Мечников. Сквозь песок и ветер.

Глава 4

Жара над пустыней к этому времени поднялась такая, что в Красном граде прячутся в рабочих или жилых человейниках. Там есть система вентиляции, за счет которой они охлаждаются. А артефакты усиления распространяют прохладу по смежным корпусам. Здесь же, в пустыне такого никто не видел отродясь, и я, пыхтя и пропитывая потом футболку, прижался к стене боком.

Миха скрылся за камнем и настороженно оттуда выглядывает, взглядом показывая, что готов к немедленным действиям.

Я прислушался. Звук идет конкретно от места, где он оставил дрезину. Вариантов несколько и все они не сулят ничего хорошего, разве только что это верблюд, который сбежал от хозяина. Но верблюд зверь ценный, если он сбежал, значит хозяин идиот, что не уследил за такой драгоценностью. Так что я беззвучно вытянул нож из ножен на бедре и перехватил для атаки.

Когда за стеной зашуршало совсем близко, я осторожно выглянул.

Никого. Только одинокая дрезина прячется под покрывалом из перекати-поля. Пришлось на пальцах покинуть укрытие. Глянул вокруг: следов нет, а тот, что оставила дрезина уже понемногу затягивает песком.

Уже решил, что показалось, но звук снова донесся, на этот раз со стороны дрезины. Крадучись, я приблизился и, укрылся за ее передом. Шуршать продолжало, и я аккуратно начал выглядывать из-за дрезины, медленно и бесшумно, сжимая рукоять наготове.

Взгляду постепенно открылся песок, слева от дрезины какая-то жестяная крышка, затем пучок перекати-поля, а у самой дрезины, прислонившись к ней, засела спина в лохмотьях.

Пока я прикидывал, сразу окликнуть или обезвредить, а уж потом разбираться, фигура резко развернулась и кинулась на меня. Свой рефлекторный рывок ножом я успел прервать лишь в момент, когда нос уловил знакомый запах. Вывернувшись, я пропустил противника мимо, цапнул за руку и вывел в захват. Через секунду застыл лицом к лицу к Кате, приставив нож к ее горлу.

— Убьешь меня? — прошептала она с ужасом, таращась голубыми, как артефакт охлаждения, глазами.

Нож я приставил рефлекторно, а не для того, чтобы напугать. Но то, как ее грудь заходила ходуном, пока я ее придавливаю к дрезине, внимание мое все-таки уронило.

— Что ты тут делаешь? — спросил я, прочистив горло.

— Я хотела с вами, — коротко ответила Катя, все еще пуча на меня глазища.

Отняв нож от тонкой шеи, я отшагнул и вытер с лица испарину. Девушка для дороги надела плотную куртку, что разумно против песка. А на плечах грязно-коричневая мешковина. Я покосился на дрезину: она двухместная.

— И как ты сюда добралась?

— С вами на дрезине, — негромко сообщила Катя, поправляя мешковину на плечах.

— Что-то я не вижу третьего сидения, — заметил я.

Со смущенной улыбкой Катя подошла к дрезине сзади и открыла нижний отсек.

— Это для багажа, — сообщила она.

Я заглянул и присвистнул впечатленно.

— Ты как сюда поместилась?

Места в багажнике разве что на баул с картошкой. Катя почему-то довольно сообщила:

— Я стройная. И гибкая.

Взгляд мой непроизвольно снова прошелся по ее фигуре, я покивал и сказал:

— Хорошо. Но зачем тебе приспичило ломиться следом? На постоялом дворе Никифора как-то поспокойнее, чем среди пустыни.

Она повела плечиками, изящными, этого не скрывает даже мешковина, и ответила:

— Если честно, то не очень. Сам видел, какое спокойствие бывает на постоялом дворе. Я подслушала ваш разговор с Никофором. Не злись.

Не поспоришь. Если кочевники захаживают, значит для девушки уже неспокойно. Удивительно, как она доросла до сознательного возраста и уцелела.

Убрав нож, я кивнул чтобы следовала за мной. Когда мы вошли в прохладную тень руин, Миха выскочил из-за каменюки с арматуриной в руках и воинственно замахнулся. Но увидев Катерину, по-детски выпучил глаза выдохнул:

— Ой, Катерина. А ты чего тут?

— В багажнике с нами приехала, — констатировал я, садясь на циновку в углу.

Судя по хлопающим губам Михи, появления Кати он не ожидал, и теперь переводит глуповатый взгляд с меня на нее. Я подложил под спину комок тряпья, который нашел слева, и откинулся на стену. Затем проговорил:

— Ну это все хорошо. А дальше вы куда? Не думаю, что вам по пути с убегающим от служебников Лютецкого.

