Эльза аль Болен все время первого дня заседания Совета Великих, пока шло обсуждение пророчеств и претендентки на место в Совете не проронила ни слова. Ее Дом был ближе всех к вольному городу и был связан с ним не только географической близостью, но и кровными узами. Часто младшие наследницы Великого Дома, и просто близкие родственницы уезжали в вольный город за своими избранниками, и чаще всего не жалели о своем выборе, а если жалели, то возвращались, но это бывало редко. Было и несколько юношей из каравачских сейнов, что были приняты в Дом, но с ними было тяжелее, им не нравилась тяжелая жизнь в приграничье.
Когда три года назад ее младший брат, комендант столичного гарнизона и перспективный командир, даже без проблеска магических способностей, заявил, что хочет войти в род самых уважаемых Каравачских сейнов и при этом остаться командиром гарнизона и вообще остаться в Болене, Эльза полностью одобрила его выбор. Она очень приветливо отнеслась к его избраннице и всячески старалась, чтобы ей в Болене было хорошо. Быть связанными кровными узами с самым родовитым, богатым и влиятельным родом сейнов — Дьо — Магро, это не только честь, но и большая удача для приграничного Дома.
Военной помощи от Каравача ждать не приходится, армии у него нет, но эвакуировать в вольный город, на правах родни, всех своих детей и близких, случись чего, вполне даже можно. Плюс большие политические возможности…, ну и много еще чего. А если добавить, что дочка у сейна одна, то это значит, что все его состояние и место в совете вольного города, вполне даже возможно, унаследуют внуки, а это такая перспектива, что аж зубы сводит, от обилия вариантов. Правда сейн и сам пока не стар и вполне может связать свой Род еще с кем-нибудь, но даже в этом случае, внукам что-нибудь да останется, уж очень богат и влиятелен род Дьо — Магро.
К удивлению Эльзы, ее братик Роджер свою жену Лакене Дьо — Магро действительно нежно любил и с его стороны это был не только политический выбор. Что ж … так даже лучше, а чувствами жены брата Эльза не очень-то интересовалась. Родословная у нее замечательная, девка здоровая, кошмары, мучающие ее по ночам и частые депрессии — не считаются. Родила брату сына, брат был в восторге, лучше бы конечно, девочку, ну да можно надеяться, что это у нее не последний ребенок. Да и вливание в Род свежей благородной крови всегда приветствовалось.
И вот теперь, эти родственные связи могли Эльзе очень даже пригодиться. Она могла из первых рук узнать, что происходит там, в вольном городе и узнать все о претендентке. Да что там "почти", если вспомнить о должности родственника, то свежее сведений и быть не может. Кому, как не полковнику Тайной стражи знать, что творится в вольном городе, и кто из магов в нем живет и чем занимается. Но у Эльзы даже мысли не возникло, поделиться с кем-нибудь из Совета этими сведениями и соображениями. Она знала, что на хорошем счету у главы канцелярии, но если бы кто представлял, каких усилий ей это стоило. А канцелярия, судя по всему, была не в курсе наличия у нее близких родственников в Караваче. Ну да, родословные-то традиционно отслеживались по женской линии, а про мужскую часто забывали. Да и кому нужны сведения о сводном младшем брате главы Великого Дома? У нее этих братьев еще трое, а вот сестер нет.
В отличие от остальных Членов Совета, Эльза была совсем не против вхождения в него нового Члена и возвращения рода Зетерингов в Великие Дома. Ну, будет еще один член Совета, и что?
Ее, как главу приграничного Дома, намного больше интересовали возможности Рода Зетерингов, как магов крови, чем их возможные претензии на место в Совете. С самого детства она слушала и заучила наизусть рассказы старой магини, своей няньки, которая еще помнила Войну Магов, и восхищалась ее рассказами об ужасных ящерах, порождениях магии крови. Эти воспоминания ее не пугали, а заставляли завидовать. Если бы у Эльзы была возможность, она бы не задумываясь, наняла таких ящеров к себе в войско.
Поэтому Эльза молчала на заседании и мечтала, мечтала, что если эта Зетеринг, действительно родственница Зарта, то, как было бы хорошо с ней договориться и нанять ящеров. А то последние годы орки вели себя слишком тихо, подозрительно тихо. Она отправила в степь лучших разведчиков и вот уже почти месяц ждет от них известий. И что-то ей подсказывает, что известия вряд ли будут хорошими.
Вот закончится этот Совет, она отправится домой, поговорит с женой брата и отправит ее в вольный город погостить, а вместе с ней, в качестве сопровождающего и мужа, отправится и ее братик. Правда, за все время проживания невестки в Болене, она ни разу не вспомнила о вольном городе, об отце иногда вспоминала, а о городе, где прожила почти всю жизнь, не сказала ни слова, так словно и не было этих лет.
Эльза решила рассказать своему брату все, о чем говорилось на Совете, и дать самые широкие полномочия, но если что, то она была готова и сама съездить в Каравач и поговорить с Зетеринг, с нее не убудет.
А сейчас стиснуть зубы и молчать…
Одрик и Торкана ушли, и я с завистью смотрела им вслед. Они пройдутся по свежему воздуху, встретятся с Хозяйкой, посмотрят местные достопримечательности, а мне придется разбирать бумаги и обсуждать проблемы. И зачем я в это ввязалась? Долг, видите ли позвал. А теперь сиди, нюхай пыль и напрягай мозги.
Я с тоской посмотрела на Каннора Ланка и на принесенный им сундук.
— Давайте перейдем в более удобное место. — Предложила я, и мы, захватив сундук, перешли в другую комнату в кресла. Оборотню кресло оказалось маловато, но он устроился на низком пуфике, а сундук поставили на другое кресло. Смотрелся он на этом пуфике очень забавно, но мне было не до смеха.
— Уважаемый Каннор Ланк, прежде чем приступить к беседе, позвольте задать Вам один вопрос.
— Да, да, конечно…
— А зачем вам всем понадобился … э — э — э …господин, госпожа, зачем вам это надо?
— Как это зачем?
— Вот я пока ехала сюда, видела, что вы тут неплохо живете. Луга, тучные стада, поля, дома, дети, дороги и мосты… Зачем вам, чтобы над вами еще кто-то был? Чтобы кто-то вмешивался в вашу жизнь и руководил ей, как ему покажется правильным?
Старейшина молчит, шевелит губами, подбирает слова:
— Асса Анна, Вы являетесь истинной наследницей нашего отца ассы Зарта, в вас есть его кровь, мы чувствуем ее. Мы чувствуем Вашу власть над нами. Мы были созданы, чтобы служить Роду Зетеринг. Ваш мудрый и великий предок, создал нас и дал возможность выжить, спрятав нас в Синих топях, но мы выросли, нас стало много, нам тесно в топях, но мы не можем выйти отсюда. Магия, которая защищает Топи он внешнего воздействия и наблюдения, не позволяет нам выходить отсюда.
За годы, что мы прожили здесь, мы осушили болота и научились разводить илларей и рыбу, но все что возможно уже осушено и распахано, Свободной земли совсем не осталось. Мы уже давно ограничиваем нашу рождаемость. Как Вы уже заметили мы большие, нам надо много еды, очень много, особенно зимой, когда холодно. Поэтому на одного оддньюкара надо много земли, чтобы выпасти много илларей, много воды, чтобы выловить много рыбы. Мы даже стали выращивать хвачиков и гварричей, и кормим их отбросами и тем, что растет в топях, чтобы было, что есть в голодные зимы. Охотиться-то мы не можем, негде…
Чтобы не голодать, мы были вынуждены вмешаться в магию одного из зародышей. В результате появился Юммит, он не вырос и остался маленьким, зато он похож на других людей. Хозяин может ненадолго пробивать барьер защитной магии, но выйти наружу может только Юммит. Так мы смогли торговать. Мы договорились с Хозяйкой и обмениваем шелк, что ткут ее слуги, на илларей. Шелк продаем на ярмарке и покупаем многое из необходимого нам, но перенести слишком большое количество вещей и продуктов сюда в топи нам не под силу.
Мы с трудом переносим холодные зимы и сырость топей, наши дети часто умирают, а до пожилого возраста доживают единицы. Когда ваш предок прятал нас здесь, он не думал, что нам придется прожить здесь так долго. Мы мирные люди, мы не хотим воевать, хотя мы созданы для войны и битв. Мы готовы защищать Род Зетеринг, но мы хотим переселиться в более теплые земли. От Юмми мы знаем, что там, за горами на юге есть свободные земли. Мы хотели бы переселиться туда, где тепло и не так сыро, и есть степной простор.
Мы не отказываемся от своих обязательств защиты Рода Зетеринг и служения ему, мы созданы для этого, нам это нужно, но нам надо выйти отсюда. Только ваша магия, ваша кровь и ваша воля смогут спасти нас.
А вот фраза про кровь мне не нравится. Зачем им моя кровь?
— Если бы Вы знали, как мы обрадовались, когда осенью к нам в топи слуги Хозяйки принесли Ваш портрет с демоном… Мы сразу стали готовиться к Вашей встрече, построили этот дом, закупили и привезли с последней ярмарки разные вещи, чтобы вам тут было удобно. — Это он, наверное, про мебель, все остальное явно местного производства.
— А почему вы решили, что это мой портрет?
— Так сказал Хозяин, а он может иногда предвидеть будущее…
Некоторое время размышляю о своих подданных и их проблемах, неожиданно ставших моими:
— И как же я должна вам помочь?
— Снимите защитную магию, и помогите нам переселиться на юг, а мы будем верно и преданно служить Вам, и вашим потомкам. Все годы, с тех пор как мы начали торговать шелком, мы, в надежде на лучшее, откладывали одну десятую часть выручки на наше переселение. У нас скопилась большая сумма, так что госпоже не придется думать о деньгах. Мы готовы и дальше отдавать госпоже десятую часть наших доходов и даже больше, чтобы она тратила их на благо нашего народа и своего Рода. То что пойдет на пользу Вашему Роду будет хорошо и для нас.
Сделка хорошая, но вот ее выполнение… Добровольное служение куда лучше служения по принуждению, а принудить я их могу к чему угодно. Но мне надо спать, я могу ослабить контроль. Лучше пусть согласятся на служение добровольно. И налоги платить согласны… Проблема в том, чтобы их отсюда вывести, и куда их вывести…
— Я готова вам помочь, но есть одна проблема. Я не знаю, как это сделать и хватит ли у меня на это сил.
— А вот для того, чтобы Вам в этом помочь, я принес вот это. — И оборотень показывает на сундук. — Это оставил нам ваш великий предок. Он велел нам хранить это как зеницу ока, и уничтожить в случае, если возникнет подозрение, что бумаги могут попасть в чужие руки. Он велел передать это своему потомку, власть которого мы признаем.
С интересом рассматриваю сундук, ничего интересного… Резной, деревянный, на крышке изображение знака Затра, не открывается, а замка нет.
Удивлено смотрю на старейшину.
— И как его открыть?
— Открыть его может только добровольно пролитая кровь Зетерингов. Так передавалось из поколение в поколение….
— Помимо этого… — Машу рукой на сундук. — У вас есть ко мне какие-либо вопросы?
Улыбается…
— Нет, как вы заметили, мы и сами хорошо справляемся со своими проблемами. Разве что потом… Возможно завтра или послезавтра, я хотел бы показать вам Синие Топи и несколько примечательных мест, но это можно сделать и позже, как только вы захотите. Я могу идти?
— Да, конечно.
— И еще обеда сегодня не будет, но будет торжественный ужин и принесение клятвы верности.
— Какой клятвы?
— Вассальной клятвы нас Вам.
— Мне в связи с этим что-нибудь надо будет сделать?
— Только принять клятву и произнести небольшую речь…
— О чем?
— Ну, пообещайте им, что скоро они смогут переселиться отсюда и что все будет хорошо.
— А вы сами верите в это?
— Я надеюсь. Если не будет надежды, то зачем все это?
И он уходит, оставляя меня наедине с сундуком и разными мыслями. Сижу, рассматриваю наследство, мысленно грызу ногти.
— Мара, может его просто разломать?
— Как?
— А ты не сможешь?
— Нет, разбирайся с этим сама.
— А если сестрами, покрошить в труху? — Сестрам это предложение тоже не нравится.
— А может просто подумать?
— Подумать? Подумать…
— Или посмотреть под другим углом?
— Мара, ты гений!
— Вот в этом я не сомневалась…
Рассматриваю наследство в магическом диапазоне. Красота! Весь сундук оплетен синими нитями, он словно закован в броню. Начинаю потихоньку разбирать и распутывать, накрученные на него нити. Больше всего их торчит и клубится возле знака на крышке. Распутать не получится, все нити, что удается снять, стремительно отрастают заново.
Меня отвлекают, пришла девушка и принесла печенье и илларье молоко. Поставила поднос, постояла и ушла. И правильно, мне подумать надо…
А что там оборотень говорил о крови? Добровольно пролитая… Куда? Куда пролить — то? Достаю младшую сестру и провожу ей по подушечке мизинца. Вот и кровь, и проливаю я ее — добровольно. Может знак Рода ей помазать? Не помогло. Чего бы еще ей намазать? А … чего мелочиться… Беру чашку, что предназначалась для молока, младшей сестрой вскрываю вену и нацеживаю целую чашку, для хорошего дела не жалко. А теперь обмазываю кровью весь сундук. В некоторых местах кровь начинает шипеть и впитываться в дерево как в губку. В эти места лью крови побольше, остальные просто обмазываю по поверхности сундука, чего добру пропадать.
Синяя магия, охраняющая сундук, начинает истончаться, нити втягиваются внутрь. Где-то внутри раздается ржавый скрежет. Еще бы столько лет не открывали! И вот, с легким хлопком крышка чуть-чуть приоткрывается, словно ее что толкает изнутри.
