Локки 8. Потомок бога

Глава 16

Я решил долго не думать, а применить силу — как царь Гордий, что разрубил мечом узел, не став заморачиваться над его распутыванием.

Вскинув руки, я активировал «телекинез». Он послушно ухватился за многокилограммовую металлическую дверь и почти сразу сорвал её с петель.

Скрежет раздался такой, что, наверное, был слышен в соседних домах. Зато дверь влетела внутрь небольшого прямоугольного подвала, будто её пнул огромный великан.

Да ещё всё вышло так удачно, что она со всего размаха врезалась в щуплого мужичка с камнем-артефактом в руке и припечатала его к стене. Хрустнули кости, брызнула кровь.

Дверь с грохотом упала на пол. Вздрогнула лампочка, горящая под низеньким потолком. А по стене проскользил спиной маг, оставляя кровавый след. Его задница коснулась пола, а разбитая голова безвольно склонилась к плечу с торчащей из него сломанной костью.

Похоже, у этого мага был артефакт, защищающий его лишь от магии.

— Ты убил его! — выпалил второй маг, бородатый и толстый.

Он смотрел на меня вытаращенными глазами, а лицо его перекорёжило от ужаса. Рука же скользнула в карман пиджака и выудила оттуда пистолет.

— Был рад, — иронично выдохнул я и тут же телепортировался в сторону.

Громыхнуло несколько выстрелов, но все пули угодили в кирпичную стену, выбив из неё красную крошку. Она долетела до валяющейся на полу двери. А та, подхваченная моим «телекинезом», взмыла в воздух и со свистом ударила ребром мага по ногам. Правда, тот успел покрыться «стальной бронёй», но это ему мало помогло…

Раздался резкий металлический скрежет, а следом — отчаянный вопль. Ноги мужчины с хрустом сложились под неестественным углом, и маг рухнул на пол, выронив пистолет и завопив благим матом.

Пока он тянул одну высокую ноту, срываясь на фальцет, я швырнул в него несколько «взрывов энергии». Уничтожил и защитный амулет, и «стальную броню».

После моей работы он, всё так же вереща, валялся на полу, пытаясь вернуть левую ногу в естественное положение, чтобы она не напоминала конечность кузнечика.

— Если будешь меня слушаться, мразь, то, возможно, и выживешь, — хрипло сказал я ему.

Но тот, несмотря на боль, прожёг меня яростным, ненавидящим взглядом и внезапно сделал то, чего я меньше всего ожидал от прислужника бога Хаоса. Он как-то странно щёлкнул зубами, и из его рта тут же запузырилась жёлтая пена.

Охренеть! Неужели в зубе была капсула с ядом? Вот это сюрприз. Эх, мне бы таких преданных служителей!

Я даже с некоторым уважением посмотрел на бьющегося в конвульсиях человека, а затем перевёл взгляд на тот самый камень-артефакт, что, похоже, и удерживал моё родное тело в плену.

Он лежал рядом с раздавленной тушкой другого мага и выглядел весьма странно.

Прежде мне не доводилось видеть подобных артефактов. Он напоминал кубик с огромным количеством граней. Даже вот так, навскидку, не скажу — уж слишком их было много.

И, скорее всего, своё он уже отработал, поскольку выглядел безжизненно тусклым и прозрачным, как слеза младенца.

Сунув его в брюки, я пошарил по карманам магов. Нашёл лишь ключи от наручников, после чего перевёл взгляд в дальний конец подвала. Там, в полутьме, возле стены вырисовывались три силуэта.

Я пошёл к ним, разбив ногтем успевшую образоваться в ухе засохшую кровяную пробку. Регенерация наконец-то взялась за дело всерьёз — тело уже не вело себя так, будто собиралось взорваться изнутри.

Как и ожидалось, силуэтами оказались Громов, Лидия и Павел. Все трое были закованы в антимагические наручники, а во рту у каждого красовался кляп.

Я огляделся, нашёл выключатель и щёлкнул им. Сразу же над нами загорелась ещё одна лампа в абажуре. Её тусклый свет упал на смертных — и мне сразу не понравилось то, что я увидел.

На лице Лидии застыла ожесточённая, презрительная маска. Она смотрела на меня так, будто перед ней был не спаситель, а враг.

Павел же выглядел испуганным, взгляд метался, а дыхание было прерывистым.

А вот Громов хмурил брови и отчаянно старался выглядеть бодрячком. Именно поэтому я освободил его первым.

