Мажор в школе магии 4

Глава 10 Признание Габера

Меня окружала тьма — не обычная, а какая-то осязаемая, густая, словно чернила. Она обволакивала, проникала под кожу и заставляла чувствовать странный холод, тот особый холод, который нельзя ощутить физически.

Я стоял посреди этого мрака, ощущая под ногами твердую поверхность, хотя видеть ее не мог. В этой пустоте не было ни верха, ни низа, ни ориентиров — только бесконечное пространство черноты.

И тут она начала рассеиваться. Не исчезать полностью, а скорее отступать, концентрируясь в одной точке передо мной. Постепенно эта тьма стала обретать форму, уплотняться и вытягиваться, пока не превратилась в высокую фигуру.

Аббадон.

Он стоял напротив меня — не в привычном демоническом облике, а в получеловеческой форме, которую я видел в Зеркале Души. Высокий, с кожей цвета обожженной меди, покрытой древними рунами, и алыми глазами, пылающими внутренним огнем.

— Наконец-то, — произнес он, и его голос звучал одновременно внутри моей головы и извне. — Я уже начал думать, что ты так и не очнешься.

Я попытался понять, где нахожусь.

— Что происходит? Где я?

Аббадон усмехнулся, обводя рукой окружающую нас темноту.

— Ты в своей голове, Сергей. Или в моей. В данный момент это одно и то же.

— То есть я без сознания? — уточнил я, пытаясь вспомнить, что произошло перед тем, как я оказался здесь.

Библиотека. Дина. Габер… Удар по затылку… твою же мать! Да эти предатели когда-нибудь закончатся⁈ Скоро собственной тени шугаться буду, а то вдруг и она на кого-нибудь работает.

— Именно так, — Аббадон сделал несколько шагов в мою сторону. Его движения были на удивление грациозными для существа такой мощи. — Тот орк хорошенько тебе врезал. Ты уже несколько часов без сознания.

Я потер затылок, хотя понимал, что это лишь ментальное действие — здесь, в этом пространстве между реальностями, я не мог ощущать физическую боль своего настоящего тела.

— Емеля говорил правду, — задумчиво произнес Аббадон. — Даже я не ожидал такого поворота.

— Ты слышал наш разговор?

— Я вижу все, что видишь ты, — он слегка наклонил голову. — Слышу все, что слышишь ты. И, возможно, замечаю чуть больше деталей.

Я внимательно посмотрел в его глаза — странно, но в них не было того демонического злорадства, которого я подсознательно ожидал. Скорее, Аббадон выглядел… обеспокоенным.

— Значит, Габер принадлежит к культу Красного Лебедя, — медленно произнес я. — Он предал нас всех.

— Не думаю, что он видит это как предательство, — Аббадон задумчиво провел пальцем по одной из рун на своей руке. — Я не много разбираюсь в орках и этот громила явно ведёт свою игру.

— Какая разница? — возмутился я. — Он связался с культом, который охотится за мной!

— Разница огромная, — Аббадон покачал головой. — Враг, действующий из личных амбиций, слаб. Враг, верящий в свою правоту, опасен. А враг, жертвующий собой ради идеи… такой враг почти непобедим.

Мне не понравился этот разговор. Как ни странно, в голосе демона сквозило уважение.

— Ты, кажется, восхищаешься им.

— Я древнее существо, Сергей, — спокойно ответил Аббадон. — Я видел падение империй и рождение новых цивилизаций. Я научился ценить верность идеям, даже если не разделяю их. Кем бы не был этот орк, он явно действует из своих, известных только ему, побуждений.

Он сделал паузу.

— Но сейчас не время для философских бесед. У нас проблема.

— Какая?

Аббадон кивнул на мою грудь:

— На тебя надели что-то. Какой-то артефакт, блокирующий нашу связь.

Я опустил глаз и увидел странное сияние вокруг своей груди — здесь, в ментальном пространстве, оно проявлялось как тусклое красноватое свечение.

— Я чувствую его, — продолжал Аббадон. — Он не просто сдерживает нашу силу, но и медленно истощает ее. Еще день-два, и ты совсем ослабеешь. А потом…

— А потом они проведут свой ритуал, — закончил я за него.

— Именно. — Его глаза сверкнули ярче. — Мы должны избавиться от этого артефакта. Только тогда я смогу помочь тебе.

— Как?

— Найди способ снять его. — Аббадон выглядел встревоженным, что казалось странным для Высшего Демона. — Я не могу воздействовать на физический мир, пока эта вещь на тебе. Вся наша связь сейчас держится лишь на том, что мы уже успели стать единым целым.

Он приблизился ко мне вплотную, и я почувствовал странное тепло, исходящее от его тела.

