Лич

Глава 2

Вокруг Кирилла столпились более двух десятков личей-некромантов. У каждого на шее по золотому воротнику, являющемуся мощным оберегом, магическим аккумулятором и показателем высокого статуса. В остальном немертвые были непритязательны к собственному внешнему виду, не носили ничего кроме набедренных повязок, черных или зеленых плащей. Хотя пара-тройка мертвяков расхаживала в золотых масках или повязках с цветными перьями, точно павлины.

— Мой царь, — вышел вперед лич с деревянным посохом, украшенным замысловатой резьбой. — Все мы рады твоему возвращению. Ты единственный, кому удалось зайти по дороге смерти так далеко и вернуться назад в мир людей. Мы ничуть не сомневаемся в тебе, но все же… надо соблюсти формальности. Позволь моему посоху коснуться твоей руки, дабы ни у кого не осталось ни малейших сомнений, что сосуд бессмертного Кеоацикаля занял чужой дух.

«Хьюстон, у нас проблемы! Рано радовался, готовься ко второй смерти, товарищ младший сержант».

Раз уж Кирилла сейчас разоблачат, ничего не поделать, он встретит конец достойно.

— Действуй, Умулькутли, раз уж таков порядок.

Первый советник коснулся своей деревяшкой вытянутой ладони Кирилла. По посоху пробежали зеленые искры, которые переметнулись на недавно пробудившегося царя. И тут началось светопредставление. На иссушенной коже Лопатина от головы до пят проступили мерцающие зеленые письмена. Что бы это ни было, личи не бросились в атаку с криком «бей самозванца».

— Убедился?

Некромант кивнул.

— Ты тот, кем тебя считают. Владыка бессмертных. Все чары, наложенные на твой дух прежде, никуда не делись. Если б случилось невозможное и сосуд занял чужак, мы бы сразу это поняли.

Будь у Кирилла работающие легкие, он бы вздохнул с облегчением. Штирлиц находился в шаге от полного провала, однако слова подчиненного лича заставили взглянуть на ситуацию иначе.

Получается, бывший танкист никакой не попаданец, прежде он действительно был Кеоцикалем, правителем Ацтлана и сильнейшим некромантом Отрии. А перерождение на Земле — очень смелый эксперимент, целью которого являлось получение знаний.

Что ж, замысел удался, хотя и не обошлось без осложнений. Может атцтланский язык, обычаи и законы Кирилл усваивает со скоростью компьютера, магии придется учиться с нуля. За двое суток дальше разжигания мелких костров уйти не удалось, любой некромант запросто сотрет Лопатина в порошок.

Жрецы-личи владеют широким перечнем заклинаний, чар, ритуалов и они не сводятся к одной некромантии. Даже простые крестьяне могут знать пару колдовских трюков, впрочем, по-настоящему сильных магов горстка, несколько тысяч на весь известный мир.

В свое время Кеоцикаля по силе вряд ли мог кто-то превзойти, не считая драконов. Летающие ящерицы отдельная тема, их мощь является одним из столпов, поддерживающих Ромейскую империю.

— Пострадала лишь моя память, не стану скрывать.

— Мой царь, Чинальпока сказал, что в первый день ты никого не узнавал, не мог ни слова произнести, — заговорил первый советник. — Это многих озадачило, поползли нехорошие слухи.

— Скажи, Умулькутли, ваши клятвы верности закреплены магией?

— Разумеется.

— И если вы их нарушите…

— Предатель горько пожалеет. Его плоть сгорит, а дух будет до конца времен биться в агонии.

— Ладно, — махнул рукой Кирилл. — Значит, с вами можно говорить на чистоту и сказанное здесь не уйдет дальше этой комнаты.

— Мы двести лет храним твои секреты, повелитель. Еще никто из присутствующих здесь ни разу не проболтался, не переметнулся к врагу.

— Очень хорошо. Признаюсь, потеря памяти обернулась для меня серьезной проблемой. Вам придется с нуля обучить меня магии.

Некоторые жрецы переглянулись друг с другом пустыми глазницами. Послышался шепот.

