Ли Ховард и призраки поместья Симмонсов — Пирсов

3

Они возвращались по лесу молча. Казалось, будто своей священной тишиной он требовал к себе почтения, будто эту тишину можно было осквернить одним лишь звуком своего голоса. Для Ли тишина обычно несла с собой опасность. Она давала ее мыслям слишком большой простор — и этот простор она заполняла размышлениями о том, как ей одиноко и как можно раз и навсегда положить этому одиночеству конец.

Но сегодня тишина была другой. В голове была все та же пустота, но ощущалась она естественно, будто в таком месте иначе и быть не может. Пустота не заполнялась ядом.

По ее лицу прыгали пятнышки света и тени. Она чувствовала, как легкий ветерок ласкает ее волосы. Она чувствовала, что жива.

Деревья становились все реже, и, еще не выйдя из леса, она заметила припарковавшийся у дома темно-синий «Шевроле Камаро» тысяча девятьсот шестьдесят девятого года с откидным верхом.

— Тай! — воскликнула она и бросилась к машине.

— Кто? — крикнула Мира ей вслед.

— Тайрон Милбэнк, один из папиных друзей. Он полицейский.

Ли с налета вбежала в дом. Догадавшись, что Тай приехал по делу, она бросилась прямо в кабинет Тристина. Даже не думая стучать, она распахнула дверь и ворвалась внутрь.

Тристин вскочил со стула.

— Ли! Нельзя просто так брать и вламываться в мой офис!

Не обращая на него внимания, она подскочила к Таю и заключила его в объятия.

— Как же я рада тебя видеть! — сказала она.

— И я тоже рад. Как ты тут поживаешь?

— Пока неплохо. Тристин и Пег просто замечательные, а кузина Мира вообще чудо.

— Что ж, ты и правда стала выглядеть куда лучше с тех пор, как я тебя в последний раз видел.

Ли почувствовала, как к ее лицу приливает кровь, и, пряча глаза, провела пальцами по своей длинной челке. Когда Тай ее в последний раз видел, она лежала в больнице без сознания, накачанная лекарствами, а оба ее запястья были забинтованы. Выглядеть хуже было просто невозможно.

Ли стало мучительно стыдно и захотелось сбежать, но она осталась и выдавила из себя смущенную улыбку.

— Что же привело тебя в такую даль?

Тай поднялся.

— Я хотел задать тебе пару вопросов. Если ты не возражаешь. Я не давлю.

— О маме с папой?

— Да, милая. О твоих родителях. Ты не против?

— Думаю, нет.

— Умница.

Тай неприветливо посмотрел на Тристина. Взгляд Ли был еще куда менее мягок. Они оба не желали, чтобы он оставался в этой комнате.

— О! Кхм. Что ж, — замялся Тристин, — как я понимаю, детектив Милбэнк, вы хорошо знакомы с этой семьей. И с Ли. И если бы вы просто приехали повидаться — это всегда пожалуйста, приезжайте, когда хотите, — волнуясь, поспешил добавить он, — я бы без колебаний вас оставил.

Ли не сводила с него глаз, следя за каждым движением его мысли. Он тщательно продумывал то, что собирался сказать.

— Но сейчас, как я понимаю, вы приехали для профессиональной беседы, а поскольку мы являемся опекунами Ли…

Тай поднял ладонь, давая Тристину понять, что больше ничего говорить не нужно.

— Я полностью вас понимаю, мистер Симмонс. На самом деле, я очень рад, что вы принимаете свою роль опекуна так серьезно. Разумеется, вы можете остаться, Ли все-таки несовершеннолетняя, и все такое.

Ли такой расклад абсолютно не устраивал. От понимания того, что здесь у нее нет голоса, в ней поднялось негодование. Но взрослые сказали свое слово, так что ей, как ребенку, нравилось ей это или нет, оставалось смириться.

— Ладно, — начал Тай, будто почувствовав ее ярость. — Давайте-ка мы присядем.

Ли села на диван, на который жестом указал Тай. Он присел рядом, а Тристин расположился в кресле напротив. Ли задумалась: «Последний раз, когда ко мне проявляло внимание столько взрослых, был тогда, когда мне сообщили об убийстве родителей».

Голос Тая вернул ее в реальность.

