Локки 8. Потомок бога

Глава 12

Хеймдалль ещё раз посмотрел на пускающего слюни Громова и удивлённо проговорил:

— Ты не убил прежнего владельца тела? Да ещё и вернул ему его тушку?

— Ага, как-то так, — смущённо пробормотал я, пытаясь не сгореть со стыда, ведь боги так не делали практически никогда. Им было глубоко плевать на жизни смертных, чьи тела они занимали.

— Локки, ты меня изумил до глубины души, — глянул на меня асгардец широко распахнутыми глазами, словно я из злобного сторожевого пса превратился в милого, пушистого котёнка. — Ты как тот душегуб, который полез в прорубь спасать кутёнка, после чего замёрз и помер.

— Прекращай. Мне и так стыдно, — пробурчал я и схватился непослушными руками за каменные стенки гроба, оказавшиеся холодными, как зимняя стужа.

Подтянулся и принял сидячее положение, потревожив пыль на обнажённой груди. Она осыпалась на бёдра серым прахом. Я стряхнул её шершавой ладонью с грубыми мозолями от меча, поднатужился и перевалился через борт, выбравшись из гроба. Ноги пока ещё плохо держали меня, разъезжались, как у новорождённого оленёнка и дрожали, но я всё же не падал, а стоял, держась за гроб.

— И что ты с ним будешь делать? — поинтересовался Хеймдалль, кивнув на Громова, чьи пальцы до сих пор сжимали «светлячка». Его лучи падали на хмурые статуи, разрывая мрак, царящий в зале.

— Попробую применить тонкую настройку, — проговорил я и отпустил гроб. Расставил руки и убедился, что могу стоять. Лёгкие тоже работали исправно, как и сердце.

— Что это значит? — полюбопытствовал бог, заломив бровь.

— У тебя когда-нибудь было старое радио или пузатый телевизор?

— Нет, но я слышал о них.

— Тогда гляди, как их настраивали, — азартно произнёс я, посмотрел на Громова и отвесил ему звонкую пощёчину.

Звук от неё разнёсся по залу и отразился от покрытых трещинами и паутиной стен. А голова паренька качнулась. На грудь же упали слюни, свисавшие с подбородка, веки несколько раз закрылись и открылись. Но в себя паренёк не пришёл.

Я ещё раз отвесил ему пощёчину, после чего он едва не упал, но заморгал уже более акцентированно. И в его глазах блеснул пробуждающийся разум.

— Что… что происходит⁈ — судорожно выдохнул смертный, схватившись трясущейся рукой за гроб. — Где я? Кто ты⁈

— Не узнал? Это же я, Локки, — ухмыльнулся я, блеснув белоснежными зубами. — Мне удалось вернуться в своё родное тело. Кстати, как и тебе. Добро пожаловать домой, Громов, если так можно выразиться.

— Я… я… — забормотал смертный, торопливо рассматривая себя. — Я и правда снова стал собой!

Его лицо разорвала счастливая улыбка, но спустя миг она завяла. Её сменила тревога.

— Но как же я теперь без тебя… сам… Все эти титулы… Меня же сразу раскроют! Поймут, что прежний Громов изменился, — протараторил он, облизав пересохшие губы.

— У меня есть план. С тобой всё будет хорошо, — успокоил я его и сделал несколько шагов назад, скользя по Громову оценивающим взглядом.

Если его сейчас поставить перед зверолюдами Гар-Ног-Тона и сказать, что это сын Сварга, то даже они не поверят. Громов горбился, глазами бегал по сторонам, стараясь не встречаться взглядом ни со мной, ни с Хеймдаллем, а на его губах играла виноватая улыбка. Он будто даже стал меньше ростом.

Паренёк разве что издалека напоминал меня в его теле. А вблизи все сразу поймут, что это не тот самый сын Сварга, а какая-то карикатура на него.

— Локки, что мне делать? — растеряно пробормотал смертный, взглянув на меня, как ребёнок на взрослого.

— В первую очередь тренируй свою магию. Я открыл тебе все твои атрибуты. А во вторую, слушайся меня, — бросил я ему и перевёл взгляд на Хеймдалля. — Пора возвращаться в Гар-Ног-Тон.

Бог кивнул и сотворил межмировой портал, осветивший зал голубым энергетическим светом. Мы втроём прошли через него, очутившись на центральной площади, где я мигом накинул на себя иллюзию Громова, дабы меня узнали горожане.

