Мечников. Сквозь песок и ветер.

Глава 19

Взгляды Михи и Кати упали на меня весом годовалого теленка, брюнетка в себя пришла первой и спросила торопливо:

— Тебе местная вода в голову дала?

Развернувшись к ней, я посмотрел в зеленые, блестящие глаза и понял, что принимаю самое правильное решение.

— Побежите вы, — сообщил я. — А я наконец встречусь с Лютецким.

Выпучившись на меня, Катя выдохнула:

— С ума сошел?! Миха, скажи ему!

Детина задумчиво поглядывал на Васу, которая слушает нашу беседу с приподнятыми бровями и выражением снисходительного недоумения.

— Вы ничего не перепутали? — спросила она. — Вы вообще-то пленники. Не забыли?

Поднявшись, я встал перед воительницей, что с завязанными руками неудобно. Несмотря на ее значительный рост, я все-таки выше, так что посмотрел сверху вниз, откуда хорошо видно ее богатство в небольшом вырезе, и проговорил:

— Васа, послушай меня сейчас очень внимательно. Если служебники Лютецкого здесь окажутся, и вы перед ними раскроетесь, вам конец. Не поможет даже то, что вы нас ему отдадите.

— Почему это? — мрачно надвинув брови, спросила воительница.

— Они здесь уже были, — пояснил я. — Но не нашли, что хотели. А вы местные. Они будут выпытывать из вас все, что знаете о севере.

— Об асах что ли?

— Умница.

— Ну и что? — еще более хмуро поинтересовалась девушка и сжала рукоять ножа сильнее. — Если у них дела с ними, мы тут причем? Расскажем и пускай занимаются, чем хотят.

Я покачал головой.

— Вас они в покое тоже не оставят. Я хорошо знаком с идеями Лютецкого. Если вы не поможете, у вас никогда больше не будет спокойной жизни. Ни у кого. Ни в этой части мира, ни в какой другой.

Губы воительницы покривились, по лицу скользнула тень сомнения, она нервно передернула могучими плечами.

— Слушайте, вы милые, мне не хотелось вам вредить. Но я вас не знаю, а вы просите поверить вам на слово и нарушить приказ командира, — сказала она. — Простите, я не могу.

Шум снаружи становился все настойчивей, к запахам примешались оттенки чего-то резкого, судя по всему, горючего, потянуло сырым дымком. Катя шевельнула головой и, прислушиваясь, проговорила:

— Командир Бор отдал приказ сдать нас чужакам, если те заявятся. Вторая разведгруппа ушла за первой, потушили костры, лагерь затихает.

Брови Васы сдвинулись на переносице в озадаченном удивлении. Она спросила с напором:

— Откуда она знает?

Пару секунд я выразительно смотрел на воительницу сверху вниз, ожидая, что догадается, но когда этого не произошло, ответил коротко:

— Слышит.

Отшатнувшись, воительница похлопала ресницами, рот раскрылся в неверии.

— Она что…

— Мы все, — опередил ее вывод я. — Поэтому Лютецкий за нами гонится. В ваших землях он уже был. Очевидно, искал таких, как мы. Васа, если он нас найдет, то превратит в силовые артефакты, и будет в одиночку управлять миром, превращая его в пустыни. Он гениальный стратег и отбитый псих с комплексом императора. Если не хочешь, чтобы здесь вырос очередной град для обеспечения Оазис-Техно, а люди не стояли в очередях за кислородом и картошкой, ты нам поможешь.

Судя по излому бровей, тень сомнения в ее доверии командиру я все же поселил, но сказала она другое:

— Звучит сильно. Но это просто слова.

Слева гневно прошипела Катя.

— Да твою ж швору, — выдавила она первое грубое слово за всю дорогу и, поднявшись, резко шагнула к нам. — Ты знаешь про пчел? Все знают. Они исчезли перед коллапсом. Это все Лютецкий. Его инсектицид виноват. Во всем. В гибели пчел, в засухах, в потеплении. В появлении тварей. Ты хочешь, чтобы он пришел сюда? А Лютецкий придет. Мы пытаемся его остановить! Только у нас есть шанс вернуть миру изобилие и остановить гибель людей с геном-мутантом.

По тому, как резко и прямо зыркнула на Катю воительница, выпад ей не понравился. Вскинув подбородок, Васа подняла хлыст к лицу Кати и проговорила приглушенно:

— Это тоже просто слова.

