Ли Ховард и призраки поместья Симмонсов — Пирсов

7

У входа Ли встретил Тристин. Он повел ее к себе в кабинет. Посередине комнаты стоял Тай: левую руку он держал на пистолете, висевшем у него на поясе, а большим пальцем правой держался за жетон на ремне. Не теряя времени, он сразу перешел к сути:

— Полиция официально объявила дело твоих родителей глухарем, — сказал он.

Ли, конечно, ожидала плохих новостей, но не настолько.

— Что?! Так скоро?

— Знаю. Для меня это тоже стало ударом, но у нас нет ни зацепок, ни свидетелей, ни улик. Допрашивать некого и анализировать нечего. А другие дела тем временем копятся. Потенциально раскрываемые дела. При нынешнем положении вещей дело твоих родителей не из них. Знаю, это очень тяжело слышать, но ты хотела от меня правды, и вот она.

От мощного порыва ветра за окном дом громко заскрипел.

— Значит, на этом все? Про моих родителей забыли?

— Эй, твои старики были мне друзьями, — возразил Тай. — Если дело сочли глухим, это не значит, что его закрыли. Ты же знаешь, что я не перестану над ним работать.

— Кажется, ты забыл, — упавшим голосом ответила Ли, — что я дочь копа. Я знаю, как у вас все устроено. Ты будешь делать все, что в твоих силах, но стопка дел у тебя на столе будет расти все выше и выше. К тебе будут попадать новые, потенциально раскрываемые, как ты говоришь, и все твое внимание переключится на них. И в итоге новым зацепкам по делу родителей придется искать тебя самим, потому что у тебя времени их искать уже не будет.

— Ли, — вмешался Тристин, — никто не собирается сдаваться. Детектив Милбэнк вообще-то приехал, чтобы оставить нам копию материалов дела. Я передам ее Маркусу, и, может быть, он обнаружит что-нибудь, что не заметила полиция.

Взгляд Ли устремился к синей папке с эмблемой полиции Балтимора, лежавшей на столе Тристина. Более тощей папки и представить было нельзя: пара страничек и две с половиной фотографии, уголки которых торчали из-под обложки.

Ли попыталась проглотить ком, вставший у нее в горле. Нет, плакать она не будет. Не здесь. Не перед ними. Ни перед кем.

Снаружи завыл ветер. Где-то рядом послышался пронзительный треск, а за ним — громкий металлический скрип и звон разбитого стекла. Тристин и Тай метнулись к окну.

— Моя машина! — завопил Тай.

— Матерь божья! — воскликнул Тристин. — Пойдем, посмотрим, насколько все плохо.

Мужчины выбежали из кабинета, оставив Ли одну. Из любопытства увидеть своими глазами, что же стало причиной всей этой суеты, она поспешила к окну. От сцены на улице у нее буквально отвисла челюсть: Тай, взявшись руками за голову, стоял в метре от своей машины и смотрел на гигантский сук, упавший прямо на крышу автомобиля, смяв ее и разбив заднее и лобовое стекла.

Ли уже было дернулась, чтобы побежать к ним, но в этот момент в оставленную открытой дверь ворвался сквозняк. Дверь тут же захлопнулась, а на столе зашелестели бумаги и приоткрылась синяя папка.

Ли снова бросила беглый взгляд в окно. Вокруг машины собиралась толпа. Все пялились и показывали пальцем, а Тристин и Тай решали, как убрать ветку.

У Ли было буквально несколько секунд. Она спешно вынула телефон из заднего кармана и, будто шпион из фильмов, стала фотографировать каждую страницу и каждую фотографию в синей папке.

Добежав до комнаты, она поднялась на антресоль, забралась на кровать и принялась читать сфотографированные документы. И тут внутри у нее все сжалось: первой открылась фотография тел ее родителей.

Ли застыла в оцепенении. Ей захотелось отбросить телефон в сторону, но она не могла ничего с собой поделать. Фотографии были ужасающие — ей стало понятно, почему ей не хотели их показывать, и все же отвести взгляд у нее не получалось.

— Ли! — позвала ее Мира из-за двери.