Не верю своим глазам. Получилось! Снимаю с сундука тяжелую крышку. Внутри несколько уже знакомых тетрадок и какая-то странная деталька, кусочек чего — то. Она переполнена магией, железо и магия составляют ее суть, и именно от этой детальки питалась вся защитная магия сундука. С этой штучкой разберемся потом, а сейчас тетрадочки. Поверх тетрадочек лежит, что-то свернутое в трубочку и это тоже почитаем.
Одрик очнулся, поднял веки, его взгляд устремился вверх. В невероятной вышине над ним голубел свод неба с плывущими жемчужными облаками. Корабельные сосны прямые, как выпущенная стрела, при желании своими лапами могли подпирать небосклон, если он стал прогибаться от отягощающих его туч. В Караваче по осени всегда на столько низкое небо, что боишься задеть его своей макушкой.
Он попытался перевернуться, но все вокруг него зашаталось и стало очень неустойчивым. Попытался вытянуть ноги, и опять все зашаталось. Он повернул голову и уперся взглядом в ажурную стенку, за которой ходил ходуном окружающий пейзаж.
Тут он окончательно проснулся, и вспомнил… Хозяйку и Хозяина… и сон, сон про маму с папой.
Тетушка Хелли в свое время очень постаралась, и благодаря ее стараниям Одрик всегда считал себя нежеланным ребенком. Он почему-то думал, что испортил матери жизнь, и что из-за этого у ее матери нет мужа, а у него отца.
"Может быть, конечно, что и в этот раз мне солгали, но непохоже… Мама была такая молодая и такая счастливая, а отец… Я никогда его не видел и не знал, как он выглядит. У мамы не было ни одного его портрета, только иногда она говорила, что глаза у меня не случайность, а от отца — в наследство, и что я, вообще, на него похож. А они, оказывается, были очень счастливы вместе, пусть и недолго…. А мой отец из сна очень похож на владельца меча, подаренного мне Анной. Неужели она подарила мне отцовский меч? Какая поразительная, невероятная удача."
Одрик лежал в гамаке, гамак немного покачивался… И Одрик думал о своей матери, о бабушке и об отце. И первый раз за многие, многие годы в его воспоминаниях не было боли, была только тихая грусть…
— Смотри, мальчик успокоился. — Мужской голос.
— Смотри, боль ушла. — Женский голос.
— Боль ушла? — Мужской голос.
— Боль ушла, совсем ушла. — Женский голос.
— Как ты себя чувствуешь, малыш? — Оба голоса хором.
От этих голосов юноша окончательно проснулся и выбрался из гамака.
— Я? Более — менее… — его взгляд остановился на соседнем гамаке, в нем, свернувшись калачиком, спала Торкана. На лице девушки проступал румянец, и блуждала счастливая улыбка. Одрик почему-то вспомнил ее разгневанную в длинном плаще, такую огненную, как он ее запомнил в своей лавке, когда продавал ей портрет.
— Нравится?
— Смотри, она ему нравится
— Он любит огонь.
— Любит огонь?
— Любит, любит.
— Ему надо отогреться, он совсем замерз один.
— Замерз? Один?
— Замерз, в одиночку легко замерзнуть.
— Она скоро поправится и будет такой как прежде.
— Совсем такой, как прежде?
— Совсем такой, даже лучше…
— Еще лучше, чем была?
— Конечно, огню, чтобы разгореться, нужен ветер.
— Нужен ветер?
— Нужен, нужен…
— Ей нужен ветер, а ему огонь…
— Как хорошо все сложилось!
— Хорошо… Хорошо…
— Мы просим прощения.
— Прошлый раз мы дали ей слишком мало противоядия.
— Поэтому она до конца не вылечилась.
— И это ее угнетало.
— Вы лучше перед ней извинитесь лишний раз, а передо мной-то зачем? Когда она придет в себя? — Одрик.
— Ей надо спать, много спать.
— Много спать?
— Много, много спать.
— Мы дадим ей еще противоядие.
— Еще дадим?
— Дадим, дадим…
— Так сколько она еще тут будет? — Одрик.
— Несколько дней.
— Несколько дней?
— Несколько дней, дней несколько.
Тут к Торкане подбежал один из слуг. Он ловко нес в лапах большой глиняный стакан с соломинкой. Взобравшись по стволу, он выбрал ветку, свисавшую к головке девушки. Спустившись на паутинке, завис над ее лицом и ловко сунул ей между губ соломинку, подождал, пока она попьет, так же ловко выдернул соломинку, подхватил стакан и убежал.
— Мы заботимся о девушке.
— Заботимся?
— Заботимся, заботимся…
— Мы приготовили тебе учителя.
— Учителя?
— Учителя, учителя…
— Я не хочу никакого учителя! Поучают, поучают… — Одрик.
— А он не будет тебя учить, пока не попросишь. — Женский голос.
— Пока не попросишь? — Мужской голос.
— Пока не попросишь, пока не попросишь… — Женский голос.
— Протяни ко мне руку. — Мужской голос.
— Ага, а вы за нее цап, и буду тут лежать, как … она. — Одрик недоверчиво. — А где этот… учитель?
— Вот, вот он. — Мужской голос.
— Не вижу. — Одрик оглядываясь по сторонам.
— Да ты не туда смотришь, вот он тут у меня… Подойди ближе не бойся. — Мужской голос.
Одрик неуверенно подошел поближе к Хозяйке, на ее голове опять заворочался, вылезая из ее шерсти Хозяин. Вот высунулось розовое тельце, вот показались лапки, а в лапках красивый, свитый из множества разноцветных шелковых нитей ремешок.
— Нравится?
— ЭТО учитель?
— Да, Учитель. Протяни руку, я одену его на тебя…
— А без этого никак нельзя?
— Нельзя. Протяни руку.
Одрик медлил. Нехотя он взглянул на ремешок и остолбенел, его узоры в точности повторяли рисунок того ремешка, некогда сплетенного его матерью. Как завороженный Одрик протянул руку к хозяину. Паучок ловко вскочил к нему на руку, в глазах мелькнуло что-то цветное и вот Хозяин уже сидит на своем месте.
— Все… Когда захочешь еще что-нибудь узнать, приходи.
— Ты дорогу знаешь.
— Знает?
— Знает, знает…
Одрик едва успел отскочить в сторону, как огромный паук, быстро перебирая лапами, удалился с поляны за занавесь паутины, и юноша остался на поляне один. Нет, не совсем один, в гамаке тихо и с улыбкой на лице спала девушка.
Одрик постоял, потоптался, не зная, то ли уходить, то ли сидеть ждать, когда она очнется. Пауки сказали, что она будет здесь несколько дней, значит ждать нет смысла. Он огляделся по сторонам, невдалеке семенил один из слуг. Как только юноша обратил на него свое внимание. Слуга подбежал к началу одной из дорожек, идущих с поляны, и остановился, словно предлагая следовать за собой. Одрик нехотя, часто оглядываясь, пошел вслед за ним. Слуга бежал вперед по дорожке, до самого моста.
За мостом на солнышке лежал ящер. Когда Одрик стал переходить мост, ящер открыл один глаз, поднял голову и посмотрел на юношу. Потом Одрик в очередной раз наблюдал тошнотворное зрелище выворачивания ящера наизнанку, и вот уже перед ним стоит, подтягивая традиционную юбку, помощник старейшины.
— Гость закончил свои дела с Хозяевами?
— Да.
— Гостя проводить до дома госпожи?
— Нет, я дойду сам.
— Хорошо. Я могу идти?
— Да, да, конечно.
Одрик едва успел отвернуться, чтобы не смотреть на смену ипостаси. Ящер что-то свистнул и быстро — быстро побежал по дорожке. Одрик пошел следом за ним. Ему надо было пройтись одному и подумать. Подумать о том, что он видел, и о том, что от него утаили, о странном нитяном браслете, что теперь был на его руке, и который паучок почему-то называл Учителем.
Одрик шел не торопясь, размышляя и глазея по сторонам. Дорожка петляла, и несколько раз раздваивалась. Видимо в какой-то момент он свернул не туда, но не особо расстроился. Он помнил, что находится на острове и, следовательно, не потеряется. Он шел по дорожке, несколько раз мимо него пробегали ящеры, разного размера. Они громко свистели, требуя освободить им дорогу, а в остальном внимания на него не обращали. За пределами поселений оборотни предпочитали быть в своей звериной ипостаси, она была им ближе. Он наблюдал, как они ловко ловили крупную рыбу в спущенном пруду, отбирали самую крупную, а мелкую рыбу собирали в корзинки дети. Наблюдал за играми детей и мелких ящеров. Все вокруг было таким мирным и спокойным… А дорожки вились вперед и скоро впереди показались первые дома большого поселка.
Великая Эльза аль Болен не стала задерживаться в столице Союза ни одного лишнего часа. Дома ее ждали неотложные дела, и искать приключений в столице не было никакого желания. Каждую ночь, пока шел Совет Эльзе по ночам снились огромные, закованные в броню ящеры, бегущие по степи. Она даже подумывала, бросить все и уехать раньше, но это вызвало бы ненужные подозрения.
И вот она наконец-то дома… Вроде все в порядке, но слишком тихо на границе, и погода держится хорошая, обещая урожайный год, и с дочерьми тоже все в порядке, а на душе криллы скребут. Эльза едва отдохнула после переходов через порталы и велела позвать к себе своего братика Роджера.
Время для разговора с братом нашлось после обеда. Обедала Эльза всегда, ну почти всегда, со своими дочерьми. А после обеда можно пообщаться и с другими родственниками, в том числе и с Родежром, командиром гарнизона Болена.
Когда она после обеда прошла в свой кабинет, Роджер уже сидел там и скучал. Он не любил совещания, на которое, как он думал его позвали, и не любил бумажную работу. Он любил оружие, схватки, верховых варгов и высокие городские стены. Это другие города Союза могут обходиться без стен, а в пограничье без этого никуда. Сколько раз высокие стены спасали Болен — и не сосчитать.
— Здравствуй, братишка! Как дела в гарнизоне? Как жена, как сын?
— Добрый день, Великая. А что тебя больше всего интересует? — Роджер сидел на стуле с высокой спинкой перед столом и с удивлением смотрел на свою сводную сестру и властительницу Великого Дома. Обычно в кабинете она вопросов не задавала, тем более о семье, наоборот, быстро отдавала распоряжения и отправляла их выполнять, иногда требовала отчета о выполнении прежних распоряжений, а тут про жену спрашивает… Вот на семейных мероприятиях подобные вопросы — это нормально, но не в рабочем же кабинете.
— Как твоя жена? Как она себя чувствует? Ее все еще мучают кошмары?
— Чувствует хорошо, но кошмары бывают. Эльза, а что тебе надо от моей жены?
— Может быть она захочет съездить в Каравач и навестить своего отца? А ты бы съездил с ней, могли бы показать дедушке внука…
— Так он приезжал не так давно и внука видел, а Лаки в Каравач не поедет.
— Может быть, ты ее уговоришь?
— Нет, не смогу, не буду даже пытаться, если отец не уговорил, то я и браться не буду. А что тебе надо — то?
Это нежелание невестки ехать в родной город немного путало планы Эльзы, но планы можно и изменить…
— Тогда в Каравач съездишь ты один. Придумай предлог, переговоры о закупке варгов, например. Твой визит будет неофициальным, вроде как ты прощупываешь почву для большой сделки.
— А на самом деле?
— Мне нужно, чтобы ты повидался с тестем, потолкался на ярмарке, на крайний случай, купи нужные сведения, напряги наших осведомителей и узнай из первых рук все, что только можно и что нельзя об ассе Анне аль Зетеринг. Она сейчас живет в Караваче. Узнай: где живет и с кем, где бывает, с кем общается, какие рестораны посещает и что ест, в каких магазинах одевается. Узнай ВСЕ. Если она действительно магистр синей магии и действительно аль Зетеринг, то мне нужно, чтобы ты встретился с ней и договорился о нашей с ней встрече наедине, без свидетелей.
— А зачем тебе это? — Невольно спросил Роджер и осекся. Великим, такие вопросы не задают, но Эльза неожиданно снизошла до ответа:
— Ты слышал рассказы моей старой няньки ассы Граны о последней войне магов?
— Слышал.
— А ее рассказы о тварях крови ты помнишь?
— Конечно, помню, мы еще в них играли в детстве…
— Вот я и хочу нанять этих ящеров…
Глаза Роджера стали медленно вылезать из орбит. Но вбитая с детства дисциплина взяла верх над эмоциями, и у него появились новые вопросы. Это так явно отразилось на его лице, и чтобы не отвечать на них бесконечно долго, Эльза быстро и сжато рассказала брату, о чем шла речь в первый день Совета, свои выводы и планы. Но вопросы у Роджера все равно остались, но уже по порученному ему делу.
— Так о чем я должен говорить с этой ассой?
— Во — первых, предупреди ее о возможных покушениях на нее и ее жениха, это чтобы вызвать доверие. Второе, пообещай ей поддержку в Совете всех приграничных домов, в случае ее претензий на место в Совете для ее детей. Третье, договорись о встрече. Она будет спрашивать, что мне от нее надо, ты только намекни на работу по ее магической специальности и договорись о встрече, но непременно наедине. Справишься?
— Да, конечно.
— И еще одно, самое главное. Собирать сведения можешь открыто, это никому не запрещено. Мы соседи Каравача и подобное любопытство естественно, а вот встречаться тебе с ней надо тайно, так, чтобы об этом не знала ни одна живая душа. Это очень важно, если об этом кто узнает, то всему Дому несдобровать.
— А ты уверена в поддержке всех пограничных домов?
— Нет, но я надеюсь, что если моя задумка с тварями крови удастся, то им тоже захочется их нанять, тогда на них можно будет смело рассчитывать.
Роджер понял, что сестра решила сыграть на все, и если она выиграет, то это будет огромная удача для всего дома, а если проиграет, то … Великий магистр очень злопамятен, и мало им и всему Дому Болен не покажется. И многое в этой игре зависит от того, как он справится с заданием.