— Послушай внимательно, Сергей. Мы с тобой теперь одно целое. Твоя смерть — моя смерть. Твое заточение — мое заточение. Я не хочу снова оказаться в рабстве у Асмодея или кого-то еще.

В его голосе появилась нотка, которой я раньше не слышал… это был страх? Нет, скорее отвращение при мысли о подчинении другому.

— Тебе пора возвращаться, — Аббадон отступил. — Они уже пытаются привести тебя в чувство. Помни — найди способ избавиться от артефакта. Иначе мы оба пропали.

Пространство вокруг начало колебаться, тьма стала расползаться, как туман под порывами ветра.

— И еще, Сергей…

Голос Аббадона становился все тише, размываясь вместе с его образом.

— Не верь всему, что они скажут. Даже если в их словах будет правда, она никогда не бывает полной…

Мир вокруг взорвался ослепительной вспышкой, и я почувствовал резкую боль, пронзившую все тело.

Холодная вода хлестнула меня по лицу, вырывая из глубин беспамятства. Я закашлялся, судорожно хватая ртом воздух, и попытался вытереть лицо — только чтобы обнаружить, что не могу пошевелить руками.

Реальность обрушилась на меня волной ощущений: тугие веревки, впивающиеся в запястья и лодыжки, сырой земляной запах смешанный с гнилой соломой, и боль — тупая, пульсирующая боль в затылке, от которой к горлу подкатывала тошнота.

— Очнулся наконец, — произнес знакомый голос с характерными орочьими интонациями.

Я медленно поднял голову. Перед глазами все еще плыло, но я смог различить массивную фигуру Габера. Он стоял в нескольких шагах от меня, держа в руке пустое ведро — очевидно, из него и была вылита вода, приведшая меня в чувство.

Осмотревшись, я увидел, что нахожусь в каком-то заброшенном сарае или амбаре. Щели между досками пропускали тонкие лучи света, образуя на земляном полу причудливый узор. В углу виднелись старые сельскохозяйственные инструменты, покрытые толстым слоем пыли и паутины.

— Сереж! — послышался женский голос справа от меня.

Повернув голову, я увидел Мелиссу. Она сидела на стуле, как и я, связанная по рукам и ногам. Ее зеленоватая кожа казалась бледнее обычного, а в глазах стояли слезы.

— Ты в порядке? — спросил я, хотя вопрос был явно излишним — ни я, ни она не были «в порядке».

— Простите меня, — прошептала она, и ее голос дрогнул. — Я ничего не знала. Клянусь, я даже подумать не могла…

По ее щекам покатились слезы, и это зрелище поразило меня до глубины души. Я никогда не видел, чтобы Мелисса плакала. Сильная, уверенная в себе орчиха всегда казалась неуязвимой для таких проявлений слабости.

— Прекрати, дочь, — резко оборвал ее Габер. — Твои слезы ничего не изменят.

В его голосе не было злобы или презрения — только усталость и что-то похожее на разочарование.

— Как ты мог⁈ — вдруг закричала Мелисса, резко дернувшись в своих путах. — Как ты мог предать все, чему учил меня⁈ Ты же боролся против культистов! Ты ненавидел их!

Габер тяжело вздохнул и, подойдя к стене, взял большую деревянную табуретку. Он поставил ее перед нами и сел, опираясь массивными руками о колени.

— Я никогда не говорил, что ненавижу культистов, — спокойно произнес он. — Я говорил, что ненавижу фанатиков. Есть разница.

— Какая, к дьяволу, разница⁈ — Мелисса снова дернулась, пытаясь освободиться. — Ты в чертовом культе! В Красном Лебеде! Они убивают людей, они проводят темные ритуалы, они…!

— Они средство, — оборвал ее Габер, и его голос стал жестче. — Просто средство. Как меч или щит — сами по себе они не добро и не зло. Все зависит от того, кто и зачем их использует.

Он посмотрел на меня:

— Ты ведь понимаешь, о чем я, Лазарев? Я видел, как ты используешь силу Высшего Демона. Ты же не считаешь себя злом, верно?

Я промолчал. Параллель была слишком очевидной, чтобы спорить, но и соглашаться я не собирался.

Габер кивнул, словно мое молчание было ответом.

— Вот и я так же. Я использую Красный Лебедь, а не он меня.

— Зачем? — выдавил я. Горло пересохло, и говорить было трудно. — Ради чего все это?

Габер на мгновение прикрыл глаза, словно собираясь с мыслями.

— Вы, люди, так мало знаете о Великой Степи, — начал он тихо. — Для вас орки — это просто зеленокожие воины, грубые и прямолинейные. Вы не понимаете нашей культуры, нашей истории…

Он сжал кулаки с такой силой, что костяшки побелели.