В ярости зарычав, Катя надула щеки и выдохнула воздух, после чего бросила мне:

— Мечников, покажи ей!

Что показать — понятно. Однако Васа смотрит резко, во взгляде смятение, губы подрагивают, а пальцы сильнее сжимаются то на ручке хлыста, то на рукояти ножа.

Я произнес:

— Не нравится мне эта идея.

— А у тебя есть получше?

В теории можно просто навалиться втроем на Васу и сбежать. Но тогда нас будут разыскивать не только служебники, но и эти аборигены. А хотелось бы увеличивать количество союзников, а не врагов.

Вдохнув поглубже, я проговорил, выставляя перед собой связанные запястья воительнице:

— Развяжи.

— Еще чего.

— Развяжи. Я кое-что покажу. Не убегу.

— Так я и поверила, — фыркнула Васа.

— Хотели бы, уже сбежали бы, — заметил я и обвел нас троих взглядом.

Еще несколько секунд Васа мялась в сомнениях, потом зло прохрипела и чиркнула лезвием ножа по веревке.

— Только без глупостей, — предупредила она.

— Да какой там, — хмыкнул я.

После чего быстрым движением скинул лямку рюкзака и перетащил его на живот, а, расстегнув, аккуратно на половину вытащил сохранный артефакт. Его голубоватое свечение залило полумрак шалаша. Васа, поморщившись, заслонилась от света ладонью, а когда глаза привыкли, убрала ее и, щурясь, присмотрелась.

Сперва она морщила лоб, соображая и приглядываясь, потом глаза стали медленно расширяться, брови всползать на лоб, а рот раскрываться. Шумно сглотнув, она указала на артефакт и проговорила перехваченным хрипом голосом:

— Это… это…

— Последняя в мире пчеломатка и ее пчелы, — подсказал я. — И если ты не поможешь нам, Лютецкий получит и их.

На сияющую голубым колбу Васа пялилась пару секунд и хлопала губами, потом снаружи что-то громыхнуло, она вздрогнула и очнулась.

— Я выведу вас из лагеря, — сообщила воительница решительно.

Я кивнул и уточнил:

— А командир?

— Его беру на себя, — ответила она.

— Не похоже, что он слушает подчиненных.

— Подчиненных может и не слушает, — отозвалась девушка, выглядывая из-под полога шалаша, — а к дочке прислушается.

Она выскользнула наружу, через секунду оттуда донесся ее быстрый шепот:

— Выходим. Сразу налево, за шалаш.

Выскочив первым, я успел заметить суматоху в лагере, нос не обманул: костер затушили, это от него пахнет мокрым дымком. Опустело, только некоторые вояки носятся от одного до другого края лагеря, что-то проверяют и командуют негромко.

Втроем мы быстро прошмыгнули за шалаш, где заросли папоротников густые и пахучие, пока Васа стояла настороже. Потом она пролезла к нам и проговорила:

— Сейчас идите прямо через дебри, потом дойдете до двуствольного папоротника в два человеческих роста. Там налево. Это направление на северо-восток.

— Почему туда? — спросил я.

— В той стороне северный народ. Тот самый, которого никто не знает, — ответила Васа.

Не в меру молчаливый Миха тягостно вздохнул и проговорил негромко:

— Пойдем с нами, а?

Васа покачала головой.

— Вас хватятся, — сказала она. — А если исчезну и я, командир поднимет такую бурю, что все лютые кроты проснутся. Нет, я останусь и все ему объясню.

Следующий вздох детины получился таким тяжелым, что даже небо помрачнело от туч.

— Эх… А свидимся еще? — спросил он удрученно.

Впервые на губах воительницы появилась искренняя улыбка, а на щеках проступил небольшой румянец.

— Будет день, будет видно, — ответила она с легкой игривостью.

Потом развернулась, тугие каштановые косы взметнулись в воздухе, и девушка скрылась за шалашом, а я сделал знак остальным, и мы рванули через заросли.

Мокрые ветки захлестали по лицу, ботинки скользили и вязли в раскисшей после ливня почве. Трава по колено, дебри густые, что значит маршрут мало хоженый, а может и вовсе не маршрут, а направление, которое задала Васа.