На это Миха пожал плечами и отставил арматурину к стене.

— Мне-то что? Мне вообще без разницы, — ответил он. — К Никифору возвращаться — значит его объедать. А я не хочу. Надо бы пользу какую-то приносить. Но пока не знаю, как. Так что пока я с тобой. А служебники пускай сами боятся. Я им во!

Он демонстративно показал массивный кулак. Может в сноровке и ловкости Миха не очень, но, если таким кулаком попадает по морде — размажет в лепешку.

Тихо вздохнув справа, подошла Катя и стащила с себя мешковину со словами:

— Меня, когда дед Никифор выгнал из кухни, я к себе пошла. У меня окна выходят как раз на двери. Долго уснуть не могла, а потом проснулась рано от шума. Выглянула, а там пять песчаных дрезин, все на солнечных батареях.

— Они быстрые, но магнитные подушки жрут энергию, как саранча. Могут разрядиться посреди ночи, — согласился я. — Значит, если все-таки доехали до «Медного ковчега», то установили артефакты-аккумуляторы.

Потупив взгляд, Катя опустила пушистые ресницы и негромко проговорила:

— Я тоже так подумала. А ведь дрезина Никифора тоже на солнечных батареях.

— Значит придется двигаться отрезками утром. В жару в пустыне тяжко, — заключил я.

— Может и не придется, — еще тише отозвалась Катя и сунула пальцы в мешковатую сумку через плечо. Поковырявшись, она вытащила из нее шарик размером с кулак, весь в шестеренках. Внутри сиреневым светится сердечник.

Вытаращившись, я изумился.

— Артефакт-аккумулятор? Откуда?

Катя неловко помяла плечами и с виноватой улыбкой ответила:

— Взяла у служебников. Пока никого не было. Отцепила от одной из дрезин.

Миха присвистнул и с озадаченностью поскреб щеку толстыми ногтями.

— Украла? Красть нехорошо. Особенно у служебников. Вряд ли они обрадовались, когда одна из дрезин у них заглохла.

Зыркнув на него неоднозначно, Катя приблизилась ко мне и протянула арт-аккум.

— Подумала, вам он тоже понадобится.

На девушку я посмотрел теперь не только как на обладательницу миловидного лица и форм третьего размера, но и как на человека, у которого в голове завалялось что-то кроме сплетен и платьев. Арт-аккум устройство замороченное, особенно в установке. Снять его немного легче, но все равно требует сноровки, чтобы не повредить тонкие шестеренки и не выпустить весь сиреневый заряд.

Бережно приняв его на ладонь, я поднес арт-аккум к носу и вдохнул. Запах от него металлический, со сладким привкусом. Как-то в Оазис-Техно мы пытались разнообразить вкусы картофеля и экспериментировали с сочетанием запахов. Провонялась вся одежда, до трусов, и волосы. Опекун дома, старый, седой и с плохим зрением, сказал тогда, что от меня пахнет малиной. От арт-аккума пахнет примерно тем же. Только с металлом и топливом.

Держа его на ладони, я проговорил:

— Смело, Катя. Не боишься, что за такое и тебя служебники начнут искать? А они начнут.

— Боюсь, — призналась она. — Но я потому и уехала из «Медного ковчега». Никифор хороший, не стоит ему все время нервничать из-за того, что ко мне всякое отребье пристает.

— Значит, твое исчезновение ему по нервам не ударит? — поинтересовался я, продолжая разглядывать пульсирующий сиреневый свет в глубине шестеренок арт-аккума.

Катя помотала головой, сложив руки под грудью, от чего та эффектно приподнялась.

— Я ему сказала. Он сам дал добро. — Катя помолчала и добавила: — И про Миху.

Детина все это время молчал и хмурил брови в глубокой задумчивости. Лоб исходил морщинами, а губы надулись. Видно не привык так много напрягать извилины. Что и понятно, с такими кулаками можно сперва бить, а потом разбираться. Правда, как показал опыт, это работает не всегда.

— Мне он тоже дал добро? — наконец уточнил он.

Катя закивала.

— Сказал, что «нечего молодым загнивать в этой песчаной коробке, если на Севере есть шанс».

Я хмыкнул и покрутил в пальцах арт-аккум. Что подразумевал дед под «шансом» мне понятно. Судя по блестящим глазам Кати, она деду верит, хотя не уверен, что он рассказал ей то же, что и мне. Но это и не нужно, красавица ему доверяет по умолчанию. Чего не скажешь обо мне.

