Либелломания

Глава 10 Либеллула во фритюре

Вверх, налево, опять налево, ещё раз налево.

Кайнорт посмотрел на округлые бока почти конической сопки и решил, что направо будет быстрее. Агросопка — искусственный вулкан, густо размежёванный под фермы, — высилась на берегу моря. Вулканный комплекс давал энергию, грел воду, питал почву. Вместо ограждения у подножья сопки густо рос свинцовый бамбук. По верхушке бамбукового частокола гуляло электричество. Кайнорт оценил высоту и перемахнул бамбук на крыльях.

Насекомые — обычные насекомые, не трёхметровые негодяи — составляли основу мясного рациона шчеров. Теперь приходилось выкручиваться. В загонах агросопки паслась молочная тля, рядами стояли ульи. Специально обученные муравьи ростом Бритцу до колена катили разноцветные яйца на еду. Яйца есть разрешалось. Снаружи на сопке не работали шчеры, только кунабулоптеры на дистанционном управлении рыли, пололи, окучивали, да хортупотамы носили свои грядки между зверинцами. Настало время вечернего кормления, и к хортупотамам потянулись черви и шелкопряды. Автоматы останавливались у изгороди, и насекомые забирались в кормушки. Под защитной сеткой ползали жужжалы, которых стригли на густой мех, пушистые кокетки и волнянки с грубым ворсом для ковра и шёлковые гусеницы.

Метеонубисы, умные гидростанции, собирали компактные тучки для полива. Кайнорт крался вдоль загонов и кормовых гряд. Над ним пронеслась тучка и, плеснув эзеру за шиворот, поднялась выше. Она несла дождь влаголюбивым мокрицам.

Ветеринарный репозиторий находился в середине склона. Эзера, конечно, не пустили бы через дверь, парадные входы для насекомых остались в городе. Зато труба вытяжки вблизи оказалась достаточно широкой для стрекозы. Бритц на секунду представил, какая, должно быть, быстрая выйдет смерть, если внутри собрались ядовитые миазмы или пышет огонь. И передумал. Он припал к грядке с пузатыми овощами, рыжими трюквами, и по-пластунски добрался к техническому входу, где элеватор принимал собранные трюквы. Всю дорогу тучка упорно поливала его спину. Чтобы лучше рос, может быть. Где-то позади урчал кунабулоптер с манипулятором для сбора урожая, но машина была ещё далеко. Внутрь комплекса вела лента с железными лапами и чашами, а высоко над техническим входом было открытое слуховое окошко. Бритц убедился, что он один на склоне, подпрыгнул и взлетел.

На уровне окошка его вдруг сильно обожгло. Невидимые провода кунабулоптеров охватывали склоны. Их не изолировали в отшельфе. Обожжённый и парализованный, эзер упал с высоты второго этажа на грядки с трюквами, покатился без сознания. Он пришёл в себя почти сразу, но не мог пошевелиться от боли и шока. А навстречу ему поднимался кунабулоптер. Он рыл землю лапищами, когтищами и бросал овощи в измельчитель, а оттуда — в дробилку и мялку. Мелкие, кривые и гнилые трюквы отправлялись в мешковатый кузов. Тело всё ещё плохо слушалось Кайнорта. Он пополз между трюквами, едва загребая одной рукой и ногой, но машина весело свистела ближе и ближе. Земля присыпала эзера, ковш копнул прямо под ним и — забросил в кузов. Сверху посыпались овощи, и Бритц получил трюквой по голове. Кузов кунабулоптера трясло и вертело. Почва под эзером сыпалась вниз, чтобы сквозь решётку вернуться на грядки. Кайнорт полез, расталкивая трюквы, но сверху падали ещё. Новые спелые бочки больно ударяли по рукам и спине, в лицо и в затылок. Он растерял верх и низ, глаза забила сырая земля. Карабкался, но проваливался. Когда он почувствовал решётку кузова, рукав кунабулоптера покатил его прямо на элеватор. Ох. Печальный опыт императора Эммерхейса по проникновению в секретные архивы на Бране ничему, кажется, не научил Бритца. Правда, Эммерхейса тогда остановил Бритц, а теперь Бритца — трюквы? Позор. Лапища манипулятора выхватила его из туннеля вместе с гроздью овощей и сжала так, что в глазах лопнули сосуды. Воздух выбило из лёгких… И он отключился.

