Маньякой

Глава 7

Если кто не понял концовки главы, вот наколка: https://author.today/reader/393504

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Реконструкция здания всё ещё шла – ритмичные удары, искры сварки, вибрации, изредка проникающие на первый этаж через бетон и арматуру, создавали впечатление, что меня заселили в желудок какой-то гигантской машины. Но главное было сделано. Площадку поставили. Не как попало, а на четыре стальных опоры, сваренных в крест, и ещё дополнительно заякоренных в грунт. Чёрт с ними, с вибрациями – зато теперь могу честно сказать, что у меня есть собственная зона посадки.

Стены старой халупы, в которой изначально располагалась мастерская, вряд ли выдержали бы такую нагрузку. Их бы просто продавило, как крышку консервной банки под прессом. Пришлось выводить опоры наружу, вкапывать в землю на пару метров и заливать армированным бетоном. Не без злобы наблюдал за этим процессом: деньги уходили, как вода в песок, а счётчики расходов на панели Мику поднимались выше психологического уровня комфорта.

Да, признаю, скрипел зубами, да ещё как, когда подписывал очередное платёжное поручение. Да, матерился, когда пришлось продать один из восстановленных дронов-кранов, на которые уже была очередь. Но… чёрт, это ведь не просто блажь. Это необходимость. И не потому что стал параноиком, хотя возможно и стал. А потому что этот мир стал гораздо шире – и в нём нужны точки входа. И выхода.

Сфера. Да, та самая. Вернуть её заказчику мне так и не удалось. Хотя пытался. Очень. По-человечески, спокойно – сначала. Потом с раздражением. А потом уже и вовсе перешёл в режим "Сейчас приеду и вобью вам её обратно вручную". Но заказчик не отзывался. Арканы, те самые, через которых он заказывал устройство, тоже вели себя подозрительно глухо. Лишь однажды пришёл короткий ответ: "Не упоминайте о ней. Не трогайте. Оставьте как есть. Деньги — ваши. Всё." И всё. Короче, сука, а не заказчик. Ни просьбы, ни объяснений. Только это. Ни намёков, ни угроз, ни отзыва. Просто… отпустили. Меня – и устройство. Как будто от чего-то очистили. Или как будто ждали, что теперь оно уже не моё.

Но она осталась.

Теперь эта штуковина стоит возле основного прохода, как чёрная жемчужина на грязной витрине. Даже без защитного колпака. Просто так, открытая миру – в надежде, что кто-нибудь, хоть кто-нибудь, решится её стащить. От греха подальше. Честное слово, даже не гневался – может, даже поблагодарил бы. Но нет. Люди нынче либо умные, либо осторожные, либо слишком бедные, чтобы рисковать жизнью ради красивой, но подозрительной штуковины. Так что пока – она тут. Ждёт. Или ждут её.

Мне же остаётся только протирать её тряпочкой раз в два дня, как преданный музейный смотритель. Потому что, если уж она должна здесь стоять – пусть хотя бы блестит.

Но не суть.

Главное — площадка. Она есть. А значит – решение принято.

Полететь на старый военный полигон, тот самый, что раньше был известен как Зона 51, а сейчас носил красивое название "Центр историко-технического наследия", было не просто желанием. Это было необходимостью

Выбор транспорта пал на "Селер 2570". Удивительное чудо современной инженерной мысли. С виду – неказистая летающая газель. Если конкретно, то сильно вытянутое яйцо. Но под обшивкой – венец технологий, к которым прикасались либо очень умные, либо очень отчаянные.

Восемь мест. Турбовентиляторы спрятаны в крылья. Вертикальный взлёт. Горизонтальный переход на крейсерскую скорость до семисот пятидесяти киллометров в час. Запас хода – почти семь тысяч километров. Разбиться на нём сложно. Если не сбили, конечно. А если сбили – планирует, как ангел с обрубленными крыльями. С десяти километров – сотня с лишним расстояния на планировании. Прямо планер-камикадзе.