— Вовремя я? Или у тебя всё было под контролем? Ещё бы минут пять — и ты бы сам всех спас? — иронично бросил я мужчине, потирающему запястья, покрасневшие от наручников.

— Спасибо, Локки, — прогудел тот.

— Обращайся, — вздохнул я, взял его под руку и попытался отвести чуть в сторону, чтобы поговорить с глазу на глаз. Но он тут же вырвал руку и подскочил к своей семье.

Ключи были у меня, так что полностью освободить родственников Громов не мог, потому просто вытащил кляпы.

Павел промолчал, лишь исподлобья метнул в мою сторону взгляд — настороженный, но без враждебности.

А вот Лидия не сдержалась. Едва освободилась — сразу же завопила, судорожно дыша:

— Где мой сын⁈ Где Александр⁈

— Да всё с ним хорошо. Он тут. Наверху, — спокойно сказал я и провёл ладонью по щеке, вытирая кровавую слезу, скатившуюся из левого глаза.

— Где он? Где мой мальчик⁈ — продолжала в истерике вопить женщина, брызжа слюной.

— Он в коридоре на первом этаже.

— Немедленно освободи меня!

Я молча передал ключи Громову, и тот избавил от антимагических наручников и внука, и дочь.

Лидия тут же вскочила на ноги и, не оглядываясь, выскочила из подвала.

Павел поколебался, но через несколько секунд последовал за ней.

А я сплюнул кровью себе под ноги и бросил мужчине, медленно двинувшись к выходу:

— Ну рассказывай, что тут у вас да как.

Громов почесал лысеющую голову и вздохнул:

— Да вот буквально час-другой назад позвонили… Сказали — от императора. Приказали собираться. А ещё велели, чтобы я распорядился отправить всю прислугу и охрану прочь. Ну а потом эти пришли. Я пытался сопротивляться, но… куда там. Слишком уж их оказалось много. Да и сильные они были. Нас с Павлом быстро скрутили и сунули в подвал. А Лидию оставили наверху.

— Да-да, я её видел там. Она очень приветливо махала рукой и звала в дом.

— Ну… я так полагаю, её заставили. Видимо, пригрозили, что убьют Павла.

— Думаю, всё так и было.

Громов кивнул и обеспокоенно спросил:

— А с Александром… действительно всё в порядке?

— Да нормально с ним всё. Единственное, вряд ли у него в ближайшее время будет сильный аппетит… и уж точно, думаю, целый год он не захочет есть мясо с кровью, — иронично выдал я, вспомнив сцену, как Тахрир пожирала смертных, а паренёк на всё это безотрывно глядел.

— Локки, кто это был? — спросил мужчина, выйдя со мной из подвала. — Они ничего не говорили.

— Даже не представились? Вот ведь хамы, а ещё аристократы.

— Только раз мне удалось расслышать слова одного. Он обронил, будто гордыня и любопытство сгубят тебя, Локки.

— Он ошибся. Гордыня и любопытство — это двигатель всех моих приключений. Без них я жил бы скучно и неинтересно. А ты не забивай себе голову. Забудь о них. Думаю, они больше тебя не потревожат. Ты, главное, пошустрее уезжай отсюда. И желательно, больше никогда не связывайся со мной. Да и вообще… держись подальше. Так будет безопаснее. Для тебя и для твоей семьи. Лидия вон, кажется, уже возненавидела меня, узнав правду.

— Ну… я бы так не сказал, — пробормотал Громов, отводя взгляд. — Но кое-что ей не понравилось. Она считает, будто ты обманывал нас в своих корыстных целях.

Я ничего не ответил, лишь усмехнулся, прекрасно понимая, что мужчина пытается сгладить углы и преуменьшить масштаб ненависти, плескавшейся в глазах его дочери.

Мне мыслится, что пламенные эмоции Лидии щедро сдобрены набожностью. Громов ведь точно сказал ей, что я бог. А моё чёрное сердце чует: признаёт она лишь славянских богов. Все остальные для неё — ересь, искушение и проклятие в одном флаконе.

— Ты же не обиделся? Не держишь на неё зла? — с явной тревогой на лице спросил Громов.

— Нет, конечно, — фыркнул я, не задумываясь.

И в этот момент до нас донёсся громкий, надрывный плач — кажется, из того самого коридора, где я оставил Александра Громова.

Старик тоже расслышал его. И несмотря на возраст, шустро припустил туда. Я ринулся следом.

Эх… Неужели я зря оставил Тахрир рядом с парнем? Неужто она так вошла во вкус, что нарушила приказ и сожрала его?