Мы двигались добрых минут двадцать, проваливаясь в рыхлую грязь и высматривая нужный папоротник, что непросто, потому как папоротники здесь все с меня ростом, а то и выше. Катя бежала сосредоточенная и хмурая, время от времени поглядывая назад. Видимо не доверяет воительнице и ожидает погони. Но если бы та хотела, не помогала бы. Миха наоборот несется, как боевой баран, ломая ветки и приминая траву, а на лице гримаса царственной скорби.

— Не страдай так, — подбодрил его я. — Сказала же, будет день, будет видно.

На бегу детина вздохнул.

— Такая девка… Такая девка… И опять не про меня.

— Она тебе не отказала, — заметил я, перепрыгивая колоду из трухи.

Миха покривился.

— Да, как же, не отказала…

Поскользнувшись, но удержав равновесие благодаря моему локтю, за который схватилась, Катя проговорила:

— Ну вы и время нашли для… Вот этого всего.

— А чего такого? — отозвался Миха. — В трудностях и познаются люди. А сейчас как раз трудности.

— Ну раз так, самое время показать, чего ты стоишь, — смягчилась Катя. — В смысле ей.

Насупившись, как цыпленок в тумане, Миха заработал руками и ногами быстрее, и унесся вперед, только комья грязи полетели из-под ботинок. Еще через пару минут послышался глухой удар, когда мы с Катей выскочили из зарослей.

Миха застыл впереди. Он упер одну ладонь в левый ствол двуствольного папоротника, а второй трет лоб.

— Швора какая, — проговорил он обиженно, — выскочил из-под земли, как кочевник из бархана.

Катя усмехнулась.

— Ты перед собой смотри. Куда ломанулся-то?

— Да чтобы вы нравоучениями не потчевали, — отозвался Миха. — А то один причиняет добро, а вторая наносит радость.

Кивнув, я согласился с охотой:

— Это мы любя.

— Ага, — посмотрев на пальцы, где остались пара красных пятен, отозвался Миха и поднял голову, — батя тоже так говорил, когда ремнем по заду ездил.

— Суровый у тебя был батя, — проговорил я.

На лбу Михи осталась живописная царапина от виска до самой переносицы, он размазал остатки крови тыльной стороной ладони.

— Мне хватило.

Хмыкнув, я скинул со спины рюкзак и сунул его Кате. Та с непониманием вытаращила глаза и нахмурила лоб, я пояснил:

— Надевай и береги его. Миха о тебе позаботится. Да?

Обернувшись на детину, который смотрит с озадаченностью, я вопросительно на него глянул. Тот поскреб макушку и ответил озабоченно:

— Э… Конечно. А как же еще-то?

— Вот и отлично, — сказал я. — Тогда бери Катю и бегите на северо-запад, пока не доберетесь до… Ну сами поняли, кого. Если они там есть. А нет — спрячьтесь где-нибудь. Постарайтесь не стать ужином для тварей. И Миха, если Катя будет просить вернуться — не позволяй. Понял?

Послав детине взгляд, который поймет любой мужчина, когда речь о женщине, я вытащил из рюкзака нож и сунул в набедренный карман. Катя все еще с непониманием прижимала рюкзак и хлопала ресницами. Когда смысл происходящего до нее стал доходить, Катя охнула и с силой пихнула рюкзак мне в грудь.

— Очумел?! — выпалила она. — Я думала ты специально так сказал девке, чтоб развязала! Ты же не серьезно? Мы без тебя никуда не пойдем!

Обернувшись к Михе, она взглядом поискала поддержки, но детина смущенно отвернулся, делая вид, что рассматривает пятна крови на пальцах.

Всхлипнув, брюнетка снова попыталась всучить мне рюкзак.

— Да вы что? Совсем чокнулись? Миха! Скажи ему!

Детина тактично промолчал, что в его случае уже большое достижение, а я аккуратно передал обратно рюкзак Кате и проговорил мягко и терпеливо:

— Катенька, так надо. Лютецкий гнался за мной. О вас он не знает наверняка и у вас есть шанс уйти.

— И ты один решил пойти против него?! — неверяще выдохнула Катя, страшно округляя глаза.

— Ты меня недооцениваешь, — соврал я. — Тем более, я буду не один. Помнишь? Васа обещала помочь.

— Да эта Васа готова была нас бросить к крысам!

— Не Васа, а ее батя, — поправил я и взял Катю за плечи. — Послушай, Лютецкого нужно остановить. Если здесь и правда живут такие, как мы, их нужно защитить. Их, вас и пчел. Вы должны идти, Катенька. Ты это понимаешь, хоть и не хочешь принимать.

