Мама, папа, я и Перестройка

11.4

В понедельник я и погулять-то не успел: настолько плотной была запись. Теперь уже к нам шли не бабушкины подруги и подруги их подруг, а совсем незнакомые люди, узнавшие о нас какими-то окольными путями: через торговку Кришнами, тёток из магазина или рекламные объявления, которые бабка велела развесить деду на ближайших гаражах и остановках. Предсказывал я всем одно и то же: долгую, благополучную жизнь, стандартные биографии для детей, какие-нибудь среднестатистические материальные блага. Джинсы и кроссовки пророчил каждому, кроме старых бабок, — и, знаете, не было способа проще обрадовать человека! Если расспрашивали про достаток, то я, не вдаваясь в подробности, говорил, что можно будет расхаживать по супермаркетам, складывая в тележку всё, на что глянет глаз, и кататься в Турцию на море. Многажды повторённое обещание возможности питаться в Макдаке хоть ежедневно тоже всем обычно очень заходило. Если спрашивали, будет ли война, я отвечал, что в Афганистане был последний военный конфликт, где участвовал СССР, — и клиенты не скрывали своей радости. Несколько человек спросили, доживут ли они до коммунизма, и даже не расстроились от отрицательного ответа.

Некоторым я давал особенные прогнозы, которые им, как я чувствовал, хотелось услышать. Одному демократу пообещал многопартийность; одному коммунисту — благополучное продолжение чиновничьей карьеры; одному ненавистнику Перестройки — скорое свержение Горбачёва; одному кооператору — полную свободу предпринимательства; одному поклоннику Америки — снятие железного занавеса; одному сталинисту — возвращение памятников его кумиру, одну монархисту — торжественные похороны царя, одному чекисту — приход к власти.

— Ну ты жук! — Сказала бабушка, когда ушёл последний. — И откуда только всё это выдумываешь?!

Она даже понятия не имела, что я ни разу ни в чём никому не соврал. А заругала меня за моё предсказание всего один раз: когда одной тётке, копившей деньги и спрашивавшей, будет ли у неё миллион рублей к 1995 году, я сказал, что да, но на эти деньги она сможет приобрести комплект мягкой мебели в лучшем случае, так что стоит не копить сейчас, а тратить. Тётка ушла очень недовольной, а бабушка сообщила мне, что на слове «да» уже надо было бы и заткнуться.

Нам самим миллион не грозил, но дела шли отлично. Бабушка сказала, что за эти дни мы заколотили более ста рублей. К исходу вторника оказалось, что поток клиентов не иссякает, и меня отпросили у родителей ещё на несколько дней.

Потом ещё.

Потом опять.

И снова.

Десять дней я проработал без выходных. Бабушка дважды поднимала цену — народ это не отпугивало. Похоже, в ситуации, когда у людей деньги были, а покупать всё острей и острей было нечего, многие считали знание о будущем, пускай и научно не проверяемое, самым лучшим вложением. Если так посудить, то и правда: уж лучше было потратиться на общение с необычным мальчишкой со взрослым мозгом, чем спустя пару лет потерять эти деньги вообще просто так…

…Хотя может, этим рассуждением я просто оправдывал своё собственное участие в оболванивании народа?

Я ведь не вредил никому, правда? Я ведь делал то, что должен? Я обязан был хотя бы заработать предкам денег! Ну хотя бы! Ведь загнать бабушку к врачу у меня не получалось категорически: все последние дни она считала себя обязанной присутствовать на моих сеансах и времени на докторов не имела совсем…

Ну зато мне купили «Бархан». Кто не в курсе — это такая жутко трескучая инерционная машинка-внедорожник типа «Нивы». По вечерам я расставлял на полу солдатиков и запускал «Бархан» так, что он их всех посбивал. Бабушка говорила, что это жестокая игра, дед — что нормальная. А я, если честно, ужасно соскучился по компу и по ГТА.

— Лююююди гииибнут заааа металл! Люююди гиииибнут зааа металл! — Пели по телевизору Маски-шоу.

На слове «металл» размалёванный клоун показывал рокерскую «козу». В прозрачной коробке металась голая женщина. Под противогазом у снявшего его человека оказывался нарисованный череп.

— Сатана там правит бааал! Там правит бал!

С кухни пахло беляшами. За окнами уютно стучал трамвай. Валенки сушились на батарее. В свете фонарей были видны кружащиеся снежные хлопья.