Его кто-то жевал. Кайнорт тяжело перекатился со спины на живот и стряхнул с себя двух или трёх пастушьих муравьёв. Они посмели жевать его крылья! Бритц зажёг сателлюкс. Помятый, побитый, грязный, он валялся в каком-то подвале. Сателлюкс осветил вонючую кучу гнилых трюкв.

— Ну потрясающе, — пробормотал эзер, шатко собирая себя на четвереньки. — Меня приняли за гнильё.

И свалили в хранилище на корм скотине вместе с другими овощами, которые оказались слишком плохи для супа-пюре. По крайней мере, теперь Бритц был уверен, что продукция отшельфа на полках супермаркетов была наивысшего качества. Подвальчик не заперли. В самом деле, гнилые трюквы обычно не пытались укатиться сами. Он проковылял в коридор по тухлой кожуре и оказался в хозяйственном блоке. На стене коридора нашлась схема помещений. Кайнорт водил по ней пальцем, не вполне ещё соображая.

— Наверх… Направо, то есть налево. Ещё раз наверх — и налево, то есть направо.

В коридорах раздавались шаги, смех. Работники зверофермы заканчивали смену. Кайнорт накинул капюшон, убедился, что не дымит крыльями, и осторожно прокрался мимо самокатных тележек с трюквами более свежими, чем башка эзера. А в другой комнате галдели дети. Бритц даже потряс головой, чтобы выгнать из ушей землю и воду: нет, действительно, его преследовал детский смех. Это был этаж разработок. Вдоль стен висели узкие рефрижераторы, установки с охлаждающим гелем кислотных цветов. Галдёж послышался прямо за дверью. Бритц судорожно поискал глазами, куда бы спрятаться. Он совсем не был похож на ботаника.

Спустя минуту в зал ввалилась ватага шчерят. Они были в рабочих халатах с закатанными рукавами, края подметали пол. Следом, пытаясь утихомирить группу натуралистов, вошёл пожилой шчер.

— А это, дети, экспериментальный мясной цех, — объявил он. — Ничего не трогать! Как вам уже известно, насекомые запретили нам питаться им подобными, но кто из вас не любит жареные ляжки кузнечиков или канапе с личинкой?

Шчерята дружно загалдели, наперебой перечисляя, чьи крылышки и хвостики они ещё любят погрызть. Экскурсовод показал им ряд здоровенных приборов:

— Здесь мы производим искусственное мясо насекомых. Это матрицы из натянутых волокон паутинного шёлка, они поступают в пищевой биопринтер. А вот сюда — я сказал, руки убрали! — помещается клеточная культура.

— От живых насекомых?

— Да, но мы берём совсем чуть-чуть стволовых клеток, насекомому это абсолютно ничего не стоит. Добавляем необходимые белки и микроэлементы, обогащаем витаминами, убираем лишние жиры… — перечислял шчер и показывал капсулы с разноцветным содержимым. — Принтер наращивает клетки на матрицу, которая имитирует структуру мяса — и стейк готов.

— А целиком он саранчу напечатает?

— И целиком тоже. Подойдите к рефрижераторам: здесь у нас искусственно выращенные тараканы, а тут — ваши излюбленные сверчки. К сожалению, много в город мы их продавать не можем. Едим сами.

— Почему?

— Насекомые не едят насекомых, — напомнил экскурсовод.

— Глядите! — воскликнула девочка в самом широком халате.

Шчер удивлённо вскинул брови. В большом рефрижераторе в криогель была утоплена чёрная стрекоза. Такая огромная, что крылья едва умещались за стеклом.

— А это… Похоже, какая-то новая шутка наших лаборантов. Разумеется, такие особи нежизнеспособны и ничего не чувствуют. Это просто мясо в форме стрекозы. Я вам покажу.

Шчер распахнул рефрижератор, погрузил руки в криогель и достал гибкий чёрный хвост. Вооружившись кулинарными щипцами, он отрезал кончик, а хвост вернул в криогель и захлопнул дверцу.

— Кому либеллулу во фритюре? — весело объявил шчер и опустил хвост в кипящее масло. Запахло изумительно и аппетитно. Дети толкались рядом, каждому хотелось попробовать либеллулу. Через пять минут от кончика хвоста не осталось и следа. Шчерята облизывали масленые пальцы.