— Я здесь, — ответила Ли, отработанным движением выключая экран.

— Я думала, ты на улице со своим другом. Ты же знаешь, что на его машину упала ветка?

— Знаю. Просто не хочу туда выходить.

— Так я и думала, — произнесла Мира с искренним беспокойством в голосе. — Плохие новости.

— Хуже некуда. Полиция решила, что в деле мамы и папы слишком мало зацепок, чтобы вплотную им заниматься. Это значит, что расследование прекращают.

— Мне очень жаль, — сказала Мира. — Ты хочешь об этом поговорить?

Это было последнее, чего хотела бы Ли.

— Нет. Не сейчас. Может, когда ты вернешься…

— Конечно, — бодро ответила Мира. — Когда угодно.

— Значит, ты только за этим приходила? Проведать меня? — Ли осознала, что это прозвучало как обвинение. — Я хотела сказать, что если так, то это мило с твоей стороны. Спасибо тебе.

Мира засмеялась.

— Без проблем. Но вообще-то я пришла сказать, что Боб ушел помогать детективу Милбэнку, так что нам придется самим тащить нашу добычу к себе в комнаты. Ты как, согласна?

— Конечно, — равнодушно ответила Ли.

Остаток дня Ли провела в комнате Миры — под тем предлогом, что той нужно было помочь собраться, но Ли знала, что на самом деле Мира просто не хотела оставлять ее одну.

— Это твое, — сказала Мира.

Ли посмотрела на новую одежду с отвращением. Она не хотела ни платья, ни туфель, но Мира настояла и купила их для нее. Держа платье на расстоянии вытянутой руки, Ли не могла понять: оно смотрится хуже потому, что свет у Миры в комнате ярче, или потому, что на ее восприятие влияет разочарование.

— Может, примеришь? — предложила Мира и взяла у Ли платье, чтобы самой его рассмотреть.

— Не знаю. Давай потом?

— У меня уже не осталось этого «потом». Ну, пожалуйста! Я хочу посмотреть на тебя в нем.

Ли взяла платье и зашла в гардеробную. Снимая толстовку и топ, она, несмотря на полное уединение, все равно чувствовала себя неловко. Натянув через голову платье, она вышла к Мире.

— Ты всегда надеваешь под платье джинсы? — поддразнила Мира.

— Ага, постоянно. На самом деле я просто не ношу платья. Вообще.

Мира сделала шаг назад и обвела Ли взглядом.

— В любом случае ты выглядишь замечательно. Тебе очень идет этот цвет.

— Спасибо, — буркнула Ли, возвращаясь в гардеробную. Чем быстрее она вылезет из этого наряда, тем лучше. Платья — это не ее. И в поместье Симмонсов — Пирсов ей не место. Без родителей ей нигде нет места.

Ли шмыгнула носом.

— У тебя там все в порядке? — поинтересовалась Мира.

Вытерев глаза рукавами толстовки, Ли открыла дверь.

— Все хорошо. Там просто пыльно.

— У меня в шкафу не пыльно. Но некоторые вещи мне уже малы. А знаешь, когда я вернусь, мы их разберем и, если тебе что-то понравится, сможешь взять себе. А если нет — отдадим на благотворительность.

— Звучит прикольно, — соврала Ли.

Ради Миры Ли взяла себя в руки и весь оставшийся вечер была настолько мила и очаровательна, насколько могла себя заставить. Мира же была в ударе: дерзила направо и налево, подкалывала всех без исключения и подшучивала в том числе над собой. Ей даже удалось рассмешить Тристина, сказав, что за ним гоняются привидения.

— А я-то надеялся, — начал Тристин с притворным негодованием, — что ты будешь оказывать на Ли положительное влияние. Что будешь для нее примером. Но теперь понимаю: мне этого не видать.

Мира и Пег разразились громким смехом. Тристин изо всех сил старался сохранить серьезное лицо. А Ли с усилием приподняла уголки рта, стремясь не обмануть их ожидания.

Этот ужин вполне мог претендовать на звание приятного семейного вечера. Будь все по-другому, будь она другой — было бы очень весело. Но ничего не поделаешь — радости в ее душе не осталось.