— Великая Степь умирает, — продолжил он с горечью. — Наш народ погибает не от мечей врагов, а от собственной слабости. Верховный Шаман и его приближенные превратились в продажных политиков. Они заключают сделки с вашими торговцами, позволяют строить фабрики магических безделушек на священных землях, меняют древние законы ради прибыли.

В его голосе звучала такая боль, что я невольно почувствовал сочувствие.

— Степь наводнили магические артефакты, которые разрушают нашу культуру. Молодые орки больше не следуют традициям, не уважают старейшин. Они хотят быть как люди — жить в городах, носить модную одежду, пользоваться вашей магией.

Мелисса перестала плакать и теперь смотрела на отца с выражением, в котором смешались недоверие и понимание.

— Я пытался бороться, — продолжал Габер. — Когда-то я был командиром Зеленой Стражи, лучшего боевого подразделения в Степи. Мы защищали границы, охраняли священные места. Но потом… потом мы стали неудобны.

Он горько усмехнулся.

— Знаешь, что сделал Верховный Шаман? Он заключил тайную сделку с вашим Первым Советником. Никольский хотел расширить торговлю с Великой Степью, получить доступ к нашим рудникам. А Шаман хотел власти и золота. Они договорились, и бывшие воины Зеленой Стражи стали помехой.

Габер встал и прошелся по сараю, его тяжелые шаги гулко отдавались в тишине.

— Не буду вдаваться а подробности, но Первый Советник сделал всё, чтобы мой род потерял поддержку и уважение в Великой Степи. И он обязательно за это поплатится.

Мелисса побледнела еще сильнее.

— Почему ты никогда не рассказывал мне? — прошептала она.

— Чтобы ты выросла без ненависти, — просто ответил Габер. — Чтобы ты могла сама выбрать свой путь.

Он снова сел на табуретку.

— Я не политик, — продолжил он. — Я воин. Я привык решать проблемы силой. И когда я потерял все, когда оказался здесь, в человеческих землях, я поклялся, что однажды вернусь и восстановлю справедливость.

— И ради этого ты связался с культом? — я не смог скрыть презрения в голосе.

Габер посмотрел на меня долгим взглядом.

— Да, Лазарев. Потому что у меня не было другого выхода. Потому что для войны нужна сила, а какая сила может сравниться с древней магией? С магией, способной преобразовать человека… или орка.

Я вдруг понял, к чему он клонит.

— Ты хочешь использовать силу Высшего Демона.

— Не просто хочу, — Габер кивнул. — Я должен. Это единственный способ свергнуть продажную верхушку Степи и вернуть мой народ к истинным ценностям.

— Ты с ума сошел! — закричала Мелисса. — Орки никогда не пойдут за тем, кто связался с культистами! Никогда не примут вождя, принявшего в себя демоническую силу!

Габер улыбнулся — неожиданно мягко и печально.

— Я знаю, дочь, — тихо сказал он. — Поэтому я не собираюсь становиться вождем.

Мелисса замолчала, непонимающе глядя на отца.

— Моя цель — не власть, — пояснил Габер. — Моя цель — восстановить справедливость. Поставить во главе Степи достойных орков, которые вернут нас к истокам, к нашим настоящим традициям.

Он сделал паузу, и я увидел в его глазах странный блеск.

— А потом… потом я просто уйду.

— Что значит «уйду»? — Мелисса наклонилась вперед.

— То и значит, — Габер пожал плечами с наигранной легкостью. — Демоническая сила разрушает того, кто ее принимает. Не сразу, но неизбежно. Несколько месяцев, может быть, год — и я перестану быть собой.

Он словно говорил о погоде, о чем-то обыденном и неизбежном.

— И ты… ты согласен на это? — в голосе Мелиссы звучало неверие.

— За свой народ — да, — твердо ответил Габер. — За тебя — да. Чтобы ты могла вернуться в Степь и жить там с гордостью, а не как дочь изгнанника и предателя.

Мелисса отвернулась, и я увидел, как дрожат ее плечи.

— А что насчет Красного Лебедя? — спросил я, пытаясь выиграть время и собраться с мыслями. — Ты ведь знаешь, что их цели не ограничиваются помощью тебе?

Габер хмыкнул.

— Конечно. У каждого из нас свои цели. Алина хочет мести, я — справедливости, а третий… — он замолчал, словно сказал лишнее.

— Третий? — я ухватился за эту информацию. — Кто третий глава?

Габер покачал головой.

— Неважно. Тебе это знать ни к чему.

— Значит, ты один из трех глав культа, — я пытался разобраться в услышанном. — И ты используешь их, а не они тебя?