— А теперь — хотите взглянуть на акридарий саранчи-мутанта? У наших бройлеров по восемь аппетитных ляжек, — похвастался экскурсовод. — Когда приходит время, мы отрезаем лишние, не убивая саранчу. И отпускаем её на волю.

— Я! Я! Мы хотим в акридарий!

Свет погас, дверь хлопнула. Широкий рефрижератор открылся изнутри. Из ядовито-зелёного геля выпала трёхметровая стрекоза и полуобернулась Кайнортом. Он катался по полу под чаном с кипящим маслом, хватаясь за объеденный хвост и жалея, что отбросил первую мысль: перерезать вошедших к чёртовой матери. Но почему-то холодильный гель показался остроумнее. Когда боль поутихла, он полежал ещё на полу, чтобы отойти от холода.

Он нашёл репозиторий в следующем зале. В загонах, клетях, мешках что-то урчало, рычало, мычало. Кайнорт видел фламморигам только на изображениях со спутника. Гигантских самовоспламеняющихся деревьев, похожих на шагающие костры. Как выглядел детёныш? Бритц потрогал все закрытые шкафы, огнеупорные на вид, и дёрнул ручку ящика, дверца которого показалась тёплой. Завыла сирена. Эзер взлетел под потолок, и в зал ворвалась охрана. Четыре сольпуги и фрин ползли по стенам и окружали нарушителя. Тот попытался прорваться к выходу, но сольпуги набросили ловчую сеть из липкой паутины. Кайнорт увяз. Фрин крючковатыми педипальпами катал его по полу, пакуя в паутину слой за слоем.

— Задержали нарушителя! — доложили кому-то. — Вынюхивал редких зверей, как и предупреждал магнум.

Шчер подошёл и склонился над ним. Усталое лицо с опаской вглядывалось в лазутчика.

— Вы кто такой?

— Потерялся на экскурсии.

— У него белые глаза! — крикнул фрин, который его упаковал. — В эзеров стрелять на поражение, приказ Джио!

— Здесь я приказываю, — рявкнул начальник. — Что значит — магнум предупреждал?

Секундная заминка спасла Кайнорту жизнь. Кувыркнувшись вперёд, он повалил фрина и позволил другим увидеть, как близко лезвия керамбитов примкнули к горлу:

— Моя скучная половина понимает, что убивать нехорошо. Но весёлая часто берёт верх.

Фрин силился вжаться в пол, чтобы не упираться шеей прямо в ножи.

— Ты больше не можешь безнаказанно резать направо и налево, Кайнорт Бритц, — в затылок ему упёрся ствол крименгана. Это был Джио. — Я тебя узнал.

— И ждал здесь, потому что ритуал продолжается?

— Считаю до трёх десятых. Отпусти охранника.

Эзер убрал лезвие, нырнул назад между ногами Джио и услышал на бегу:

— Стреляй!

Бритц успел откатиться под клетки с лающими тварями. Диастимаг пальнул туда, но не попал. Кайнорт в ответ замахнулся керамбитом, но вовремя вспомнил, что магнум — бумеранг. Тогда он метнулся к какой-то двери, пробираясь ползком вдоль железных клеток. Дверь поддалась. Кайнорт захлопнул её за собой. Он оказался в основании широкой трубы, обернулся стрекозой и взмыл вверх. Не объяснять же охране, что магнум — сам чёрт почище эзера. Так ему и поверили. Оставалось уносить ноги. Перквизиция уж точно не стоила жизни.

Мелкая титановая сеть. На верхушке трубы была сеть. Ячейки густо перекрывали небо.

А внизу щёлкнул замок: его заперли внутри. Труба была пуста… Труба была пуста? Откуда она вообще вела, и зачем её установили здесь? Бритц обыскал весь закуток. Пощупал кирпичи на грубой кладке стен трубы. Нашёл только заблудшую блесклявку. И дверь, облицованную изнутри титаном. На ней была выдавлена — выдавлена! — надпись: «Осторожно, пар!». Тогда Кайнорт посмотрел себе под ноги и понял, что дело труба. Туф, шлак и кварц. Россыпь стеклянных шариков. Звероферма питалась энергией магмы. Рядом шумело море и, скорее всего, под сопкой был слой воды. Трубы строились над местами вывода лишних паров и газов. Магма поднималась, кипятила воду, и та прорывалась сквозь земляной пол трубы потоком огненно горячего пара.

— Оставьте его там, — громко приказал Джио. — Выхлоп через три часа. Утром соскребём припёку с кирпичей.