Я вытащила из сундука драгоценные тетради и сложила стопочкой, пять штук — не густо. Нечто скрученное в трубочку оказалось картой и письмом. Какая подробная карта Синих Топей, на ней отмечены все остова, границы действия защитной магии, и ее центр, помеченный как "источник". На одном из островков в северной части Топей есть природный портал, как это удачно… можно будет попробовать уйти отсюда через портал, и подданных вывести… И не возиться со снятием защиты.
Так, а что за письмо? О, узнаю знакомый почерк, незабвенного дядюшки.
"Дорогой потомок, если ты читаешь это письмо, значит, ты сумел добраться до Топей, и ты являешься носителем моей крови. Потому как, если бы этот ларец был вскрыт кем-то другим, то содержимое его было бы уничтожено".
Ну, это понятно… элементарная предосторожность.
"Если бы ты знал, сколько раз я пожалел, что дал втянуть себя в это бессмысленное противостояние и военные действия… А все упирается во Власть, одни хотят ее получить, а другие не хотят отдавать.
Я всегда старался держаться от всех этих дрязг подальше, но в этот раз не получилось. Единственное, что я постарался сделать, это спасти своих зверюшек и свой архив. Я разделил его на части и спрятал в нескольких местах: в пустыне Поющих Духов, находится большая часть, часть, касающаяся основ создания оборотней и прочих тайн магии крови. Остальное спрятано в моей малой лаборатории в Ерте, родовой знак или кровь подскажут, где искать. Часть переписки я оставил у разных друзей, но они ненадежны. Как можно надеяться на друзей в такое неспокойное время, когда даже самые преданные и надежные могут и хотят предать? "
Это он о ком?
"Я оставил здесь, в топях свои "игрушки — зверюшки", искусственно выведенные существа, большинство из них просто тихо умрут, дожив свой век, но многие выживут. О том, что они из себя представляют, написано в моих дневниках.
Особо хотел бы подчеркнуть, что снять защиту с Топей будет сложно. При ее установке, источник оказался очень нестабильным, и поэтому все получилось не совсем так, как хотелось. И со снятием защиты могут возникнуть сложности (полный ритуал описан в одном из дневников). Предвидя это, я положил в ларец одну из частей КЛЮЧА. Это "универсальный ключ" с помощь него можно очень и очень многое, жаль только, что большинство своих качеств он может проявить только в руках Белого мага. Ключ разобран на восемь частей, об их примерном местонахождении, также подробно написано в одном из дневников, который я к несчастью оставил в Ерте. Но и сам ключ притягивает к себе другие части, и чем больше их будет собрано в одном месте, тем больше шансов найти остальные.
Удачи тебе, мой потомок, в твоих начинаниях…
Асса Зарт аль Зетеринг"
Какой предусмотрительный дядюшка. Все инструкции есть, и даже запасной вариант предусмотрел. Дело осталось за малым, изучить эти инструкции, и применить их на практике. Единственное что меня смущает так это фраза про нестабильный источник и "все получилось не совсем так, как хотелось", очень мне это не нравится. Пойдем по пути наименьшего сопротивления, почитаю, попробую снять защиту, а если не получится, то есть еще и природный портал.
С такими мыслями уселась за интереснейшее чтение. Сперва решила изучить все про своих подданных, а защита подождет…
Как оказалось, дядюшка спрятал, тут в Топях, более десяти разных видов "зверюшек", большинство из них были в одном — двух экземплярах. Эти благополучно умерли, дожив свой век, как он и предполагал.
Я еще в пустыне читала об оборотнях эльфах — ящерах. Так вот, эльфы — ящеры это не оддньюкары. Оддньюкары были выведены дядюшкой прямо перед войной и для войны, по особому заданию Совета Магов. В это время были большие проблемы с орками, они почти полностью захватили земли нескольких приграничных домов. Для войны с орками и предназначались ящеры, они были выведены для быстрого бега по степным просторам и боев с верховыми орками, ну и с пешими они тоже должны были хорошо справляться.
Тут в тетрадочке приведены рисунки примерных доспехов, предназначенных для дополнительной защиты ящеров. Помечаю на полях, поинтересоваться, если ли доспехи в топях, хоть один экземпляр? И что будет с доспехами в случае трансформации? С традиционной одеждой оддньюкаров — юбкой, все понятно — завязочки подтянул и пошел, сама видела.
Эльфы — ящеры были сделаны дядюшкой для охраны и два поколения получились, только из-за полного контроля дядюшки, стоило ему ослабить внимание, как они тут же перестали размножаться. Что, на мой взгляд, не удивительно, основная их ипостась была эльфийской, а у них с этим делом большие проблемы. А еще эти эльфы — ящеры были мелкими. Из сухопарых, по своей природе эльфов, ящеров больших размеров не получить, а мелкие не имеют достаточной массы для нормальной схватки, и брони на них не навесишь. Зубы и когти — это еще не все.
Вот дядюшка и вывел этих оддньюкаров. Взял за основу того же пустынного ящера, сделал ящеровую ипостась главной, а вторую сделал людской. Первые экземпляры были мужского пола, и он их еще и скрестил с человеческими женщинами, получил самок и их еще раз скрестил с мужскими особями. Основная ипостась получилась от ящера, но эти … зверюшки, могут, теоретически, скрещиваться с людьми. Кошмар!
От пустынных ящеров оборотни унаследовали почти полную магическую нечувствительность. Она характерна почти для всех ларийских животных, особенно хищных, не реагируют они на магию, она с них стекает, как дождевая вода. На мою синюю магию они, правда, отзываются, но не слишком сильно. Без линий контроля одной магией убить взрослого оборотня я бы, возможно, смогла, но с большим трудом, разве что в людской ипостаси. Кстати они ее, эту людскую часть очень и очень ценят. Она им дает цветное зрение и … чувственную любовь — секс, в звериной ипостаси этого нет, там банальное спаривание.
А еще они могут очень быстро размножаться, одна самка может в год отложить 3–4 яйца. Это было сделано, чтобы быстро восполнять потери в войсках, и еще можно с помощью температуры управлять полом плода, пока яйцо месяц дозревает. Правда тут возникла одна проблема, растут оборотни примерно с такой же скоростью, как и люди и взрослыми становятся только годам к 15. Но если молодым ящерам не обращаться в людскую ипостась, то, при хорошей кормежке, они вырастают года за 3, но мозгов при этом у них почти нет. Откуда им взяться — то?
Вот десяток таких молодых и ранних под командованием взрослого ящера и навели в той войне паники. Эти недоделанные и потому плохо соображающие и еще более плохо управляемые оборотни, привели армии обоих воюющих сторон в такую панику, что забыть их не могут до сих пор. Поэтому их так боятся, а мелкие эльфо — ящеры, это была так — легкая разминка.
Для того чтобы иметь над этими … "изделиями N2", как их называл в дневниках дядюшка, полный контроль, он, при их изготовлении, ввел им ген полного подчинения и завязал все это на родовой знак и кровь, в большей степени на знак. То есть контроль и управление моим подданным необходимы как воздух, и без него, если бы они не были заперты в топях, они могли такого наворотить. Правильно их все боятся, правильно.
Эльфов — ящеров дядюшка сюда в топи не привозил, они охраняли его основную лабораторию, и я так думаю, там все и погибли, долг не позволил им сбежать. И еще они абсолютно не ладили с моими подданными. Оддньюкары их крупнее и перебили бы всех эльфов — ящеров на раз. Конкурентов никто не любит.
Хозяин и Хозяйка — это тоже игрушки — зверюшки дядюшки. Сначала дядюшка пытался сделать просто пауков, чтобы делали ему шелк, но не получилось… Они все норовили сожрать друг друга. Тогда…, тут в записях, что-то такое наворочено, идут ссылки на другие дневники, кажется, паукам были добавлены гены муравьев и кого-то еще. В результате получилась Хозяйка, которая руководит всеми своими слугами — детьми, неполноценными самками. А про Хозяина, тут написано, что дядюшка, для придания шелку разных магических свойств, наделил магией Хозяина. И еще весьма интересная приписочка, это уже тут в Топях сделана. Магия пауков привязана к источнику, источник не стабилен и что из этого может тут получиться — он не знает. Экспериментатор хренов!
Одно хорошо, как я поняла, Хозяйка с Хозяином из Топей выходить вряд ли захотят. Они со своей магией намертво привязаны к источнику, а если учесть, сколько лет они тут живут, и сколько поколений уже сменилось, то… Пауки останутся тут, но в уходе своих невольных соседей и снятия защиты, они заинтересованы не меньше оддньюкаров. Живут они мирно, но предпочли бы жить по отдельности. Хищники…
Тут мое интересное чтение и не менее интересные рассуждения были прерваны явившимся женишком.
— Привет, Анна, печенюшками балуешься? — Я посмотрела на поднос, принесенный девушкой, от печенья и молока почти ничего не осталось, пока читала и думала, почти все съела и выпила.
— Да, вот, сижу, читаю.
— А чего читаешь — то? Интересно?
Протягивает руку и хватает один из дневников и тут же его бросает.
— Уй, жжется, предупреждать надо!
— А я не знала… Сильно жжется?
— А то ты не знаешь?
— Не знаю. Я их брала нормально, меня не жжет. А ты куда девушку дел? И как прошел визит к Хозяевам?
Одрик опасливо косится на тетрадки, я убираю их с пуфика, он садится на него, тянет руки к остаткам печенья и, запивая его молоком, начинает рассказ.
— Торкану я оставил там, в гамаке у Хозяев, она спит, и будет еще спать несколько дней. Они говорят, что вылечат ее, и она будет такой, как была осенью, до того как ее покусали.
— Ага, а еще что?
— Ты знала про Проводника у нее на руке?
— Знала, конечно, а что?
— А почему мне не сказала?
— А зачем тебе? Ну есть у нее на руке такая штука с мерзким характером, и что?
— Надо было сказать…
— Это дело Торканы, говорить тебе об этом или нет. Я о Дике узнала давно, когда девушка болела, и он просил о помощи, чтобы ее спасти. А рассказывать о нем тебе или нет, это уже ее решение.
— Ладно, а про это ты что скажешь? — И показывает мне нитяной браслет на руке, очень похожий на Дика, только пошире… А в магическом зрении это… это просто нитяной браслет.
— Красивое украшение.
— Чего? Эти мохнатые пауки переростки сказали, что это Учитель.
— Учитель? Может быть, но я этого не вижу. Да ты сам посмотри…
Одрик вместе со мной изучает браслет, и тоже ничего не видит, нитки как нитки, только шелковые и цветные. Юноша злится и пытается содрать с себя браслет, ничего не получается, нитки крепкие не рвутся, пытается схватиться за младшую сестру и получает от нее небольшой разряд током, и еще сильнее обижается.
— Вот, опять, твои вещи меня обижают.
— А ты не хватай их без спросу.
— Дай мне чего-нибудь, я попробую это срезать.
— Свои мечи я тебе для этого не дам, ищи что-нибудь в другом месте. Об эти нити можно не один нож сломать. Мне мои мечи жалко, затупишь… — Сестры соглашаются, они не хотят пилить паутинный шелк.
— Зачем? Ну скажи, зачем надо было это на меня одевать?
— Может быть, чтобы ты пришел к ним еще раз, с этим вопросом?
— Я же им говорил, что мне учитель не нужен, а они уговорили. Согласился, и получил это девчачье украшение.
— Да ладно тебе… Потом сходишь к ним еще и попросишь снять или разъяснить как работает. Мне к ним тоже наведаться не мешало бы.
— А еще печенья нет?
— Тут молока немного осталось… будешь?
— Ты еще спрашиваешь… Я из-за этих… без обеда остался.
— Не расстраивайся, обеда не было. Сегодня будет торжественный ужин, в мою честь, там и поедим.
— А я думаю, чего такая суета, столы ставят, илларей жарят, и по всему селению такие запахи. Слюни текут…
Тут мне пришло в голову, что надо бы приодеться, причесаться, речь приготовить. Высказала эти мысли Одрику. Он сказал, что пойдет в другую комнату и мешать мне не будет.
Пришлось искать в вещах единственное вечернее платье, взять которое меня уговорил Юммит. Как оказалось, он был прав и одно платье мне точно пригодится, а другого у меня с собой и нет. Пошла искать девушек, чтобы мне это платье погладили и помогли прическу сделать. Я тут госпожа или где?
Вассальную клятву от имени всех оддньюкаров мне принес старейшина. Очень торжественный ритуал — клятва на крови. Только немного не похож, на тот, о котором я читала, ну да это, наверное, местные особенности или они просто весь ритуал выдумали прямо здесь, для большей торжественности. Но как бы то ни было, Афари, которой приносится клятва на крови, ее приняла. Ох, не знала… Клятва, засвидетельствованная богиней — это серьезно, нарушать ее нельзя, худо будет.
Потом я толкнула небольшую речь, сводившуюся к благодарности за оказанное доверие и заверениям, что приложу все силы, дабы привести их к процветанию. То есть вывести из топей в вольные земли. Громкие аплодисменты, все довольны и рассаживаются за столы.
Тут собралась большая часть мужского населения Топей, около пятисот особей, все бы просто не поместились, и еды столько не сготовить, даже в человеческом облике едят они много, очень много. И как дядюшка собирался кормить армию ящеров? Хотя…, после боев должны оставаться трупы…, по крайней мере, варгов они съедят с удовольствием и даже сырыми, а при большой голодухе они и гварричей едят. По словам Мары гварричи на вкус хуже навоза хвачиков, верю, она и то и другое пробовала.
Оказалось, что мои подданные не пьют крепких напитков, хотя знают об их существовании, максимум, что они потребляют — пиво, не горькое и почти без градусов. Не переносят они алкоголь, плохо им от него.
А в остальном торжественный ужин прошел "на высоком уровне". После ужина был почти бал, я немного потанцевала с Юллитом и по-тихому пошла спать.
Где шлялся после ужина Одрик — не знаю. Утром он тихо — мирно спал в гостевой комнате. Отправила его после завтрака гулять, а сама села изучать тетрадочки.