В глазах Кати заблестела влага, задрожала, а когда она прорвала запруду, две блестящие дорожки пролегли по щекам и повисли крупными каплями на подбородке.

— Тебя же убьют, — едва слышно прошептала она и посмотрела на меня снизу вверх.

Вместо ответа я оставил на ее лбу долгий поцелуй и обнял. Легкий запах мяты и тела раздразнил нос и навсегда врезался в память. Я зажмурился. Возможно, стоило сказать, что не убьют, что я вернусь, успокоить. Но давать ложные надежды само по себе жестоко. Куда лучше Кате вместе с Михой бежать и не оглядываться. Это я привел в «Медный ковчег» служебников, это из-за меня нам пришлось нестись через всю карту, а теперь теряться в непроходимых зарослях папоротника неизвестного мира. Я это начал, мне и заканчивать.

Оторвавшись от Кати, я бросил Михе, больше на нее не оглядываясь, потому что в груди и так давит и жжет:

— Береги ее.

Он молча кивнул, а я добавил:

— И пчел.

После чего развернулся и, не оглядываясь, ломанулся обратно через папоротники, забирая левее, чтобы не выскочить посреди лагеря Бора. В груди стучал набат, виски пульсировали, никогда не думал, что оставить женщину так трудно. Но судьба мира важнее моей, а Лютецкий согнет в бараний рог всю планету, если получит чего хочет. А хочет он власти.

Ботинки снова разъезжались в грязи, я старался наступать на листья и ветки, но они еще более скользкие, чем грязь, так что быстро отмел эту практику. Одному двигаться быстрее, и едва заметный запах мокрого дымка я уловил уже минут через пятнадцать. Конкретную стратегию продумать не успел, решил действовать по ситуации. Если верить местным, руины засветились. Это означает одно: включилась система обеспечения. А случиться это могло только если кто-то запустил ее. Из бункера этого сделать некому, поскольку он пустовал, а лютый крот едва ли знает, как это делается. Значит запустили удаленно. Из этого следует, что служебники Оазис-Техно в курсе того, что бункер ожил. Следовательно, мы сами включением рубильников подали им этот сигнал. Теперь дело за малым: остается ждать, когда отряды служебников снова нагрянут в эти земли.

Мокрым дымком пахло все настойчивее, я взял еще левее. Усиленного слуха, как у Кати, у меня нет, зато нос умеет рисовать картинки в голове.

Вдохнув воздух, я сосредоточился, и перед глазами проступили фигуры двух бойцов на входе в лагерь со стороны юга, еще один сидит в засаде на высоком папоротнике, скорее всего с арбалетом. Подул ветерок, и нос дочертил еще одну фигуру с уже знакомым запахом. Эта фигура довольно быстро двигается мне наперерез.

Очнувшись, я успел затормозить прежде, чем налетел на Васу, из-под ботинок брызнули капли грязи, захрустели папоротники, Васа тихо охнула, а я отклонил голову назад. Очень вовремя, потому что в сантиметре от носа застыл блестящий конец ножа.

— Как ты меня напугал, — с выдохом проговорила воительница негромко и убрала нож на пояс. — Ты что тут делаешь? Я же сказала уходить.

Кивнув, я ответил:

— Всех, кто важен, я отправил. Я должен остаться. Лютецкий эти земли в покое не оставит.

— Какой у тебя план? — спросила Васа, оглядываясь в сторону, откуда пришла.

— Вломиться в бункер… В руины то есть, — предположил я.

— Отвратительный план.

— Другого нет, — сообщил я. — Буду решать по ситуации.

Васа предложила:

— Может дашь какие-то вводные?

— Для начала, нужно рассказать все твоему бате, — ответил я

Она вопросительно подняла бровь.

— Я правильно поняла: ты только что сбежал из плена, но хочешь вернуться обратно в лагерь?

Кивнув, я пояснил:

— Бедствие, которое собирается обрушиться на эти земли зовется «лютецкий». Если ему не помешать, оно здесь камня на камне не оставит. Нужно предупредить командира Бора.

Со стороны лагеря запахло крепким мужским потом, батю Васы я по нему отличу даже в темноте. Потом донесся его полный гнева басовитый крик:

— Васа, твою за ногу!