— Замотивировал он тебя, конечно, крепко, — украдкой снова оглядев ее подтянутую, в штанах и курточке, фигуру. — К сожалению, чтобы он тебе не понарассказывал, этого мало, чтобы все бросить и ломиться швора знает куда.

Катя поморщила носик.

— Можно подумать, ты сильно занят.

— Занят, — согласился я. — Убеганием от служебников Лютецкого.

— Я, если не заметил, тебе в этом помогаю, — деловито сообщила девушка и кивнула на арт-аккум.

Сдержать улыбку я не смог: бойкая девушка. Хотя выглядит хрупкой и беззащитной. Но, чтобы стянуть артефакт у служебников, потом залезть в багажник дрезины, а теперь пререкаться с незнакомым оазисным — надо иметь бубенцы. В одном она права: с артефактом перемещение станет гораздо эффективнее. Можно ехать ночью, а дрезину заряжать днем, прикрывая ветками и колючками. Но в остальном идея с движением на загадочный север полнейшая дичь, потому что ни на одной карте этажей обучения и архивов я не видел ничего, что бы указывало на жизнь. Когда-то давно — да, вероятно. Но не теперь, когда уровень углекислого газа на планете стал выше, а вдалеке от градов жизнь тяжела и невыносима.

Я перебросил артефакт с ладони на ладонь, тот приятно завибрировал, послышалось легкое гудение, и запах металла с малиной от него потек сильнее.

— За помощь спасибо, — поблагодарил я. — Но в остальном, прости, не помогу.

— Но ты должен! — с растерянным видом выдохнула Катя и, вытянувшись в струну, сжала кулачки.

Повелительный тон к себе я последний раз слышал только от опекуна, но тот пять лет назад умер, а слушать чьи-то еще приказы, кроме инструкций на бывшем рабочем месте, я не привык.

— Во-первых, — спокойно произнес я, — сбавь обороты. Я тебе ничего не должен. Во-вторых, даже если куда-то намылюсь, артефакт еще нужно вставить в дрезину. А это не просто. В Оазис-Техно для этих целей работает целый отдел.

Слева послышалось покашливание Михи. Он до сих пор молчаливо хмурился, видимо решал, насколько правильно поступила Катя, украв у служебников артефакт. Но теперь лицо его разгладилось, и он сообщил добродушно:

— Я могу вставить. Ну… В смысле в дрезину. Артефакт.

На него я покосился с опаской.

— Уверен? Артефакт-аккумулятор штука хрупкая.

Миха кивнул.

— Уверен. Я с механикой на «ты». Не то, что с козами. То бодаются, то поразбредутся, попробуй собери. А такие артефакты я уже много раз ставил. То кочевникам, то служебникам. Сам понимаешь, постоялый двор место такое.

Ситуация становилась неоднозначной. С одной стороны, на хвост упали двое, а этого вообще не планировал. При чем один из попутчиков девушка, а это дополнительные сложности в дороге. С другой, свой механик никогда не помешает, а девушка уже принесла пользу: арт-аккум. С третьей — неведомый север, куда, по словам деда Никифора, непременно нужно ломиться.

Потерев лоб, я надул щеки и выдохнул, после чего посмотрел на пальцы и раскатал между ними свалявшуюся грязь.

— Так. Ладно. Раз мы здесь втроем оказались, нужно нормально познакомиться. Кто знает, сколько нам вместе двигаться. Не хочу, чтобы в спину что-нибудь прилетело…

Миха округлил глаза и выговорил:

— Да как можно! Ты что!

Вскинув ладонь, я отозвался:

— Всякое бывает. В общем, я Андрей Мечников. Бывший разработчик в Оазис-Техно…

— Ага! — изобличительно выкрикнул детина. — А говорил, не оазисный!

— Ты глухой? — мирно поинтересовался я. — Говорю же: бывший. Ты, если я ничего не путаю, очень плохой козовод и хороший механик. Объяснишь, как вышло, что в пустынной глуши ты вбил в руки механное дело?

Приосанившись, Миха хрустнул шеей и выпятил грудь, будто собрался на шагать на параде в честь основания Оазис-Техно.

— У меня с детства руки к этому стоят. Дядька еще был. Неродной. Друг бати. Он любую шестерню так присобачит, что лет сто без скрипа будет шпарить. Он когда нам на ферме собрал паровую мотыгу, ну, чтобы не самим корячиться, спину гнуть, а чтоб само катилось и пахало, я в диком восторге был. Он был механиком. Настоящим. В смысле в Красном граде учился. Как увидел, что у меня любая шестерня в руках оживает, научил всему, что знал. У меня и так перло в этом деле, а с его наукой вообще стал докой. Какие там козы… Батя ругался, что из-за меня ферма Пароварниковых под откос пойдет. Да видать прав он был.