В обед зашел старейшина и пригласил меня совершить "объезд владений". Прогулка займет пару дней. Согласилась, но послезавтра, заодно надо бы заехать к источнику и попытаться снять защиту, а вдруг да получится? И природный портал осмотреть не мешало бы…. Одрика придется оставить тут, на хозяйстве, к тому же надо присматривать за моей подружкой, курс лечения которой должен скоро закончиться.
— Госпожа, — позвал меня кто-то не решавшийся войти в мою резиденцию.
— Войдите, — пригласила я, нехотя оторвавшись от дядюшкиных посланий потомкам. Надо же подготовиться к завтрашней поездке…
В мои покои в глубоком поклоне вошли оборотни мужчина и женщина — семейная пара. У женщины на руках был сверток цветного полотна, в полотне кто-то живой, видимо ребенок оборотней.
— Нижайше просим прощения у госпожи за беспокойство. — И падают на колени.
Этого еще не хватало! "В моем доме не становитесь ни на какие колени!" — всплывает сцена в моем мозгу. На самом деле все не так комично, на глазах женщины слезы.
— Немедленно поднимитесь! Меня не интересуют ползающие подданные, меня больше нравятся красивые, сильные и быстрые.
— Вы как всегда правы, госпожа. В нашем роду все были очень быстрые, это я ВАС привез сюда. Меня зовут Аллиг Кром, мою жену Арнори. А вот у него, — несчастные родители развернули свое чадо, — до сих пор нет имени, а ему уже шесть дней!
— Так что вам мешает назвать его?
— Госпожа еще не знает? Мы появляемся на свет, вылупившись из яйца в виде ящера. — Ящер это громко сказано, передо мной что-то вроде живописно окрашенной игуаны, но уже с зубами. — Но на четвертый день малыш должен обернуться, и в день первого обращения он получает имя. Имя в этот день конечно традиция, но само первое обращение очень важно. Мы ведь выкарливаем наших детей молоком, а в человеческой форме это удобнее. Но не это самое главное, первое обращение — это как рождение еще раз. С каждым днем первообращение для него все труднее и труднее. Мы развиваемся гармонично, сочетая в себе обе формы. А в одной ему не достичь совершенства, он никогда не станет оддньюкаром, останется просто ньюком — болотной тварью, и будет изгнан…
Беру малыша — оборотня из дрожащих маминых рук. Он глядит на меня слезящимися глазками, вздрагивает, совсем по-человечески вхлипывает. Что же с ним не так? И чем я могу помочь, когда они так плохо воспринимают магию? Но попытаюсь. Разглядываю малыша в магическом диапазоне. Пара линий подчинения почему-то перехлестнулась, и образовался узел. Малыш видимо уже пытался обернуться, но линии должны вывернуться вместе с ним, а затянувшийся узел не позволил.
Надо бы развязать его, или просто обрезать линии, они потом сами отрастут. Но узел сидит глубоко в теле малыша, никак не добраться. С таким узлом он скоро перестанет расти, потому что на него будет давить образованная связанными линиями петля, это совсем безрадостно.
"Ты про нас совсем забыла, мы поможем. Нам жалко малыша, мы хотим его освободить."
"Спасибо, сестренки, но ящеренок не лежит смирно, постоянно крутится, как все дети", — озадачиваю я сестер, — "Так могут оказаться срезанными все нити, так тоже не годится. Может еще что-то придумать?"
"Зачем придумывать, мы можем стать любыми, гибкими, мягкими, мы можем принять любую форму, даже форму руки."
"А вы можете удлинить мои пальцы?"
"Конечно, можем, это же не надолго. Только найди источник, чтобы было, где черпать силу…"
Поднимаю глаза на родителей, они верят мне как богу, они согласны на все. Прошу их никаких посетителей ко мне не пускать, сама с "ребеночком" на руках выхожу в садик к бассейну. Он проточный, через него можно связаться с большой водой, если мне потребуются дополнительные силы.
"Ну, давайте, сестренки, не подведите". Кладу малыша на валяющееся тут же полотенце, а сама сажусь рядом.
Мои руки покрываются призрачным металлом, ногти на концах пальцев неимоверно вытягиваются. Ни фига себе маникюрчик!
"А малыша они не поранят?"
"Когда надо они будут совершенно гибкими, а в нужный момент очень твердыми".
Пытаюсь добраться до узла. А ящеренку очень интересны мои пальцы, он их ловит.
— Да не дрыгайся ты! Вот вертлявый, просто беда!
У входа слышится шум. Кто-то пришел.
— Кто там?
— Анна, это я пришел. — Раздается голос Одрика — А твоя охрана меня не пускает.
— Пропустите его, он мне нужен. Одрик, иди быстро ко мне!
Одрик быстро пробегает дом насквозь, а чего там бежать с его-то длинными ногами, и садится возле меня на траву.
— Ой! Ну и приспособления у тебя, — оценивает он деятельность сестер.
— Внимательный ты мой, ты всегда умел с детьми общий язык находить. Вот, уговори эту детку полежать спокойно хоть пару минут.
— Так я всегда с человеческими детками общался.
— Так этот тоже на половину человек. И привыкай, в жизни все пригодится.
— Ладно. Сейчас придумаю что-нибудь.
— Давай быстрее, эта конструкция на пальцах долго не продержится.
Одрик зачерпывает пригоршню воды, превращает ее в пар. Крошечное облачко подвешивает над малышом и быстро вплетает туда блестящую рыбку. Малыш переключается с моих пальцев на рыбку. Одрик придерживает его лапки, а другой рукой поглаживает его чешуйки под нижней челюстью. Ящеренок урчит от удовольствия, но с рыбки глаз не спускает. Охотничий инстинкт, так сказать, в действии…
Супер — ногтями дотягиваюсь до узла, но он туго затянут.
"Сестренки! Мне нужны крючки на указательных пальцах."
Сестры организуют мне крючки, не как рыболовные, а как на вязальных спицах. Подхватываю нити, тяну, они поддаются. Узел распутан, и обрезать ничего не пришлось. Укладываю нити в правильном направлении…. Призрачный металл с моих рук исчезает….
Интересный прием, но энергозатратный. Я иссякла, я обессилена и близость воды не помогла. В изнеможении валюсь на траву, Одрик отпускает лапки — ручки младенца и пытается одной рукой поймать меня.
Ящеренок, почувствовав свободу, подпрыгивает, и облачко с иллюзорной рыбкой исчезает в его младенческой пасти. Ничего, от проглоченного сновидения его желудок не пострадает. Я слышу, как он пару раз издает звук похожий на крик чайки, потом его учащающееся дыхание.
До меня долетает вздох изумления и ужаса от Одрика. Я приподнимаюсь на локте и вижу искаженное лицо юноши, обращение свершилось у него на руках. И сейчас он держит вполне обычного младенца. Правда, размером с полугодовалого по человеческим меркам, а этому еще недели нет. Обращение было тяжелее, чем обычно, на ребенке кое-где кровь. Руки Одрика тоже в крови…. Ничего, женишок, это тебе даже полезно, в жизни все пригодится.
А на всю округу раздается победный крик первообращенного оддньюкара. Да, человек родился! А орет-то как! Аж, уши закладывает.
Ко мне в садик на крик своего первенца влетают родители. Опять готовы пасть ниц передо мной. О, нет! С меня хватит. Хочу покоя и тишины, а лавры пусть достаются Одрику. Пусть он отдувается, а я отдохну.
— О, госпожа…!
— Нет, нет, нет! Я тут не причем. Вот его вам надо благодарить. — И тычу пальцем в сторону Одрика. — Это великий маг! Ваша госпожа абы с кем дружбу не водит.
— Да, в друзьях госпожи могут быть только Великие!
Теперь они к Одрику в ноги бухаются, тот, бедный, не знает куда деваться. Арнори берет на руки своего ребенка, а Аллиг подхватывает Одрика подмышку. И спешат к выходу, где, судя по звукам, собралось немало оддньюкаров. Надо бы проследить, а то, как бы моего женишка не затоптала ликующая толпа — буду жалеть, парень временами забавный.
Лениво поднимаюсь и через весь дом тоже иду к выходу. От двукратного прохода по моей резиденции счастливого отца, моего ездового ящера, остались разрушения средней тяжести. Все занавеси — двери сорвал, все нараспашку.
— Немедленно восстановить, я не могу отдыхать в таких условиях!
На площади оглушительная радость. Оборотни обступили Одрика, орут, чего-то от него хотят, а он не понимает. Придется выручать, дергаю за нити самых громогласных.
— Ну — ка, ша! Заткнули глотки! — обвожу своих подданных царственным взглядом.
— Что за безобразие твориться, позвольте узнать? Совершенные называются! Никакого порядка! — Все присмирели, наступила полная тишина. Слышно как в траве звенят кузнечики.
— Во — о — от…. А теперь пусть говорит кто-то один.
Слово осмелился взять Юллит, брат Юммита.
— О, госпожа! В день первого обращения ребенку положено дать имя. Это большое событие.
— Да, согласна. Но сейчас-то какая у вас проблема?
— Госпожа, уговорите своего друга, чтобы он дал имя первенцу Крома.
— Хорошо, но после этого все в доме будет восстановлено, и безобразия прекратятся.
— Все, что пожелаете, госпожа.
— Одрик, великодушный ты мой, раз уж тебе сегодня так повезло, то прояви великодушие еще разок. Ублажи моих подданных, придумай ребеночку имя. С именем я бы все равно к тебе обратилась, не соображаю я в ваших именах.
— Так вот чего они от меня хотели! — Облегченно вздыхает Одрик. — Только я могу назвать по людским правилам, а не по их.
— Вы согласны? — спрашивает он оборотней.
— Да — да, мы согласны.
— Ну и какое имя вы хотите? Что оно должно означать?
— Разве имя должно что-то означать?
— Конечно, а то можно было бы ставить номера. Вот чего бы вы хотели для этого ребенка, о чем мечтаете, глядя на него.
Мечты, мечты… Ох, женишок, опять ты свою пластинку завел…
— Аллиг Кром у нас гонец, он самый быстрый в Топях. И мы можем мечтать, чтобы его сын был быстрее своего отца.
— Ну ладно, — Одрик поднял глаза к небу, соображал с полминуты. — Пусть он зовется Фаствинд.
— И что это означает?
— Это означает: быстрый как ветер.
Оддньюкары издают возглас одобрения. Довольны, слава Пресветлой. Попробовали бы они быть недовольны!
Одрик разворачивается в сторону дома, но его задерживает Арнори.
— О, друг госпожи! Позволено ли мне задать один вопрос?
— Если один, то спрашивай.
— А как бы людская мать ласково называла маленького Фаствинда?
— У — уф! — измученно вздыхает Одрик, — наверно она называла бы его Винди, что означает просто "ветерок".
И счастливая мать спешит восвояси, а переполненный впечатлениями Одрик плетется в резиденцию. Все довольны, кроме нас. Да уж, тяжела ты, шапка Мономаха.
Завтра можно спокойно ехать на прогулку и оставить Одрика тут. После сегодняшнего происшествия его тут точно не обидят, и скучно ему, я так думаю, не будет.
Сижу в понравившемся мне кресле, листаю дневники незабвенного дядюшки и машинально кручу в руках железную штучку. Все пытаюсь понять для чего она? Один ее край заточен и похож на кусок ножа, другой словно обрезан, но обрезан неровно. И эта неровность нарочитая. Я держу в руках кусочек от ЧЕГО — ТО, как тут написано в письме? "Часть универсального ключа"… А инструкция по сборке в Ерте, а Одрику бы этот "ключик" очень даже пригодился, если он, конечно, тот о ком я думаю. Одна с ним проблема — бриллианты гранят годами, а будут ли у него эти годы? Надо сделать все, чтобы они у него были, ему бы упрямства поменьше… Хотя, и на одном упрямстве можно многое сделать…
Утром, следующего дня, отправляюсь на объезд своих владений. Одрик меня провожать не вышел, он выглянул за порог, увидел толпу и спрятался, вчерашних приключений ему хватило.
У порога лежит ящер с седлом на спине, рядом переминаются с ноги на ногу еще двое. Одного я уже узнаю и в зверином облике, это Юллит, а второй какой-то блеклый, словно седой. Смею предположить, что это старейшина. Для проверки обращаюсь к нему:
— Уважаемый Каннор Ланк, — оборачивается, угадала. — А кто понесет мои вещи?
Свистит, как птица и выразительно показывает лапой на Юллита. Протягиваю тому сумку — рюкзак со своими вещами.
Когда я ранним утром бегала по комнате и собирала вещи в дорогу, мой женишок сидел в кресле и лениво комментировал мою суету. Ему было интересно зачем мне, если я еду всего на пару дней, с собой столько вещей? Ну, как ему объяснить? Любая женщина, если она куда-то едет, хоть на один день, хоть на неделю, непременно должна взять с собой множество мелких, но совершенно необходимых мелочей. Начиная с расчески с зеркальцем и заканчивая сменой белья. Потому как стоит, что-нибудь оставить, как оно непременно понадобится. А еще тетрадки дядюшки! Все! Поскольку оставлять их здесь я не буду. Они, конечно, жгутся, но юноша у меня предприимчивый, времени у него много и любопытства тоже много. Нечего ему чужие дневники читать. Вот и получился почти целый мешок.
Юллит сцапал мои вещи и передними лапами прижал их к пузу, спина у него занята, там припасы в дорогу, села в седло. Ну, поехали!
Первым, не торопясь, бежит старейшина, ящер, на котором я сижу — за ним, Юллит в арьергарде.
Мара решила путешествовать со мной, но не ногами, а по воздуху. Она уже улетела вперед в виде мелкого болотного гваррича. Пол утра, пока я вещи собирала, она брюзжала, что ногами она за оборотнями не угонится, придется лететь, а летать она не любит, ногами привычнее, а наверху сквозняки, но что только не сделаешь за ради любимой хозяйки, нельзя же ее оставлять одну, вместе с этими огромными и хищными зверюгами.
Вчера я долго и внимательно изучала карту Топей. С тех пор как она была нарисована дядюшкой, многое изменилось. Оборотни понастроили дамб, засыпали некоторые протоки, но общее направление, куда бегут мои поденные, мне понятно.