— Ли, я хочу, чтобы ты мысленно вернулась в прошлое. Не спеши, я тебя не тороплю. Подумай, могла ли ты подслушать какой-нибудь разговор между мамой и папой. Или слышала, как он говорил по телефону. Постарайся вспомнить, видела ли ты, как папа что-то записывает.

Ли прищурилась, делая вид, будто пытается сосредоточиться. Но на самом деле она лишь пыталась подавить в себе ужас, который не давал ей думать и говорить. Все-таки она была дочерью полицейского. Она знала, как все устроено. Если Тай пришел к ней за крупицами информации из подслушанных разговоров, единственное, что это может значить, — это то, что у них ничего больше нет. Никаких улик. Никаких версий. «Если они пришли ко мне за зацепками, значит, кроме этого им ничего не остается».

— У меня не получается ничего такого припомнить, Тай. Но ты же знал папу. Если бы он каждое утро, выходя из дома, не надевал жетон и не брал пистолет, я бы и понятия не имела, что он полицейский, — пожала она плечами. — Такой он был человек, понимаешь?

— Понимаю. Я тоже ничего не рассказываю своим мальчикам.

— Может, он и говорил о работе с мамой, — робко сказала Ли, уставившись в пол, — но только когда меня рядом не было.

— Так и должно быть, солнышко, — сказал Тай и похлопал ее по коленке. — Так и должно быть. — Он вздохнул. — А вы, мистер Симмонс? Есть у вас идеи, по какой причине убийство произошло именно на ваших верфях?

— Чего?! — закричала Ли.

— Детектив Милбэнк! — сорвался Тристин. — Это было крайне бесчувственно и непрофессионально с вашей стороны!

У Тая был такой вид, будто ему дали пощечину.

— Я думал, ты знаешь, — сказал он Ли.

— Я знала только, что их убили в доках! — Она повернулась к Тристину и в отчаянии прорычала: — Мне никто не говорил, что эти доки были ваши. Никто не хочет рассказывать мне подробности.

Она стиснула зубы, пытаясь заставить себя успокоиться. Теребя рукава толстовки, она тихо сказала:

— Видимо, на это есть очевидные причины. Но все-таки… это неприятно.

— Прости меня, что я ляпнул не подумав. Это был стандартный вопрос, Ли. Судоходству Симмонсов — Пирсов принадлежит более восьмидесяти процентов доков. Если что-то происходит, то с большой вероятностью — на их собственности. Мы почти наверняка уверены, что это просто совпадение.

Ли кивнула.

— Я понимаю.

Но логика в словах Тая мало помогала отнестись к этой новости с легкостью.

— Как я здесь оказалась? — спросила она, удивившись, что произнесла это вслух.

— В смысле? — изумился Тай.

— Мы с тобой одна семья, — ответил Тристин.

— Теперь я это знаю, но, пока не убили моих родителей, я понятия не имела, что мы родственники. Ничего личного, Тристин, но я сомневаюсь, что и вы об этом знали до недавних событий. Так как же вы узнали обо мне?

— Судоходство Симмонсов — Пирсов провело собственное расследование случившегося, тогда и выяснилось, что мы родственники. По линии твоей матери, — уточнил Тристин. — Так что, посовещавшись, мы с Пег решили предложить стать твоими опекунами.

Тай повернулся к Тристину:

— А как именно это выяснилось?

— Когда нашли тела… Прости, Ли. Это было жестоко с моей стороны… Когда нашли родителей Ли, наша служба безопасности начала специальное расследование этого дела. Мы попросили всех наших сотрудников выйти на работу, даже если у них был выходной, и предложили тройную оплату — чтобы успеть опросить всех и каждого, у кого была смена в течение двадцати четырех часов до и после того, как их обнаружили. К сожалению, ничего нового по делу выяснить мы не смогли. Зато мы узнали, что мать Ли оставила один документ у адвоката, который нередко представляет наши интересы, но в штате не числится. В этом письме мать Ли прослеживает связь между нашей и ее семьями. — Тристин посмотрел на Ли. — Я поручил нескольким моим людям разобраться в этом, и тот факт, что мы с твоей матерью, а значит, и с тобой, Ли, приходимся друг другу дальними родственниками, подтвердился.