— Я лично помогу вам вернуть утраченные навыки, — поклонился первый советник. — Думаю, никто лучше не справится. Но позвольте спросить.

— Позволяю.

— Нам не терпится узнать, каков Мир Первого Солнца?

— Тот мир называется Земля, я много чего там видел, прожил там целую жизнь. Двадцать восемь… почти двадцать девять лет. Прародина очень сильно отличается от Отрии, многие из земных чудес вы просто не сможете понять. В языке ацтлани нет нужных слов. Люди летают в небе на железных драконах, ездят на колесницах с огненным нутром, их города настолько огромны, что народу только в одном из них больше, чем во всем Ацтлане.

— Мой царь, кем ты был в той жизни?

— Солдатом. Наездником, если точнее, я управлял повозкой, плевавшейся огнем. Она сделана целиком из железа, ее не сможет пробить ни копье, ни меч, ни стрела. Одним плевком повозка способна уничтожить целый дом или десятки солдат в открытом поле.

Умулькутли аж раскрыл рот от предвкушения чего-то.

— С таким оружием мы бы сокрушили ромейцев.

— Такие повозки ацтлани сделать не смогут при всем желании, — Кирилл опустил жрецов с небес на землю. — Но я знаю рецепт порошка, способного посоперничать с самыми разрушительным заклятьями. Одна искра и все взлетит на воздух.

— Насколько трудно сделать этот порошок?

— Сравнительно легко. Этот порошок называется порох.

— По… рох, — неуверенно повторил первый советник.

— Основной компонент будет вызревать долгие месяцы, возможно, пару лет. Потом потребуется много времени довести оружие до ума. Земля в развитии ушла на много веков дальше Отрии, по сравнению с ними мы невежественные дикари… как гоблины. Они накопили так много знаний, что один человек не способен удержать их в голове.

— У тебя был доступ к знаниям, повелитель?

— Он был у всех. В Мире Первого Солнца знание не являлось привилегией жрецов и магов. Поймите, сам уклад жизни тех людей в корне отличается от нашего, там почти каждый крестьянин умел писать, читать, мог позволить себе услуги лекаря, покупку железной колесницы.

— Немыслимо…

— Ты о чем, Умулькутли?

— Если каждый землепашец будет знать тоже, что и жрец, мы потеряем власть. Как в Мире Первого Солнца управляют людьми?

— Будь уверен, способы есть. Истина теряется в мешанине лжи и пустой болтовни, земные правители умеют убеждать толпу.

— Ацтлан должен стать таким же, как страны Мира Первого Солнца, — заявил первый советник. — Или мы будем прозябать в вечном позоре и унижении.

Кирилл усмехнулся такой решительной наивности аборигена.

— Для начала откажитесь от рабов, запретите торговлю людьми.

Повисла гробовая тишина.

— Мой царь, это будет… слишком, — осторожно возразил Умулькутли. — Никто в здравом уме не пойдет на такое.

— Зачем они нужны, если есть немертвые?

— Немертвые хороши на поле боя, в каменоломнях, на стройках, но кто станет держать дома в качестве прислуги, наложницы оживленный магией труп без разума? Кому захочется употреблять в пищу, продавать урожай, собранный ими? К тому же магия смерти плохо влияет на растения, маис дряхлеет, у него портится вкус.

— Вот видите, мы не готовы к такому резкому скачку. Экономика не даст.

— Экономика? Никогда не слышал такого слова.

— Экономика — хозяйственная деятельность общества, а еще наука, описывающая эту деятельность, то есть создание, распределение различных ресурсов. Людей, зерно, металлы. На самом деле определение намного объемнее, но для лучшего понимания я его упростил.

— Я понял твою мысль, владыка. Даже несмотря на потерю воспоминаний, ты по-прежнему мудр.

— Избавь меня от лести, Умулькутли, — Кирилл обвел взглядом присутствующих в комнате личей. — И вы все запомните: не знаю как раньше было, теперь я не потерплю от вас никакого подхалимства. Говорите четко и по сути.

— Мы поняли тебя, владыка.