— Отчасти, — Габер кивнул. — Они нуждаются во мне так же, как я в них. Без меня они бы давно уже вышли из-под контроля. Я сдерживаю их… радикальные наклонности.

— И поэтому похищаешь невинных людей? — Мелисса снова посмотрела на отца, ее голос дрожал от гнева. — Поэтому собираешься провести ритуал над Сергеем против его воли? Это ты называешь «сдерживанием»?

Габер вздохнул.

— В любой войне есть жертвы, дочь. Я сожалею об этом, но не могу изменить законы мироздания.

Он повернулся ко мне.

— Если тебя это утешит, Лазарев, я сделаю все, чтобы ты остался жив. Я уважаю твоего деда, и не хочу, чтобы наследник Лазаревых погиб при ритуале.

— О, спасибо большое, — я не сдержал сарказма. — Это действительно утешает. Особенно учитывая, что мою демоническую сущность вы собираетесь вырвать и использовать для своих целей!

Габер не обиделся.

— Такова жизнь, мальчик. Иногда нам приходится выбирать между плохим и худшим. Я выбрал плохое, чтобы не допустить худшего.

Я дернулся в путах, внезапно ощутив приступ клаустрофобии.

— И когда ты планируешь провести этот ритуал?

— Скоро, — уклончиво ответил Габер. — Сначала артефакт должен полностью подавить твою связь с демоном.

Я опустил глаза и заметил то, о чем говорил Аббадон — на моей груди висел странный медальон с красным камнем в центре. Он пульсировал слабым светом, едва заметным даже в полумраке сарая.

— А потом? — спросил я, уже зная ответ.

— А потом мы перейдем в Междумирье, где проведем ритуал Трансценденции, — Габер посмотрел на меня с чем-то похожим на сочувствие. — Я постараюсь, чтобы это было быстро.

Мелисса снова дернулась в путах, с такой силой, что стул под ней скрипнул.

— Папа, прошу тебя! — в ее голосе смешались мольба и гнев. — Это безумие! Ты всегда говорил, что надо делать то, что правильно, а не то, что выгодно! Это не ты! Это не тот орк, который воспитал меня!

На лице Габера промелькнула тень боли, но он быстро справился с собой.

— Напротив, дочь. Это я и есть. Я всегда был готов заплатить любую цену за благо своего народа. Даже если эта цена — моя душа.

Он встал с табуретки.

— Отдыхайте. Вам понадобятся силы. И не пытайтесь освободиться — веревки зачарованы, а сарай охраняют.

Габер направился к выходу, но у самой двери остановился и, не оборачиваясь, произнес:

— Я люблю тебя, Мелисса. Все, что я делаю, я делаю и ради тебя тоже. Однажды ты поймешь.

С этими словами он вышел, оставив нас в полумраке и тишине, нарушаемой только тихими всхлипываниями Мелиссы.

— Мы должны выбраться отсюда, — прошептал я, когда шаги Габера стихли. — У нас мало времени.

Я попытался дотянуться до медальона на груди, но он висел слишком низко, а руки были надежно привязаны к спинке стула.

— Мелисса, — я повернулся к ней. — Мне нужно снять этот артефакт. Ты можешь помочь?

Она подняла на меня покрасневшие от слез глаза.

— Как? Я тоже связана.

— Давай подумаем, — я огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь нам.

И тут в щель под дверью сарая проскользнуло что-то маленькое и быстрое. Что-то знакомое.

— Пушистик! — выдохнул я с облегчением.

Мой фамильяр бесшумно приближался к нам, его зеленые глаза светились в полумраке, как два маленьких изумруда.

— Хороший мальчик, — прошептал я. — Теперь помоги нам.

Пушистик подбежал ко мне, обнюхал мои путы, а затем, к моему изумлению, поднялся на задние лапы и коснулся медальона на моей груди. В тот же миг по всему моему телу прошла волна жара, а затем — невероятного облегчения, словно кто-то снял с меня тяжеленный рюкзак, о котором я даже не подозревал.

Медальон с тихим звоном упал на земляной пол.

Я почувствовал, как внутри меня что-то пробуждается — та часть, которая стала со мной единым целым после слияния в Зеркале Души. Аббадон вернулся.

— Что это было? — тихо спросила Мелисса, глядя на моего фамильяра с изумлением.

— Долгая история, — я улыбнулся. — Но суть в том, что теперь у нас есть шанс.

Я сосредоточился, направляя демоническую силу в свои мышцы, делая их сильнее, выносливее.

— Держись, Мелисса, — сказал я, готовясь разорвать путы. — Сейчас мы выберемся отсюда.