Оплачен. Подписан. Зашифрован под моё биосопровождение. И вот он – завис над крышей, над моей площадкой. Тихо, как призрак. Тепловизионнные линии мерцали на брюхе, подсвечивая стабилизаторы.

Сам же стоял сейчас внизу, смотрел вверх, и в какой-то момент подумал: а ведь, похоже, всё-таки стал тем, кем боялся стать.

Не просто механиком. Не просто собирателем. Стал точкой на карте. Во всех путеводителях Лос-Анжелеса присутствует моя мастерская. Место, где тусуется Мастер из этой самой Мастерской. После Колумбии…. И да, оба раза с большой буквы. Якорем, к которому привязаны вещи, люди, события, даже непрошеные силы.

- Взлёт через семь минут, – напомнила Мику.

- Всё проверила?

- Всё. Программа маршрута загружена. Аварийные точки отмечены. Заряд батарей – девяносто семь процентов.

- А страховка?

- Оформлена. На случай технического сбоя, природного катаклизма и… неземного вмешательства.

- Что?!

Повернулся к ней, прищурившись.

- Раздел три, подпункт четыре, – без тени иронии проговорила она. – Они добавили его после инцидента над Патагонской аномалией.

Пауза.

- Вероятность меньше одной десятитысячной процента. Но ты же всегда любил минимизировать риски.

Да, любил. Особенно когда они вдруг становятся реальностью.

Оглядел мастерскую. Вздохнул.

- Полетели, Мику.

- Всегда готова.

***

В самолёте расположился с комфортом. Скажем так, внутри тут был вовсе не эконом класс. От слова "совсем". Кресла – обитые тёплой микрофиброй, с мягким подголовником и возможностью сложиться почти в лежачее положение. Локальные панели – с персональным управлением климатом, интерфейсом, даже функцией массажа, если уж совсем стало невмоготу. Не знаю, кто придумал такие кабины, но явно тот, кто часто бегал между континентами и не терпел лишней боли в спине.

Сразу устроился у правого борта, по диагонали от основной панели. Подлокотники – широкие, как у наземных премиум-седанов. И, черт возьми, это чувствовалось. Не то чтобы был привередлив, но после всех бессонных ночей в кресле мастерской, от которого у меня вырабатывалась походка квазимодо, этот полёт ощущался почти как курорт.

Лететь предстояло меньше часа. Мику вывела маршрут с учётом атмосферных течений и полос свободного неба. По прямой – около пятисот километров. То есть, если ветер попутный, а системы не дадут сбой, то, быть может, даже сорок пять минут. А вот на стандартном аэротакси та же дорога заняла бы три с половиной, может, и все четыре часа. Кружили бы, запрашивали коридоры, останавливались в контрольных точках, сверяли манифесты, искали нужную метку…

Да, можно было лететь раньше. Можно было просто снять площадку где-нибудь ближе и с неё выдвинуться. Казалось бы – в чём проблема? Но…

Но.

Существуют понятия, которые не поддаются простой арифметике. Например, первое впечатление. Или визуальная доминанта. Или… статус, пусть и показной.

Ты можешь прийти с серьёзной задачей, но, если выглядишь как спившийся айтишник, вытянутый из подвала, тебя не воспримут всерьёз. А если прилетишь на гладком, блестящем агрегате с пилотной меткой, с автономной посадкой и допуском к высотным маршрутам – сразу появляется тонкий налёт доверия. Или страха. И того, и другого мне не помешало бы.

Внешне теперь – всё как надо. Чистый, выбритый, с одеждой в стиле "лаконичная технологичность". Без излишеств, но с намёками на статус. Светлый жилет с фактурой кевлара, гладкие брюки цвета мокрого асфальта, тёмная рубашка. На запястье – плоский интерфейс, встроенный в кость. Никаких браслетов, никаких мигающих огоньков – всё спрятано под кожей. А ведь недавно ходил с пятнами мозговой ткани на щеках, как ночной мясник.

Как же быстро меняются времена.

