Локки 8. Потомок бога

Глава 9

Подручных козла мутузили так, что любо-дорого было смотреть. Выбитые зубы как игральные кости скакали по грязному полу. Кровь из разбитых носов и губ щедро летела на стены, создавая шедевры экспрессионизма. А их вопли… О-о-о! Это была музыка для моих ушей.

Однако я не стал наслаждаться ею, а тихонько выскользнул из трактира, наверняка оставив после себя отличную байку. Думаю, она будет звучать как-то так — мол, сын Сварга ходит по всем кабакам города и выводит на чистую воду всяких мошенников.

— Ну, тем лучше для моей репутации, — пробормотал я и двинулся по такому узкому и грязному проулку, что сюда даже солнечные лучи брезговали заглядывать.

Но через какое-то время мне удалось выбраться на более-менее нормальную улицу. И в конце неё как раз и красовалось понравившееся Илье здание с черепичной крышей. Возле него прямо в луже грязи вольготно развалился человек, закинув ногу на ногу. Он что-то пьяно бормотал, не открывая глаз.

Я подошёл к нему, желая узнать, что это за район города.

— Эй, — несильно пнул я пьяницу по ноге. — Мы где?

Тот открыл мутные зенки, медленно поглядел по сторонам и просипел, важно воздев палец со сломанным чёрным ногтем:

— Мы в дерьме.

— Тонко подмечено, и ведь не поспоришь, — покивал я и сообразил, что пьяный философ вряд ли мне поможет.

Он полностью подтвердил мою мысль, закрыв глаза и перевернувшись набок.

— Спокойной ночи, — прошептал я и проник в интересующее меня здание.

Внутри громоздились горы мусора и всякий хлам, но в целом ступени, потолок и стены были ещё довольно крепкими. Так что если тут всё привести в порядок, то можно и школу устроить.

Я остался доволен увиденным и вышел из здания в хорошем настроении. Но оно быстро завяло, стоило мне увидеть Рарога, восседающего на крыше соседней халупы.

Рарог повернул голову и посмотрел на меня одним глазом, похожим на каплю расплавленного металла. Каркнул, расправил крылья и шумно замахал ими, но с крыши не взлетел.

— Пора? — изумлённо изогнул я бровь. — Уже?

— Кар-р-р! — снова каркнул он, подтверждая, что с минуты на минуту появится Семаргл, который и переместит меня на поляну богов.

И я даже рта раскрыть не успел, как из-за угла уже вышел Семаргл.

— Тебя ждёт совет богов, — сразу же хмуро заявил он, тронув золотую серьгу в ухе.

— А какова причина такой срочности? Ты же сказал, что Рарог лишь известит меня о времени совета, а подобные слова как бы намекают, что между извещением и началом совета должно пройти какое-то время, а не три секунды.

— Всё сложно, — ответил тот, сдвинув брови.

— Ты не пятнадцатилетняя школьница, чтобы так отвечать.

— Кое-кто настоял, чтобы мы немедленно вынесли решение, — нехотя проронил бог и движением рук создал портал. — Пойдём.

Я заколебался. Меня смущали и срочность, и собственный балахон с рокерской «козой» — символом нового бога, моим символом. Вряд ли боги овациями встретят мой наряд, буквально кричащий о том, что я сделал за их спинами. А богов бы по большому счёту лишний раз лучше не злить подобными вещами. Наверное, моё появление перед ними в таком наряде будет сродни тому, как если бы душитель пришёл на суд с удавкой в руках.

Но с другой стороны, я сразу дам им понять, что не чувствую за собой вины, да и вообще настроен решительно. И вот подобный поступок как раз был мне по душе.

— Пойдём, — бросил я Семарглу и следом за ним вошёл в портал.

Тот перенёс нас в прекрасный летний лес, где пели птички, под ногами стелилась идеально ровная трава, а на небе светило ласковое тёплое солнышко. В мои ноздри ворвался свежий воздух, напитанный запахами разнотравья. И после смрада задворок Гар-Ног-Тона я будто попал в христианский Рай.

Правда, мне сразу же дали понять, что я тут не просто гость. Меня взяли в коробочку двухметровые кудрявые мрачные детины в горящих золотом латах и с копьями в руках. У каждого на шее болталась целая россыпь артефактов, а от некоторых буквально несло магией.