Первый пункт назначения — это источник. До него более дня пути, так что весь день придется провести в седле. Привал предусматривается, я об этом договорилась заранее. Не знаю как другим, а мне днем надо хоть раз "до ветру", да сбегать, и перекусить, и размять ноги, тоже не помешает.
Ночевали в маленьком селении. Как я и предполагала, все дома оборотней похожи на мою "резиденцию". Она только немножко побольше будет — комнат две. А в остальном, как я и предполагала, то же самое: земляной пол, камышовые циновки, камышовая же крыша, холодная печка — буржуйка, отсутствие стекол, только ставни и отсутствие мебели. Спят на матрасах, как в гостевой комнате, на котором Одрик спит, с кучей подушек и одеял. Одеяла хорошие, шерстяные, купленные на выручку от шелка.
Печи летом в домах не топят, и так тепло, а готовят и зимой и летом на очагах на улице, на три — четыре дома один очаг. Рядом под навесом длинный стол с лавками, совсем как летом на даче…
Пока едим, я все рассматриваю оружие, висящее на поясе Юллита. Оружие под стать оборотню — грубое и большое. Длинный немного загнутый бронзовый меч, деревянная палица, обитая медью с шипами впечатляющих размеров и два длинных железных кинжала. За день, проведенный в дороге, я устала, но мне, чтобы заснуть, нужно немного размяться, подвигаться. Сестры просятся танцевать, они засиделись без дела, и интересно было бы посмотреть, что можно ожидать от моих подданных в человеческой ипостаси.
— Юллит, а ты не мог бы составить мне компанию в небольшом спарринге, а то у меня от целого дня, проведенного в седле, все тело стало деревянным, и очень хочется размяться.
— Госпожа, я не против, но я боюсь вас покалечить.
— А вот это ты зря, я на себя защиту поставлю. Так что задеть ты меня, может быть, сможешь, а вот покалечить не получится.
Он удивлено и немного жалобно смотрит на старейшину, спрашивая разрешения. Тот ему кивает, подтверждая разрешение.
Юллит вздыхает и молча идет на утоптанную площадку посреди селения. Я тоже встаю и иду туда же. Если кто в этом селении уже ушел спать или был в доме, то сейчас все столпились вокруг и смотрят во все глаза.
— Госпожа вы все же аккуратнее, Юллит у нас лучший боец в человеческом облике. — Пытается предупредить меня старейшина. Мара молча устанавливает на меня хорошую защиту, если в оружии оборотня нет магии, то я в самом худшем случае отделаюсь синяками.
Скидываю на руки старейшины кожаную жилетку и перевязь, сестер пока кладу на землю. Перед спаррингом легкая разминка. Юллит смотрит на меня удивленно, он себя подобным не заморачивает, и пока я занимаюсь растяжками и делаю комплекс упражнений для разогрева мышц и разминки суставов, он вовсю красуется перед девушками и показывает, как он умеет обращаться со своим оружием. Две девушки, что есть в селении в полном восторге.
Разминка закончилась, можно приступать. Беру сестер в руки. Я теперь третья, мы теперь ТРИ сестры, мы теперь ОДНО ЦЕЛОЕ. Единение… привычный восторг единения. Мы одно целое. Больше нет меня, нет мечей мы — едины, есть только мы и противник, с которым можно потанцевать. Мы любим танцевать.
— Начали.
Одну долгую минуту ходим вокруг друг друга, примериваемся. Мы наблюдаем за непередаваемо — гибкой и хищной пластикой движений оборотня, а он наблюдает за мной, боится начать первым, это он зря. Оборотень быстр, очень — очень быстр, а еще он тяжел, намного тяжелее орка с которым я тренировалась в Караваче. У Юллита — человека очень высокий рост и длинные руки, а если прибавить длину меча и палицы, то … если бы это был настоящий бой, то дело закончилось бы броском младшей сестры в шею, чтоб наверняка. А сейчас мы будем танцевать… и будем работать снизу, больше-то никак.
Делаю вид, что атакую, Юллит покупается на мои обманные движения и мне удается перекатом оказаться у него за спиной, но ударить я уже не успеваю, он очень быстр. Единственное мое преимущество — он совершенно не имеет никакого понятия о фехтовальных приемах, но замещает это незнание огромной силой и скоростью. Сестры заставляют мое тело ускориться, я не оборотень я так долго не выдержу. Несколько обманных приемов и хитрых связок, палица оборотню только мешает, и сестры легкими царапинами фиксируют нанесенные Юллиту раны. Подрезано сухожилие на правой ноге и сухожилие на левой руке. Сестры плетут обманное кружево, я почти распласталась по земле в низкой стойке и на оборотне прибавляется еще пара царапин, подрублено колено и задета паховая артерия.
Старейшина стучит в большой медный поднос, оповещая об окончании поединка. Юллит в недоумении, он еще бодр и полон сил, а царапины он и не заметил. Но их заметил Каннор Ланк, бой прекращен. Большинство оборотней, как и Юллит не понимают, почему старейшина признал победительницей меня, да, Юллит в меня ни разу не попал, но ведь и он еще на ногах. Они не понимают, что такое показ места поражения царапиной, у них если ты на ногах, то можешь драться, и поединок не закончен. Я иду умываться к ближайшей воде, а Каннор Ланк долго объясняет оборотням, что было бы, если бы это были не царапины, а настоящие раны.
Когда я вернулась к столу, все мужское население, да и женское тоже смотрит на меня с уважением. А Юллит благодарит меня, что я ограничилась только царапинами.
— Ничего, страшного Юллит, просто вы не привыкли к таким тренировкам.
— Да нет, мы еще и не так тренируемся…
Морщусь, и делаю себе на память зарубку, что надо бы найти для моих подданных пару хороших учителей по фехтованию и рукопашному бою. Опытный и достаточно быстрый фехтовальщик может их переиграть, а два порубят в капусту, мы это только что доказали. Старейшина садится рядом со мной.
— Как же мне было трудно объяснить этим упрямцам, что бой был выигран вами подчистую, а не из уважения к госпоже…
— И как же вы им это объяснили?
— Показал…
— Юллит вроде жив.
— А чего ему сделается…. Я все это показал на илларе, его все равно должны были завтра зарезать.
— И как вы это сделали? — Я о таком никогда не слышала, мне любопытно.
— Привязал илларя к дереву, но так чтоб на задних ногах стоял, а потом нанес ему раны с тех местах, где вы зафиксировали царапинами удары.
— И что?
— А, вот его свежуют. Юллит, правда все хорохорится, что боялся, дескать, бить в полную силу, но поперек дохлого илларя не попрешь.
Мне на это сказать нечего… Наглядное пособие приказало долго жить.
— Каннор Ланк, а где-нибудь в топях не сохранилось ли доспехов для ящеров?
— Каких доспехов?
— Я в бумагах, что вы мне дали нашла упоминание, о медных доспехах, что одевали в бою ящеры. Они где-нибудь сохранились?
Старейшина задумался…
— А зачем они вам?
— Я хотела бы заказать подобные доспехи к тому времени, когда вы сможете отсюда выйти… Это дело не быстрое… Нужен образец, да и потом нужно будет еще научить вас их носить и в человеческой форме научиться обращаться с оружием не помешает, а то сила есть — ума не надо.
— Доспех есть, один, но он разобран на части и хранится в разных поселениях и в разных семьях. Это семейные реликвии. Мне понадобится время, чтобы уговорить семьи с ними расстаться, даже на время.
— Каннор Ланк, я вынуждена попросить вас собрать доспех. Я могу пообещать вернуть его, после того, как с него будет снята копия. И еще… Я попробую найти и нанять учителей по фехтованию и рукопашному бою. Подготовьте место, где они будут жить, группу для занятий, они, я так думаю, отберут сами. Расплачусь с ними тоже я сама, с вас кров, питание и, главное, условия для занятий.
— А это необходимо?
— Ну вы же видели? Зубы, когти, и быстрота — это еще не все. Нужен хороший доспех и прочие навыки.
— Да, тут спорить сложно… Но доспех лишит нас возможности быстрого оборота и сильно утяжелит, мы и без доспеха хорошо защищены. И быстро бегать в доспехе будет сложно.
— У ящеров крепкая шкура, но на спине, живот защищен слабо. Я прекрасно понимаю, что постоянно носить доспехи неудобно, но если вы выйдете из топей, то за землю, где вы будете жить, вам придется сражаться. И если, не отвоевывать себе место под Андао, так защищать его, своих детей, женщин и имущество, вам точно придется. Все земли давно поделены, а если не поделены, то кто-то на них имеет виды. Поэтому придется научиться многому, прежде всего, отстаивать собственные интересы, а без оружия, по крайней мере, его демонстрации — это невозможно. А доспех нужен и для ящеров и для человеческой ипостаси, и хотите вы или нет, придется научиться драться в нем. — Прерывая возражения старейшины, продолжаю. — Я понимаю, что доспехи должны быть такими, чтобы их можно было легко снять, но они необходимы. Вот пример, если группе оборотней нужно напасть на хорошо обученную группу пехоты. Что будет? Большая часть поляжет, и скорость и сила не очень-то и помогут, потому что строй пехоты ощетинившийся копьями и с арбалетчиками на заднем плане — это страшно.
— Да они только увидят нас и сразу побегут.
— А если не побегут? У наемников нервы крепкие… Поэтому и нужен доспех, защищающий наиболее уязвимое место ящеров — живот, именно в него будут направлены копья. А если понадобится штурмовать или защищать помещения? В них ящерам делать нечего, туда придется идти в человеческой форме. И тоже понадобится доспех, чтобы сделать эту работу без больших потерь. Другое дело, что все доспехи должны быть съемными, причем быстро съемными… Но это вопрос изобретательности и тут, я так думаю, можно взять за основу доспехи используемые во флоте. Они должны по определению легко сниматься…
Старейшина долго думает, потом соглашается, что в некоторых случаях доспех необходим, ну или хотя бы щит. И фехтовать обязательно надо научиться, с этим он тоже согласен.
Мне выделили отдельный домик, а семья, что занимала его, ушла на время к соседям, дети у них уже давно выросли, так что я их не особенно стеснила, зато какая честь. Старейшину, разместили в еще одном доме, а Юллит с Аллигом в звериной ипостаси остались спать на улице.
Как мне стало понятно — торговля шелком очень помогает выживанию оборотней. Всего, что они закупают, не перечислить, надо будет еще проверить счета Юммита. В топях жизнь тяжелая, и почти ничего нет.
Как они выживали до этого? Мне кажется просто чудом. Прошло много поколений, и хорошо сработал естественный отбор. Судя по тетрадкам дядюшки, оборотни ("изделие N 2") стали крупнее (в холодном климате крупным зверям выживать удобнее), менее агрессивными (воевать не с кем, а самых агрессивных убили свои) и значительно поумнели (глупые гибли быстрее). Грамоту знают не все, но многие.
Большинство моих подданных оптимисты по жизни, что тоже не может не радовать.
Одрику поспать не удалось. С утра началось шатание. Чуть свет приперлись несколько оборотней, и, по-лакейски извиняясь, попросили госпожу отправиться в поездку. Перед домом уже выстроился почетный эскорт. Потом Анна чего-то искала в доме и несколько раз перепрыгивала через него, спотыкалась о его ноги, при этом ругаясь. И в этом он оказывается виноват! А куда их девать, что выросло-то выросло!
Оставшись в одиночестве, Одрик перекрыл вход предметами интерьера, вытащил свой матрас в садик и добрал пару часов сна на свежем воздухе. И в бассейн можно было окунуться спокойно, не прикрываясь от спутниц темнотой.
Вчерашние события не дали ему возможности посетить Торкану. На оплетенный паутиной островок вечером сбегала Мара и сообщила, что никаких изменений, девушка еще спит. Но что собачки могут понимать в девушках?! Хотя Мара не совсем собака, даже скорее совсем не собака, но его беспокойство от этого не унималось.
Одрик оделся и разобрал баррикаду у входа. "Однако, популярность иногда может быть приятной", — подумал он, взглянув на стайку девушек дожидавшихся его пробуждения. Да и Анна уехала, так что все почести, включая островное меню, доставались ему. Но поедать все предложенное ему на завтрак можно было до вечера. Он хлебнул молока из оборотневской кружки, ухватил печенья все пятерней и направился по знакомой дорожке. Все встречные оборотни кланялись ему, а обращались теперь не иначе как "О, великий друг госпожи!". Теперь уж хочешь, не хочешь, приходилось хотя бы кивать головой в ответ. Но вот уже и мост, а за ним занавешенный паутиной островок. Там шее можно будет отдохнуть, а голове получить желанный покой, а то скоро укачает.
"Интересно, а Хозяева будут на поляне?" — переживал Одрик, — "А то, как бы еще одно украшеньице от них не получить. Еще всего обвешают, как девченку."
В дальнем краю поляны в гамаке спала Торкана, даже птицы в лесу издавали осторожные безмятежные трели, чтобы не беспокоить ее. Но не успел Одрик пересечь поляну, как из-за деревьев показалась мохнатая глыба, и, переставляя многочисленные ходули, направилась к нему.
— Дорогой, ты полюбуйся, он пришел. — Женский голос.
— Дорогая, я давно любуюсь на него. — Мужской голос.
— А двуногими тоже можно любоваться? — Женский голос.
— Можно, дорогая, можно…молодыми и здоровыми почти всеми можно любоваться.
— Да, дорогой, ты как всегда прав.
— Я прав? Я всегда прав?
— Всегда…Всегда…
— А я любуюсь тобой, мой дорогой…
— Ты любуешься мной, дорогая?
— Да, ведь ты самый мудрый паук на свете
— Да, дорогая, в этом ты можешь быть уверена.
— Могу?
— Да, дорогая, можешь.
— А наша девушка в нем уверена?
— Она уверена, совершенно уверена.
— А он?
— А вот он нет, он в себе не уверен.
— Не уверен?
— Совсем не уверен…
— Как жаль, дорогой!