- Мику, напомни, какой у нас код безопасности для этого визита? – спросил, вытянув ноги.

- "Санитарный осмотр системного блока". Пропуск подтверждён, вписаны в расписание на семнадцатый слот. Псевдоним – доктор Хельм.

- Фантазии у тебя хоть отбавляй, – хмыкнул. – А какой там уровень допуска?

- D. Пониженный. Ожидается, что ты придёшь с курьерской целью. Прямой доступ к оборудованию закрыт, только через оператора. Но… – она слегка замялась, – если активировать резервный пакет, можно продвинуться до уровня B. Условно-секретного. Придётся ввести часть записей вручную.

- Пакет у нас есть?

- Есть. Активация по ключевой фразе.

- Хорошо. Тогда будем играть по ситуации.

Снаружи, за широким иллюминатором, проплывали клочья облаков, над ними – лишь небо и едва заметная синяя грань на горизонте. Гаснущий свет дня медленно превращал всё в оттенки стального и графитового. Где-то внизу, километрах в восьми от нас, остался шумный мир, заполненный бегущими людьми, сиренами, пробками, гудками. А здесь – тишина. Безмятежность. Временное ощущение власти.

- Мику, ещё вопрос. Насчёт их оборудования. Что там по профилю?

- Подтверждён томограф "NeuroCore Z-9S". Высокая точность, разрешение до молекулярных срезов. Работает в сочетании с нейросканером "Mindshell R3". Линия передачи – закрытая. Но… – она запнулась.

- Но?

- Расшифровщик визуальных образов – модуль нелегального происхождения. Часть разработок корпорации "Kureyo Genetics". Имеет известные уязвимости. Один из побочных эффектов – хранение копий всей визуальной информации, включая кратковременную память, в резервной области.

Тихо выругался.

Вот это как раз и был главный подвох. Данные. Мои данные. Мои образы, воспоминания, чертежи, случайные мысли – всё, что промелькнёт в голове в момент сканирования, может остаться у них. А потом всплыть где угодно. Пусть даже не специально. Даже если они не захотят – их взломают. Или продадут. Или кто-нибудь изнутри сольёт.

- Уровень риска?

- Тридцать семь процентов при стандартной процедуре. При использовании защитного протокола "теневого контура" – семь процентов.

- И что для этого надо?

- Потеря одного из внешних носителей. Пожертвовать старым накопителем с допуском к моему ядру.

Молчание слегка затянулось. Обдумывал ситуацию. Это была не слишком высокая цена. По сравнению с возможной утечкой – вообще мелочь. Но…

- А что получим взамен?

- Почти полную слепоту для внешних наблюдателей. Никто не узнает, что ты проходил сканирование. Даже если они будут копать в логах.

- Ладно, – кивнул, – согласен.

Внутри, где-то под кожей, тихо щёлкнуло. Небольшой, почти незаметный разряд. Это Мику отрезала один из старых, давно неиспользуемых блоков памяти.

До того, как начал вспоминать звёзды

***

Судя по данным навигации, до посадки оставалось меньше пятнадцати минут. Скорость снижалась, аппарат переходил в режим торможения, гасил остатки импульса.

Закрыл глаза, откинулся в кресле.

Где-то там, впереди, среди песков, бетона и сухих гор, меня ждал томограф. Меня ждала правда. Или ложь. Может быть, чтобы вспомнил звёзды по-настоящему. А может, мне просто что-то показали.

Вопрос не в том, был ли это сон. А в том – чей он был.

И если они решат, что моё видение стоит дороже, чем его цена на входе, тогда, возможно, мне и правда придётся не просто отбиваться. А отрубать шаловливые ручонки по самые плечи. И у меня есть чем….

Над старой бетонной полосой, раньше такие делали для принятия самолетов, сейчас не нужная, но оставшаяся, как реликт – грубой, потрескавшейся полосой в серо-коричневом море пустоши – повис ровный, почти вибрационный гул. Пронёсся по заброшенным ангарам, отразился от растрескавшихся стен бункеров и вымерших антенн. Шум не резкий, не угрожающий – скорее тяжёлый, сдержанный, как дыхание чего-то большого и уверенного в себе.

