Не прошло и пятнадцати минут, а световая матрица уже выдала результат в виде шифра, который мне пришлось придумать, чтобы не перегружать аппарат слишком большим количеством кристаллов.

Так… Холестерин, АЛТ, АСТ, креатинин уже подсчитаны, а вслед за ними появляются и другие результаты анализов.

Стоп. А что, чёрт подери, у Сеченова с глюкозой⁈