Мама, папа, я и Перестройка

11.2

— А мне предскажешь будущее? — Спросила меня бабушкина соседка Любовь Егоровна.

В следующие после триумфального появления на телевидении выходные я опять гостил у старших предков — и опять был объектом повышенного внимания. Со мной уже погуляли и провели по всем точкам в округе, где бабушка хотела утереть кому-то нос или похвастаться. В галантерейном я был продемонстрирован продавцам как надёжный источник информации о том, когда в продажу выбросят тот или иной товар: уж с таким-то внуком её больше не смогут обдурить, спрятав какой-нибудь дефицит по прилавок и сказав, будто его не завозили, объявила торжественно бабушка. На рынке меня снова подвели к торговке книгами при Кришну, и ей было авторитетно заявлено, что, во-первых, её макулатура не стоит тех денег, какие за неё просят, а во-вторых, контактёру надёжно известно, что Иисус синим не был. Затем мы подошли к бабушкиной подруге, продававшей рыбу, водку и сигареты, и потрогали товар моей рукой для увеличения продаваемости. Да-да, я понимаю, как конченно это выглядело! Будь я взрослым сорокалетним мужиком, то поднял бы на смех двух бабок, которые прикладывают ребёнка к бутылке водке, считая это мистической процедурой. Но ведь я был шестилеткой и просто не мог противостоять двоим взрослым — особенно когда те после первого отказа принялись меня стыдить и обвинять в том, что я якобы зазнаюсь из-за передачи…

А теперь мы снова были дома и общались, как я уже рассказал, с бабушкиной соседкой. Они с бабушкой не очень-то дружили и не то, чтобы стремились друг у друга зависать: но не почтить визитом семейство известного экстрасенса Любовь Егоровна, разумеется, не могла.

— Ну надо же, какой вундеркинд! — Умилялась она, наблюдая как я уплетаю кусок принесённого ею пирога с черноплодной рябиной. — И даже про Германию предсказал! Мой-то внук в свои семь даже и знать не знает, где она, Германия…

— Да ты что, Андрейка умный, он все флаги уже знает! — Хвалилась бабушка. — А как сказал про Германию, дед сразу начал ругаться! А говорю: погоди ты, лапоть сталинистский, коней не гони! Нынче, говорю, политика партии изменилась! Нынче всё к тому идёт, чтоб стену снять! И точно! Я ведь тоже чуяла, что дверца-то скоро откроется!

— Точно! И я! — Поддержала соседка. А потом как раз ко мне и обратилась с теми самыми словами, с каких я начал: — А мне предскажешь будущее?

— Я не Нострадамус, — постарался отвертеться я.

— Смотри-ка, и Нострадамуса знает! Вот это ум! — Умилилась ещё раз Любовь Егоровна. — А мой семилетней ещё про такого и слыхом не слыхивал! Он, по-моему, даже Кашпировского не знает! Только всё машинки да машинки…

— А наш знает много, да вредный, — ответила бабушка, посмотрев на меня укоризненно-многозначительно. — Очень любит, чтоб его упрашивали!

— Не люблю я это вовсе.

— Любишь. Любишь!

— Не люблю.

— Не спорь! Знаешь, Андрюша, хоть ты и знаменитый у нас теперь, а правила хорошего тона никуда не девались! Спорить со взрослыми — очень невежливо! Вот смотри, Любовь Егоровна пришла к нам, время тратит, пирог испекла тебе… А ты ей даже будущее предсказать ленишься! Ну подумай, что люди-то скажут!

Я вздохнул. Деваться снова было некуда. К счастью, с семьёй Любови Егоровны я был знаком и в прошлой, взрослой жизни: её внук в следующем веке так и жил в её квартире. Жил он относительно неплохо, и о нём я что-то знал. Так что мог, не кривя душой, дать правдивое предсказание:

— Вы будете жить ещё долго, умрёте в глубокой старости. Ваш внук Ваня станет автослесарем. У него будет собственная автомастерская. Он разбогатеет.

— Ну надо же! Кооператором будет!