— Почему полицию не поставили в курс дела? — возмутился Тай.

— А зачем? Не всплыло ничего относящегося к преступлению.

— Это уже решать нам, — суровым тоном произнес Тай. — Мне нужен доступ к расшифровкам этих допросов, а также ко всей остальной вашей документации.

— Хорошо, расшифровки допросов будут ждать вас сегодня же в нашем офисе. Но остальную документацию сначала должны будут просмотреть наши юристы. Я сообщу вам, когда она будет готова. На это может уйти несколько недель. К тому же понадобятся соответствующие судебные решения.

— К чему вся эта волокита? — спросил Тай.

В его голосе послышались подозрительно-обвинительные нотки. Заерзавший в своем кресле Тристин, видимо, почувствовал их тоже.

— Офицер Милбэнк, прошу вас, поймите, — ответил Тристин, — судоходство Симмонсов — Пирсов — многомиллиардная компания. В числе наших клиентов одни из самых состоятельных людей — и стран — на нашей планете, включая нашу с вами страну. И никому из них не хотелось бы раскрывать конфиденциальную информацию без надлежащей процедуры. Даже самый незначительный иск против нас — это риск, который мы не можем себе позволить. Если вы расставите хотя бы половину всех точек над «i», то поймете, что компания готова представить вам на рассмотрение любую документацию.

Тай продолжал упорствовать, а Тристин — отражать его атаки. Ли казалось, что о ней забыли и что Тай не собирается уходить. А ей этого хотелось, и потому она чувствовала себя скверно. Ведь он ей нравился и, самое главное, нравился ее отцу. Но в ее силах было только натянуть рукава толстовки и переждать, пока Тристин и Тай закончат перепалку.

— Можно мне перед уходом остаться с Ли на пару минут? — наконец спросил Тай.

Тристин с опасением взглянул на него.

— Клянусь, — сказал Тай, — я оставлю жетон у себя в кармане. Поговорю с ней просто как друг семьи.

— Тогда ладно. — Тристин неловко усмехнулся, как бы стыдясь за свое колебание.

— Ли, — сказал Тай, — не проведешь мне небольшую экскурсию?

— Если хочешь, — буркнула Ли без капли воодушевления.

Она провела его из дома в сад.

— Ну что, как тебе тут живется? — спросил он с растущим недоверием в голосе.

— Не сказать чтобы сказочно, если вдруг тебе так показалось, — ответила она.

— Не сомневаюсь. И все же относятся тут к тебе нормально?

— Да, они замечательные. Особенно Мира.

— Мира. Дочка Тристина и Пег?

— Ага. Она милая.

— Что ж, рад, что у тебя появилась подруга, — сказал Тай.

Какое-то время они гуляли молча. Ли решила, что Таю просто нечего больше сказать, и только сильнее убедилась в том, что полиция в этом деле зашла в тупик.

Наконец Тай произнес:

— Тебе понадобится время, чтобы привыкнуть к жизни без мамы и папы.

— Знаю, — устало ответила Ли. Ей совершенно не хотелось обсуждать эту тему, в отличие, как ей казалось, от всех остальных.

— Нет, не знаешь, — подчеркнул Тай. — Как и не знаешь, что у меня была дочь.

Ли остановилась и пристально посмотрела на него.

— Да, — сказал Тай. — Сейчас ей было бы столько же лет, как тебе. Ей было два дня, пять часов и сорок две минуты, когда она умерла. От так называемой анэнцефалии, если тебе интересны медицинские подробности.

— Мне… очень жаль, — пробормотала Ли, не понимая, зачем он ей это рассказывает.

— Я к тому, — продолжил Тай, — что я все еще каждый день думаю о ней. Ее нет, но я о ней думаю. Мир, в котором мне приходится жить, — это мир без нее. Мне пришлось принять это и научиться жить в этом мире. Быть счастливым в этом мире.

Ли ткнула носком кеда траву.

— И что тебе помогло?

— Время, по большей части. Я проживал дни по минутам, пока не научился проживать годы по дням. Еще помогли люди. Жена и твои мама с папой. Я впустил их, и они помогли мне выбраться из этой темноты.

— Я знаю, что могу на тебя рассчитывать, Тай, — сказала Ли.