— Очень жаль, дорогая!
— Мы что-то можем сделать?
— Можем, можем.
— И мы делаем?
— Дорогая, я сделаю, все что захочешь.
— Сделаешь? Все?
— Сделаю, дорогая, сделаю.
— Ты постарайся, дорогой.
— Я постараюсь, дорогая.
— А то, мне будет очень жаль девушку.
— Девушку? Жаль?
— Да, дорогой, она разочаруется, а это так печально!
— Это печально?
— Да, дорогой, это печально. И я расстроюсь.
— Дорогая, ты расстроишься?
— Я расстроюсь, дорогой, о — о — ччень ра — а — асстроюсь….хнык! — Одрик был готов поклясться, что бесчисленные глаза паучищи слезились, и сама она шмыгала несуществующим носом.
— Нет, дорогая, я этого не допущу.
— Не допустишь, дорогой?
— Ни за что, дорогая!
— Вот, молодой человек, до чего ВЫ довели мою Хозяйку!
— Чего? Я тут причем? — оторопел Одрик.
— Причем, причем….
— Да, причем тут я?
— Он еще спрашивает! Почему ты никогда не слушаешь старших?
"Опять началось!" — мысленно простонал Одрик.
— Оно и не заканчивалось. Я же далеко не первый, кто тебя хочет наставить на путь истинный, кто тебе хочет что-то объяснить про тебя же САМОГО!
— Дорогой, так ты не первый, кто ему это говорит?
— Да, дорогая, не первый.
— Были другие?
— Да, были.
— И они хотели его научить?
— Да, они пытались.
— А он?
— А он никому не верит.
— Несчастный мальчик, он не понимает.
— Не понимает.
— Несчастный мальчик, он не понимает, чем это может закончиться. Это так грустно, я не могу этого вынести! — и гигантское тело паучихи затряслось в рыданиях.
— Дорогая, ну не надо, тебе вредно плакать.
— Мне вредно?
— Вредно, очень вредно.
— Но что же делать? Я так надеялась, они такая красивая пара.
— Красивая пара, такая красивая…
— Жаль!
— Да, дорогая, очень жаль.
— Но если он не хочет ради себя, то пусть сделает ради девушки.
— Да, я слышал, что человеческие мужчины на многое способны ради женщин.
— Как ты, дорогой?
— Да, дорогая, почти как я.
— Я сюда и пришел ради нее, а вы мне тут зубы заговариваете, — Одрик резко развернулся и почти побежал к гамаку, где спала Торкана.
— Видишь, дорогая, как он за нее переживает.
— Сильно переживает?
— Сильно, очень сильно.
— Значит, еще не все потеряно?
— Надеюсь, не потеряно. Надеюсь…. — И паучье семейство поволоклось вслед за Одриком.
Торкана спала также безмятежно. Но что-то было не так. Она была завернута в шелковое полотно, а остатки ее собственной одежды валялись на траве под гамаком.
"Это еще зачем?" — удивился Одрик. "Она уже не первый день здесь спит, а спать приятней без одежды", — успокоил он себя, — "Но почему все лоскутами раскидано?" Он хотел собрать то, что было одеждой Торканы в одну кучку, но увидел на некоторых клочках кровяные пятна.
— Что вы тут творите?! — накинулся он на пауков, — Ну — ка стой, тварь!
— Тише, тише…Ты ее напугаешь. — Мужской голос.
— Напугает? — Женский голос.
— Да, она должна сама проснуться, ее нельзя будить. — Мужской голос.
Паучок даже выбрался из шерсти паучихи и замахал на Одрика всеми лапками. Одрик изловчился, и Хозяин оказался зажат у него в руке. Лапки мудрейшего Хозяина Топей беспомощно болтались в воздухе. Паучиха подняла передние лапы, надеясь напугать Одрика, для атаки она была слишком тяжела и медлительна. Кругом засновали их слуги.
— А ну назад! А то раздавлю вашего Хозяина, как гварричиное яйцо! И пусть он даже меня укусит, клянусь Пресветлой, я успею сделать это!
— Нет, мальчик, нет! — верещал женский голос. — Спокойно, они уходят, только спокойно.
Паучьи лапы опустились, многочисленные слуги отползли за деревья.
— Выпусти меня, — проскрипел паучок из пятерни парня.
— И не подумаю! — поцедил Одрик.
— Поставь меня на место, — скрип из пятерни.
— Бедный мальчик! Ну, нельзя же в твоем возрасте быть таким бестолковым! Просто удивительно! — причитал женский голос.
— Ничего удивительного, и них не принято это обсуждать это при мальчиках, — раздавалось из кисти Одрика.
— Что не принято?
— Верни меня на место. Если некому тебе это было объяснять, то мы тебе объясним.
Одрик разжал пальцы и выпустил Хозяина на голову Хозяйки.
— Дорогой!
— Дорогая!
— Дорогой, я так за тебя испугалась!
— Дорогая, со мной все в порядке. А вот за нашего юношу приходится серьезно опасаться.
— Ты прав, дорогой, как всегда прав.
— Мальчику нужно учиться, многому учиться. Сколько неприятностей может быть от элементарного незнания.
— Так давай, мы ему это объясним.
— Как скажешь, дорогая.
Паучок перестал копошиться в шести паучихи, уселся между ее глаз и многозначительно сложил лапки.
— Итак, молодой человек, я надеюсь, могу говорить с тобой как со взрослым.
— Я давным — давно совершеннолетний.
— Замечательно! Осталось еще стать совершеннозимним — и порядок. Может, ты присядешь? Разговор будет долгим.
— Нет, я постою.
— Как хочешь….
— Ты у нас юноша, надеюсь, образованный, читать — писать умеешь. Из школьного курса Лариведения тебе должно быть известно, что Превеликие боги населили Лари разными существами. Но пять видов существ они почему-то любили больше остальных, наделив их разумом, в том числе и вас — людей. Они даже многих из вас наделили магией, но это далеко не полный перечень подарков. Они дали вам способность любить. Любить разумом, чувствами и телом. Другие почему-то этого лишены, их неумолимо гонит инстинкт продолжения рода и ничего более. Вы же получаете удовольствие для разума, счастье для чувств и блаженство для тела. Меня все время интересовало, за какие такие заслуги? Ну да ладно, боги у нас наверху, им видней.
Но одним этим различия не ограничиваются. Тебе наверняка известны некоторые анатомические расхождения между мужчиной и женщиной.
— Ему известно? Ему ВСЁ известно?
— Дорогая, ты в нем сомневаешься? Не все, но, безусловно, многое.
— Продолжаем разговор…. В младенчестве эти расхождения минимальны, а с возрастом увеличиваются. И наступает день, когда девочка узнает, что она выросла. Ей это сообщает Марис, как у вас это принято называть. Боги заботятся о девочках, мальчикам о том, что они выросли надо догадываться самим. Почему? Ты никогда не думал? И каждый цикл равный полной смене фаз Мариса женщина носит в себе рану. Этим она платит своей кровью за великое право дать жизнь. И заметь, радости любви даны вам в равной мере, а расплачивается только женщина. Почему? В женщинах много странностей, их часто очень трудно понять.
Тут мне рассказали о книге одного мудреца…. Ты не удивляйся, я сам не читаю, но у меня много знакомых читателей. Мудрец написал:
" Все в женщине — загадка, и все в женщине имеет одну разгадку: она называется беременностью. Мужчина для женщины лишь средство; целью бывает всегда ребенок."
Думаешь, твоя мать любила твоего отца? Да, конечно, она любила, но она любила ЕГО в надежде на ТЕБЯ. И здесь нечему удивляться, не нужно здесь искать никакого подвоха, никакого женского заговора, этот глубинный смысл заложен Вселенной.
Истечения крови в дни Мариса, являются следствием не состоявшейся беременности. Все в её теле настраивается на зачатие, а оно не происходит. С кровью происходит очищение от омертвевшей ткани, не могущей жить без плода, очищение для нового витка ожидания, надежды на новую жизнь, на зачатие. Женщина несет ответственность за ребенка перед Вселенной, мужчина, видимо, должен нести ответственность за женщину.
Но чтобы произвести на свет новую жизнь, женщина сама должна быть полна жизни, она должна быть здорова. А Торкана была отравлена, яд мог бы передастся ребенку. Ее все это время не посещал Марис. Ты не можешь представить, как это тяжело для женщины. А сейчас Торкана освободилась от яда, и эта кровь как раз заявляет о ее выздоровлении. О том, что к ней возвращается способность выполнить главное предназначение женщины. Кровь, что ты увидел, не признак смерти, это возможность новой жизни. Ты зря испугался.
Одрик уже давно сидел на траве, опустив голову. Давно он не чувствовал себя таким болваном, просто пень пнем. Он сидел и молчал, отвечать было совершенно нечего.
— И мы не могли и не должны были оставлять ее в таком виде. Снять одежду у нас не было возможности, и мы ее распороли. Ей сейчас удобно, ты не переживай.
— Да, ей хорошо, — смог выдавить из себя Одрик. — Я…это… ничего у вас не повредил?
— Вроде нет. А что?
— Ну…. Я ведь действительно испугался, я думал, что…. В общем, извиняюсь.
— Дорогая, посмотри какой страстный юноша.
— Да, дорогой, очень страстный.
— Это он так переживал за девушку.
— Готов за нее даже драться!
— Дорогой, а ты готов за меня драться?
— Дорогая, я тебя умоляю! Зачем махать конечностями, когда можно пораскинуть мозгами?
— Конечно, дорогой, но ведь как романтично.
— Дорогая, тебе так нравится этот мальчик?
— Да, дорогой, он просто загляденье.
— Загляденье…. — розовый мудрец Топей потер лапками намятые бока, — "Еще чуть-чуть и размазал бы кишки по всей поляне. А ведь разумной расой называются."
Одрик стоял у гамака и рассматривал Торкану. Ее плечики так и оставались тощенькими, под тонкой кожей просвечивались синеватые венки. Но от девушки исходило тепло, ее согревал внутренний огонь. Исчезла синюшность и сухость кожи, волосы из жраво — рыжего перешли в густо — рубиновый цвет, губы стали влажными и заалели…. Лучи Андао, пробившиеся сквозь листву, ласкали ее, она едва заметно улыбалась мягкими теплыми губами…. Одрик наклонился и еле удержался, чтобы не коснуться их, он не мог при зрителях, пусть даже паукообразных. Но он почувствовал ее дыхание и дрожание ее ресниц на своей щеке….. Это было тяжело, но он заставил себя выпрямиться.
— Взгляни, дорогая, он стесняется.
— Да, дорогой, наш мальчик еще не разучился стесняться.
— Слушайте, — забеспокоился Одрик, — вот она проснется. И как она пойдет в поселок? Она же леди, она не может позволить себе разгуливать в простыне.
— Мы не подумали.
— Мы об этом забыли.
— Мы больше ни о чем не забыли?
— Больше ни о чем.
— Дорогой, что же нам делать?
— Да ни чего делать не надо, я схожу в наш дом и там найду какие-нибудь ее вещи.
— Какой заботливый юноша. — Женский голос.
— Заботливый, но успеет ли он до темноты? — Мужской голос.
— Я не боюсь темноты, — оскорбился Одрик.
— Нет, ночью сюда нельзя. — Мужской голос.
— Нельзя, совсем нельзя. — Женский голос.
— А разве уже так поздно?
— Да уж, наше загляденье, ваш обед давно прошел, ты и ужин рискуешь пропустишь. А ты все здесь стоишь, оторваться от нее не можешь. — Мужской голос.
— Как романтично, — Женский голос.
— Очень романтично, — Мужской голос.
— Тогда нужно бежать.
— Нет бежать никуда не нужно, — Мужской голос.
— А если она проснется ночью?
— Она проснется завтра. — Мужской голос.
— Это будет завтра, дорогой?
— Да, дорогая, завтра.
— Он ведь придет завтра, дорогой?
— А куда денется? Прибежит.
— Прибежит?
— Да, дорогая, прибежит, как миленький.
Одрик, наконец, смог отойти от гамака Торканы, распрощался с Хозяевами и быстрым шагом пошел в поселок. Он по обыкновению шел быстро, часть пути даже пробежал, хотя он и не боялся темноты, но блуждать в сумерках не хотелось. Да и пропущенный обед подгонял.
Гостеприимные оборотни не обманули его ожиданий, обилие ужина с лихвой компенсировало пропущенный обед. Но на ночь нажираться вредно! Да и в одиночку скучно, но никого из оддньюкаров пригласить не удается…. А! ну конечно, Одрик всегда знал самую компанейскую часть любого народа или расы — подростки. Правда местные подростки не меньше его габаритами, а то и больше, да ничего, разберемся.
Облюбовав плетеную корзинку, Одрик набил ее всякими всячинами и пошел разыскивать компанию, не страдающую отсутствием аппетита. Одрик с товарищами в славное время отрочества проводили летние вечера где-нибудь на лесном берегу, при свете костра, и сейчас он отправился к заводи.
И действительно на лесном берегу горел костер, вокруг сидела местная молодежь в разных ипостасях и оживленно беседовала. Когда Одрик подсел к костру и предложил угощение, большинство из звериной ипостаси предпочли обернуться. Уж девочки наверняка все приняли человеческий облик.
Их очень интересовала жизнь за пределами топей, и Одрик рассказывал все, что знал: про предприимчивых людей, про работящих упрямых гномов, про разухабистых орков, и пикантных эльфов…. Только про мореходов — гоблинов он ничего не мог рассказать, он никогда не видел ни их, ни моря.
Рассказы закончились уже за полночь. Подростки — оборотни разошлись по домам, Одрик остался один. Светлые луны были в противофазе, Мурана во второй четверти, а Марис уже начал убавляться. Но сейчас они оба были на небе и отражались в спокойной воде. И Одрик решил поплавать в одиночестве. Долго греб на спине, глядя на ночное небо, пока не понял, что заплыл далековато, потому что костерок стал еле виден, и повернул обратно.