Старший инженер центра – мужчина лет пятидесяти, в поношенной ветровке и очках с толстыми линзами – поднял голову. Его глаза скользнули по небу, отражаясь в полированной кромке визора. Он щурился сквозь слабый песчаный туман, не отпуская из рук планшет с отметками.

- Идёт, – сказал он, не поворачиваясь. – На автопилоте. Без сопровождающих.

Рядом стояла женщина в чёрной форме с эмблемой проектной группы на рукаве. Волосы убраны в узел, планшет прижат к груди. Её губы плотно сжаты, в голосе чувствовалась скука:

- Подтверждение личности?

- Есть. Маркировка соответствует, маршрут идентифицирован. Допуск D, но сопровождается меткой подконтрольного ИИ. Предположительно – внутреннего класса.

- Хм. Всё это через портал, – кивнула она. – Слишком чисто. Такие не летают просто так.

Из-за горизонта, пересекая закатную дымку, появился силуэт: серебристо-серый, с гладкими линиями и слегка выдающимися вентиляторами в крыльях. "Селер 2570". Частный, быстрый, крайне дорогой. Один из тех аппаратов, которые не арендуют – их покупают. Или получают от тех, кто покупает. И уж точно не прилетают в Зону 51 просто за экскурсиями.

Летательный аппарат завис на пятнадцати метрах, плавно сбрасывая высоту. Над бетонной площадкой закрутилась пыль, поднялись вихри. Старые листья и обрывки синтетических лент заметались у опор. Машина опустилась точно по центру площадки, мягко, без единой вибрации.

- Посадка завершена, – донёсся голос из динамика. – Запрос на приём и проверку сопровождающего объекта.

- Принято, – сказала женщина. – Сканеры на минимуме. Проверка без дубликатов.

Трап опустился почти бесшумно, как язык хорошо смазанного зверя. Внутри виднелась тень. Сначала – едва уловимая, затем – шаг. И ещё один. Обувь – чёрная, мягкая, подошва с графеновой вставкой. Потом – фигура. Высокий, худощавый, одежда без опознавательных знаков, но дорогая. Лицо закрыто затемнённым визором – одним из тех, что работают в паре с ИИ.

- Ну, посмотрим, зачем ты сюда приполз, мистер без имени, – пробормотал старший инженер.

***

Ступаю на бетон.

Поверхность под ногами – шершавая, с трещинами и пылью. В воздухе чувствуется запах сухого металла, старой краски и времени. Где-то вдалеке, за зданиями, мерцает остаток света – осколок заходящего солнца, окрашивая старую базу в ржавые оттенки.

Пара фигур стоит у приёмного терминала. Не военные, не охрана – скорее, учёные или специалисты. Уставшие, осторожные. Они делают вид, что не интересуются мной, но наблюдают. Не открыто, не по-глупому, но слишком выверенно, чтобы это было случайностью.

Никуда не тороплюсь. Иду спокойно, с той самой поступью, которой учишься, когда носишь с собой силу, пусть и не до конца понятную. Когда понимаешь, что показать слабость – это не просто упасть. Это значит позволить другим вписать тебя в свои графики.

Останавливаюсь в зоне приёма. Под ногами – метка, полоска с остатками люминесцентной краски. Прямо под ногами моргнул сенсор. Данных не видно, но Мику уже подключилась.

- Приветствие получено, – сообщила она. – Идентификация пройдена. Кодовая фраза не требуется. Запрашивают цель визита.

- Ответь: «корреляция личных воспоминаний с реальной астрономической топографией».

Чтобы наверняка уши в трубочку свернулись, а мозги вскипели в попытке понять: "А что это такое вообще было?"

- Передано.

Женщина в чёрной форме – кажется, старшая здесь – сделала полшага вперёд. В её взгляде нет враждебности, но и ничего похожего на доброжелательность тоже. Лишь оценка.