— А ты говоришь, мол, машинки, машинки…

— Ну я же не знала! А сын что?

— Разведётся…

— Славатебегосподи!

— Потом защитит диссертацию!

— Ой, ну надо же! — Соседка поразилась. — Я тебе не рассказывала: он же на днях как раз говорил мне, что хочет в аспирантуру!

— Вот! — Сказала бабушка. — А я что говорила! Настоящий пророк! Павел Глоба! Наградил нас Господь Бог и зелёные человечки!

Я сообщил Любови Егоровне ещё несколько деталей о будущей жизни её и её семьи, выбирая, конечно же, только хорошее или нейтральное. Та пребывала всё в большем и большем восторге: предсказания выглядели логично, понятно, закономерно. Потом вспомнила, что судя по тому, что говорили в телевизоре, я вроде как ещё и целитель. Пришлось сделать несколько пассов руками и погладить Любовь Егоровну по позвоночнику в районе грыжи под бабушкины рассказы о встрече с инопланетными существами, как будто бы даровавшими мне сверхспособности. Следом бабушка сама решила показать, как она лечится об меня и потребовала прижаться к больному боку. Эта деталь окончательно покорила Любовь Егоровну: она вытащила из кармана халата смятую трёшку и выложила на стол.

— Это вам за сеанс, за работу.

— Ой, да что ты, неудобно… — Начала отнекиваться бабушка.

Впрочем, отнекивалась она недолго и не особенно правдоподобно. Вскоре трёшка была принята нами. А когда Любовь Егоровна ушла, бабка сказала:

— Ты мой заинька! Уже и зарабатываешь.

— Это тебе, — не стал жадничать я.

— Слыхал, дед?! Андрей три рубля заработал!

— Торгаши, — отозвался с презрением тот с кухни.

— И вовсе не торгаши. Это называется индивидуальная трудовая деятельность. Кто за линией партии следует, тот разбирается, — гордо ответила бабушка. А потом добавила. — Андрейка, подержи ещё мне ручку на боку! Всё болит, болит, никак не отпускает…

— Бабушка, хватит глупить, — сказал я.

— Ох и вредный ты стал!

Не слушая моих возражений, она сама взяла мою руку и приложила к боку.

— Ба, ты же сама придумала про инопланетян! Ты, что, забыла?! Я никого никогда не лечил! Это выдумки!

Бабушка взглянула на меня недовольно. Руку позволила отнять, вроде, что-то вспомнив, но не удержалась от того, чтобы сказать:

— Мал ты ещё о таких-то вещах-то судить! Думаешь, если ты своим детским умишком собственного лечебного дара не разумеешь, так его и нету, значит? Ерунда! У тебя, Андрюша, может быть куча разных способностей: в физике, к математике, к сочинительству… Просто ты пока что не умеешь их раскрыть, потому что не знаком с этими науками. А бабушка давно живёт на свете, видит кое-что.

— Ничего ты не видишь, — ответил я резко. — Тебе просто хотелось, чтобы они были у меня, и ты их придумала. А теперь поверила сама же!

— Ой, вы посмотрите, какой у нас материалист растёт! — Всплеснула руками бабушка. — Дед, ты слышал, что им в садике внушают?

— Ничего нам не внушают, — попытался возразить я, но мой голос потерялся в крике деда из-за стенки:

— Ну и правильно! Я когда был октябрёнком, тоже проводил со своей бабушкой атеистическую пропаганду! Хоть один будет нормальный человек к этой семье!

— «Нормальный», ну тоже мне! — Крикнула бабушка. — Атеизм, атеизм, а что толку?! Вот и пусто в магазинах, атеисты! Трусы продают без резинок! Правильно Невзоров говорит: к русской духовности давно пора вернуться!

— Твой Невзоров — еврей! — Крикнул дед.

— Ну и что теперь?! — Парировала бабушка. — Русский бог, он за дружбу народов! А вот вы Христа распяли, коммунисты!