После полудня следующего дня доехали до островка с источником. Это отдельный остров, на него нет мостов и дорог, и его стерегут слуги хозяйки.
— И как мне туда попасть? — Спрашиваю я у старейшины. Он уже принял человеческий облик.
— Мы планировали свалить пару деревьев на этой стороне, чтобы они упали верхушками на ту сторону…
Мне эта идея не нравится категорически. Мара в виде маленького гваррича сидит на мешке с моими вещами и взглядом выпрашивает у Юллита кусочек еды, он на ее взгляды не реагирует. Как бы ее саму случайно не съели… В зверином облике, она ему на один зуб, хап, и нет Мары.
— Мара, а ты если обернешься большим белым гварричем, меня на остров перенесешь?
— Тебя перенесу, а их не буду.
— Их не надо, она меня здесь подождут. Давай оборачивайся… времени мало…
Мара нехотя перелетает на другое место, выбирает его с расчетом, чтобы большой туше, в которую она обратится, было, где разбежаться и взлететь. Так же нехотя увеличивается и смотрит на меня:
— Ну, ты садись, полетели, пока ветер есть, с ним взлетать проще.
Цепляю мешок с вещами и тетрадочками за спину, лезу на спину к Маре — гварричу, когда села, сообразила, что держаться не за что. Срочно потребовала, чтобы Юллит снял часть упряжи с верхового оборотня и дал мне, а то свалюсь нафиг. Пока ее нацепили, пока приспособили, Мара все стонала:
— Давайте скорее, а то если ветер стихнет, я не взлечу…
Достала! Но как только я ей разрешила, она сразу пошла на взлет. Небольшой разбег, взмахи мощных крыльев и вот мы уже летим.
— Где садиться-то будем?
Хороший вопрос, однако.
— А посреди этого островка, где тебе удобнее.
— Вас поняла, иду на посадку. Ты … это там… держись покрепче.
Куда уж крепче… Я от страха так вцепилась в это подобие уздечки, что меня не оторвать. Ветер в ушах свистит, все качает, и обед готов вот, вот, вырваться наружу, очень просится. Чтобы не орать от страха, я еще в самом начале закрыла глаза, и пока не сядем я их ни за что не открою. Летать в самолете — это совсем не то, что на спине у живого существа, которое размахивает крыльями и полет напоминает американские горки, ощущения очень похожи, только страховки нет.
— Ты, это … слезай, прилетели. — Голос Мары заставляет меня открыть глаза.
Слава богам! Мы на земле! Мы долетели! Как же хорошо! Как же меня мутит…
кое-как слезаю с Мары. Она собирается уменьшаться. Спешу ее расстроить.
— Стой, оставайся в том виде, что сейчас.
— Это почему?
— А обратно я как полечу? Если ты сейчас уменьшишься, то сбруя свалится, понесешь меня в лапах.
— Не в лапах тяжело, боюсь уронить.
— Вот и я этого боюсь. Поэтому сиди здесь и сохраняй прежний вид.
— И долго мне так сидеть?
— Не знаю. А тебе не все равно?
— Нет, мне кушать хочется.
— Марусь, ну потерпи… мне сейчас не до твоих капризов.
И повернувшись спиной к обиженному демону, иду к источнику.
До сего момента я источников природной магии, такой силы не видела. Один мелкий был в пустыне в соседнем ущелье, но маленький. Почти последи островка, в небольшой ложбинке, из-под треснутого гранитного валуна, бьет маленький ключик, вода из которого стекает в протоку. Так выглядит источник в нормальном зрении, а в магическом…
Ооо! Фонтан бьющей вертикально вверх синей магической энергии. Подходить совсем близко стремно. Сажусь на безопасном расстоянии и наблюдаю.
Сила источника то прибывает, то угасает, но это понятно, в этом ничего странного нет. Как читала в книжках, они себя все так ведут. Тогда что такое "источник оказался очень нестабильным", что под этой фразой подразумевал дядюшка? Сидеть так можно долго, надо еще раз перечитать инструкцию и сплести необходимое плетение. Ну — с, приступим, помолясь всем богам.
А что там дальше? Установить плетение на замок. Замок — это камень, из-под которого бьет источник, и активировать его своей кровью. Опять… Опять придется кровушку проливать. Пока искала, чашку, куда крови нацедить, источник сменил цвет на фиолетовый. Пара минут и вместо синего источника — фиолетовый, а потом опять все спокойно, чистый синий цвет. Вот она — нестабильность! Надо бы понять ее периодичность, а то вылезет, когда буду со снятием защиты ковыряться и размажет, меня любимую, по всем топям. А с другой стороны, если дядюшка защиту сделал, а только потом заметил нестабильность, то периодичность, скорее всего, большая и я могу тут до морковкина заговенья ждать следующей нестабильности. А скоро вечер, ужин и Мара ждет, волнуется — рискну.
Подошла к камню — замку. Камень, гранит, верхняя часть почти гладкая и горизонтальная, посредине не широкая трещина, на местах, где на камень надо устанавливать плетение, царапины, но на всякий случай проверяю. Все верно, можно ставить.
Поставила, активировала, легкое покалывание по всему телу, но осталась подключенной, для идентификации по крови. Повторила рисунок на камне кровью, подключаю источник. Что-то идет не так… По инструкции кровь должна впитываться, как в крышку и стенки сундука, а она не хочет, плохо. Мощность источника неожиданно нарастает, а я все еще связана с плетением на замке. Сила источника через нити плетения врывается в меня, она топит, она переливается через меня, я тону…, ели не потону, то лопну, от переполнения.
Последним усилием вызываю сестер и обрезаю нити, связывающие меня, плетение и источник, и без сил падаю рядом на землю.
Прошло больше часа, прежде чем у меня хватило сил добраться до Мары, закинуть на себя рюкзак, а себя на Мару. По дороге, во время полета мне стало плохо, и я чуть не свалилась, удержалась чудом. В последнюю секунду ухватилась за гребень гваррича — Мары, заорала благим матом, Мара спешно выполнила в воздухе кульбит и я вернулась на ее спинку, а вот и место посадки. Слезть с транспортного средства у меня уже сил не было.
Хорошо, что оборотни большие и сильные и снять меня с Мары для них не проблема, даже если я пребываю в состоянии полутрупа. Меня нежно переносят в седло на оборотне, крепко привязывают к нему и опять дорога и быстрый бег. К тому времени, когда мои подданные остановились на ночлег, я более — менее пришла в себя. Физические силы ко мне вернулись после плотного ужина, а магические, вернутся чуть позже, но такого истощения у меня никогда не было. Даже после магического шторма вызванного Одриком, мне не было так плохо. Тогда с меня нити силы поотрывало, но магической силы не лишило, а сейчас я была как выжитый лимон, а потом еще и усушенный.
Пока пила укрепляющий настой из местных травок, заботливо заваренный для меня кем-то из женщин в селении, ко мне подсел старейшина.
— Госпожа, у вас не получилось снять защиту?
— Ну, вы же видите, что не получилось. Может, я что не так сделала? Но вроде все по инструкции. Дядюшка Зарт предупреждал, что могут возникнуть трудности, вот они и случились.
— И что вы будете делать дальше?
— Спать лягу.
— Да я в общем спрашивал…
— А — а — а… Тогда думать буду, посоветуюсь с Зитой, еще с каким синим магом, книжки почитаю и еще раз попробую.
— То есть вы от своих обязательств снять защиту не отказываетесь?
— Конечно, не отказываюсь. Я же принесла клятву вместе с Вами, и она налагает обязательства не только на Вас, но и на меня. Просто мне подумать надо. Завтра поедем, посмотрим на природный портал, может ее и снимать не надо будет. Выведу Вас всех через него и дело с концом.
Старейшина весь просиял.
— Да, да, конечно мы непременно завтра до портала доедем, и я Вам еще кое-что должен показать…
— Хорошо, хорошо, только завтра, все завтра, а сейчас спать.
Как только первые звуки утра долетели до слуха Одрика, он вскочил на ноги. Он должен бежать забирать Торкану из оплетенного паутиной леса, а одежды для нее не собрал. Схватил ее походный мешок, собирался вытряхнуть его содержимое на пол, а потом подумал, что он не так уж тяжел, чтобы не донести. Решил отнести весь, Торкана сама выберет, что ей надо.
Вылетел из дома на своей полной скорости, чем расстроил девушек принесших завтрак. Тут же сообразил, что он сам — это ладно, а Торкана ничего не ела уже несколько дней. Он извинился перед девушками и ознакомился с предложенным меню. Салфетки у оборотней внушительных размеров, им под стать, и Одрик завернул то, что можно было унести: сырнички, оладушки, пирожки. Заказал на сегодня обед "для девушки", и рванул на паучий остров.
Где-то в лесу он начал выдыхаться и притормозил. Да и по петляющей тропинке сильно не разгонишься. Вот и полянка, но едва ступив на нее, он тут же попятился назад. Уже скрывшись в листве, понял, почему. Посреди поляны в потоке солнечного света стояла Торкана. Паутинное полотно лежало у нее в ногах, лучи Андао ласкали ее кожу, запутывались в волосах, прикасались к губам, текли по плечам, груди…. И девушка сияла словно пропитанная светом. Одрик почувствовал легкое опьянение.
Как ни жаль, но нужно было как-то прервать это зрелище. Он сначала ущипнул себя за ухо, чтобы прийти в чувство. Потом поискал под ногами сухую ветку, или еще что-то стучащее, трещащее, но не найдя сломал свежую, зеленеющую. Этой веткой постарался создать еще больше шума вокруг себя. Но Торкана прекрасно слышала. Она ойкнула, подхватила полотно и обернула его вокруг себя. Одрик позволил себе выйти из зарослей.
Обрадованная Торкана поспешила к нему навстречу, и бросилась бы на шею, но полотно надо было придерживать. Она уже ушла в тень леса, но все равно светилась каким-то внутренним огнем. За доставленный походный мешок Одрик получил легкий чмок в самый кончик носа ее теплыми губками. И Торкана убежала в какое-то укромное местечко, чтобы одеться.
— Он уже пришел! — Женский голос.
— Он бегом прибежал. — Мужской голос.
— Все идет, как мы хотели? — Женский голос.
— Да, пока все близко к нашим планам. — Мужской голос.
— Как это замечательно, дорогой!
— Да, дорогая, это большая удача.
— Ну — с, молодой человек, доволен ли ты результатом?
— Да, такая чудесная перемена. — Одрик
— Забирай ее, и позаботься хотя бы первое время.
— Конечно, обязательно.
— И твои старания будут вознаграждены.
— Хорошо…. — И Одрик побежал на встречу выходящей из-за листвы девушке.
— Какой славный юноша. — Женский голос.
— Какая замечательная девушка. — Мужской голос.
— Какая красивая пара. — Женский голос.
— Красивая. — Мужской голос.
— Дорогой, а у них получится?
— Надеюсь, дорогая, надеюсь.
— Надеешься?
— Да, дорогая, будущее еще не определено….
Выйдя за паутинную границу Торкана изъявила желание погулять по окрестностям. Она чувствовала в себе пробуждение прежних сил, настроение было радужным, все напасти последних месяцев хотелось забыть как дурной сон. Костюмчик оркских невест, на который сагитировала Анна, пришелся весьма кстати. Правда, даже самый маленький, что удалось найти на ярмарке, был возмутительно широк Торкане. Она затянулась бисерным поясом, сначала пыталась уложить многочисленные складочки в определенном порядке, но потом успокоилась и перестала обращать на них внимание. На ходу они вдвоем уничтожали утренние припасы. Пауки прописали Торкане усиленное питание, так как организм теперь будет восстанавливаться, и она это почувствовала. Она ощущала себя птицей выпущенной из клетки, так неудержимо наполняла ее жизнь и огонь.
Обойдя почти всю лесную часть острова, проверив почти все мостики, парочка добралась до своего дома. К Торкане пришел отменный аппетит, а от Одрика он никогда и не уходил. Их уже поджидали две девушки, завидев нашу парочку, они облегченно вздохнули. Две высокие оддньюкарки расставляли на столе миски и чашки и переглядывались как заговорщики. Когда Одрик потянулся к высокой кружке, они замахали руками, дескать, это для девушки, а для него приготовлена другая, немедленно врученная ему. Освободив свои подносы, они откланялись, многозначительно посмотрели на Одрика и покинули комнату. Когда за ними опустилась циновка, до Одрика донесся их лукавый смех. "Чего они такие веселые сегодня?" — подумалось Одрику, но мысли о Торкане были куда желаннее.
Так же приятно было ее слушать. А Торкана наверно наверстывала упущенное за дни вынужденного молчания. Во время сна в гамаке пауки разговаривали с ней, показывали ей сны. Обо всем этом она болтала без умолку, а Одрик согласно качал головой с видом внимательного слушателя.
Оборотни сегодня расстарались с обедом, Одрику все казалось на редкость вкусным. Даже у местного пива был другой вкус, почти не пивной, какой-то травяной, но приятный. Он даже не заметил, как стал с него хмелеть. Находил какой-то странный дурман. Нет руки — ноги оставались твердыми, язык не заплетался, но он не мог оторвать глаз от Торканы. Ему и раньше было приятно на нее смотреть, но сейчас он был опьянен ею, стоило потерять ее из вида, как становилось трудно дышать, в ушах начинал бухать пульс и он чувствовал приближение белого шума. И когда Торкана захотела сделать еще кружок по острову, с радостью вышел на воздух в надежде проветрить мозги.
Диск Андао клонился к закату, наступал вечер. Навстречу им попались те же две девушки, они таинственно переглянулись, а когда Одрик поравнялся с ними, хмыкнули. Одрику становилось не по себе, то ли жарко, то ли холодно, хотелось то ли плакать, то ли смеяться. Вдруг стали мешать свои собственные руки, он не знал, куда их деть. Его пальцы как магнитом тянуло прикоснуться к Торкане, но он понимал, что легкого прикосновения уже не получится, а на что-то другое нужно ее согласие. И не потому, что Торкана столичная леди и боевой маг, согласие нужно от любой женщины.