— Хорошо, тогда скажи, как, по-твоему, обстоят дела в царстве? Насколько велики урожаи? Спокойно ли на наших границах? Не назревает ли очередной мятеж в Мецтле или Тишкуане?

— Мой царь… — замялся первый советник. — Как ты знаешь, перед странствием ты сделал своим наместником Чинальпоку. Он не оправдал возложенных на него ожиданий…

— Я задал вполне конкретный вопрос, Умулькутли, — твердо произнес Кирилл. Он начинал входить во вкус, власть так пьянит, вон как сжался первый советник. Перед тем, как предпринимать какие-то серьезные шаги, новоявленный лич хотел сперва вникнуть в дела царства, ознакомиться с разными точками зрения. Наверное, так и поступают грамотные правители. — И жду конкретного ответа.

— Дела в стране обстоят хуже, чем когда-либо за последнее столетие. Народ, особенно в Мецтле крайне возмущен установленными Чинальпокой налогами, притом из-за засух урожай в последний год получился плохим. Мы выплатим дань ромейцам, но люди будут голодать. Новый бунт неизбежен. Я обязан сообщить, что наместник очень хорошо наживается на собираемых налогах, почти треть отдаваемого маиса, льна он забирает себе. Южным границам не уделяется должного внимания, участились набеги ванаров, наместник ничего с этим за пять лет так и не сделал. Гоблины и фавны осмелели настолько, что совершают нападения даже на больших дорогах, несколько деревень на севере вырезаны под корень.

— Мы в жопе?

— Очень точное сравнение.

— Да уж, — Кирилл хрустнул иссохшими пальцами. — Кому-то точно придется за это ответить.

— Прикажете привести Чинальпоку сюда?

— Успеем. Он никуда не денется. Ответь, Умулькутли, почему никто за двадцать девять лет не сместил верховного жреца с поста наместника Ацтлана?

— Мы не смели пойти против твоей воли, владыка, — оправдался первый советник. — Вы совершенно ясно сказали, что Чинальпока будет править царством в ваше отсутствие. Я мог бы занять его место лишь в случае смерти наместника от естественных причин. Никто ведь не знал, сколько продлится странствие, десять, двадцать или сто лет.

— Я одного не пойму. Зачем мне потребовалось делать временным царем неопытного юнца?

— Как ты однажды выразился, владыка, Ацтлан не должен превратиться в царство трупов, живой лучше понимает живых. Будучи юношей Чинальпока подавал большие надежды, ты считал, что он достаточно умен и проницателен для роли наместника, — объяснил первый советник. — Однако власть его развратила, жадность затмила все имевшиеся достоинства. Чинальпока злоупотреблял своим положением, связанные клятвами, мы ничего не могли сделать. Лишь уменьшить нанесенный ущерб.

Кирилл услышал достаточно.

— Ведите его сюда.

Примерно через полтора часа немертвые воины-ягуры в сопровождении двух личей притащили верховного жреца. Сидевший в позе лотоса на циновке Кирилл обратил внимание на порванную тогу и рассеченную скулу.

— Он пытался сбежать, вырывался, — отчитались живые мертвецы. — Пришлось усмирять.

— Хорошо. А ты, мой проворовавшийся друг, присядь. Нам есть, о чем поговорить.

Чинальпока бросился к Кириллу и начал целовать ноги.

— Молю, владыка, пощади! — как-то наигранно и неубедительно умолял бывший наместник. — Злые духи смутили мой разум! Я готов искупить вину.

— Не, — Лопатин брезгливо оттолкнул аборигена от себя. — Не верю.

— Сделаю что угодно.

— Тебе доверено было управлять целым царством, двумя миллионами живых людей.

— Я…

— Ты бы вызывал у меня меньше презрения, если б не бросился целовать пятки и сразу признал вину.

Чинальпока сделал виноватое выражение лица, опустил взгляд.

— Признаю.

— Что именно?

— Из-за меня крестьяне скоро начнут голодать, я больше уделял время пирам и плотским утехам, чем государственным делам. Но замечу, претензий к нам стороны ромейцев нет, дань всегда уплачивается вовремя. Лучше уж пусть народ немного недоест, чем сгорит в драконьем пламени.