— Это не соревнование, Ли, — усмехнулся Тай. — Мне не важно, буду ли это я, Мира или садовник. Полагаю, в таком доме садовник уж точно есть?

Ли пожала плечами и даже почувствовала желание улыбнуться.

— Важно только, — продолжил Тай, — впустить правильных людей. Людей, которые тебе подходят. Как твои родители подходили мне. Ведь эти шрамы у тебя на запястьях, они не оттого, что ты что-то потеряла. Они оттого, что ты что-то не нашла.

— И чего же я не нашла? — прошептала Ли, желая, чтобы он сказал уже, что хотел, и заткнулся.

— Себя. Свое место в мире. А самое главное, людей, с которыми можно разделить и горе, и радость. Подходящих людей. В основном молодые люди погружаются во все это постепенно. А тебя, девочка, забросило в омут с головой без предупреждения. Хреново, но что поделать. Но дело не в том, что тебя забросило в омут, а в том, решишь ты выплыть или утонуть.

Ли нужно было все это переварить.

— Когда ты вернешься? — спросила она.

— Как только смогу. Обещаю.

— Тай, пообещай мне кое-что еще.

— Что же?

— Что будешь держать меня в курсе расследования. Что не будешь пытаться защищать меня от плохих новостей. И не важно, насколько плохих.

Он посмотрел на нее, прищурившись:

— Не слишком ли многого ты просишь, а?

Она протянула ему мизинчик.

— Мне подходят не такие люди, которые пытаются меня защитить, а такие, которые помогают мне справиться. Смириться.

Тай пожал ее мизинчик своим.

— Обещаю.

Синий «Камаро» Тая уже давно завернул за поворот подъездной дороги и скрылся за деревьями, а Ли все стояла на засыпанной щебнем площадке у дома и не могла отвести взгляд от той точки. Ее поразили слова Тая. Сказанное не прекращая бурлило в ее голове. Только она отбрасывала одну ужасную мысль — на карусели страданий начинала кружиться другая.

Понимание того, что убийцы ее родителей останутся на свободе, глодало ее изнутри. Принятие не наступит. Справедливость не восторжествует. Их смерть оказалась лишь одной из тех страшных новостей, что показывают вечером по телевизору. Трагическая. Бессмысленная. А дальше погода и новости спорта. Жизнь продолжается. Если, конечно, не оборвется.

Люди, с которыми она жила, владели землей, на которой убили ее родителей. Ее теперь окружало такое богатство и роскошь, о которых она раньше не могла и мечтать. И все ценой жизни ее родителей. Было в этом что-то неправильное, нечестное. Она не выбирала для себя такую жизнь, но от этого было не менее противно.

Вялыми, неровными шагами Ли поплелась к себе комнату. Поднимаясь по винтовой лестнице, она будто переставляла по ступенькам не ноги, а деревянные бревна. Ее тошнило, но не так, как при отравлении. Это была душевная тошнота.

Не чувствуя ничего, кроме одиночества и пустоты, Ли убедила себя, что это она сделала что-то не так, что во всем виновата она. Но хуже всего было чувство вины за то, что ей не хочется жить, — ведь она знала, что именно жизни желали бы для нее родители.

Наконец добравшись до комнаты, Ли бесшумно закрыла за собой дверь. Не в силах подняться к кровати, она сделала три шага и, рыдая, рухнула на пол. Пытаясь заглушить всхлипывания, она прикусила себе руку — чтобы не услышала Мира, единственный человек в этом доме, которому было бы не все равно и который пришел бы ее проведать.

Из окна доносились звуки приближающейся грозы. Их приглушенный стон звучал как ода красавице — живой изгороди, раскачивающейся на ветру, как пьяная танцовщица. Приподняв голову, Ли увидела в огромном окне сине-зеленые тучи, собравшиеся в небе, словно пена в бульоне, который вот-вот убежит из кастрюли. На улице было так же страшно и беспокойно, как и у нее на душе.

Изнемогая от усталости, Ли из последних сил вскарабкалась на антресоль, легла на кровать и завернулась с головой в свое лоскутное одеяло. Раз выбрать смерть она не могла, оставалось только укрыться в ее маленьком подобии — пронизанном кошмарами сне.