Дождавшись, пока все доедят и выход из-за стола не будет выглядеть грубостью с ее стороны, Ли пожелала всем спокойной ночи, извинилась и пошла к себе. Зайдя в комнату, она в задумчивости остановилась и, кусая губы, стала мучительно выбирать, каким из двух дел заняться. В телефоне ее ждали полицейские отчеты, которые, кроме страданий, не могли ей ничего принести, однако ее тянуло к ним, как мотылька к пламени. А в шкафу манила загадочная дыра в полу, в которой, похоже, было что-то спрятано. Взяла ли верх тяга к неизвестному или ей просто не хотелось лишний раз погружаться в горе, но Ли выбрала тайник в шкафу. Если даже там ничего не окажется, она сможет занять эту ночь самоистязанием посредством полицейского отчета.

Вооружившись телефоном как фонариком, она открыла шкаф и поползла на четвереньках вглубь. Доска закачалась при первом же прикосновении, и Ли еще сильнее рассердилась на то, что больше никто не смог ее найти. Не горя желанием снова лететь вверх тормашками, она аккуратно ее приподняла. Доска без усилий поддалась.

По полу прошелся холодный сквозняк. Ли вздрогнула.

Наклонившись вперед, она посветила фонариком в щель и, ожидая увидеть там паутину и мышиные скелеты, заглянула в нее. Но отверстие оказалось на удивление чистым. Внутри не было ни мышиного помета, ни пауков, ни пыли, которая, по ее представлению, должна была лежать там в несколько слоев. Все, что она там увидела, — старая замшевая тряпочка.

Опасаясь, что там может прятаться какое-нибудь животное, Ли осторожно опустила руку в дырку и, слегка похлопав по предмету, отдернула ее. Под тряпкой никто не зашевелился. Ей показалось, что в нее завернуто нечто твердое. Она снова опустила руку в щель, на этот раз с большей уверенностью. В шкафу стало еще холоднее, и Ли заметила, как у нее изо рта выходят клубы пара.

Ли прикоснулась к завернутому в тряпку предмету и сосредоточилась на своих ощущениях. Он был твердый, но, по всей видимости, не деревянный, как она сперва предположила. Подцепив его с двух сторон, она вытащила его из тайника. Осмотрев предмет при свете фонарика, она снова поразилась его безукоризненной чистоте: он был как новенький. Чем бы он ни был, можно было подумать, что его спрятали двадцать минут назад — на нем не было ни пылинки.

От холода у нее начало покалывать кончики пальцев и помутнело в глазах. Крепко прижав к себе новообретенное сокровище, она стрелой выбежала из шкафа обратно в комнату. Весь холод остался заперт под лестницей: в комнате, как обычно, была комфортная температура. От этого перепада у Ли забегали по коже мурашки.

Картинка перед глазами все еще расплывалась. Быстро моргая и потирая руками глаза, она спустилась в гостиную зону, забралась на диван и стала вертеть в руках находку.

Еще не развернув тряпку, оказавшуюся чехлом из мягкой кожи, она поняла, что в ней книга или блокнот: тонкий прямоугольный предмет с тремя твердыми гранями и ребристой впадинкой в трех остальных. Достав его из чехла, она осознала, что это дневник.

И в то же мгновение, как ее взгляд упал на обложку, у нее закружилась голова. И без того размытая картинка перед глазами приобрела бледно-синий оттенок. К горлу подступила тошнота, будто она съела что-то не то. Крепко зажмурив глаза, она сделала носом глубокий вдох и выдохнула через рот. И тошнота испарилась — так же быстро, как подкатила до этого.

Вытерев со лба проступивший пот, она открыла дневник на первой странице и прочитала: «Меня зовут Икабод Пирс, мне десять лет».

Ли ахнула. Ее первой мыслью было побежать рассказать об этом Мире, но та еще сидела внизу с родителями. Подозвать ее, не привлекая внимания остальных, было невозможно.