Он вспоминал, как он первый раз увидел ее гневную, устремленную, пылающую, ослепившую его. Как же он тогда ее назвал? А, не девушка, а шаровая молния. А сейчас? Сейчас это скорее солнечный кароль, не обжигающая, а светящаяся.
Они дошли до берега, и Торкана наконец-то решила передохнуть, и присела на траву.
— Ты искупаться не хочешь?
— Не знаю, — ответила девушка. Одрик был рад такому ответу. Он уже знал, что девушки избегают ответа "ДА", у них есть "НЕТ", "НЕ ЗНАЮ", или "МОЖЕТ БЫТЬ". Если Торкана не сказала "нет", то это практически "да". — А как сегодня вода?
— Сейчас проверим, — и Одрик стянув сапоги и рубаху, но в штанах погрузился в воду.
— Замечательная сегодня вода. Кани, заходи, не бойся.
Торкана стояла у кромки воды и уже собиралась развязывать шнурочки на гномьих сандаликах, как из прибрежных камышей высунулась голова оборотня в форме ящера, и, как показалось девушке, плотоядно на нее посмотрела. Девушка в мгновение ока оказалась в воде, вцепившись в плечо Одрика.
Одрик с Торканой в промокшей одежде на руках вышел на берег. Торкана могла и сама идти, но руки… его руки просто не разжимались. Он, даже не подобрав своих вещей, понес Торкану домой. Девушка сильно исхудала за время болезни, можно сказать, отощала, донести ее не составило особого труда.
Одрик внес ее в дом и поставил на ноги около кровати, ему потребовалось усилие, чтобы разжать руки.
— Тут тепло, и второе одеяло есть. Ты согреешься, — хотя согреть девушку можно было и другим способом. Он закусил губу и направился к выходу во внутренний садик.
— Одрик, — окликнула его Торкана, — а ты где спишь? Я не видела твоего матраса в той комнате.
Торкана притворялась, она прекрасно видела, куда переместился матрас.
— Я …этто…я в саду. В доме мне душно, — и Одрик выскочил в садик, ему действительно было душно. Он ходил кругами около бассейна, в голове бушевали громы и молнии, казалось, она вот — вот расколется как орех.
Прошли считанные минуты, и он, сквозь шум в своей голове, услышал голос Торканы:
— Одрик, ты мне не поможешь? — Он влетел в комнату быстрее ветра.
— Кани, что?!
Кани была уже в сухой тоненькой сорочке, но сандалики странным образом оставались на ногах.
— Вот, понимаешь, узелок на шнурке затянулся. Ты не поможешь развязать?
Одрик сначала пытался это сделать руками, но узелок был настолько тугой, что пришлось применить зубы. Конечно, несчастный узелок поддался, и ножки Кани освободились от сандаликов, а вот Одрик от нее уже освободиться не смог. Он унес девушку с кровати, это была не его территория, там незримо присутствовала Анна.
— Кани…, — выдохнул Одрик. Он держал девушку за плечи и смотрел на нее с жаждой и опасением, он медлил…. Торкана взяла его руку и прижала к груди.
— Почему у тебя такие холодные руки, ведь тебе не холодно?
— Мне жарко. — подтвердил Одрик, — А руки…, была история, поручкался кое с кем, они уже давно такие.
— Ничего, я отогрею, теперь я смогу. Ты не забыл, кто я?
— Нет. Ты огненная…
— Да, я огненная ведьма. И я люблю тебя.
Такого ему никто не говорил, такого сейчас он не ожидал. Изумленный таким поворотом, он смог только прошептать,
— Кани… — а ведьма словно рыбка выскользнула из своей сорочки….
И время остановилось для них….
Но академическое образование, есть академическое образование. И прилежная студентка, лучшая выпускница курса, на минутку напоминает о себе даже в такие моменты. Торкана перешла на магическое зрение. Она уже догадывалась, она ожидала, но не ТАКОЕ. Несметное множество нитей, его нитей, волнуются, клубятся, обнимают и даже проникают в нее и по ним течет радуга. Уж не сон ли это? Вот она абсолютная радужная сила, от красного фрагмента которой сейчас питается ее возрождающаяся магия. Он просто истекает этой силой. И он никуда не подключается, ему и не нужно, источник — он САМ. Но этого не может быть! Почему не может? Потому что в книгах написано? Он действительно абсолютный, и он сейчас с ней. Все как в бабушкиной сказке, даже лучше.
"Бабушка! Родная моя, твои сказки стали явью. Он пришел, и я люблю его!"
"Да будет милостива к тебе Пресветлая". — Услышала Торкана, то ли бабушка смогла ответить ей из своего посмертия, то ли она просто забылась от счастья.
К утру моя магическая составляющая почти оправилась, но магичить в полном объеме смогу хорошо, если к вечеру. Опять седло, опять дорога и быстрый бег ящеров, они побыстрее варгов бегают, что логично, они же на них в южных степях охотятся. На полуденный отдых не остановились, но скоро подъехали к очередному острову.
При ближайшем рассмотрении остров оказался не таким как другие. Все остальные острова, в большинстве своем — песчаные, а этот, скала, кривые сосны и камни… И опять паутина…
На этот остров шла узкая и длинная подводная дорога, ящеры шли по ней очень аккуратно. Вот старейшина — ящер уперся в паутину, опутывающую весь остров, он остановился, раздались птичьи трели, паутина зашевелилась, раздвинулась, и для нас открылся путь на остров. Остров был большой, даже больше, чем тот на котором располагалась "столица" Топей с моей резиденцией, но на нем почти никто не жил. Вокруг него не было дамб и негде было выращивать илларей. Как мне объяснил старейшина вокруг были большие глубины. Но оборотни использовали его по-другому…. Они выращивали на нем гварричей. Гористая местность позволила устроить из внутренней части острова огромную паутинную клетку. А кормили их мелкой рыбой, что в больших количествах водилась в окружающих остров протоках.
На острове постоянно жило несколько оборотней холостяков. Они сторожили природный портал, кормили гварричей и осенью коптили их тушки, на случай голодной зимы. И эти запасы неоднократно пригождались и помогали дотянуть до теплых дней, то зима слишком холодная, то весна поздняя. А если все нормально, так эти тушки можно и самим гварричам скормить, они все сожрут.
Природный портал располагался как раз возле домика сторожей.
Спешились, я слезла с седла, а оборотни поменяли ипостась, поздоровались со сторожами. Старейшина занялся делами, а я, захватив Мару, отправилась к порталу.
Портал не работал. Не то чтобы он совсем не работал, нет, просто войти в него было нельзя. Было такое ощущение, что дверь заперта, и открыть ее можно только изнутри. Никогда о таком не слышала. И тут облом.
Велела Маре пометить выход, что она и сделала, присев прямо возле входа — выхода.
— Ну что Марусь, чего скажешь?
— Портал односторонний. Сюда можно, отсюда нельзя, разве предметы какие…
— Ну и то хлеб. Ладно, вернемся в Каравач, попробуем разблокировать выход изнутри. А сейчас пошли, пора обратно ехать. Придется опять старейшину расстроить.
Седой оборотень ждал меня с постной миной, по моим действиям возле портала он уже догадался, что и тут не все ладно.
— Извините, Каннор Ланк, но портал заблокирован на вход, но выйти из него можно, и есть смысл попробовать разблокировать его изнутри. Во всяком случае, товары, что закупит Юллит, можно с караваном вывести прямо сюда, а не возить через болото и не делать временный портал.
— И сколько можно провезти товаров?
— Да сколько хотите. Собрать караван варгов и провести… Я буду в Караваче, договорюсь с Юллитом. Надо только сторожей предупредить, чтобы не убили нас случайно, когда выходить будем.
— А как же вы обратно вернетесь?
— А я могу из портала не выходить, или придумаю что-нибудь. Это пока не важно. У нас тут есть еще какие-либо дела или можно уезжать?
— Есть. Есть еще одно небольшое дело. Идемте, я кое-что Вам покажу. Вы не испугаетесь, если я немного понесу Вас на руках?
— А без этого никак нельзя?
— Мне не хотелось бы одевать седло…
— Ну, если вы меня не уроните, то давайте.
Трансформация человека в ящера. Закрываю глаза, страшно. Цепкие руки с огромными когтями подхватывают меня и быстрый бег, да еще и по пересеченной местности. А старейшина еще в хорошей форме. Если бы знала, что он по камням и ущельям меня на руках потащит, ни за что бы не согласилась. Но повезло, не уронил, довез. Или донес?
С облегчением вздыхаю, когда чувствую под ногами твердую землю. Мы где-то на другой стороне острова, на довольно широком карнизе. Каннор Ланк подходит к скале и отодвигает ее в сторону. Не, это не скала, это паутина с налепленными на нее камушками, если не знать, то и подойдя вплотную — не заметишь, настолько искусна маскировка.
Внутри пещеры прохладно. Оборотень берет с полки на стене фонарь, зажигает его и предлагает мне следовать за ним. Мы идем долго, спускаемся низ. Дорога удобная, в местах, где идти трудно, в скале выбиты ступени, есть мостки и перила. Цивилизация.
Вот еще одна занавеска, сделанная столь же искусно, за ней несколько пауков — сторожей. Ощетинились, но потом словно услышав пароль, расступились, пропуская нас внутрь большой и очень холодной пещеры. Вдоль стен лежат груды снега и льда.
— А откуда здесь снег? — старейшина мне поясняет.
— Зимой, когда наверху его много. Сторожа приносят его сюда в корзинах и заполняют почти всю пещеру целиком. Нужно поддерживать здесь определенную температуру.
— А что здесь хранится?
— Сейчас увидите. Вот уже пришли.
Перед нами большая пещера, когда мы входим, под потолком загораются несколько магических шаров. Их света достаточно, чтобы разглядеть, что в ней стоят большие стеллажи, на стеллажах, корзины, много — много корзин, на корзинах бирки.
— А что в корзинах?
Старейшина молча идет куда-то вглубь пещеры, изучает бирки, находит что-то радостно улыбается, и снимает со стеллажа одну из корзин. Снимает ее аккуратно, даже нежно. Торжественно откидывает крышку. Внутри корзины на мягкой подстилке из травы и перьев лежат большие яйца. В магическом диапазоне я вижу, что это яйца оборотней.
Дядюшка выводил их для войны и многое предусмотрел. В голове крутится фраза:
"На случай непредвиденных ситуаций предусмотрено возможное хранение яиц изделий N 2 в темном холодном месте. Срок хранения не ограничен. Рождаемость после 2–х лет хранения составила 10 из 10."
— Вот это мой младший брат. Ему немного не повезло…, но я надеюсь, что придет тот день, когда он увидит свет Андао. — Голос Каннора Ланка тих и грустен.
Это ж сколько оно здесь лежит? И ведь, судя по всему зародыш внутри яйца жив, и если его согреть, то вылупится вполне здоровый оборотень.
— И много их здесь? — Я с некоторой долей ужаса осматриваю размеры пещеры.
— Больше двух тысяч. Из всех из них вылупятся только мальчики.
— Почему они здесь?
Оборотень нежно и аккуратно закрывает крышку корзины, ставит ее на место и объясняет мне:
— Как я Вам уже говорил, мы уже много лет ограничиваем свою рождаемость. В одной семье два, реже три ребенка, не более. Но природа иногда берет свое, и тогда таких детей мы относим сюда, в хранилище. Мы надеемся, что когда-нибудь, когда мы переселимся в теплые земли, мы вынесем отсюда своих детей. Они вылупятся, вырастут и будут верно и преданно служить Вам и своему народу. Я слышал, что у людей есть такое понятие как "наемники", солдаты, воюющие за деньги. Мы не обольщаемся, мы понимаем, что это один из лучших способов для нас заработать на жизнь в большом мире, и мы к этому готовы.
— Но на это понадобится время…. Вы растете, так же, как и люди…
— Да, мы и это предусмотрели. Пойдемте…
Мы выходим из пещеры с яйцами, и еще немного поблуждав по переходам, входим в еще одну пещеру. Вход закрыт толстым слоем паутины, тамбур, и еще один толстый слой паутины. Здесь еще холоднее, я чувствую, что скоро простужусь и заболею, из носа у меня уже капает. На стенах иней, а вся пещера полна мяса!
— Ого, а вы говорили, что иногда голодаете.
— Да, бывает, но мы откладываем эту еду для маленьких, что спят в своих яйцах, дожидаясь часа своего вылупления.
— На какой срок тут хватит еды?
— Года на три, на усиленное питание для кормящих матерей и молодых ящеров. Это не много, мы это понимаем, но больше откладывать не можем.
— Круто. — Больше мне сказать нечего.
— Идемте, а то вы совсем замерзли…
Мы срочно выходим на поверхность. Наверху я никак не могу согреться, меня бросает в дрожь от воспоминаний о пещере и хранящихся там десятилетиями яйцах. Оборотень, даже не спрашивая моего согласия, подхватывает меня на руки и тащит в лагерь сторожей. Там в одном из домиков кто-то затопил печку и согрел одеяла, Мне бы в горячую воду, но чего нет, того нет. Приходится обходиться горячей печкой, теплыми одеялами и горячим чаем. Жалко я не взяла с собой фляжку с гномьей огневкой. Вот всегда так, не возьмешь, что, а оно и понадобится.
— Госпожа, как вы? Может еще отвара? — Юллит ужасно вежлив и предупредителен.
— Спасибо, хорошо, я уже почти согрелась… Пчхи, пчхи…
— Извините, нас, мы забыли, что люди мерзнут.
— Ничего, я счас согреюсь, еще попью горяченького и завтра буду в полном порядке. Пчхи, пчхи…
Не обманула, к утру мне и вправду полегчало. Ночью Мара преданно грела мне бока, отвар был лечебным, а я еще на ночь поставила на себя все лечебные плетения, что знала.
Быстрый бег ящеров по болоту и при последних лучах Андао, мы вернулись обратно в столицу.
Как же я хочу в горячую ванну. Завтра схожу к Хозяевам, а послезавтра обратно в Каравач.