— Нельзя, ведь он минори, — спорил кто-то. — Насекомые за него шкуры со всего отшельфа сдерут!

— Перестань, Онджамин. Никто за него не впряжётся. Это Кайнорт Бритц, предатель, изгой. Он пришёл убить примулу.

Выбить титановую дверь нечего было и мечтать. Кайнорт подлетел к сетке и зазубренной серединой керамбита принялся пилить ячейки. Упирался объеденным хвостом в кирпичи и терпел. Спустя, наверное, полчаса ему удалось отпилить первую перемычку. А через час он услышал, как кто-то скребётся у двери, и слетел вниз.

— Эй, Бритц! — голос был женский, злой и взволнованный. — Если ты только тронул Эмбер, я спущу пар прямо сейчас!

— Я был на Ухлур-реке! — крикнул Кайнорт через дверь. — Я уже был там и не навредил Эмбер.

На двери включился экран, сквозь который лаборанты наблюдали за готовностью выхлопа. Кайнорт увидел миниатюрную девушку с косой-колоском. Смуглую, миловидную. Напряжённую от туфелек до веснушек. Она явно боялась Зверобоя даже через дверь толщиной с ладонь. Отстранилась, прижимая кулаки к груди. На форменном комбезе висел бейдж: «Злайя Оак, ветеринар».

— Лживая гнида. Магнум сказал, ты пришёл её убить. Уж если б ты только успел добраться…

— Магнум Джио хотел, чтобы я прервал ритуал в обмен на детёныша фламморигамы. Можешь проверить Эмбер: яшма на её правой щеке, янтарь на левой, я могу нарисовать точное расположение камней на её теле, и все самоцветы на месте. Я был в воде, Злайя, но не сделал ничего плохого.

— Я поверю во что угодно о магнуме, но не в то, что Эмбер будет в безопасности, пока ты жив. Обычно я помогаю диким зверям. Даже самым опасным. Но тебя я своими руками на волю не выпущу, Бритц.

— Понимаю, — он отступил от двери, обдумывая её слова. — Если ты боишься только за Эмбер, можешь запереть меня в холодильнике до утра, и пусть тогда она сама решит мою судьбу. И тебе не придётся соучаствовать в убийстве.

Злайя опустила взгляд и долго молчала. Кайнорт пытался высмотреть в её лице борьбу или сомнение, но шчера могла бы посостязаться с ним в хладнокровии. Ветеринары слишком часто умерщвляли безнадёжных зверей. Она сказала:

— Хитришь. Ты ведь её знаешь, Эмбер добра сверх разумного. Почему она не убила тебя в реке? Она опять решит твою судьбу неправильно. Ты же из неё всю кровь выпил, Бритц, а она всё называет тебя по имени. Ты не заслужил её жалости. Я добавлю элемент невероятности, так будет справедливо.

— Элемент невероятности?

— Я подброшу монетку. Если тебе невероятно повезёт, пусть утром Эмбер решает. А не повезёт тебе — значит, повезёт ей, и я уж как-нибудь договорюсь с совестью. Пожертвую приюту, возьму бездомную зверюшку или стану вегетарианкой.

Она отключила дверной экран. Зазвенела монетка. Бритц чувствовал, что его подташнивает.

— И что выпало?

Злайя не ответила. Дверь не открылась. Кайнорт взлетел опять и прицепился лапами к решётке. Вечерняя тучка пролетела над трубой и выжала дождь ему в лицо. Осталось пилить ещё на одну перемычку меньше.

Бутоны пишпелий закачались над Ухлур-рекой. Кто-то ступал по мху на берегу. Я увидела гигантского телифона, мощные, как клешни, педипальпы и плоское чёрное тело. А после хлопка — искажённое рябью и страхом лицо Бубонны. Ей одной из отшельфа можно было приходить к реке после начала ритуала. Бубонна заговорила что-то быстро и взволнованно. Я прочла по губам и жестам:

«…слышишь? Ну, подкрути громкость-то!»

Никогда ещё так не делала, не слушала кого-то с берега, лёжа в воде. Звук словно ударялся о поверхность реки и таял. Вышло не сразу. Сказывалась растрата сил. Всё, чего я хотела, это дотянуть до рассвета, выбраться и упасть в кровать. Бубонну переполняли эмоции:

«…за тобой приглядывала, вижу — стрекоза из воды фьють! Думала, ты уже труп, но раз барабаны бьют, значит, нормально… и я побежала к нашим. А Злайя говорит, Онджамин и Джио поймали эзера! А эзер говорит… тут вообще кино: эзер говорит, это папенций, жвалы ему в жало, натравил его на тебя!»