— Бабушка, бабушка, ну перестань! — Попросил я её, не желая стать причиной и свидетелем скандала. — Не ругайтесь, пожалуйста! Мне страшно, когда взрослые ругаются! Ответь лучше: что тебе доктор сказал насчёт бока?

— А что он мне скажет? Нахамит да миллион анализов сдавать пошлёт! Знаю я этих всех докторов!

— То есть, ты не обращалась? Ба, сходи! Не хочу тебя пугать…

И себя пугать я тоже не хочу, но…

— … Мне приснилось, что, если ты не будешь вовремя ходить в поликлинику, то можешь очень сильно заболеть, — закончил я.

Бабушка взглянула на меня так, словно на неё вылили ушат холодной воды. Несколько секунд она молчала, странно глядя на меня и не обращая внимания на продолжающее бухтение деда из-за стены. А потом произнесла:

— Ну вот, Андрюша. Так ты всё-таки целитель. Я права была.

Я за голову схватился:

— Никакой я не целитель! В поликлинике целители, понятно?! Ты должна пойти к врачу и поскорее!

— Да у моей матери такое тоже было. Желудок устал. Попоститься пару дней и всё пройдёт… А-ну дай ручку.

— Бабушка, ступай к врачу! Сейчас же!

— Не командуй. Вот зазнайка ты стал… Мал ещё командовать!

— Я не командую! Я за тебя беспокоюсь!

— Паникёр. Весь в Галину. Она тоже чуть что — и визжать. И мышей, и тараканов — всех боится…

— Бабушка, я говорю не про мышей и тараканов! О твоём здоровье речь идёт! Если ты считаешь, что у меня есть особенные способности, то почему так упорно не замечаешь то, что я тебе советую?! Сходи к врачу! Пожалуйста!

— Ладно, ладно… — Бабушка вздохнула.

— И сегодня же! Сегодня поликлиника работает?

— Ты простой такой! «Сегодня же»! Талон ведь надо взять!

— Ну тогда сходи сегодня за талоном!

— Ты пристал, как банный лист!

— Ладно, я лист. Я не против. Я и в садике листом был, ты же помнишь? Хоть листом готов быть, хоть горшком, лишь бы спасти тебя…

— Что ты такое болтаешь?! — Бабушка напряглась. — От чего ты там спасать меня собрался?

— От чего-то нехорошего, — ответил я уклончиво.

Бабушка напряглась ещё больше. Кажется, до неё, наконец, дошло, что в словах младенца может быть какой-то резон.

— Ладно. Запишусь сегодня, — согласилась бабушка.

Тут зазвонил телефон.

Оказалось, это была только что ушедшая Любовь Егоровна. Она всё ещё находилась под впечатлением от моих «чудес» и спрашивала разрешения привести к нам сегодня свою подругу и подругу той подруги — получить их порцию пророчеств. Так как говорила с нею бабушка, я об этих планах узнал уже только тогда, когда она дала согласие на визит и консультацию. Стал протестовать, конечно, сразу же:

— Бабушка, я их не знаю! Я понятия не имею, что их ждёт!

— Про Любу так же говорил. А теперь она вон как довольна!

— Про Любу я говорил, потому что не люблю все эти гадания, а про этих я правда не знаю! Я же их увижу первый раз!

— И что с того? А ты мысленно помолись инопланетянам, они тебе истину и откроют!

— Инопланетянам не молятся, они же не боги! И вообще, это так не работает!

— Ну уж, как там что работает, не знаю я, тебе это виднее. А если ты не сможешь предсказать их будущее точно, то скажи что-нибудь общее, приятное. Ну вроде как, что дети их получат образование, женятся… доживут до коммунизма… Им понравится!

— Это нечестно.

— Всё честно. И потом, Андрюша, шесть рублей, они там лишние не будут… Хотя… — Бабушка задумалась. — А может, по пятёрке запросить?

— А в поликлинику?

— Андрюша, не успею! В понедельник уж! Какая поликлиника, сам видишь, к нам придут сейчас! Прибраться надо малость… И потом, знаешь, как ты мне ручку-то приложил, так болеть уж и перестало!