— Воровал ты тоже немало.

— Мы все несовершенны, — философски заметил Чинальпока. — На моем месте никто бы не удержался от возможности слегка поправить свое положение.

— Слегка? Да ты обдирал крестьян до последнего зерна.

— Мог бы обдирать больше.

— Так или иначе, наказания тебе не избежать, — Кирилл посмотрел на личей. — Как бы вы с ним на моем месте поступили?

— Мы не смеем предположить, владыка. Только ты имеешь право вершить суд над наместником.

— Вы настолько глупы, что не имеете своего мнения? Мне такие дураки не нужны.

— Вырезать сердце на алтаре, — выпалил первый лич. — А потом заставить съесть.

— Снять кожу живьем, — выпалил второй. — И зажарить на вертеле.

Чинальпока побледнел от ужаса. Гонору сразу поубавилось.

— Помилуй, владыка, в моих жилах течет твоя кровь и кровь великой Теякапан.

— Жалкая попытка прикрыться родством, — протянул Кирилл. — Ну ладно, я не жесток, подарю быструю безболезненную смерть.

— Что!?

— На рассвете тебе отрубят голову.

По рукам Чинальпоки пробежали искры, в лицо Кирилла ударил столб ядовито-зеленого пламени. К счастью, царский воротник защитил от вредоносного заклинания, огонь сжег циновки, опалил столик, но не тронул мумифицированную плоть. Бывшего танкиста окружал ореол золотистого сияния.

Один личей обезвредил Чинальпоку пущенным с пальцев электрическим разрядом. Провинившийся родственник Кеоцикаля без сознания завалился набок.

«Сука, сука, сука! Он же мог меня убить!»

Внешне Кирилл сохранял абсолютное спокойствие, лишь пытался рефлекторно заслониться рукой от потока магии.

— Уберите это подальше и следите, чтобы не сбежал. Завтра публично казним его.

— Да, мой царь.

Общение с Чинальпокой лишний раз подтвердило как можно скорее освоить магию хотя б на среднем уровне. У ацтлани сверхъестественным способностям хоть и не придается первостепенного значения, высокие посты могут занимать совершенно обычные люди, все же они играют немаловажную роль. Одаренные смотрят на неодаренных свысока, первые осваивают магию намного легче.

Остаток ночи Кирилл посвятил чтению свитков, которые ему притащили слуги из хранилища. Ацтланская письменность далась почти сразу, туземцы последние два столетия больше предпочитали использовать ромейский алфавит, он куда проще и удобнее заковыристых иероглифов. Кириллу не составляло труда разбирать ацтланские слова, написанные латинскими и греческими буквами.

Отчеты, донесения, переписка с другими наместниками прояснила много белых пятен в знании политической и экономической обстановки внутри страны.

Ачтилан являлся столицей царства, Тишкуан и Мецтль — зависимые города. Триста с небольшим лет назад городов было пять, но пришедшие с севера ромейцы и драконы сожгли их дотла, лишь столица уцелела. Царь Кипактли капитулировал, когда вражеское войска подошло к Ачтилану. Два города так и не сумели восстановиться, Мецтль с Тишкуаном худо-бедно отстроили заново.

С тех пор Ацтлан превратился в зависимое государство Ромейской империи, ей платится ежегодная дань маисом, льном, золотом, рабами. И попробуй не платить, прилетят драконы, превратят страну в филиал преисподней.

Ромейцы могли бы включить царство в свой состав, но им выгоднее иметь буферную зону с племенами южных кочевников. Пусть ацтлани мучаются с отражением постоянных набегов нелюдей, империя остается не при делах и не несет никаких потерь и расходов.

Ванары та еще головная боль, можно разбить их один раз, но они явятся снова рано или поздно. Истребить их полностью невозможно, племена кочевников чувствуют себя в степях и пустынях как рыба в воде. Почти все посланные на юг карательные армии бесследно сгинули.

На востоке Ацтлан граничит со страной каких-то дуккарцев, полудикого народа, состоящего из десятков разобщенных племен и поклоняющихся мелким божкам.