Хаоситы на площади мигом уставились на наше трио. И среди них были Сломанный рог с Бурой. Они о чём-то разговаривали с охраной Башни, но, увидев нас, бросили это дело и заспешили в мою сторону.

— А это кто⁈ — ахнул минотавр, разглядев мнущегося Громова, инстинктивно пытающегося спрятаться за моей спиной.

— Ничего. Слуга мой. Даже объяснять ничего не буду, — проговорил я и бросил Бурой, рассматривающей ёжившегося паренька колючими медвежьими глазёнками: — Дай ему балахон с капюшоном. Он несколько дней поживёт в храме. И никому его не показывай. Поняла?

— Поняла, — кивнула та и негромко добавила, презрительно дёрнув щекой: — Он похож на вас как две капли воды. Но его глаза, поведение, манера держаться… В Гар-Ног-Тоне он бы не дожил и до десяти лет.

— Локки, что она говорит? — прошептал мне на ухо Громов, который без меня перестал понимать язык Хаоса.

— Хвалит тебя. Говорит, что ты настоящий орёл. Она заберёт тебя в храм, поживёшь там пару дней, а потом вернёшься в империю, — с усмешкой сказал я на русском и следом заговорил на языке хаоситов, обращаясь к жрице и минотавру, переступившему копытами: — У меня выпала свободная минутка, так что я кое-куда сгонял и вернул своё настоящее тело. Поэтому надо бы устроить презентацию перед всем честным народом. Давайте-ка начнём с охраны Башни. А ты, Бурая, теперь будешь всем говорить, что сын Сварга — двуликий: то в одном теле ходит, то в другом.

— Как скажете, повелитель, — прогудела она и с интересом посмотрела на меня, ожидая, когда я покажу свою вторую ипостась.

Я подмигнул ей и направился к охранникам, попутно заметив имперцев, появившихся на площади из узкого проулка. Они с любопытством уставились на меня и идущих за мной по пятам Бурую и Сломанного рога. Хем и Громов отступили в тень домов, укрывшись в ней от взглядов людей.

А я подошёл к ступеням Дворца Совета, поднялся и помахал, привлекая всеобщее внимание. А когда на меня устремились десятки глаз, начал рассказывать, что имею и второе обличье. После этих слов баронесса Огнева, стоя среди зверолюдов, напряжённо поджала губы и столкнула брови над переносицей. Её взор впился в моё лицо, а дыхание участилось как у отличницы в ожидании оценки.

— Та-дам! — театрально взмахнул я руками и снял с себя иллюзию Громова.

Хаоситы громко выдохнули и принялись живо обсуждать мой внешний вид. И буквально через мгновение они сошлись во мнении, что сейчас я выгляжу лучше, чем прежде. Оно и понятно. Для зверолюдов главное, чтобы рост был повыше да мышц побольше. А моё родное тело всем этим обладало с лихвой: плечи — во, бицепс — хрен обхватишь, а пресс — настоящая стиральная доска.

Имперцы же более тщательно разглядывали меня. Особенно баронесса. Она пару раз прошлась въедливым взором по моим мышцам и лицу, будто придирчивая покупательница. И её мордашка постепенно разглаживалась, а в глазах зажглись огоньки. На губах же заиграла довольная улыбка. Но спустя миг она спохватилась и напустила на себя суровый, отстранённый вид.

— Всё, хватит, налюбовались! — бросил я горожанам, бодро сошёл со ступеней и двинулся к Хеймдаллю.

Он в одиночестве опирался плечом на растрескавшуюся стену дома. Громов уже успел уйти со жрицей. Они исчезли, когда подошла к концу демонстрация моего нового тела.

— Есть идеи, где искать информацию о Древних? — спросил асгардец, скользнув мимолётным взглядом по Башне, возвышающейся над площадью как чёрная мрачная скала, об которую разбились сотни кораблей. В карканье летающего вокруг воронья будто даже слышались крики тонущих моряков, захлёбывающихся бешеной водой и собственными воплями, пропитанными животным страхом.

— Там, куда ты смотришь, — невесело усмехнулся я. — Но прежде чем мы приступим к этому, ответь на один вопрос. В твоей жизни в последнее время происходило что-нибудь странное?