— Почётный караул, — усмехнулся я. — Ценят меня твои братья и сестры, Семаргл.

Тот кисло посмотрел на меня и двинулся по тропинке, украшенной яркими цветами, растущими по бокам.

Я в сопровождении детин пошёл за ним, чувствуя всеми фибрами души, что охранники следят за каждым моим движением и готовы в любой миг пресечь попытку к бегству. Однако я и не собирался драпать, а если бы собрался, то уж мне бы хватило ума всех оставить с носом. Нет, я намеревался поговорить с богами, и скоро это случится. Лес впереди поредел, намекая, что за берёзами находится поляна богов.

Охрана остановилась чётко на краю поляны, потому я вышел на неё лишь с Семарглом по правую руку.

Мы замерли перед девятью тронами, сплетёнными из корней деревьев. Они изогнулись подковой, в середине которой красовался трон, чуть превышающий размерами другие. С него мрачно сверкал голубыми глазами Перун в образе крепкого блондина в простой домотканой рубахе, под которой бугрились мышцы.

Однако в первую очередь мой взор привлекли два осиротевших трона, раньше принадлежавших Мокоши и Сварогу. Ещё один пустой трон принадлежал Семарглу. А пять оставшихся занимали Чернобог, Марена, Дажьбог, Велес и Жива. Последняя сразу же пронзила меня сочащимся ненавистью взглядом изумрудного цвета глаз. Они драгоценными камнями сверкали на безукоризненно красивом лице, обрамленном зелёными волосами. Примерно такого же цвета сарафан скрывал её точёную фигурку, которая могла бы принадлежать хрупкой невысокой девчонке лет семнадцати.

Казалось, что на её троне уместится ещё парочка таких же субтильных богинь. А вот её ненависти ко мне хватило бы на троих. Она взирала меня как на какого-то червя, которого по какому-то недоразумению надо судить, а не просто разрубить лопатой на две части.

В чём же была причина её столь горячей ненависти? Нет, конечно, она сразу невзлюбила меня, ещё в тот раз, когда я впервые оказался здесь. Но теперь она воспылала ко мне ещё более сильной неприязнью. Почему же?

Может, из-за того что Жива оказалась не права насчёт меня? Ведь она голосовала за то, чтобы отдать меня Одину, а если бы это произошло, то славянские боги без моей помощи не сумели бы достигнуть того результата, что имеют сейчас. Поэтому Живу и корёжит? Не может смириться с тем, что была не права? И теперь каждый мой удачный поступок причиняет ей боль, а неудачный вызывает злорадное потирание рук?

И я готов поспорить на душу Локи, что именно Жива в срочном порядке собрала совет. А уж с каким удовольствием она уставилась на мой балахон. Аж глаза блаженно зажмурила, после чего многозначительно с ухмылкой глянула на Перуна, кивнув на рокерскую «козу», украшающую мою одежду.

— Братья и сестры, пред вашими очами Локки, юный бог, — громко произнёс Семаргл и уселся на свой трон.

— Доброго времени суток, — ослепительно улыбнулся я всем, приняв гордый и независимый вид.

По лицу Живы сразу же пробежала тень неудовольствия. Ей бы больше понравилось, если бы я виновато смотрел под ноги, горбился и невнятно бормотал. Но хрен ей!

— Ты знаешь, почему тебя вызвали? — прогрохотал Перун, сурово глядя на меня.

— Меня не вызвали. Я сам соблаговолил прийти и послушать ваши речи.

— Каков наглец, — прошипела Жива негромко, но так, чтобы услышали все.

— Благодарю за комплимент, добрая богиня, — улыбнулся я ей, выпрямив спину до хруста в позвоночнике.

— Локки, не превращай судилище в комедию, — хмуро пробурчал Велес.

Он выглядел как седой, словно лунь, старик с длинной бородой и бычьими рогами. Левой рукой он сжимал витой посох, а его худощавое тело скрывала белая рубаха до пят, как у волхвов.

— Судилище? — удивился я. — Думаю, что у вас нет права судить меня.

— Ты в нашем мире построил свой храм и наших смертных обращаешь в свою веру! — злобно выпалила Жива, яростно раздувая крылья вздёрнутого носика. — Мы имеем право судить тебя!