— Бо-о-оги! — ошарашенно выдохнул Громов, заскочив в коридор.

— Где? Какие? — отозвался я, следуя за ним. Но уже через миг понял, что он имел в виду.

Причина, по которой мужчину пронзил шок, красовалась перед нами — стены, пол и даже потолок в художественном беспорядке украшали кровавые разводы, а на ковровой дорожке валялись начисто обглоданные кости и черепа.

Впрочем, Громов недолго пучил глаза. Уже через миг его взгляд упал на Лидию, обнимавшую Александра и перемежающую всхлипывания с громкими рыданиями. Сам паренёк тоже плакал, да и Павел, обнявший их обоих, слёзы лил не хуже. То ли они так обрадовались друг другу, то ли их только сейчас отпустило накопившееся нервное напряжение.

— Иди к ним, — бросил я Громову.

Он кивнул, подошёл к семье и тоже обнял их, тепло и крепко. Мне даже стало слегка неуютно.

Я скосил взгляд на довольную Тахрир, стоявшую в тени возле стены, и иронично проронил:

— Давай тоже, что ли, обнимемся?

— Нет, это без меня, — отрезала она, словно я предложил ей совокупиться у всех на виду.

Хотя, возможно, на подобное предложение стражница ответила бы согласием.

— Ты, — внезапно со злостью произнесла Лидия, воткнув в меня острый как клинок взгляд.

Казалось, в ней не осталось и следа той прежней теплоты и доброты. Сейчас она напоминала ощерившуюся волчицу, готовую вцепиться в горло любому, кто посмеет подойти к её семье.

— Никогда не приближайся больше к моей семье, нечестивый божок, — буквально выплюнула она и осенила себя знаком Живы.

— Хм, — хмыкнул я, не сводя с неё саркастичного взгляда. — Неужели для тебя ничего не стоят те вечера? Те хорошие моменты, что мы провели все вместе? То, что я вытащил твою семью из грязи?

— Уж лучше бы мы остались в грязи! — выдохнула она, дрожа от гнева. — Чем заплатили за это тем, что мой сын был для тебя лишь мясным костюмом… сосудом, в котором ты со своей нечестивой силой обитал.

— Ему это нравилось, — усмехнулся я и с притворным безразличием посмотрел на свои ногти, отметив, что один всё-таки выпал.

На самом деле слова женщины жгучим ядом упали на мою душу, добавив несколько безобразных шрамов.

Хорошо хоть Громов-старший раскрыл рот, явно собираясь что-то сказать в мою защиту. Однако Лидия обожгла его взглядом и прошипела, как тысяча рассерженных змей:

— Не смей. Даже не смей открывать рот. Ты всё знал… и молчал.

Она резко схватила Павла и Александра за руки и поволокла их прочь.

Громов-старший несколько мгновений постоял, потом опустил голову и пошёл следом.

Они быстро скрылись за поворотом коридора, оставив меня наедине с Тахрир и моим родным телом.

— Если честно, чего-то подобного я и ожидал. Был к этому готов. И даже не жалею, что позволил Громову рассказать им всю правду, — произнёс я вполне искренне, посмотрев на стражницу.

— А мне расскажешь правду? Мы ведь теперь скованы клятвой на века. И мне следует узнать тебя получше, — проговорила Тахрир, облизав сочные губы, на которых всё ещё поблёскивали капельки крови магов.

— Расскажу, — пообещал я и заметил, как взгляд стражницы метнулся куда-то мне за спину.

Я резко обернулся, ожидая увидеть какого-нибудь врага или, на худой конец, Лидию с кухонным ножом, несущуюся на меня с криком «за веру и сына». Но это оказался Павел.

Он, весь в слезах, подскочил ко мне и крепко обнял. Вот этого я, признаться, не ожидал.

Губы у него дрожали, а голос был пропитан волнением:

— Ты навсегда останешься моим братом…

Он обнял меня ещё крепче, стиснув так, будто хотел оставить на память отпечаток. А потом резко развернулся и кинулся прочь, услышав сотрясший дом вопль матери:

— Павел! А ну сюда!

— У меня сейчас слёзы навернутся, — с ухмылкой протянула Тахрир и демонстративно провела пальцем под глазом, будто вытирая выкатившуюся слезинку.

— А мы, похоже, можем сработаться, — с удивлением сказал я, подметив в её голосе ехидство, которое в определённых дозах всегда было мне по душе. — А теперь посторожи мои тела. Мне нужно кое с кем поговорить.