— Локки, ты издеваешься? — исподлобья зыркнул на меня бог. — Вся моя жизнь теперь — одна большая странность. К чему ты вообще задал этот вопрос?

Я набрал в грудь побольше воздуха и рассказал ему о безутешной матери и её больной дочке. Конечно, упомянул и то, что спас её с помощью молодильного яблока.

— Удивительное совпадение, не правда ли? Чую, за ним стоит Древний. Возможно, он испытывает меня, — подытожил я, потрогав двумя пальцами кончик острого уха.

— Полагаешь, что он и меня испытывал? — сощурился бог, мучительно-задумчиво наморщив лоб, словно быстро, минуту за минутой, просеивал события последних дней.

— Весьма вероятно. Но я пока не понимаю, для чего он это делает.

— Хм, — хмыкнул асгардец, потирая подбородок. — Что ж, я поразмыслю над этим в тишине и покое, а затем вернусь.

— Как тебе будет угодно, — пожал я плечами.

Бог кивнул и скрылся в портале.

А я постоял немного под палящими лучами солнца, размышляя о Древнем, а потом провёл рукой по лбу, будто отгонял мысли о нём, и двинулся по городу. Сейчас ведь неплохое время, чтобы познакомить и других горожан с моим настоящим телом.

Я в каждом районе Гар-Ног-Тона собирал народ и делал всё то же самое, что и на ступенях Дворца Совета. И каждый раз хаоситы приходили к выводу, что моя вторая ипостась лучше первой.

Так прошло несколько часов. Яростное солнце уже начало сползать к горизонту. Жара чуть-чуть спала и в прокалённом пыльном воздухе появилось дыхание первых сумерек.

— Пора возвращаться в храм, — пробормотал я и двинулся прочь с окраины города, где оказался в результате своих «гастролей».

Путь мой лежал через узкие вонючие проулки, загаженные перекрёстки с потрескивающими деревом кострами и грязные улочки, где мусор порой скрывал стены домов.

— М-да, работы предстоит много, — пробормотал я, безрадостно оглядывая заполненные нечистотами канавы, привлекающие сотни мух.

Внезапно слева от меня раздался подозрительный шорох. Я тут же повернул туда голову, вызвав атрибут «взрыв энергии». Он окутал мою кисть, а взгляд упал на кусок ткани, закрывающий вход в лачугу. Тот слегка покачивался, хотя ветра не было. Ни дуновения.

— Выходи, пока я тебя не изжарил магией, — угрожающе процедил я, играя желваками.

Одна томительная секунда растянулась на минуты, пока я ждал ответа. И он последовал…

Из-за куска ткани выскочила жирная крыса, задев его. Она сверкнула голым хвостом и скрылась в куче мусора, бросив на меня сердитый взгляд глаз-бусинок, похожих на замёрзшие капли крови.

— Пожри тебя Хель, — проворчал я, но расслабляться не стал, а откинул рукой ткань, заглянув в лачугу.

Единственной угрозой, прячущейся в ней, была вонь. Внутри сдохла собака, а недалеко от неё возвышалась горка собачьих костей.

— Корейцы, что ли, тут жили? — пробормотал я, вернул кусок ткани в исходное положение и развернулся, чтобы продолжить путь, но замер, едва не выругавшись.

Он подкрался незаметно, как Смерть, туманная дымка, мрак. Невысокий согбенный старик в балахоне, словно сотканном из тёмно-синего куска неба. Под его высохшей старческой кожей расползалась паутина чёрных вен, пронзая худощавое лицо со впалыми щеками, выпуклым лбом и острыми, словно у эльфа, ушами.

Ввалившиеся глаза, тёмные как ночь и бесстрастные словно звёзды, изучали меня будто через микроскоп, как какую-то непонятную бактерию. Его взгляд выворачивал наизнанку, резал скальпелем. И страх внутри меня начал подкатывать к горлу, как холодная рвота. Но я каким-то чудом переборол его.

Тир Ткач реальности слабо усмехнулся, поняв, что я не собираюсь в ужасе падать к его кривым ногам и алмазному посоху, упирающемуся в зловонную грязь.

— Неожиданная встреча, — почти спокойно проговорил я, стараясь не обращать внимания на черепа, висящие вокруг пояса бога. Они скалили жёлтые зубы, злобно раззявив челюсти.