— Ой ли? — усмехнулся я, сложив руки на груди и откинув корпус назад, чтобы как бы свысока смотреть на неё. — В Гар-Ног-Тоне ваши смертные? Так почему же они поклонялись Хаосу, а ваши имена использовали как самые грязные ругательства? Или вы этого и требуете от своих верующих? Тогда, прекрасная Жива, запишите и меня в список своих верующих. Когда я в следующий раз ударюсь мизинцем ноги об угол комода, то обязательно вскрикну «Жива», а не «мля».

— Довольно! — прервал меня скрежещущим голосом Дажьбог в обличье смуглокожего старика в жёлтом плаще с вышитым на груди солнцем.

— Вы видите⁈ Видите, братья и сестры⁈ — вскочила со своего трона разъярённая Жива, тыча в мою сторону пальчиком с зеленоватым ногтем. — Это несдержанный, опасный и грубый хам, решивший, что ему в нашем мире всё позволено. Он вытирает об нас ноги, а мы должны терпеть⁈ Нет, не бывать этому! Мы накажем его!

— Может, и накажем, — медленно проронил Перун, роняя слова как глыбы льда на песок. — Но сперва мы должны все обсудить. Для того и был созван совет. Прошу, сестра, присядь и позволь Локки высказаться.

Та отчётливо скрипнула зубами и очень нехотя вернула свою упругую попку на трон, положив тонкие, как древесные стебли, руки на подлокотники.

Боги воззрели на меня в ожидании моих слов. Они ждали, что я начну оправдываться, юлить и хитрить. Но я вместо этого холодно заявил:

— Мне нужна была сила, чтобы сражаться с богами Хаоса. И я её получил: стал богом, обрёл первых верующих. И обрёл я их на землях, занятых Хаосом, а не на ваших. Моя сила позволила победить и Маммону, и Сварга. Где бы вы были, ежели бы не я?

Мой твёрдый взгляд не спеша прошелся по лицам богов, чуть дольше прочих задержавшись на Марене. Та походила на прекрасную мраморную статую: не моргала, не двигалась и, кажется, даже не дышала.

Что творится в её душе? А в сердце? На чьей она стороне? Кого поддержит после того, как мы сражались бок о бок? Меня или Живу? Фенрир её знает. Марена до сих пор оставалась для меня самой большой загадкой.

— Если бы ты сразу появился на поле боя, как вы и договаривались с Семарглом, то Мокошь была бы жива! — выпалила Жива, резко рубанув воздух ребром ладони, словно уже вынесла мне приговор и отсекала голову.

— Да ты никак видишь будущее? Может, тогда бы и Сварог не угодил в ловушку Тира Ткача реальности и не пропал? — насмешливо глянул я на неё, чувствуя, как во мне копится гнев, подобно яду в зубах змеи.

Жива сузила глаза до двух крохотных щёлочек и сжала тонкие пальцы в кулаки. На миг между нами, как дохлая смердящая собака, легла тишина — такая, что аж трудно было дышать носом.

— Но и ты не знаешь, что случилось бы, явись ты на поле боя в условленное время, — прервал тишину рокочущий бас Чернобога. — Может, Мокошь и Сварог действительно были бы сейчас среди нас.

— Вы можете гадать до бесконечности, но факт остаётся фактом. Моя прозорливость и внезапная атака решили исход битвы в вашу пользу. А вы набрались наглости судить меня, — медленно проговорил я, будто грыз сгустившийся воздух, дрожащий над поляной, окружённой испуганно замершими берёзами.

— Это ты наглец! Никто не смеет так говорить с нами в нашем же мире! — выпалила Жива, часто дыша.

— Жива права, — глухо выдал Велес, хмуря седые брови. — Такие речи непозволительны.

— Наказать! — пророкотал Чернобог и ткнул в мою сторону пальцем, будто пригвождал к позорному столбу.

Вот твари! Я жопу рвал, чтобы они победили, и вот их плата⁈

Гнев страстно шептал мне, что я слишком мягок с ними. Однако мне удавалось сдерживаться и не скатываться в ослепляющую ярость. Всё-таки из семи богов трое уже явно были настроены против меня: Чернобог, Жива и, скорее всего, Велес. А славянские боги, как известно, всегда принимают решение большинством голосов, то бишь четырёх вскинутых рук вполне хватит, чтобы мне вынесли обвинительный приговор.

— Наказать! — взвизгнула Жива, мстительно оскалив ровные белые зубки.

