Мама, папа, я и Перестройка

10.1

На другой день поменялась власть в Болгарии: в отставку ушёл Тодор Живков, простоявший куда дольше, чем Берлинская стена. К сносу последней приступили уже официально, и, судя по выпускам новостей, стабильности послевоенных границ это не мешало и линии КПСС ничуть не противоречило: наоборот, свидетельствовало о том, что Перестройка семимильными шагами топает про планете. Дэн Сяопин вроде тоже засобирался на пенсию. В Чехословакии забастовали студенты, а затем их поддержали и рабочие: с каждым днём телевизор показывал всё более и более многолюдные демонстрации в Праге. Грузия решила больше не признавать союзных законов; прибалтийские республики объявили себя экономически независимыми. К войне в Нагорном Карабахе добавилась ещё одна — в Южной Осетии: это было очень странно, и я слышал, как Илиада Михайловна недоумевает, каким образом союзные республики могут воевать между собой или внутри себя, когда они входят в одно государство; нянечка советовала ей не думать о войне, а сосредоточиться на поисках дефицитных зимних сапог и капроновых колготок. На этом фоне даже первые демократические выборы в Бразилии, революция в Сальвадоре, переворот на Коморах, убийство ливанского президента и смещение Ганди в Индии остались незамеченными: уследить за всем и сразу не могли бы даже взрослые. Когда умер князь Лихтейнштейна, мальчик Рома в садике сказал, что это наверняка от удивления по поводу происходящего. Я был с ним солидарен: кажется, попытки осмыслить всё творящееся вокруг нас, отследить все тектонические плиты, разом пришедшие в движение, не выдержал бы ни один человеческий разум. Так что мы решили просто ничему не удивляться, ничего не замечать и ни на что не реагировать. Ну подумаешь, упал самолёт на Советск. Ну, подумаешь, ещё один в Колумбии взорвали мафиози. Ну, подумаешь, проснулись мы от грохота однажды и увидели идущую через всё небо чёрную полосу.

— У моей бабушки окна повыбило дома! — Заявила Алёна за завтраком.

В её словах слышалась странная гордость вроде той, с какой некоторые дети рассказывают о своих болезнях.

— Везде самолёты падают, вот и у нас упал, — поддержала её Ира. — Мы не хуже, чем другие.

— А я тоже буду лётчиком, — заметил Рома. — Когда вырасту. Вот полечу — и бабах!!!

Вскоре из разговора Эльвиры Равильевны с нянечкой стало известно, что никакого самолёта на этот раз не упало, а просто на вокзале по недосмотру диспетчера поезд, гружёный взрывчаткой, заехал в другой. Несколько близлежащих домов сделались непригодными для проживания, и вечером мы с мамой собирали помощь погорельцам, размещённым в местных школах. Положили несколько полотенец (их у нас был запас до скончания века, посчастливилось купить однажды сотню), постельного белья (заметил пару комплектов, которыми буду пользоваться в альтернативном XXI веке и на одном из которых лишу девственности Ирку); детских варежек, самовязаных носков и самошитых семейных трусов. Ещё мама хотела положить детскую шапку, из которой я уж вырос, но нигде не могла отыскать её. Как позже она вспомнила, ту шапку уже пожертвовали в прошлом году — пострадавшим от землетрясения в Армении.

Словом, жизнь до конца ноября шла своим чередом.