— Эта встреча изменит твою жизнь, — проскрежетал Тир неприятным голосом, царапающим барабанные перепонки хуже, чем ржавый гвоздь, скользящий по стеклу. — Я зрю тебя насквозь, Локки.

— Как рентген? — хмуро бросил я, взведясь как пружина.

Нервы натянулись подобно струнам на гитарном грифе, пульс набатом грохотал в висках, а внутренний голос шептал, что Тир силён, чудовищно силен. Его мощь сотнями холодных иголок колола мою кожу, забиралась под ногти и отравляла воздух. Но я всем своим видом показывал, что не боюсь его и готов сражаться до последней капли крови, если это понадобится.

— Вижу в тебе ростки Хаоса, — продолжил Тир, — ты одной рукой творишь добро, а другой сеешь зло… Сегодня ты строишь, а завтра разрушаешь. Любишь и через миг ненавидишь. В этом и есть Хаос, а ты часть его.

— Я просто противоречивая натура.

— Твои слова не стоят ничего. Ты можешь сколько угодно отрицать очевидное, но реальность не изменится. Хаос не уйдёт из твоей души. Рано или поздно ты примкнёшь к нему. Падёшь в его глубины, сольёшься с ним. — Слова бога вспороли воздух как пули, ударив меня в висок.

— Ты ошибаешься, — процедил я, гоня прочь навязчивые мысли, что он хоть в чём-то был прав. — Думаешь, мне неизвестны принципы психологической обработки? Я, мать вашу, Локки, а не школьница, которой легко запудрить мозги! Считаешь, что я не понимаю, ради чего ты явился?

Лицо Тира затвердело, превратившись в холодную маску. Глаза стали подобны двум колючим иглам, а сила ещё больше начала выбираться из его души. Стена дома за моей спиной пошла хаотичными трещинами, грязь под ногами затвердела и рассыпалась чёрным прахом.

— Запугиваешь? — криво усмехнулся я, сложив руки на груди. — Ради чего? Если бы ты хотел убить меня, то уже давно напал бы, а не вёл все эти речи. Тебе нужен свой агент в стане славянских богов, и твой выбор предсказуемо пал на меня. Разве не так, Тир Ткач реальности?

Ледяная броня бога на миг дала трещину. По его лицу скользнула бледная тень удивления. Хотя чему тут удивляться? Любой адекватный бог на моём месте смекнул бы, какие мысли бродят в голове Тира.

— Ты будешь мне служить или умрёшь, — проскрежетал бог, крепче сжав посох, отражающий померкший солнечный свет.

— Выбор невелик, но мне нужно подумать, — проговорил я, не спуская тяжёлого взора с Тира.

Попутно мой мозг лихорадочно искал выход из ситуации. Если бог нападёт, тогда мне придётся очень несладко. Существо такой силы мне ещё не доводилось побеждать… в одиночку. Нет, у меня были сюрпризы в рукаве, но хватит ли их, чтобы одолеть самого Тира?

А тот меж тем шагнул ко мне, вперив в меня взгляд глубоких как тьма глаз. Они буквально кричали, что я должен подчиниться ему, встать на колени и назвать хозяином.

Во мне вскипела вся моя ершистость и гордость. Аж затылок закололо. И Тир вдруг отступил…

— Думай, — проронил он и, скользнув по мне хитрым взглядом, исчез в портале.

— Фух, — тихонько выдохнул я, осознав, что не дышал всё то время, пока он буравил меня взором.

Да что я… Кажется, даже крысы, насекомые, ветер и солнце замерли, боясь привлечь внимание Тира. Но сейчас, после ухода бога Хаоса, и крысы зашуршали в мусоре, и букашки застрекотали на земле, и светило вроде как засияло ярче.

— И что мы сейчас имеем? — пробормотал я и медленно пошёл в сторону центральной площади, задумчиво хмуря лоб.

Если отказать Тиру — это смерть. Он меня убьёт. Ежели начать служить ему — это тоже смерть, но другого рода. Я возненавижу себя, если превращусь в чьего-то прислужника. Стану трусом, выбравшим рабство. Грубо говоря, я потеряю сам себя, умру.

Нет, дамы и господа, нужно искать третий вариант. Такой, который и жизнь бы мне сохранил, и свободу воли. И кое-какие мысли у меня уже были на этот счёт, ведь я допускал, что нечто подобное когда-нибудь может произойти со мной.