— Тишина! — громыхнул Перун, перекрывая все звуки и голоса.

Тотчас боги замолчали, и даже птички перестали петь.

— Ты что-то хочешь добавить к уже сказанному тобой? — продолжил Перун, обратив на меня тяжёлый взгляд удивительно синих глаз. Кажется, в их глубине даже проскальзывали разряды крохотных молний.

— Нет, — холодно процедил я и надменно вскинул голову, как кот, которого вознамерились судить мыши.

— Кто-то хочет высказаться в защиту Локки? — сказал Перун, глянув на остальных богов.

— Я, — проронил Семаргл.

— Ещё бы, — негромко фыркнула Жива, закатив зенки.

— Да, Локки порой поступает весьма своеобразно и где-то даже непочтительно. Но он всегда был нам полезен. И мы ему многим обязаны, кто бы что ни говорил. Опять же в нём играет гремучая кровь его предка Локи, известного своим неординарным поведением, посему мы должны делать скидку ещё и на это. А в целом я считаю, что не стоит наказывать Локки.

— Спустить ему с рук такие грязные речи и проделки⁈ — задохнулась гневом Жива, налившись дурной кровью аж до самых кончиков волос. — Когда ты стал таким слюнтяем, брат⁈

— Уймись! — рыкнул на неё Перун.

Та открыла рот, желая что-то дерзко бросить ему, но острый как бритва взгляд Перуна убедил её промолчать.

— Локки не заслуживает наказания, — прозвучал холодный отстранённый голос Марены, прямо посмотревшей на Живу.

Та вызов богини Смерти не приняла, никак не стала комментировать её слова, в отличие от речи Семаргла. Даже отвернулась.

— Итак, голосуем, — пророкотал Перун, хлопнув мозолистой раскрытой ладонью по подлокотнику. — Кто считает Локки виновным?

Как мне и думалось, руки подняли Жива, Чернобог и Велес.

— Хорошо, — кивнул Перун, хотя я не видел в этом ничего хорошего. — Кто считает, что Локки невиновен?

Семаргл, Марена и неожиданно Дажьбог оказались на стороне Добра, Красоты и Истины, то бишь на моей.

Вышла боевая ничья: три на три. И снова, как и в прошлый раз, всё решал голос Перуна. Тот откинулся на спинку трона, сцепил перед собой пальцы рук и задумался. Его лоб избороздили морщины, а глаза взвесили меня, оценили и попытались заглянуть в душу. А я даже позу не поменял, всем своим видом показывая, что этот цирк меня не касается. И это весьма злило Живу.

Она с надеждой посмотрела на Перуна, едва не порыкивая от нетерпения. А тот тянул театральную паузу, словно наслаждался всеобщим вниманием. Даже солнце будто стало чуть ярче освещать бога, показывая, что тоже ожидает его слов.

— Локки определённо виновен, — наконец вымолвил Перун.

— Да, — ликующе прошептала Жива, стиснув кулачки.

— … Но учитывая его прошлые заслуги, он достоин снисхождения. Я считаю, что Локки должен искупить свои грехи служением нашему общему делу, — закончил Перун, не обращая внимания на вытянувшееся от расстройства лицо Живы, пошедшее красными пятнами.

— Я не чувствую за собой никакой вины и не считаю себя кому-то и чем-то обязанным. Ни на какую службу ни к кому я не пойду.

— Перун! — вскочила с трона Жива, спеша обратить мои слова в свою пользу. — Этот наглец отказался от твоего милостивого предложения! Он недостоин снисхождения! Его нужно покарать.

— Ну так спустись со своего трона и покарай меня, — насмешливо бросил я богине.

Та ощерилась и прошипела:

— Покараю, не сомневайся! Если Перун даст мне позволение, я превращу тебя в кучу компоста.

— Ты в Великом Ничто присоединишься к тем, кто уже так говорил.

— Ты угрожаешь моей сестре, наглец! — выпалил Чернобог, тоже вскочив на ноги.

— Непозволительно! — проскрипел Велес, хмуро глядя на меня.

— Не провоцируйте его, — вступился за меня Дажьбог. А Марена молча встала.

— Я знаю, что делать! — громко выдал Семаргл, перекрыв общий гам. Все на миг уставились на него, а тот резко сказал, словно бросился в прорубь: — Локки должен присоединиться к нашему пантеону.