- У вас ограниченный допуск. Работать будете через оператора. Все процедуры фиксируются, удаление данных запрещено условиями договора. Вы подтверждаете согласие?

- Нет, – спокойно и уверенно ответил ей. – подтверждаю активацию альтернативного протокола. С ключевой фразой: "Галлюцинации предков не входят в мой план на вечер."

Её зрачки дрогнули. Мику подтвердила – активация прошла.

На панели регистрационного терминала побежали строки. Кто-то в системе щёлкнул замком, поднял флажок. Статус сменился с D на B. Оператор, стоящий сбоку, заметно напрягся.

- Значит, так, – кивнула женщина, чуть сухо. – Заходите. С вами будет техник Йео. Оборудование вы получите через шлюз третьего коридора. Не влезайте туда, куда не звали. Если нарушите – мы выключим вам голову.

- Отключить ИИ без моего разрешения не получится, – отозвался спокойно.

- Я не про ИИ, – сухо сказала она. – Про голову. Вашу голову.

Повернулась и ушла. Ну а так посмешила. Трудно им булдет вот так просто отключить голову сверху с быстрой клеточной регенерацией. Да и вообще, сопротивляться, а у меня есть чем. Да и в принципе, щадить их не буду, а значит вызову малых арканов….

Обрисовав у себя в голове примерный план их угнетения тоже двинулся вперёд. Идти приходилось по узкому коридору, освещённому лишь локальными лампами – будто в утробе гиганта. Шаги отдавались гулко, но Мику шептала уже другую мелодию.

- Оборудование загружается. Томограф готов. Сеанс начнётся через десять минут. Подтверждена возможность построения пространственной голограммы.

Кивнул. Сам себе. Времени.

Здесь, в забытом мире под песками, собирался узнать – был ли когда-то там, где небо помнил лучше, чем лицо собственного отца. Тем более и не помнил ничего, до того, как здесь очнулся… ну, вы понимаете.

***

Идём по залу. Потолок – низкий, как в старых подземных отсеках кораблей, над головой вьются кабели в прозрачной изоляции, пол прорезинен, но с царапинами, словно тут когда-то по коридору тащили что-то тяжёлое и не хотели поднимать. По бокам рядами – металлические пеналы. Серые, прямоугольные, местами со следами сварки, иногда с болтами, закрученными намертво. Квадратные, без изысков, местами даже с налётом ржавчины. Округлостей или хрома тут не было. Всё строго, угловато, прямолинейно. Немецкая инженерия в худшем смысле этого слова. На каждом – табличка с буквенно-цифровым кодом. Под ногами от шагов раздаётся гул, отдающий в грудную клетку. Воздух тёплый, но какой-то спёртый, будто его не трогали годами, просто выжимали из одних и тех же фильтров.

Но капсулы – не бутафория. Старые. Настоящие. С консервации, судя по внешнему состоянию. Без стеклянных окон, без ручек. Всё намертво. Будто собраны не для использования, а на всякий случай. А что если? Что если когда-нибудь появится способ…

Краем взгляда отметил нумерацию, – одни алфавитные, другие только числовые. Несистемность выдаёт беспорядочную архивацию. Склад мёртвых надежд. Всё это уже неинтересно. Пока. Возможно.

Техника, сопровождающего меня, звали Йео. Имя странное, короткое. Лицо как у вечного стажёра – ни возраста, ни конкретного выражения, будто он просто есть, как стул или кофейный аппарат. Он шёл рядом, не глядя в глаза, не заговаривая, пока сам не нарушил молчание.

- Не подскажете, это что за нагромождение железных гробов? – спросил без особой интонации.

- Вы удивительно правы, – ответил он спокойно. – Действительно гробы. Когда-то, ещё в двадцатом веке, начали эксперименты по замораживанию людей. Крионика, тогда модное слово. Всё делалось на авось. Потом, через десятки лет, поняли, что ошибались. Через следующие десятки – снова поняли. А тела копились. Хорошо промороженная человечина, как говорят у нас. Вот она и лежит.