Откинувшись на спинку дивана, она продолжила читать. Мира мало что знала о жизни Маленького Боди. Когда он поехал с семьей в Японию, с ним случилось ужасное — там убили его родителей. После этого Маленький Боди пропал и вернулся домой только спустя семь лет. Это все, что знала о нем Мира. Мальчик вырос в этом доме и, когда повзрослел, занялся семейным бизнесом. Бизнесменом он был во всех отношениях безжалостным. А в этом дневнике рассказывалась история его детства.

Хоть он и написал в нескольких местах, как благодарен оказаться в этом доме и как все добры и милы, Ли не покидало чувство, что счастливым он тогда не был. Возможно, ее восприятие омрачало собственное горе, но ей казалось, что мальчик скорбит. Чем дальше она читала, тем старше он становился и тем чаще описывал, как сильно переживает потерю родителей и как ему одиноко. В семье, как он часто признавал в дневнике, он был любим, но почему-то не мог почувствовать этого всей душой. У Ли начал формироваться образ Маленького Боди, и — насколько это возможно посредством дневника — она почувствовала, что между ними возникает связь. Ли встала, сняла его портрет со стены и вернулась вместе с ним на диван. Поглядывая на него во время чтения, она попыталась представить изображенного на нем мальчика за написанием этих строк.

Далеко за полночь она так и заснула на диване, прижав к груди дневник. Ей снилось, как они с Боди сидят в ее комнате и делятся друг с другом болью и горем.

Ли подскочила, услышав голос Миры за дверью.

— Вставай, соня! Завтрак пропустишь! И мой отъезд.

Сердце Ли забилось как сумасшедшее. Она торопливо засунула блокнот под подушки дивана и крикнула:

— Сейчас спущусь.

Ли бросилась в ванную и несколько раз плеснула воду себе в лицо. Сперва она подумала, что выйдет во вчерашней одежде, но тут же осознала, что вчера она подумала то же самое и эта одежда была уже позавчерашней. Она спешно разделась, скинула все в кучу на полу и натянула свежую одежду из шкафа.

— Ну наконец-то, — сказала Пег, когда Ли, буксуя, залетела в столовую и села на свое постоянное место напротив Миры.

— Вы же не думали, что я не приду? — спросила она. — Сегодня у Миры важный день.

Мира засмеялась.

— Да я уже много раз ездила на экскурсии по кампусам.

— И куда же?

Ли прикинула в уме, какие еще колледжи Мире было бы интересно посетить, и с удивлением осознала, что ей действительно хочется это знать. Дневник Боди позволил ей разделить свою печаль с кем-то кроме Миры, освободив в ее душе место для радости за кузину. Мира просто жила свою жизнь — как и должна была.

— В колледж Суортмор в Пенсильвании, в Стэнфордский университет в Калифорнии, в Техасский университет — само собой, в Техасе — и в Калифорнийский университет — само собой, в Лос-Анджелесе.

— А-а-а, — буркнула Ли, от души заливая сиропом блинчики в тарелке. — И скольким из этих поездок предшествовали походы по магазинам?

Мира скривила лицо в притворном негодовании.

— Да ну тебя.

Она исподтишка взглянула на своего отца, проверяя, не отвлек ли его их разговор от свежего выпуска «Уолл-стрит джорнэл»^[4], и приглушенным голосом сказала Ли через стол:

— Похоже, ты сегодня в хорошем настроении.

— Ага, — ответила Ли, смахивая с глаз прядь волос. — Похоже, что да.

Они с Мирой друг другу улыбнулись. Тристин встряхнул газету и сделал глоток кофе. В столовую вошел Телохранитель Боб.

— Мисс Симмонс, машина готова, — объявил он.

— Хорошо, — произнес Тристин. — Надеюсь, ты помнишь указания.

Он сказал это Бобу, а не Мире.

— Какие указания?

Боб покраснел и поправил галстук.

— Мистер Симмонс велел следить, чтобы вы не попали в неприятности.

— Ну папочка! — воскликнула Мира.

Сильно смущаясь, Боб добавил:

— А миссис Симмонс сказала мне, что капелька озорства еще никому не вредила. Полагаю, это значит, что мне следует исходить из ситуации и полагаться на здравый смысл.

— Зарплату тебе плачу я, — строго напомнил ему Тристин, — а не миссис Симмонс. Не забывай.