Стражница кивнула. А я закрыл глаза и нашарил в глубине, в самом дальнем углу, трусливо забившуюся душу прежнего владельца этого тела.

Разговор с ним вышел короткий и не особо содержательный. Он, естественно, вывалил на меня всё, что знал. Мол, была некая засекреченная ячейка ярых поклонников Тира Ткача реальности. И в какой-то момент к ним неожиданно пришёл жрец. Представился посланником из Пустоши, якобы от самого бога. Передал артефакты, ткнул пальцем в цель, то бишь в меня, и раскрыл кое-какие мои секретики, после чего приказал уничтожить. А потом так же внезапно растворился.

Естественно, ребята-киллерята поверили ему. Видимо, жрец был весьма убедителен. Да и артефакт, способный спеленать бога, прямо скажем, весомый аргумент. Вот они с радостью и взялись за дело. Придурки.

Получив нужную информацию, я снова вернулся к управлению телом и уселся на подоконник, задумчиво глядя в окно.

Моя насквозь подозрительная душа буквально кричала, что заказ мог поступить вовсе не от Тира. Кто угодно мог притвориться его жрецом.

Зачем Тиру всё это? Мы же буквально только что с ним разговаривали. Для чего? Проверка? Ну так и Древний мог устроить проверку. И вообще, жрецом мог назваться кто угодно, хоть какой-нибудь недобитый поклонник Маммоны. Или кто-то ещё более изобретательный.

Причём, что самое обидное, этот жрец не оставил после себя вообще никаких зацепок. Ни имени, ни точки встречи. Даже лица никто не видел, он скрывал его всё время. Хотя рожу можно и подделать, да и тушку надеть любую. Сегодня ты почтенный старец, а завтра — жрица любви.

Единственное, что, возможно, приведёт меня к нему, — это камень, тот самый артефакт, обездвиживший моё оригинальное тело.

Я вытащил артефакт из кармана и ещё раз взглянул на него. Да, прежде мне действительно не доводилось видеть подобных вещей. Даже не знаю, как он работает.

А если я его заряжу, он не бабахнет, как ядерная бомба? Или бабахнет?

Чую, с артефактом после его зарядки точно случится что-то непоправимое, потому-то жрец и сказал киллерам, что такой финт ушами надо проделать в крайнем случае, ежели что-то пойдёт не так.

Видимо, жрец хотел сохранить артефакт, но в то же время был готов и пожертвовать им лишь бы избавиться от меня.

Я показал камень Тахрир и спросил:

— Видела когда-нибудь нечто подобное?

— Нет.

— Что ж, тогда покажу его кое-каким другим существам, — решил я и отправил артефакт в карман брюк своего родного тела, а затем переместился в него.

Повёл плечами, потрогал кончик острого уха и мрачно уставился на юнца, получившего власть над своим телом.

— Я… я… — начал в ужасе заикаться он, а затем ринулся прочь.

Он споткнулся о кости, упал на ковровую дорожку и дальше помчался как зверь — на четырёх конечностях, а если быть еще точнее — на четвереньках.

Конечно, паренёк понимал, что после всего им затеянного я просто не могу оставить ему жизнь. Потому-то он тоненько подвывал от ужаса, звал маму и через плечо бросал на меня пропитанные всепоглощающим страхом взгляды.

— Фас, — приказал я Тахрир, кивнув на мага.

Стражница рванула с места, и двумя точными взмахами отросших когтей смахнула голову с его плеч. Она упала на ковровую дорожку, раззявив рот в немом крики. А безголовое тело грохнулось рядом, толчками выплёскивая рубиновую кровь из шеи.

Тахрир же снова метнулась в тень, не успев получить урона от солнечных лучей, льющихся из окна.

Жестоко ли я поступил с юнцом? Каждый ответит по-своему. Но куда деваться? Если не наказывать таких уродов, то уже завтра меня даже крысы из Гар-Ног-Тона раком поставят.

— Ладно, дорогуша, пора возвращаться домой, — поднял я с пола камень-артефакт, служащий вместилищем для Тахрир. — Если ты, конечно, не хочешь закусить этим безголовым.

— Пожалуй, обойдусь. Я слежу за фигурой, — усмехнулась она, стиснув ладонями тонкую талию. — Пока.

Стражница втянулась в артефакт.

А я активировал кубок-портал и перенёсся в Гар-Ног-Тон. А там меня ждал сюрприз…