- И что, надеются, что кто-то воскресит?

- Кто-то – нет. Сверх – может быть. Есть одна, вроде как, может и не такое. Но, во-первых, дорого. Во-вторых, никому не нужно. Эти люди никому не нужны. Близкие умерли, контракты истекли, а государствам выгоднее забыть, чем тратиться на возню с трупами.

Согласно кивнул. Не столько ему, сколько себе. Тут ловить нечего. Пока. Потому что не эти капсулы были у меня в мыслях. Не они снились мне. Не они запали в память так, будто сам в них лежал.

Настоящие капсулы были другими. Я это знал точно. Помнил. Видел. Плавные формы. Керамика. Композиты. Ни одного прямого угла. В них не было кнопок – только выемки с рунами, которые вспыхивали под ладонью. Стекла не было – только сенсоры и тонкие линии, уходящие внутрь. Они не открывались – они раскрывались. Как цветы. Как мысль. Как нечто живое. И защищали от всего, в том числе от радиации. Сами представьте, сколько её хватанёт путешественник по галактике без такой защиты.

Та капсула – из корабля. Того самого, что всплыл из глубин моей памяти, как обломок давно погибшего мира. Возможно, даже не мира, а жизни. Моей жизни. Или чужой, но теперь почему-то моей.

И шёл сюда именно ради неё. Чтобы найти. Чтобы проверить. Чтобы вытащить – ту самую. Не ради науки. Не ради карьеры. Ради понимания. Ради подтверждения того, что не схожу с ума. Что всё это – не галлюцинации, не шизофазия на фоне нервного срыва, а часть прошлого, которое просто отодвинули куда-то глубоко. Закрыли. Запечатали. Но оно вернулось. И если всё так оно и есть, то это же по моей части, разобрать и собрать, поняв, как всё устроено.

Так что самая настоящая гибернация имеет все шансы прийти в наш мир и изменить все космические перелёты. Да, и не просто собираюсь понять, как что сделано, но и серьёзно так подняться на этом. Чем чёрт не шутит, может быть стать и миллиардером. Главное, по дороге не сломаться и не соблазниться жалкими сотнями миллионов кредитов, как когда-то создатели Тэслы, продавшие своё детище Маску… Илону Маску, ставшему на этом самым богатым человеком на земле. А они так и остались просто хорошими инженерами. По правде говоря, не только на этом он поднялся, но то история вовсе не этого мира, а того, который помнил, как попаданец, как оказывается из очень древнего прошлого, если правда всё про галактическую Империю.

Здесь, Товарищ Маск, как его называли в этом мире, тоже стал самым богатым человеком на Земле, но по-другому. Видать планида у него такая быть самым богатым человеком на неком отрезке человеческой истории. И по пути он спас Советский Союз. До сих пор вон живее всех живых. А ведь и как у нас чуть не развалился, но решили немцы Маска бортануть с "Карлом Цейсом". И устроил он кузькину мать для начала им…. Не в одиночку, конечно. Но роль сыграл ключевую. Но если верить историкам, то прямо-таки исключительную. Так что отпечаток своей клешни он всерьёз-таки оставил на теле планета Земля.

А эта железная выставка – лишь фон. Инвентарь на будущее. Даже отметил про себя пару нестандартных моделей, чтобы потом к ним вернуться, если понадобится. Но не сейчас. Так на всякий случай….

Сейчас – искал одну конкретную. Капсулу, которую узнал бы в любом облике. Ту самую, в которой… возможно кто-то спал. Часть меня.

- Здесь есть отсек С-двадцать четыре? – бросил Йео.

- Да, внизу. Только там закрыто. Грузовой люк запаян.

- Мне туда.

Он ничего не сказал, просто кивнул и повёл.

Я не просто инженер. И помню звёзды. И пришёл, чтобы их вернуть. Ну и заодно стать богатым… реально богатым. Раз уж не получилось с домом в Коста-Рике, придётся стать чем-то большим чем Мастер из Мастерской….