— Жаль твою ферму, — с сочувствием проговорил я.

Тот отмахнулся.

— А мне не жаль. Ферму у бати хотели купить кочевники. Чтобы точку бивака обосновать. Огромные рубы предлагали. Могли бы Натуську, невесту мою, свозить в Красный град, вылечить от песчанки на них. А он в позу встал и отказался. Так что шмора с этой фермой.

На это осталось молчаливо покивать. Таких историй по миру ходит немало. А песчанка зараза такая, что лечится легко, но, если не лечить — ничего хорошего. Вызывает ее песок, который в далеких двухтысячных впитал частицы инсектицида. В Красном граде антидоты есть в медпункте каждого человейника. На ферме среди пустыни такому взяться негде.

— Сожалею о твоей невесте.

— Спасибо.

Обернувшись к Кате, я спросил:

— А ты что расскажешь?

Катя подошла ко мне и селя рядом на циновку, Миха при этом зыркнул хмуро, но промолчал, а она вытянула ноги и стала разминать икры, видимо, затекли от езды в багажнике.

— Да что рассказывать? — с кроткой улыбкой ответила она. — Как зовут меня вы знаете. А что было в прошлом, то не важно. Воспитывал меня с трех лет Никифор с Полиной. Пою красиво. Больше и нечего сказать.

— Ты и сама хороша, — ляпнул я и отвернулся, чтобы по глазам не поняла, что мне неловко.

Катя хихикнула, а Миха покосился на меня сурово, как экзаменатор. Неловкую паузу я прервал словами:

— Тогда сделаем так. Миха, сможешь закрепить артефакт на дрезине? Тогда вытащим ее на солнце, пускай копит заряд. А как спадет жара, двинемся в путь. Идет?

По лицу Михи скользнула тень, взгляд стал цепким, будто и впрямь проверяет меня на пригодность, но все же кивнул и подошел, протянув руку.

— Давай артефакт, — проговорил детина. — Присобачу.

— Спасибо, — поблагодарил я, передавая артефакт. — Как справишься, толкни меня, выведем на солнце. Я пока покемарю.

— А если служебники нагрянут? — так же хмуро поинтересовался Миха, всматриваясь в сиреневые переливы внутри шестеренок.

Я, укладываясь на бок, ответил:

— Не нагрянут.

— С чего такая уверенность?

— Им нет интереса за мной гнаться так далеко, — пояснил я. — То, что они притащились в такую даль, как «Медный ковчег», уже слишком много для моей чести. Разработки они, скорее всего нашли и сожгли. А без ресурсов Оазис-Техно я для них пыль.

— Смотри сам, — буркнул Миха и бережно убрал артефакт в карман.

Когда он вышел, я сомкнул глаза и попытался подремать, но запах Кати слишком яркий и близкий, что значит, сидит и испытующе смотрит на меня. Судя по всему, надеется, что я передумаю и кинусь в сомнительный поход ради спасения того, что осталось от человечества.

Как она сверлит взглядом, я ощущал спиной. Прошли пара минут, и я произнес, не разлепляя век:

— Я не передумаю.

— И очень зря, — донеслось за спиной совсем близко, Катя заерзала, я уловил движения воздуха — она придвинулась ближе. — Откуда ты знаешь, может на севере что-то есть. Ты же там не был.

— Если бы было, туда бы добрался Лютецкий, — снова привел я бетонный аргумент.

— А если он не знает?

— Если он не знает, то я футболист. Знаешь, что такое футбол? Игра такая, мячик ногами гонять надо. С его деньгами он бы первым там был. Катя, все хотят верить в лучшее, но ты, вроде умная. Сними розовые стекла с глаз и посмотри на правду: грады и пустыни это все, что осталось от мира.

За спиной послышался горестный вздох, Катя всхлипнула:

— Ты совсем ни во что не веришь! И даже не пытаешься помочь!

Меня аж перевернуло, обернувшись к ней, я оказался так близко от лица, что разглядел крошечные черточки у глаз, что говорит — Катя любит посмеяться.

— Да ладно? Меня уволили из Оазис-Техно и преследовали как раз за то, что пытался помочь. И я очень даже верю. В науку, в артефакты, в человеческий организм.

— И все равно не хочешь искать северные земли, — надув губы, не отступила Катя.

— Потому что это сказки! Выдумка! Байки для тех, кто верит в землю обетованную! — не выдержал я.

— Ты все равно пойдешь на север, — упрямо заявила Катя и поднялась, отряхивая со штанин песок.

— И не подумаю.

— Посмотрим.