— А отвечает он так или иначе передо мной, — демонстративно заявила Пег. — Да, дорогой?

Пег прошла за спиной Тристина и провела пальцами по волосам у него на затылке. Тристин вздрогнул.

— Так держать, мам! — заликовала Мира.

Тристин снова спрятался за газетой, но Ли успела заметить на его лице улыбку.

Наконец, после череды прощальных объятий и поспешных родительских наставлений — в основном от Тристина, — Мира и Боб отправились в путь. И как только их машина скрылась из виду, Ли тут же почувствовала себя страусом в загоне с павлинами. В безопасности, но не в своей тарелке. В изоляции. В одиночестве.

— Ли! — позвал ее Начо, вытирая платком лоб на ходу.

Ли обернулась и пошла ему навстречу. Они пересеклись посреди места для разворота на подъездной дороге.

— Как дела, Начо? — спросила Ли.

— Хотел спросить, беспокоит ли еще тебя та расшатанная доска.

Ли почувствовала, как щеки у нее розовеют от стыда. Сама не зная почему, она хотела оставить тайник под доской и дневник в секрете. Может быть, когда Мира вернется, она расскажет ей. Может быть.

— Нет. Все в порядке, спасибо, — солгала она.

— Хорошо. Еще хотел поинтересоваться, когда ты хочешь поехать в свой старый дом.

— В мой старый дом?

— Видимо, из-за того дерева, которое свалилось на машину полицейского, миссис Симмонс забыла тебе сказать. Полиция закончила осматривать вещи твоих родителей. Миссис Симмонс говорила, что вы с ней поедете к тебе домой и ты выберешь, что ты хочешь оставить, что взять сюда, что отправить на склад и все такое.

У Ли опустилось сердце. Она, конечно, и раньше думала о том, что случится с вещами ее родителей и с их домом, но все это было для нее где-то в далеком будущем. И это будущее наступило раньше, чем она ожидала. Теперь ей нужно было разбираться с имуществом ее родителей — с ее имуществом. Эта новость ее настолько ошеломила, что она потеряла дар речи.

— Я всегда буду рад помочь, — сказал Начо, будто чувствуя ее панику.

— Спасибо. Я сообщу тебе, когда все разузнаю.

— Не торопись. Я… мы… в смысле мы все, кто работает здесь, понимаем, какой тяжелый у тебя сейчас период. И мы готовы помочь, если будет нужно.

Ли не знала, что еще ответить, поэтому повторила:

— Спасибо.

Вернувшись к себе, она остановилась посреди комнаты и стала думать, хочет ли она провести время с Боди или продолжить изучать дело.

Вечно увиливать от второго не получится — документы нужно прочитать. Собравшись с духом, она залезла на антресоль и, скрестив ноги, села на кровать.

Открыв галерею в телефоне, она пролистала пальцем вверх мимо фотографий с места преступления. Если судмедэксперты что-то нашли, они наверняка отразили это в отчете. Мучить себя, рассматривая снимки, не имело никакого смысла, только подпитывало мазохистскую жалость к себе.

Ли просидела за делом два часа, вчитываясь в каждое скучное слово. Долистав до последней фотографии, она ахнула. Документ на ней никак не относился к расследованию. Это было заявление Тая о досрочном выходе в отставку.

Опустившимся голосом она прошептала:

— Он сдается.

Ли громко выругалась. Опасаясь, что ее может услышать Пег, она зарылась лицом в подушку и закричала такие слова, от которых покраснел бы даже ее отец — бывший моряк.

Остаток дня Ли пряталась от всех в комнате. За ужином всем было неловко. Первое время Пег изо всех сил старалась начать беседу, но в итоге доедали все молча.

После ужина Ли снова вернулась к себе. Она постаралась уснуть, но сон не приходил. В три часа ночи она встала и на цыпочках прокралась на первый этаж. С самого своего прибытия она обращала внимание на каждую мелочь. Введя код от сигнализации, она выскочила на улицу.

То прячась за кустами, то перебегая в тень, она пробралась мимо охранников и юркнула в лес. Там она быстро нашла тропинку, ведущую к реке.