Стоп. СТОП. Джио натравил⁈

«…а я, представь, эзера сбить пыталась в воздухе, когда от воды отлетел подальше. Суида кручу на полную, другой бы уже от хвоста до башки сам себя съел, а ему параллельно! Слышишь? Вообще никакой реакции!»

Ещё бы, Волкаш был ему хорошим учителем…

Ну Джио. Ну сволочь.

«…немножко осталось. Держу за тебя кулачки!»

Бубонна показала два кукиша и убежала. Я заглушила внешние звуки и слушала ритм негодования в собственной голове. И ждала рассвета. Чтобы ни у кого и мысли не возникло, что я сдалась, проиграла. А я-то всё думала, как Бритц нашёл меня в Ухлур-реке? Кто навёл его так точно? Впрочем, если Бубонна и ошибалась… я теряла мало. Город уже не пугал меня, как три дня назад. Небо из чёрного стало фиолетовым. И синим. Скоро цвет уже с натяжкой можно было назвать голубым. Над водой носились птички-снырковки и ловили ранних мушек. На рассвете река остыла до ломоты в костях. Самоцветы над мембранами заплясали выше: бабрахманы приветствовали солнце. Оно ползло… а я уже знала, что не будет мне жизни в Златопрядном. Магнум не даст. А ведь примула не может бросить отшельф, и никто другой не станет примулой, пока прежняя жива. Я буду жить в новом страхе, лишь только избавилась от первого.

Солнце ползло…

И вода завертелась, барашки покатились к берегу. Самоцветы упали с лица, шеи, с груди. Бабрахманы очнулись, скинули капюшоны. Но диск белого золота показался только наполовину. Камушки посыпались на мембраны. Я вышла навстречу жрецам из воды, белая, как солнце, в кровоподтёках от драгоценностей, за трое суток измучивших кожу. Сверкнула ртутью, подёрнутой слезами и водою… обратилась вдовой и сбежала, прервав ритуал. Вдалеке дрогнула сопка. Трубы, как драконовы горла, выпустили клубы огненного пара.

Сопка дрогнула. Бритц вдохнул и зажмурился, когда зашипело. Прижался к решётке, на которой успел отогнуть перемычек тридцать из трёхсот. Дёрнул в последний раз изо всех сил, но только разорвал кожу на пальцах. Голова пролезала, плечи нет. Дрожь земли накатывала, кругом шипело сильнее. Внизу завизжали зуммеры, система контроля оповестила:

«Перегрузка на уровне ветеринарного репозитория! Перенаправление в ручном режиме прошло успешно».

Трубы на склоне выпустили пар с избытком напора, словно из пушек. Все трубы, кроме той, где сидел Бритц. Злайя Оак… Ну красотка. Перенаправила пар. Кайнорта затрясло от облегчения. Сил пилить решётку не осталось, крылья подвели, лапы соскользнули с кирпичей, и эзер скатился вниз. Прямо перед ним по кварцу и шлаку ползла блесклявка. Забралась ему на кед и пощупала брючину. Он видел её на стене, но только теперь удивился. Откуда здесь взялась карминская блесклявка? Ещё один элемент невероятности. Бритц вспомнил, как их можно использовать, если повезёт.

Он не собирался ждать Эмбер. В этом не было смысла. Она отпустит его с миром и будет сомневаться до конца своих дней. Как ни странно это звучало, но честный человек на его месте сбежал бы. Пусть засунет свою жалейку себе в шляпку (разумеется, всего несколько минут назад, когда Бритц ещё висел на сетке, он ни за что бы не осмелился так думать, просто потому, что только и мечтал, как бы она пришла поскорее). Но они попрощались в Ухлур-реке, хватит. Кайнорт взял блесклявку и прилепил на дверь там, где на другой стороне мог быть замок. Блесклявка исчезла в щели. Пошуршала внутри. Через минуту дверь щёлкнула и открылась. Бритц вылетел в пустые коридоры и сбежал в окно. Перпендикулярные прямые пересеклись раз, обогнули мир и встретились опять, но для новой встречи пришлось бы изобрести новую геометрию.