На западе находятся соаху, дикари-каннибалы, и Морейское царство, вот они по местным меркам крайне цивилизованны. Отделившийся полвека назад осколок Ромейской империи в ходе очередной династической разборки, юридически морейцы никуда не уходили, по факту это абсолютно независимое государство. Ромейцы не смеют напасть на морейцев, поскольку у тех тоже есть драконы.

На Отрии драконы — доминирующий вид, для северных народов они подобны живым богам. Религия драконопоклонников имеет в Ромейской империи статус государственной, прочие культы имеют право на существование в качестве второстепенных.

Крылатые ящерицы не очень охотно вмешиваются в политику, но если это происходит, тушите свет. Они не знают полумер и если начинают жечь, больно становится всем.

Кирилл усвоил, эти твари опасны. Магией им очень трудно навредить, убить почти невозможно. Пришедшие на Отрию с ацтеками боги с треском проиграли битву, хотя им удалось сразить одну ящерицу.

Численность всей драконьей популяции оценивают в сто-двести голов, они живут бесконечно долго по меркам людей, больше тысячи лет, но размножаются редко и с большим трудом. Рождение новой особи выливается в праздник по всей империи…

Общий уровень развития человеческой цивилизации без учета магии Кирилл оценил бы чем-то средним между поздней античностью и ранним Средневековьем. Процветает рабовладельческий строй, однако у ромейцев вроде имеются зачатки феодализма. Лопатин встречал упоминания про новую моду центральных провинций империи. Ромейские землевладельцы обнаружили, что продуктивность труда условно свободного крестьянина выше, чем у раба. Вот и пошла тенденция «освобождать» невольников, делая их просто зависимыми от господина людьми. Последнее время приток рабов уменьшился в разы.

Ромейцы оказали немалое влияние и на Ацтлан, не только отрицательное, индейцы научились делать железное оружие, продвинулись в области металлургии, военного дела, переняли письменность, узнали про колесо, стекло, бетон, новые магические трюки, начали разводить лошадей.

Кириллу надо форсировать развитие еще сильнее, ему удалось заинтриговать знать секретом пороха, правда одного этого недостаточно.

«Жаль, что я не химик, не инженер. Какого лешего меня потянуло учиться на автомеханика? Здесь машин не появится еще тысячу лет».

Кирилл не питал иллюзий насчет прогрессорской деятельности, для развития науки нужен соответствующий уровень общественного развития, для соответствующего уровня общественного развития понадобится качественно иной экономический уклад. Одно вытекает из другого, не получится сразу из рабовладения шагнуть в индустриальную эпоху. Многие изобретения останутся невостребованными очень долго.

Не стоит забывать о магии, вряд ли люди так легко променяют ее на технику. Местные жрецы крепко держатся за свое эксклюзивное право на знание…

Неожиданно для себя Кирилл почувствовал неприятное зудящее ощущение в голове, оказывается, нежить тоже способна уставать. В психологическом плане. Умственная работа утомила, требовалось отвлечься. Кирилл вышел из царских покоев и поднялся на вершину пирамиды Кеоцикаля, названной в честь вечно немертвого царя. Это сооружение нужно было для накопления магии.

Ночное небо на Отрии разительно отличалось от земного, совершенно иные созвездия, сине-фиолетовый газовый гигант, который аборигены называют Отримом и по незнанию считают луной.

Тем не менее, ацтлани в астрономии разбираются чуть лучше. Они собственным умом дошли до гелиоцентрической системы, небесное светило называют Вторым Солнцем, вокруг вращаются другие небесные тела. Онад, Ори, Отрим, имеющий, в свою очередь, не меньше шести спутников, включая Отрию. Другие луны Отрима невооруженным глазом разглядеть сложно. Сутки на этой планете длятся примерно двадцать один час, число дней в году — четыреста два. Зато год практически равен земному с незначительной погрешностью.

Кирилл родился меньше, чем через год после погружения Кеоцикаля в сон, плюс-минус два месяца. Дополнительный аргумент в пользу версии с реинкарнацией, выходит, он не совсем чужой на Отрии.