Присев на холодную мокрую смесь песка и грязи на берегу, Ли прижала к себе колени и обхватила их руками. Глаза у нее щипало. Все слезы она выплакала до дна: от испарившихся слезинок оставались только сухие крупинки соли.

В последний раз, когда она чувствовала себя так плохо, она поддалась отчаянию и попыталась положить этому конец. Она старалась отгонять от себя эти мысли, но воспоминания не отступали и сверлили ей мозг, обманывая и убеждая, что она всегда может выбрать окончательный выход.

— Эй! Это место мое. Найди себе другое!

Ли вскочила на ноги. Достав из кармана телефон, она взглянула на время: три часа сорок четыре минуты. Еще ночь, здесь никого не должно быть.

Всматриваясь в случайные пятна света, льющегося от луны сквозь деревья, она спросила:

— Кто это? Где ты?

— Я здесь.

Голос шел со стороны реки.

Над поверхностью воды поднимался пар, и отражение луны можно было принять за светящиеся в тумане фары автомобиля, вот только дымка над рекой была не белой, а синеватой. До ушей Ли донесся тихий всплеск, а по воде пошла рябь.

— Я не вижу тебя. Здесь только рыба плещется и какой-то синий туман.

— Я тебе не дурацкая рыба! А ты думала, как я буду выглядеть?

— Я не знаю. Понятия не имею, кто ты и где.

— Я Икабод Пирс. Вы с той второй девчонкой любите называть меня Маленький Боди.

Сердце Ли застучало как бешеное. Каждый его толчок ощущался как удар в грудь. Вытаращив глаза, она попятилась назад, не в силах оторвать взгляд от синего тумана, все ближе подкрадывавшегося к берегу.

— Т-т-ты призрак Икабода Пирса?

— Да, — эхом прогудел Маленький Боди. Его детский голос, казалось, шел откуда-то со дна. — И я не хочу тебя здесь видеть.

У Ли перехватило дыхание. Шатаясь, она сделала еще один шаг назад и зацепилась пяткой за торчащий из земли корень. Потеряв равновесие, она плашмя упала на спину.

Синеватый туман закружился и, мерцая, принял форму прозрачного мальчика с бледно-голубой аурой. Направляясь к берегу, он с легкостью рассекал руками воду.

— Чего ты от меня хочешь? — заикаясь и стуча зубами, выдавила из себя Ли.

— Я же сказал, — ответил Маленький Боди, выбравшись из воды. На его почти голом прозрачном теле поблескивали нереальные капли воды. — Я хочу, чтобы ты ушла.

Он подходил все ближе, а Ли изо всех сил от него уползала. В абсолютном ужасе она, заикаясь, прошептала:

— Почему?

Маленький Боди снова обратился в туман и через мгновение явился перед ней в облике мальчика, одетого по моде девятнадцатого века.

— Потому что от тебя исходит дурной свет — будто ты и жива, и мертва одновременно. Если ты с такой аурой здесь умрешь, твоя душа окажется привязана к этому месту и застрянет тут навечно, а уж этого мне никак не надо. Так что убирайся отсюда! Это место мое!

Голос Боди загремел будто гром. Порыв ветра поднял вокруг Ли песок, задувая его в лицо и глаза. Заслоняя луну, на небо наползли тяжелые тучи.

С трудом поднявшись на ноги, Ли, с вырывающимся из груди сердцем, спотыкаясь, бросилась бежать по тропинке обратно к особняку. Бьющиеся на ветру ветки хлестали ее по лицу. После одной такой, самой сильной, пощечины она остановилась и вскрикнула. Оглянувшись, она увидела, как за ней гонится светящийся синий шар.

Ли снова пустилась бежать и не останавливалась, пока не выбралась из леса. Как только ее нога коснулась идеально ровного газона, ветер прекратился. Ночь была тиха и спокойна. Рискнув и оглянувшись еще раз, она увидела, что синий шар исчез. И тут же, снова развернувшись вперед, она едва не врезалась в двух женщин и мужчину. Все трое были в элегантных костюмах с пистолетами на ремнях.